– Ара, инч, ара, инч, ара, инч,— что мне нужно было от швейцара ресторана «Арагви» в 12 часов ночи, до сих пор не могу понять. Я стучался в закрытые двери кабака и видел перед собой лицо небритого хачика. И ведь на сотый раз он меня все же понял, как мне тогда показалось, но помешала милиция.
Все, что происходило в тот вечер, помнил отрывками. Весь сентябрь я сидел на биче и проживал в зашарпанном номере бичхолла (гостиница «Моряк») на улице Посьетской, естественно, впроголодь и без денег.
Приход товарища из рейса вытащил меня на мгновение из долговой ямы, а банкет в ресторане по этому поводу скрасил мое существование до вечера. Дальше все смешалось в кучу: деньги, драка, какие-то пьяные девки, но главное, лицо швейцара, которое лишило меня всего этого.
В РОВД, расположенном на этой же улице, что и бичхолл, я бросал свои вещи в старшину, плевался, ругался и наконец пытался сблевануть, но ничего, кроме двух карамелек, не вылезло.
Сидел утром по пояс голый перед врачом-наркологом и слушал ее рассказ о моих выходках. Мне было так плохо, что глаза доктора постоянно наполнялись влагой. Казалось, что еще чуть-чуть и милая дама в белом халате обнимет меня, как заблудшего сыночка, а я расплачусь у нее на плече.
Жизнь лопнула, думал я, видя свои документы в руках у капитана. Я не мог найти ни единого повода, из-за которого можно было вытирать ноги об этих людей. Меня не били. Это был самый больной момент в этой истории. Не за что было называть их козлами. Окружавшие меня сотрудники понимали это и сочувствовали, как могли.
Женщина начала выяснять все подробности моей холостяцкой жизни, и в какой-то момент промелькнуло имя ее дочери, которая недавно развелась. Я был согласен уже на все, даже на поцелуй с лягушкой — только отдайте паспорт! Пообещав доктору семейное рандеву, заплатил штраф, купил капитану коньяк, забрал аусвайс и лег на дно бичхолла.