Лето, как будто решило испытать на наших шкурах тропическую погоду, подбросив вверх раскаленную на огне чугунную сковородку ярко желтого цвета, без единого намека на прохладу, словно извиняясь за холодную зиму и прохладную весну. Оно-то извинилось, только в природе многое уже исправить было невозможно: небольшие морозцы середины мая уничтожили белую красоту ранних яблонь и розовые цветы абрикосов, ветра окончательно обтрясли то, что осталось вокруг пестиков, оголив красавиц на летний период. Урожая ждать не приходилось, поздняя весна вовсю покуролесила над нашими полями и садами, огородами и плантациями. Кто обычно рано высаживал рассаду помидор и огурцов, их и не досчитались, кто в конце марта сажал картошку, два урожая за долгое южное лето собрать не смогли. Природа-Матушка внесла конкретные коррективы в нашу жизнь и жаркое удушающее невыносимым теплом лето, не смогло в полной мере восстановить уничтоженное весной.
Следствием малоснежной холодной зимы и стали малые глубины на перекатах Тихого Дона, снова принесшие нам немало бед и огорчений, проблем и неурядиц. Грузоперевозчики не могли грузиться на полную осадку и ходили почти порожними, что сильно било по их кошелькам, путейцы стали виноваты во всех бедах этих горе-коммерсантов, нас винили даже наши друзья, которые раньше относились с уважением. Недогруз стал камнем преткновения негласной войны путейцев и транзитников, чему я стал свидетелем и, можно сказать, весь экипаж пострадал, лишившись пару раз месячной премии именно из-за таких случаев.
Два переката чуть ниже хутора Мелологовский всегда приносили неудобства судоводителям, особенно танкерному флоту, который очень сильно терял из-за невыполнения бригадного плана, а было их в бригаде три судна. В начале месяца они могли себе позволить с ленцой выполнять доставку топлива на верхние нефтебазы области, а к концу периода на Дону начиналась «гонка вооружения», когда они шпарили днем и ночью по неосвещаемому участку реки, пугая светом своих ярких прожекторов спящую дичь на берегу и рыбаков на браконьерской ловле, вахтенного начальника земснаряда и казаков всех близлежащих к воде жилищ. Конечно, не могли они знать и предполагать, что к концу июля уровень воды настолько сильно упадет, что движение по этим перекатам вообще можно закрывать, там не то, что танкер порожним, корова хуторская могла бы перейти фарватер, не замочив вымя. А они для выполнения и перевыполнения своего плана по тоннажу, вопреки всем нашим сводкам, радиобюллетеням и сообщениям, грузились на десять-пятнадцать сантиметров больше, чем передавалась официальная глубина на лимитирующих перекатах. Им, судоводителям, якобы всегда была известна байка о нас, путейцах, что мы занижаем истинную глубину, делая себе страховку на посадку на мель транзитников…
Так и вышел из Калача-на-Дону вверх до нефтебазы станицы Мелоклетской танкер «МТ-5», во главе с очень грамотным капитаном Данкуличем, «знатоком» гидрологии реки и «лучшим другом» всех мастеров пути. Груз он взял заведомо на двадцать сантиметров превышая переданную на перекате глубину, причем, солнце палило нещадно и вода пока продолжала падать, а ему до того самого места еще идти километров двести пятьдесят, около трех суток пути. За ним через десять-двенадцать часов вышел груженым танкер «МТ-1», так же с бензином, только осадкой на метр десять.
Земснаряд изо всех сил, насколько позволяли дизеля и понтоны, глубины и скорость движения воды, старался отработать верхнюю лимитирующую часть вовремя. Только ввиду сильного течения в узком месте подвалья переката, это никак не выкраивалось, и все сроки пролетали, как «фанера над Парижем», ведя к тому, что неминуем срыв гарантированных глубин на данном участке или нам необходимо было его официально закрывать на сутки другие. Как назло, маленький радиус закругления понтонов рвал шаровые соединения, останавливая работу на три-четыре часа по два-три раза в сутки. Вот уж поистине «где тонко, там и рвется», как говаривали классики, хотя, нам было совсем не до них и мы прекрасно понимали последствия срыва, ведь, в области начиналась уборочная страда и скоро на нашем участке должны были появиться составы за пшеницей и рожью, а уж они-то грузились поболе танкеров. Срыв вывоза итак не очень хорошего урожая мог еще больше усугубить нашу вину за закрытие участка…
- «Донской четыреста двадцать первый», снизу танкер подходит, добро на проход, - услышал старпом в радиостанции, стоя на дневной вахте в раскаленной до предела металлической коробке рубки.
- Тебя еще не хватало, - ругнулся Серега, увидев в километре ниже себя выруливающий из-за поворота реки белый теплоход, - слушаю танкер.
- Добро на проход прошу, как идти? - не унимался голос в микрофоне.
- Да пока никак, - держа себя как можно спокойнее, ответил старпом, - становитесь на якорь, мне надо еще часов десять закончить перекат. Как поняли?
- Понять-то понял, - услышал Серега недовольный голос капитана, он в открытую начинал язвить с издевкой, - только некогда мне ждать, бензин везу для колхозов, хлеб убирать начали. А пропустить не можешь, я близко к тебе проскочу?
- На какую осадку груженый? – спросил старпом, а я уже стоял возле него в рубке.
- Метр двадцать пять, - ответил вахтенный танкера.
- Да вы что! – встрял я в разговор, - на этом перекате всего метр дают уже трое суток, вы сводку брали, когда выходили с нефтебазы?
- Нет, - не моргнув глазом, соврал капитан, и продолжал, - да ладно вам, метр, вы всегда с запасом даете, знаем мы вас! – совсем обнаглел он, - давайте, я тихонько пройду.
- Нет, вы здесь не пройдете еще часов семь-восемь, - отрезал я, - вставайте на якорь ниже переката.
Через некоторое время танкер бросил якорь и встал, но, видимо, передумав, полез груженый в несудоходную протоку за остров, находящийся у правого берега. Там существовала такая узкая промоина воды, она на карте обозначена достаточной глубиной для прохода судов, но корректура карты в этом месте уже давно не проводилась, не проверялась и достоверной информации о ней не было ни у кого. Но он же грамотный капитан, на свой страх и риск решил проведать, поставив на нос судна члена экипажа с наметкой, и малым ходом полез туда. Танкер дошел почти до середины протоки, потом резко встал, подойдя к ухвостью сухого песчаного с растительностью острова, и начал перекладывать корму слева направо и обратно, пуская клубы черного дыма из фальштруб, и через несколько минут всем нам стало очевидно, что он сел на мель. Через полчаса бесполезных перекладываний рулей он окончательно замыл себя чистым речным песком, капитально застряв в протоке.
- «Донской четыреста двадцать первый», ответь танкеру, - послышался голос в микрофоне рации.
- Слушаю, - ответил Серега.
- Я прихватил капитально, не можешь завозню подослать, помочь? – уже умолял капитан, сменив тон совершенно на противоположный.
- Хорошо, - ответил старпом и распорядился мотористу отправиться на катере на помощь судну, его посадка в несудоходной протоке нам была совсем ни к чему.
Капитан мотозавозни поставил на нос катера моториста с наметкой и медленно пошел вдоль берега по пути следования танкера, промеряя глубины, чтобы не остаться памятником глупости и «крутости», как судно, впереди стоящее и груженое взрывоопасным грузом. Когда завозня подошла к корме танкера, вахтенный «наливника» попросил капитана катера промерять глубину по всему корпусу от него метрах в двух-трех, чтобы прикинуть, куда можно уходить с мели. Через несколько минут катер обошел весь танкер, и неутешительные результаты замеров передал вахтенному, который принял решение задним ходом выбираться туда, откуда пришел на мель. Мотористы танкера подали пропиленовые швартовные концы на буксир катера и в три винта начали размывать песок по корме судна, но через полчаса бесполезного сжигания топлива и поднятия мути по корме все поняли, что это конец, без распагузки судна не обойтись.
Ближайший танкер шел в пятидесяти километрах ниже и скоро должен был догнать «пятерку», через пять часов, ближе к закату так и случилось, танкер «МТ-1» появился из-за того же поворота реки и запросил на проход земснаряд. Вахтенный так же предложил остановиться транзитнику, только стоять осталось часа три-четыре, к двадцати одному часу перекат должен был быть доработан и поток воды на подвалье обязан был сам промыть глубокую колею метров на тридцать шириной по фарватеру. Честно сказать, перекат уже начал интенсивно работать, как только старпом прокопал всего одну траншею, захватив достаточной глубины…
Перекат был закончен даже, раньше, чем ожидалось, и в двадцать один час танкер прошел тихонько мимо нас, обещая вернуться после выгрузки топлива для распагузки нерадивого напарника по бригаде…
Прошли почти сутки, которые показались одним мгновением нам, мы спустились метров на триста выполнять следующую лимитирующую часть того же переката и за своей суетой забыли о «наливнике» в протоке. Вода за эти сутки не скатилась ни на сантиметр, даже, начала немного прибывать, по прогнозам, передаваемым диспетчером, в верховьях Дона пошли сильные дожди и волна, если ее можно так назвать, начала скатываться до нас. Поток реки помутнел, волна подняла и без того постоянно плывущие мелкие частицы донных отложений, что являлось главным признаком подъема уровня воды и «МТ-1» спокойно смог пройти мелкие места на перекате, развернуться и почти вплотную подойти к борту «красивого белого памятника», как мы уже успели его назвать. Помогала ему причаливать наша мотозавозня, а когда суда начали распагузку, держала кормы танкеров, чтобы они не ерзали по песку. Часов через шесть работы насосов танкера подровнялись осадками и по одному начали задним ходом выползать из протоки…
Все прошло хорошо, никто никого не поломал, розлива топлива не произошло, пробоин не обнаружили, только через месяц я обнаружил потерю зарплаты у всего экипажа в виде лишения части премии и приказ о наложении на меня выговора за посадку танкера «МТ-5» на мель. Капитан наливного судна Данкулич, выгораживая свою нерадивость и нетерпение, по приходу в порт написал служебную записку своему руководству, а точнее, кляузу на меня, что я его пустил по несудоходной протоке, не дав пройти по судовому ходу. Таким образом, танкерный флот не уложился в выполнение плана перевозки бензина, на снятие с мели его теплохода потрачены незапланированные время и средства, задействовано другое судно и все это в совокупности проходило «без соблюдения правил пожарной безопасности при транспортировке взрывоопасного груза». Вот так помог сняться с мели, лучше бы сидел он там, хоть, красиво бы было и поучительно другим «торопыгам»…