Одно время Самарканд, как и всю страну, захватила волна кооперативов. Отец моего соседа по подъезду Рубика участвовал в этом движении, представляя два кооператива. В одном из них вязали сетки-рабицы,
в другом — делали сумки из мешковины с изображением и ручками из бельевой веревки.
Что касается сеток, к ним претензий не было ни у кого. Изображения на сумках оставляли желать лучшего. Чем ближе я узнавал Рубика и его семью, тем больше находил сходство Пугачевой с распущенными волосами и тетушки Ашхен. Двух солистов из группы «АББА» с его двоюродными братьями Араиком и Жориком.
Когда к ним приехал родственник из Армении, маленького роста и абсолютно лысый, я думал, появятся сумки с портретом Хрущева. Появились железные пуговицы «Мантана» (через «а») с изображением общипанной курицы. Я подколол его однажды, поинтересовавшись: «Курицу вы с Беллы рисовали?».
Иногда он делал добрые дела, и однажды в порыве предложил: «Может, тебя на сумке нарисовать?». Отказавшись от такой рекламы, понимая, что буду одним из солистов «АББА», попросил его изобразить учительницу по узбекскому языку, написавшую на нас докладную директору. Она замещала Михаила Данияровича, болевшего уже две недели.
Описал ее вкратце, да ему, видимо, неважно это было. Как настоящий художник, он выхватывал суть. Недели через две (я уж и забыл) приносит. С простой серой сумки на меня смотрело до боли знакомое лицо, казалось, еще немного — и оно запоет: «А-а-арле-е-екино, Арлекино...»
Снизу большими буквами было подписано: «Тухтахон».