Я забыл твое имя

1.

С репетиции шли втроем. Катя сегодня задержалась, потому что девчонки-близняшки прилипли к ней и, жалуясь друг на друга, рассказывали, как они любят Жорку Сорокина, а он над ними смеется и делает вид, что путает. Катя понимающе кивала. Девчонки, конечно, были правы: Жорка действительно не воспринимал их как объект любви. Объекты у него были несколько иные, и Катя знала об этом, он показывал ей фотографии. Жорка чертовски хорош, влюбиться в такого четырнадцатилетним девчонкам – раз плюнуть. Ему уже исполнилось шестнадцать, он играл главные роли и чувствовал себя героем-любовником.
Видя, что опаздывает, Катя сказала:
-Девчонки, мне надо в садик за Дениской. Если хотите, идемте вместе, проводите.
Они, конечно, пошли. Как уйти от обожаемой Екатерины Сергеевны, да еще когда можно, забрав из садика ее малыша, напроситься к ней домой! Так, в общем-то, и получилось. Забрали Дениску, девчонки продолжали взахлеб рассказывать о своей любви, Катя понимающе кивала и давала советы, которым близнецы внимали с готовностью.
Дениска несколько раз попытался привлечь к себе мамино внимание, но, поняв тщетность попыток, смирился и шагал впереди, размахивая лопаткой, толстый и немножко косолапый, как медвежонок.
Зашли по дороге в «Кулинарию», и Катя купила винегрет и котлеты-полуфабрикаты – на ужин. Так, толпой, и пришли домой. Девчонки расположились всерьез, поэтому котлеты тут же были зажарены и съедены вместе с винегретом. Только в девятом часу, когда близняшки, охнув, убежали домой, в квартире стало тихо. Выкупав и уложив Дениску, Катя пошла звонить родителям.
Мать не одобряла то, что у Кати вечно толкутся ее подопечные из театрального кружка. Работа работой, но Дом пионеров это еще не вся жизнь. У дочери есть специальность, она очень хорошо закончила филфак. Поскольку на последнем курсе Катя вышла замуж и ждала ребенка, распределение ей не грозило, она получила «свободный диплом» и могла устраиваться куда захочет. Конечно, работать в школе – приятного мало. Катина мама, Алевтина Михайловна, знала это как никто, проработав в школе больше тридцати лет. Но есть же другие возможности! Можно устроиться в редакцию какой-нибудь газеты, да мало ли еще куда. Отец работал в заводской многотиражке, звал к себе дочь – заработок небольшой, но жить можно, а главное, никакой ответственности и куча свободного времени, которое можно посвятить ребенку.
Но Катя и слышать об этом не хотела. Она бредила театром. Параллельно с филфаком закончила факультет общественных профессий, получила дипломчик режиссера – и все, понесло Катю в искусство. Искусство при наличии ее диплома ограничивалось детской театральной студией при Доме пионеров, но Катя была счастлива. Она радостно сочиняла сценарии, пела песни, ставила немудрящие детские спектакли, упорно стараясь внести в них взрослую философию, подпитываемую Сартром, Кортасаром и Гессе.
И никому она не признавалась, что больше всего в ее работе ей нравилось быть властительницей дум. Ничего лучше и интереснее этого в ее жизни не было. Младшие висли на ней, старшая группа ее боготворила.
Короткое и неудачное замужество практически не оставило следа в ее жизни, за исключением Дениски, родившегося уже после развода. Конечно, Кате хотелось любви, но внимание подростков, которые были от нее без ума, льстило до такой степени, что остальное отходило на второй план.

Перед совещанием у директора Дома пионеров Катя забежала к Оксане – руководительнице студии танца. Вообще-то ее бы уже стоило называть по имени-отчеству, сорок два года, не девчонка. Просто ее внешность, стройная фигурка, балетная походка делали ее гораздо моложе, почти что Катиной ровесницей. Этому не мешал даже тот факт, что была она единственной замужней дамой среди молоденьких коллег и матерью двоих детей. Поблажкой ее возрасту со стороны Кати было обращение на «вы», от которого Катя никак не могла избавиться.
 Оксанина студия с успехом выступала на всех концертах и, что немаловажно, начальство Дома пионеров с ней считалось. Именно на это и рассчитывала Катя в своих - вернее, теперь уже в их совместных - планах. Катя загорелась идеей поставить «Незнайку» - музыкальный спектакль, с танцами, песнями. Она сама написала сценарий, стихи, и очень гордилась, что «Незнайка» у нее получился совсем другой, новый, необычный и очень яркий.
-Ну что?
-Принесла, - Оксана вытащила из большой сумки общую тетрадку. – Все посмотрела. Ну ты молодчина! Талант!
-Спасибо! – Катя заулыбалась.
-Нет, действительно очень хорошо. Тут и моим, и твоим работы хватит. Бери, потом пойдем к музыканту. Валерка не откажется, это я тебе гарантирую. И музыку напишет, и ребятишек своих подготовит.
-Отлично! – глаза Кати блестели, но сомнения у нее все-таки были. -  Думаете, начальство позволит? План утвержден. И потом, еще никто не пробовал…
-На это и клюнет, не волнуйся. Знаешь, сейчас, при всех, не надо. Я позже сама к нему зайду.

Позже, уже во время репетиции, Оксана заглянула к Кате и таинственно поманила ее пальцем. Катя вылетела за дверь.
-Ну!
-Я же говорила, что все будет в порядке. Он сразу понял, какие перспективы это дело сулит: объединенная работа сразу трех лучших студий! Если получится, будет что торжественно представить к любому празднику. Мечта начальства! И тебе премия.
-Класс! Когда начинаем?
-Да хоть сегодня. Когда поймешь, чего тебе надо, идем к Валерке.

Вечером позвонила Алевтина Михайловна.
-Катюша, ты у нас редко стала бывать. Я хоть вижу тебя, когда обеды заношу, а папа скучает. Ты-то как, не соскучилась?
Ой, стыдно-то как! И правда, забыла об отце.
-Соскучилась, конечно! Как раз собиралась с Дениской в субботу к вам.
-В субботу? Замечательно. Дениска днем когда просыпается – в три? Тогда приходите к четырем. Я твой любимый пирог с капустой сделаю.
-О, здорово! – обрадовалась Катя. - Только Дениска с капустой не ест.
-Что ж, я не помню, что ли? – усмехнулась мать. – Только оденься поприличнее, а то напялишь свитерище старый, знаю я тебя! И Дениса прилично одень.
-А почему бы и нет? Я же не в театр, а к родным родителям, которые меня любят в любом виде…
-Любим, любим, но оденься нормально. Папа хочет посмотреть, как тебе идет блузка, что он купил, помнишь, голубенькая? Надень, не обижай отца, - настаивала Алевтина Михайловна.
-Ладно, надену, - Катя была немного удивлена настоятельными просьбами матери, но решила, что оденется как можно лучше.
Повесив трубку, она снова начала думать о «Незнайке».

В пятницу вечером Катя с Дениской, как всегда, шли из садика. Дениска рассказывал новости, Катя рассеянно поддакивала.
-Мам! Мам!
-Что ты хочешь?
-А Ила меня укусила. Я пакал.
-Ну укуси ее тоже.
-А мозно?
-Можно, можно.
-А Татьяна Сейгеевна говоит, сто низя.
-Что нельзя?
-Кусаться низя.
-Конечно нельзя. Правильно говорит Татьяна Сергеевна.
-А ты говоис, сто мозно.
-Так, Денис, отстань, помолчи, видишь, я думаю. Не до тебя. Завтра пойдем к бабушке с дедушкой, там все расскажешь.
-Ула-а! К бабуске с дедуской!

2.

-Дениска, скажи: а вот и мы! – подсказала Катя, когда услыхала, как в ответ на ее звонок поворачивается ключ в замке.
-А вот и мы! – с готовностью повторил Дениска.
-Рано! Подожди… вот теперь говори: а вот и мы!
-Ах вы, мои хорошие! – Сергей Николаевич распахнул дверь.
-А вот и мы! – на бис повторил Дениска.
-Ну, артист! – восхитился дедушка. – Ах вы, мои артисты! Ну, заходите скорее.

Квартира родителей всегда была ухоженной и какой-то сверкающей. Блестел покрытый лаком паркет, хвасталась благородством матовая мебель, сверкал и бросал вокруг блики хрусталь в серванте.
Катя всегда помнила, что мебель нельзя «лапать» руками – хочешь открыть шкаф, берись за ручку. Сдвинула накидку на диване – поправь. Только Дениске здесь разрешалось все.
Катя с удивлением и некоторой ревностью смотрела, как мама с папой поощрительно смеются, когда малыш скачет обутыми толстенькими ножками по дивану, превращая покрывало в ком благородного вишневого цвета, подхватывают его, целуют пухлые щеки и совсем не сердятся. 
Однажды Катя даже сказала:
-Мне, помнится, такого не позволялось.
Мама улыбнулась.
-Так ведь и ты сына не балуешь. Более того, ты иногда просто не обращаешь на него внимания. Мы с папой себе такого не позволяли. Ко мне приходили частные ученики, у нас не должно было быть ни малейшего беспорядка. Зато, вспомни, пока была жива бабушка, у нее ты делала все, что хотела. Дениске тоже нужно место, где он может делать все, что захочет. Хотя ты могла бы ему все это позволять и дома. Ничего страшного, молодая, что для тебя лишний раз поправить покрывало или собрать игрушки. Ты просто ленишься.
После этого разговора Катя тему Денискиного поведения больше не поднимала. В глубине души она признавала, что мама права. Но ей не хотелось играть с сыном, ей было скучно, да вдобавок жалко тратить время на уборку, лучше книжку почитать.

Как только они переступили порог родительской квартиры, Дениска сразу же завладел дедушкой. Катя попыталась остановить расшалившегося сына: «Денис, сними обувь!»,- но дед уже посадил его к себе на плечи и понес в комнату со словами:
-А у нас с бабушкой для тебя сюрприз!
-Какой плис? – донесся уже из глубины квартиры радостный вопль.
-Ну зачем вы его балуете? – упрекнула Катя мать. – Вы не миллионеры, незачем ему столько игрушек!
-У ребенка должно быть много игрушек, это развивает, - отрезала Алевтина Михайловна. – Ты, по-моему, недостатка в игрушках не знала, хотя жилось нам тогда гораздо труднее. В конце концов, у нас с отцом не десять внуков. Заходи скорее, нечего торчать в прихожей. Пирог я тебе сюда не принесу.
Катя очередной раз выругала себя, что затронула тему сына, и зашла в комнату. Да что же за дата сегодня? Стол накрытый стоял посреди комнаты, хотя обычно его место в углу у окна; посуда парадная, рюмки, вино – вот уж чего никогда не бывало, семья практически непьющая. Катя быстро соображала, какое сегодня число, но так ничего и не вспомнила.
-Родители, а что это у нас сегодня?
Отец, занятый возней с Дениской, которому он только что торжественно преподнес страшно жужжащую машинку, небрежно ответил:
-Человек один должен подойти. Хороший парень, мне о нем информацию писать, вот и пригласил поближе познакомиться.
Катя с подозрением посмотрела на отца. Ой, что-то темнит…
Родители уже неоднократно предпринимали попытки познакомить дочь с «приличными» молодыми людьми. В первый раз Катя, вспыхнув, кричала, что она не собака, которой подбирают кобеля для вязки. На это мать совершенно хладнокровно и очень резко, что случалось нечасто, ответила, что кобеля Катя нашла себе сама, они же ищут ей мужа, с которым можно не только в постели кувыркаться, но и жизнь достойно прожить. Это было неожиданно и неприятно. Катя чувствовала свою правоту, но ответить матери было нечем. Единственным, на чем она упрямо стояла, было утверждение «сама найду».
Только один человек не обратил внимания на раздавшийся звонок в дверь – Дениска. Мать засуетилась и бросилась в кухню, отец вздрогнул и выронил машинку, Катя напряглась, неприязненно посмотрела на дверь и насмешливо сказала:
-Ну что, папа, открывай, гость вроде бы твой!
-Да, да, конечно, - отец заспешил в прихожую. Дверь в комнату он, выходя, прикрыл, поэтому что там делалось, Катя не слышала. После недолгой возни дверь, наконец, открылась, и отец торжественно пропустил вперед гостя. Катя сразу с любопытством уставилась на него и через секунду поняла все: и истинную причину его появления в доме родителей, и просьбу одеться поприличнее, и то, что он ей жутко не нравится. «Молодой человек» был не очень молод, невысок, плотен, лысоват. Вошел он робко и нерешительно заозирался, соображая, кому вручить роскошный букет – Кате, которая стояла тут же, или хозяйке, которая чем-то гремела в кухне. Согласно здравому смыслу, букет был вручен Кате, которая, не щадя самолюбия гостя, пренебрежительно фыркнула и сказала:
-Цветы я все-таки передам хозяйке дома! – и вышла в кухню.
Мать как раз вынимала из духовки обещанный пирог. Катя хлопнула букет на стол и громко сказала:
-Мама, это тебе цветы гость принес.
Мать обернулась, оценила букет и попросила:
-Поставь в вазу, пожалуйста. Смотри, какой потрясающий.
-Да уж, на ползарплаты потянет, - усмехнулась Катя.
-А это смотря чьей зарплаты, - жестко сказала мать.
Катя разумно решила тему не углублять, взяла букет и пошла в комнату за хрустальной вазой.
Гость уже сидел в кресле и тихонько о чем-то шептался с отцом, которого бесцеремонно тянул за руку Дениска. Когда Катя вошла, оба смущенно замолчали.
-Не буду вам мешать, у вас работа… Только возьму вазу, достойную такого букета.
-Вам понравился? – улыбнулся «молодой человек».
Отец, зная характер дочери, дернулся, но было уже поздно.
-Так ведь это цветы маме, ей нравится. А по мне, так очень уж купеческий, - заявила девушка, ставя цветы в вазу. – Идем, Денис, не будем мешать! Дедушке нужно поработать.
-Да вы хоть познакомьтесь сначала! – возмущенно глядя на дочь, воскликнул Сергей Николаевич. – И хватит острить так жестоко, а то человек подумает, что ты чудовище. Это Владимир, наш инженер, большая умница, молодой совсем, но скоро на главного инженера пойдет, место освобождается.
-Ну, об этом еще рано, пока не решено… - смущенно забормотал гость.
-Решено, решено. И вообще не в этом дело. Вот эта сердитая девчонка – Екатерина, соответственно, Сергеевна. А это, - Сергей Николаевич подхватил на руки расшалившегося Дениску, - мой любимый внук по имени Денис, главный человек в доме!
-А у меня для Дениса тоже подарок есть, - засуетился Владимир, вскочил, достал из портфеля сверток. – Вот, Денис, это тебе!
-Большое спасибо, - Кате стало неловко, - но это совершенно лишнее…
Дениска уже подхватил сверток и пытался развернуть непокорную бумагу.
-Погоди, давай аккуратно, - остановил его дед и стал помогать.
Владимир смотрел на Катю.
-Нет, это не лишнее. Я же не мог прийти в дом и ничего не принести ребенку.
Катю неприятно резанула эта фраза, хотя она прекрасно понимала, что явиться в дом, где есть ребенок, и не принести ему ничего – это моветон. Но то, что он это сказал, и то, как он это сказал, демонстрировало вынужденность подарка.
В это время пакет, наконец, был раскрыт, и на свет божий явился большой грузовик.
-Спасибо, конечно, - сказала Катя, - но для соблюдения этикета можно было остановиться на чем-нибудь подешевле.
-Катя!! – Алевтина Михайловна как раз внесла в комнату пирог на большом блюде и услышала последние Катины слова. – Извините, ради Бога, - обратилась она к гостю, - она иногда бывает просто несносной.
-Что вы, ваша дочь просто очаровательна. И эта непосредственность очень ей идет.
-Огромное спасибо за цветы, букет роскошный! Сергей, представь же нас, наконец.
-Конечно, - спохватился отец.
Церемония знакомства возобновилась, и Катя тихонько выскользнула в коридор.
Уткнувшись в угол, она зажмурилась и вздохнула. Она ведет себя гнусно. Человек ни в чем не виноват. Он не виноват, что Катя не желает, чтобы ей подыскивали человека «с серьезными намерениями». Ей неловко сидеть с ним за столом и слушать его комплименты. Ей стыдно ловить взгляды родителей. Она не виновата, что в двадцать шесть лет она одна, с ребенком, на такой работе, где не встретишь и не познакомишься…
Катя схватила листок бумаги и карандаш, которые всегда лежали на полочке возле телефона, и написала крупно и четко: «У меня разболелась голова. Позвоню, договоримся, когда забрать Дениску. Прошу прощения у гостя. Катя». Пристроила записку на видном месте и вышла.


3.


Катя была захвачена идеей: «Незнайка» вырисовывался все более четко. Она со своими ребятами уже приступила к этюдам, проработке образов. Старшая группа с раскрытыми ртами слушала новую трактовку образа Незнайки, где он не привычный разгильдяй-хулиган-невежа, а первый настоящий поэт среди коротышек.
-Понимаете, поэт – не обязательно тот, кто сочиняет стихи. Это образ мыслей, чувств, отношение к миру. Незнайка понятия не имеет, что такое рифма, но его стихи гораздо веселее и праздничнее, чем у занудного добропорядочного Цветика.
-Так что, получается, что Незнайка – положительный герой?
-Конечно! Коротышки не могут понять его, потому что он другой. Просто другой. Вот напишет Валерий Петрович музыку, попробуем соединить с танцем, характер будет понятнее.
Юный Валерка, действительно талантливый паренек, руководивший детским оркестром, только-только окончил музыкальное училище и готовился поступать в консерваторию. Задачу он понял быстро и пришел в восторг: если эта большая постановка состоится, ему будет с чем идти в приемную комиссию.

Оксана смотрела на Катины метания по Дому пионеров с улыбкой и удивлением.
-Девочка, извини за бестактность, а как поживает твоя личная жизнь? 
Катя будто споткнулась.
-Личная жизнь в садике, сейчас, по-видимому, обедает, - буркнула она. Вот от кого-кого, но от Оксаны она не ожидала бабьего любопытства.
-Ну извини. Просто смотрю на тебя и думаю, что пора бы тебе, красавица, замуж, пока сын маленький. Подрастет – труднее будет.
-Хватит с меня. Сходила уже.
-Ну, милая, это ты промахнулась. Кто ж тебе виноват? Не поняла, не разглядела, влюбилась и придумала себе принца.
-Ну и где гарантия, что в следующий раз не придумаю? С тем же успехом? Нет уж, извините, быть брошенной во второй раз – это не для меня.
-Почему же обязательно брошенной? Просто замуж надо выходить не тогда, когда от влюбленности глаза слепые.
-Ну и как это? – Катю такой поворот удивил и заинтересовал. Сама она, вопреки сказанному, мечтала по ночам именно о принце, о страстной любви, как было тогда, с Игорем, в самом начале. Только чтобы это продолжалось долго-долго, всю жизнь. Только так и можно выходить замуж!
-Не выходи по любви, - спокойно объяснила Оксана. – Любовь проходит, и если кроме нее ничего не было, ничего и не останется.
-Так что, по расчету, что ли? – фыркнула Катя.
-Конечно, - спокойно согласилась Оксана. – Проверь мужика, прикинь характер, подумай, сможешь ли с ним жить. Разгляди все недостатки, достоинства, подумай, что перевешивает. Что можно исправить, с чем можно мириться. Вот тогда и замуж можно.
-Как будто вещь покупаешь! – возмутилась Катя. – Я так не могу.
-Ну и дурочка. Это посерьезнее, чем вещь покупать. Тряпка оказалась не впору, ну так деньги выбросила, еще заработаешь. А муж не впору – жизнь насмарку.
-Нет уж, муж это еще не жизнь. В конце концов, есть работа.
-А почему про ребенка не вспомнила, только про работу? – с интересом спросила Оксана.
Катя вспыхнула. Про Дениску она и вправду не подумала. Дениска не отвлекал от мыслей об Игоре, наоборот, всячески способствовал. Занимаясь Дениской, Катя более остро чувствовала отсутствие семьи. Отвлекала работа, и именно работой она была увлечена.
-Это само собой разумеется, - сухо ответила Катя и, извинившись, побежала к себе.

Работа над «Незнайкой» шла полным ходом. Объединенных репетиций еще не было, каждая студия работала отдельно. Но руководители собирались регулярно, обсуждая большой проект. После очередного совещания Оксана придержала собравшуюся убегать Катю.
-Погоди, подруга. Секундочку.
Они помахали вслед уходящему Валерке, и Катя обернулась к Оксане, ожидая продолжения совещания: видно, что-то недоговорили. Но Оксана, улыбаясь, закрыла папку с записями по «Незнайке».
-Хочу тебя, подруга, на день рождения пригласить.
-Чей? – удивилась Катя.
Она ожидала всего, но только не этого. С Оксаной она была в хороших отношениях, но в подругах не числилась. Разница в возрасте, семейном положении, характере – даже когда и хотелось быть поближе к умной взрослой элегантной женщине, но не было у них никаких контактов, кроме работы.
Оксана хохотала до слез.
-Ну, как ты думаешь, на чей день рождения я могу тебя пригласить?
-Ой! – Катя покраснела. Как неудобно, вот дура безмозглая! – У вас день рождения?
-Так вот, жду тебя в субботу в семь. Малыша есть на кого оставить? А то с собой бери, мои его займут.
-Нет-нет, я его к родителям отведу. Оксана, а это удобно? Я ведь и мужа вашего не знаю, и гости, наверное, будут…
-Непременно будут! Вот и познакомишься. Вот только давай на «ты», ладно? Давно пора.
Катя совсем смутилась. Сразу перейти на «ты» было сложно. И приглашение уж больно неожиданное. Но в то же время было приятно.
Оксана смотрела на Катины муки и смеялась.
-Давай, привыкай! А в субботу жду. Адрес запиши!

С родителями Катя договорилась легко. После неудачной попытки знакомства мать устроила скандал, Катя плакала, но все, в конце концов, наладилось. От нее на какое-то время отступились.
Вполне счастливый Дениска был увезен еще днем: дедушка обещал сводить его в парк на карусели, а бабушка – испечь любимые пирожки.
Катя ревниво смотрела, как он виснет на бабушке. Ну не умеет она печь пирожки! И гулять с сыном у нее не получается: не успеть никак. Даже себе Катя не хотела признаться, что дело не во времени. Гулять с Денисом ей было просто скучно. Многочисленные вопросы раздражали, поддерживать разговор с малышом было утомительно. Если же сидеть на детской площадке, Денис, конечно, будет играть с детьми, но тогда докучают бабуси и мамаши с их разговорами о сырничках, кофточках, которые вчера «выбросили» в ЦУМе, и прочей ерунде. Так что детские площадки Катю не устраивали – об искусстве, которым она бредила, там не говорили.
Собиралась на день рождения она тщательно. Непонятное приглашение все еще удивляло, это заставляло собраться и постараться быть максимально неотразимой. Подарок лежал в большом пакете. Катя недовольно на него покосилась. На этом подарке настояла мать. Узнав, что дочь приглашена к семейной коллеге, она поинтересовалась подарком. У Кати было на этот счет готовое решение: «Мастер и Маргарита». Что может быть лучше! Но мама, внимательно посмотрев на нее, сказала:
-У меня есть новая хрустальная ладья, выпускница подарила. Еще не распечатанная. Возьми, так будет лучше.
-Мама! – вспыхнула Катя. – Это же просто мещанство! Как можно сравнивать с Булгаковым!
Мать покачала головой.
-Девочка, ты, конечно, живешь отдельно, но все равно не самостоятельна. Разве ты знаешь, как прожить на ту зарплату, которую ты получаешь в Доме пионеров? Мы с папой тебя и ребенка одеваем, даем денег на расходы, я тебе готовлю, привожу и кладу в холодильник. Ты можешь спокойно читать книги и заниматься искусством.
Катя вспыхнула, хотела что-то сказать, но мать остановила ее.
-Пойми, я тебя не попрекаю, просто хочу, чтобы ты поняла, что так живут не все. Катюша, твоя Оксана взрослая женщина. У нее семья, дом, дети. Она приходит с работы, готовит еду, стирает, убирает квартиру, делает с детьми уроки, мечтает поехать на курорт и ругается с мужем, потому что на отпуск не хватает денег. Скорее всего, Булгакова она читала, а если не читала, значит, уже не прочтет – некогда будет. Бери ладью, не промахнешься.
И Катя, скрепя сердце, согласилась.

4.

Глядя на ахающую Оксану, Катя поняла, что мать была права на все сто процентов. Хрустальная ладья произвела впечатление и сразу же заняла почетное место в серванте.
Квартирка у Оксаны оказалась сродни Катиной – маленькая, вот только комнат было две, а не одна. Несмотря на тесноту, квартира выглядела уютной и очень «семейной». Муж именинницы, Илья, выглядевший намного старше своей стройной жены, радушно встретил в коридоре гостью, помог раздеться, тут же представился – все очень просто и без церемоний.
Старшей Оксаниной дочери недавно исполнилось пятнадцать, она бегала из кухни в комнату и обратно, поднося к столу последние блюдечки, вилочки и прочую мелочь. Сын, одиннадцатилетний пацан с хрупкой маминой фигурой, с любопытством выглядывал в коридор. Катя исподтишка подмигнула ему, пацан застеснялся и спрятался за дверью.
Катя несмело вошла в комнату, из которой доносился гам. Гостей оказалось человек десять, и Катя мимоходом позавидовала: она была довольно замкнутой, на дни рождения к ней приходили только две девчонки – одноклассница и однокурсница.
Оксанины гости были старше Кати, ровесники хозяев дома, все явно друг друга давно знали, по-видимому, привыкли собираться постоянной компанией. Оксана, держа в одной руке вазочку с салатом, а другой обнимая Катю за талию и подталкивая вперед, объявила:
-Знакомьтесь, это моя юная талантливая сотрудница, режиссер театра, писательница и поэтесса, гордость нашей конторы! Катюша, не смущайся, проходи. Ну-ка, мужики, вспомните слово «джентльмен» и поухаживайте за гостьей! Девочки, принимайте в компанию!
-Санечка, да ты что?! – весело удивился очень высокий лысоватый мужчина. – Да при виде такой девушки слово «джентльмен» само собой вспоминается, не нужно напрягаться!
-Э, э, Вадька, все уже, хвост пистолетом?! – деланно возмутилась маленькая кругленькая женщина, вставая на цыпочки и пытаясь отвесить шутнику подзатыльник. До затылка она не добралась, поэтому подошедший к ней сзади крупный здоровяк подхватил ее подмышки и приподнял над полом. Провинившийся покорно ждал, склонив голову, и когда подзатыльник все-таки состоялся, а женщина, смеясь, снова стояла на полу, благодарно пожал руку здоровяку.
-Моя жена не верит в мою мужскую неотразимость, - объяснил он Кате.
-Катюша, не слушайте этого брехуна! Давайте лучше знакомиться, - веселая малышка-жена подхватила Катю под руку и подвела к женщинам, которые каким-то чудом оказались не в кухне.
Катя смеялась, ей очень нравилось происходящее. Было приятно, что ее так сердечно приняли, что не пришлось стоять у стенки и озираться по сторонам, ища хоть чей-нибудь не очень равнодушный взгляд. Она уже отметила про себя, что гости четко распределялись по парам: на пятерых мужчин пять женщин, она шестая. Состоялось знакомство. Имена новых знакомых тут же перепутались в голове, Катя только запомнила, что высокого мужчину зовут Вадим, его жену-малышку Валентина, здоровяка почему-то Ника, а тонкую, очень стройную и стильную женщину, по виду явно балерину, - Галина («как Уланову» – отметила про себя Катя).
-Саня! Чего голодом моришь? За стол скоро позовешь? – возгласы явно проголодавшихся мужчин были обращены к Оксане, очередной раз забежавшей в комнату. Катя подумала, что сокращение Саня Оксане очень идет, несмотря на возраст.
-Ребята, ну еще один гость остался! Давайте пока по аперитивчику! Илюшка, налей! – и она выскочила в кухню. 
-Ну да, Витальки же нет… Где его черти носят!
В это время раздался звонок, который был воспринят обществом с явным облегчением.
-Я открою! – из коридора крикнула Оксана мужу, шагнувшему было к дверям.
Через несколько минут она ввела в комнату последнего гостя и объявила:
-Все! За стол!
-Ну, если бы ты еще задержался, мы бы тут умерли у накрытого стола!
-Нет, его бы убили!
-Давайте, давайте, остряки! – торопила Оксана. - Катюша, иди сюда, не обращай на них внимания. Садись вот сюда. Митька, куда лезешь? Иди к жене, нечего… Виталь, садись сюда, будешь за Катей ухаживать.
Наконец все расселись. Последний гость, Виталий, уселся справа от Кати. Катя про себя отметила, что Оксана предусмотрительно усадила двоих одиночек рядом. «Не разделять пары, не давать повода для ревности, - подумала она, - молодец Оксана».
Провозглашались тосты, общая болтовня за столом постепенно переходила в стадию дробления. Виталий был не очень разговорчив, и Катя почти не смотрела на него, тем более, что и внешне он не обращал на себя внимание: так, средний мужчина средних лет, хотя по виду и помладше остальных гостей. Потом сдвинули стол, убрали стулья, включили музыку. К Кате подошел один из «семейных», Сергей:
-Разрешите пригласить юную гостью…
Катя улыбнулась, но ответить не успела – подлетела жена Сергея:
-Смотрите-ка, появилась красивая девочка, так жена побоку? Нечего, первый танец со мной! Катюша, не обижайтесь! – и утащила мужа танцевать. Прижавшись к Сергею, жена ему что-то тихо сердито втолковывала. Сергей заулыбался, протянул: «А-а, понял!» Жена его снова сердито дернула, и они перешли на шепот. Катя растерялась, но к ней подошел Виталий:
-Катя, пойдемте танцевать?
Катя обрадовалась приглашению, очень уж хотелось внимания, да и танцевать она любила и умела, хоть специально и не училась.
Танец, как известно, сближает. Виталий интересовался ее профессией, она рассказывала о своей работе. Когда музыка закончилась, они продолжали разговаривать, и само собой получилось так, что следующий танец снова танцевали вместе – не прерывать же разговор. Виталий рассказал, что он инженер, работает в проектном институте, проектирует дома. Кате это было не очень интересно, проектирование домов ее не занимало и показалось похожим на завод, где работал отец. Виталий же, наоборот, очень интересовался ее работой, постановками. О сыне Катя не упоминала, Виталий сам спросил о детях. Смеялся, слушая о забавных словечках Дениски. После разговора о ребенке Катя посчитала возможным задать вопрос:
-А вы женаты? Кто ваша жена?
-Нет, я не женат, - спокойно ответил Виталий и внимательно посмотрел на девушку.
Катя слегка покраснела. То, что Виталий не женат, было ей приятно, хотя она отдавала себе отчет, что он ей не нравится, она бы предпочла, чтобы неженатым оказался, например, Сергей – красивый и какой-то очень мужественный. Но вот жена у него… Катя видела, что не только жена Сергея вела себя странно. Женщины-гостьи, да и сама Оксана, иногда бросали на нее странные взгляды, и Катя терялась в догадках: неужели видят в ней соперницу? Неужели ревнуют? Не похоже, вон уже пары все перемешались, все жены-мужья танцуют с кем попало, но никто не подходит к Кате! Рядом только Виталий. Нет, уже не рядом – отошел к столу. Подошла Оксана:
-Не скучаешь, подруга?
-Нет, что вы…
-Эй, мы же договаривались на «ты»! Как тебе Виталик?
До Кати стала доходить истина.
-Так вы… то есть ты… меня специально пригласила, знакомить?
-Конечно, - спокойно подтвердила Оксана. – И не делай суровое лицо. Это нормально. Где тебе познакомиться с мужчиной? У тебя в кружке самому старшему мужчине сколько? Пятнадцать?
-Шестнадцать, - отозвалась пунцовая Катя.
-Велика разница. Все равно несовершеннолетний, - усмехнулась Оксана. – А больше тебе встретить мужика негде – не на улице же. По крайней мере, сейчас ты будешь точно знать, что он нормальный, хороший, порядочный человек, не преступник, не скрытый алкоголик, не садист. А все эти предрассудки ты брось, не маленькая уже. Витальку мы все давным-давно знаем, с его сестрой покойной дружили, ну и он на глазах рос. Он прекрасный человек, вот только жизнь его не щадила. Так что ты его не обижай, подруга, я за тебя обществу поручилась. Он тоже ничего не знал, такой же романтик, как и ты. А ты ему понравилась, я вижу, он ни к кому так… О, идет! – и Оксана сменила кассету в магнитофоне, объявив во всеуслышанье: - Танцы продолжаются! Кавалеры, не теряйтесь.
Виталий подошел к Кате, и танцы продолжались.

Домой Катя засобиралась раньше всех. Ей наскучила чужая компания, разговоры о не знакомых ей людях, танцы с одним и тем же партнером, который, к тому же, отнюдь не покорил ее сердце. Она сказала, что завтра ей нужно рано забрать ребенка от родителей, поблагодарила хозяев и собралась уходить. Общество попрощалось с ней тепло, придраться было не к чему, вот только Валентина каким-то «особым» голосом призвала Виталия:
-Виталичка, ты же проводишь Катю? Темно, поздно, как девушка добираться будет?
-Да-да, - едва ли не хором подхватили остальные женщины, - обязательно проводи.
-Да, Виталик, - поддержала Оксана, - я за Катю головой отвечаю, так что не подведи.
Виталий, который в нерешительности стоял у дверей комнаты, заулыбался и с готовностью подтвердил, что проводит девушку до самого дома.

Идя по темным улицам, Катя думала о том, как хорошо, что Виталий пошел ее провожать: неосвещенные переулки были, надо сказать, довольно неприятными. В благодарность она всю дорогу болтала, а молчаливый и сдержанный Виталий слушал с видимым удовольствием. Чувствовалось, что Катина болтовня ему приятна, что он готов хоть всю ночь так бродить и слушать рассказы девушки о сценариях, постановках, о том, какие смешные дети у нее в студии. Она рассказывала о «Незнайке», и Виталий с готовностью подтверждал, как это будет интересно и необычно. И Кате было так хорошо и приятно, что к концу пути Виталий уже казался ей старым другом, все понимающим и симпатичным.
Когда подошли к подъезду и Катя, как все девушки всех времен, объявила: «Ну вот мы и пришли», - Виталий совершенно откровенно огорчился:
-Жаль, так бы и шел, и шел с вами.
Катя смеялась, ей было хорошо, внимание Виталия льстило. Конечно, она помнила, что это знакомство подстроено, но так хотелось верить Оксане, что Виталий тоже ничего не знал… 
-Катя, можно я вам позвоню?
Как она ждала этого вопроса! Если бы не спросил, - вечер был бы испорчен.
-Ну позвоните, - улыбнулась Катя чуть снисходительно.
-Скажите номер, я запомню.
Катя назвала номер, Виталий повторил.
-Забудете! – смеялась Катя.
-Я редко что-то забываю. Только если действительно хочу забыть, - очень серьезно сказал Виталий.
-А у меня так не получается, - вздохнула Катя. – Нужные вещи забываю, а всякая гадость, которую помнить не хочется, так и лезет в голову!
-Это вы еще молодая, - улыбнулся Виталий. – Вот доживете до моего возраста…
-Ой-ей! – насмешливо протянула Катя. – На сколько же вы меня старше?
-На десять лет. Это много, но, надеюсь, не настолько, чтобы вы меня сочли стариком и не пожелали встретиться еще.
-А старик, между прочим, очень неплохо танцует! Ну хорошо, я побежала. Спасибо, что проводили! – Катя лукаво склонила голову. – А номер-то, небось, уже забыли.
Виталий, улыбаясь, повторил номер.
-Здорово! Ну тогда до звонка! – Катя протянула руку, которую Виталий чуть пожал, а потом наклонился и поцеловал.


5.

-Ты пойми, ты единственный нормальный человек во всей этой компании! Ведь на самом деле стихи поэта Цветика – бездарность и графомания. Только у Незнайки стихи настоящие, живые, смешные! И это потому, что на самом деле Незнайка – это ты, обыкновенный мальчишка, которого просто взяли и перенесли в сказку. Вот и играй самого себя, посмейся над ними всеми! – Катя уперла руки в бока, смешно наморщила нос и задорно продекламировала: - Самый длинный в мире уж – желтобрюхий полоз! Он не лопает лягуш, человек и волос! Во, какие стихи, - снова обратилась она к мальчишке лет двенадцати-тринадцати. -  Ты же не зря отказываешься возвращаться из сказки в свой мир! Ну-ка, давай про солнце.
Мальчишка немного нахмурился, вспоминая текст и, поймав настроение, начал читать:
-Пускай мне не верят, пускай все смеются,
                Пускай на мой зов они не обернутся.
Глупые люди! Взгляните в оконца:
                Я  коротышка, ударенный Солнцем!

Неужто им всем объяснять это надо:
Какое открытье – сезон солнцепада!
Плещется счастье водой из колодца –
Я  коротышка, ударенный Солнцем!

Живу я на свете веселый, как птица.
В Солнце навек повезло мне влюбиться!
И пусть зазвенят бубенцы - колокольцы:
Я – коротышка, ударенный Солнцем.


-Молодец, - похвалила Катя. – Еще сыро, но настроение уловил.

Репетиция заканчивалась. Катя уже отзанималась с младшей группой и заканчивала работу со старшими. Она устала и ждала, когда можно будет отпустить ребят и уйти. Наконец, закончив эпизод и посмотрев на часы, она с облегчением объявила:
-Все на сегодня. В следующий раз репетируем художников, а завтра все на сводную репетицию с танцами. Свободны!

Забирать Дениску из садика, возиться с ним, отвечать на кучу детских вопросов сил не было. Катя зашла в приемную и привычно спросила секретаршу:
-Юль, я позвоню?
Секретарша Юлия кивнула, не отрываясь от пишущей машинки. Катя набрала номер.
-Мам, привет. Слушай, ты не могла бы забрать Дениску? Что-то устала я, голова болит…
Мать встревожилась:
-Голова болит? А ты не заболеваешь? Как температура?
-Не знаю, может, заболеваю, не пойму пока, - Катя знала, что здорова, да и голова, в общем-то, не болела, просто гудела от двух насыщенных репетиций подряд. Но матери она об этом говорить не стала.
-Дениску я заберу, и ночевать он будет у нас, вдруг это вирус. Может, к тебе подойти? У тебя все есть? Лекарства, еда…
-Есть, мам, лекарства остались с прошлого раза, и еды полно, сейчас по дороге хлеба куплю – и все.
-Купи молока, если что с горлом - сразу с содой!
-Ага, ладно. Ну все, пока! Спасибо.

На улице сразу стало легче – по-видимому, всему виной была духота. Катя медленно шла по улице и вспоминала Виталия. Он позвонил на следующий день после знаменательного дня рождения и пригласил в театр. Спектакль оказался так себе, но Катя была счастлива. Весь обратный путь они прошли пешком, разговаривали, Катя снова рассказывала о работе, о сыне. Виталий больше слушал, о работе говорил мало – да и что может быть интересного в чертежах и расчетах? О себе же не говорил вообще, а когда Катя напрямик спросила, чуть помолчал, а потом попросил:
-Катя, я обязательно расскажу, но позже. Хорошо? Вы не бойтесь, ничего предосудительного…
Катя была удивлена и заинтригована, но настаивать не стала. Она помнила слова Оксаны: «Жизнь его не щадила». Наверное, беда какая-то, решила Катя. Может, из-за сестры? Оксана говорила о ней - «покойная». Да, наверное, из-за сестры. Оксане Катя доверяла.
С Виталием они встретились еще несколько раз, гуляли, заходили в кафе. Он был неизменно корректен, вел себя безупречно, был ласков и уважителен. Кате даже иногда становилось обидно от этой корректности, но в то же время она не представляла, как бы себя повела, предприми он попытку близости. Однако Виталий уже не казался ей таким скучным и обыкновенным, как тогда, в веселой компании. Она привыкала. Ей уже нравилось, что он старше, что совсем не похож на ее первого и единственного мужчину, что на каждую встречу приходит с цветами.
Оксана, к облегчению Кати, вопросов не задавала, о знакомстве не заговаривала. Кате это нравилось, но создавало и некоторые неудобства: ей очень хотелось расспросить приятельницу о Виталии, но было неудобно заговаривать самой.
Родители пока ничего не знали, Катя как-то стеснялась сказать, что встречается с мужчиной. Она отговаривалась работой, дополнительными репетициями, благо, за Дениской в садик всегда успевала. Только сегодня совершенно не было сил возиться с малышом, вот Катя и взяла себе отгул, с чистой совестью поручив Дениску родителям: она знала, что те будут только рады.
На сегодня встреча не была запланирована, и при виде Виталия, стоящего с цветами возле автобусной остановки, у Кати дрогнуло и радостно забилось сердце.
Потом они шли по улице и разговаривали: снова работа, ремонт в квартире, новый фильм в кино… Наконец, Катя не выдержала:
-Виталий, как вам не стыдно! Вы все знаете обо мне, о моей семье – сыне, родителях. Ну расскажите же о себе! А то такой таинственности напустили… - и Катя смешно сморщила нос, как на репетиции, когда читала стихи Незнайки.
Виталий молчал. Катя посмотрела на него сбоку - ей показалось, что он немножко побледнел, но она не была уверена: вдруг все-таки показалось? «Жизнь его не щадила» - снова вспомнила она. В ней мешались жалость и любопытство, но любопытство явно перевешивало.
-Вы правы, Катя, - голос Виталия был по-прежнему спокоен, - с моей стороны непростительно скрывать от вас мою жизнь. Вы спрашивали, есть ли у меня семья. Как посмотреть. Моя жена умерла три года назад. У нее был рак, развился очень быстро после рождения ребенка. Врачи говорили, что беременность спровоцировала процесс.
Катя охнула.
-Виталий, извините, я даже подумать не могла… Я соболезную…
-Ничего, это было давно, привык. Так что я вдовец с ребенком. У меня тоже мальчик, как и у вас, только на полгода старше.
Катя была ошарашена. Наличие у Виталия ребенка ей явно мешало, но она ни за что бы в этом не призналась. «У меня тоже ребенок, - подумала она, - а если это тоже будет кому-то мешать?» 
-А как его зовут?
-Саша. Александр Витальевич, - усмехнулся Виталий.
-С кем он сейчас? С бабушкой-дедушкой?
-Нету у нас бабушки-дедушки. Одни мы с ним. В садик ходит, а когда я вечером занят, с ним соседка остается, славная бабуля, надежная. А вообще сам. В садике предлагали в круглосуточную определить, но я не хочу. Малого жалко, да и я скучать буду.
Катя уже оправилась от шока. Ей неожиданно понравилось, что мужчина сам занимается ребенком, не сдал в «круглосутку» с глаз долой. Она ласково посмотрела на Виталия:
-Какой же вы молодец! Почему же вы раньше не сказали? Может, нам наших малышей познакомить? Пусть дружат!
Виталий остановился резко - Катя даже испугалась, - и повернулся к ней:
-Вы действительно не против?
Такую надежду увидела Катя в глазах взрослого, сильного мужчины, такую отчаянную надежду, что сама захлебнулась ею, потянулась к нему, хотела обнять, но не решилась – положила руку на плечо.
-Как вы могли подумать… что я буду против… - спохватилась, убрала руку, - да и против чего… мы друзья…
-Значит, только друзья? – голос Виталия стал безнадежно-сухим, - Значит, все-таки ребенок – это слишком. Только друзья, Катя?
-Не знаю, - прошептала Катя. – Еще не знаю.

Впервые в жизни работа отошла на второй план. Так было, когда Катя начинала встречаться с Игорем – учеба не интересовала, книги не радовали, мысли шли в одном направлении. Вот и сейчас работа стала помехой мыслям. «Неужели влюбилась?» - думала Катя. Нет, чувства к Виталию не были похожи на влюбленность. Просто сейчас, рядом с ним, Катя очень остро чувствовала свое одиночество, бессемейность, зависимость от родителей.
Впервые она подумала о том, что мама права, надо выходить замуж, а любовь будет или нет – неизвестно. Виталий приятен, умен, явно влюблен в нее – это хорошо. Что старше – тоже хорошо. Сексуальный опыт Кати ограничивался несколькими месяцами замужества, Игорь был ее единственным мужчиной, так что в отношении своей искушенности в интимном плане она не обольщалась. Тем привлекательнее ей казался Виталий, и одновременно она боялась показаться ему неумехой в постели; для женщины, побывавшей замужем, это было бы глупо.
 Катя усмехнулась: она поймала себя на том, что размышляет точно по той схеме, которую рекомендовала ей Оксана. «Мама бы с ней согласилась» - подумала она.
Кроме того, Виталий – это не папин протеже, кругленький, лысенький… Катя в пылу сравнения явно преувеличивала недостатки родительского кандидата, невольно подгоняя образ под свое к нему отношение.
Ребенок… А что? Это даже романтично. Воспитывать, кроме своего малыша, еще и приемного – это достойно уважения. Кольнула неуверенность: я и с одним-то… если бы не мама… Но мысль спряталась. Да и Виталий явно умеет с детьми обращаться, вон сколько времени сам справляется, так что помощь будет.
Нужно сначала познакомиться с ребенком, а то вдруг какой-то неуправляемый окажется, что с ним потом делать?
Катя размышляла, не осознавая, что впервые в жизни изменила своей привычной романтике, что ее мысли циничны, а иногда и жестоки.
Она рассчитывала свою жизнь.

6.

Скрывать от матери свое знакомство с мужчиной было уже невозможно, поэтому Катя как можно проще упомянула об этом в разговоре. Мать насторожилась и, конечно, стала расспрашивать: специальность дочери не предполагала возможности знакомства на работе, а знакомиться на улице неприлично и даже опасно – мало ли на кого напорешься!
-У Оксаны на дне рождения познакомилась. Это брат ее подруги.
-Ну что ж, это хорошо. Когда человек не с улицы, как-то спокойнее. Оксана – женщина взрослая, знает, с кем общается.
-Да, - очень серьезно подтвердила Катя. – Оксане можно доверять! – она не выдержала и прыснула.
-Смейся, смейся, - проворчала мать, - а я надеюсь, что рядом с ней ты быстрее повзрослеешь.
-Ну, мам, не обижайся!
-Да ладно тебе. Скажи лучше, кто он по специальности.
-Инженер. Годится?
-Не пацан?
-Какой пацан! Старый совсем, на десять лет меня старше!
-Отлично! Это прекрасная разница в возрасте.
-Пусть не очень оплачиваемая профессия, зато без придури, - вечером говорила Алевтина Михайловна мужу.
В глубине души она страшно боялась, что Катя, со своей любовью к театру, влюбится в какого-нибудь театрального деятеля, который ей вконец испортит жизнь.
Алевтина Михайловна начала было настаивать, чтобы Катя пригласила нового знакомого к ним, но, получив возмущенный отказ, вздохнула и предложила почаще забирать Дениску к себе.
Катя была тронута. О том, что у этого самого нового знакомого есть ребенок, она промолчала. «Не время, - решила Катя, - сначала самой бы разобраться».
-Только в постель с ним не торопись, а то еще с двумя останешься, - ворчливо напутствовала мать.
-Мама! За кого ты меня принимаешь – за проститутку? – Катя вспыхнула обидой, и одновременно в голове мелькнула мысль: «Может, и с двумя».

Старшая группа театрального кружка пребывала в растерянности: их режиссер перестала поощрять постоянные провожания и ежедневные забегания в гости. Теперь бывали дни, когда она ссылалась на неотложные дела и уходила одна. Обстановка обсуждалась тихо, но активно, и развитые подростки пришли к вполне логичному выводу – Екатерина Сергеевна влюбилась.
Однако этот вывод не очень устраивал юных актеров. Они привыкли к тому, что Катя безраздельно принадлежит им, они гордились дружбой с режиссером, любили среди сверстников ввернуть фразу: «Вчера пил чай у нашего режиссера, говорили об искусстве…».
Все знали, что новенькие не сразу допускались до заветных посиделок на Катиной кухне, поэтому «допущенность» была своего рода посвящением, о ней мечтали вновь прибывшие. Те же, кто был вхож в Катин дом, считались вхожими и в ее жизнь – благо, жизнь Кати была как на ладони и состояла как раз из таких вот подростковых дружб.
Теперь все изменилось, ребята чувствовали, что отошли на второй план, и были оскорблены этим. Поэтому версия влюбленности обсуждалась мальчишками весьма цинично; девочки же, хотя и возмущались обсуждаемыми подробностями, были страшно заинтригованы.
Близнецы вызвались прояснить ситуацию.

После репетиции Катя снова отговорилась от провожатых: у нее была назначена встреча с Виталием. Они встретились в центре и пошли гулять-бродить по улицам. Кафе по пути были закрыты, поэтому Виталий, попросив Катю подождать минутку, забежал в продуктовый и вскоре вышел с булками и пирамидками молока – по комплекту на каждого. Катя смеялась и восхищалась находчивостью спутника; в парке они уселись на скамейку и весело поужинали.
-Вы сегодня не торопитесь за Дениской? – спросил Виталий.
-Нет, его сегодня родители забирают, соскучились.
Познакомить детей они еще не успели, Виталий Дениску не видел, но всегда спрашивал о нем. Кате это нравилось, и она, в свою очередь, расспрашивала о сыне Виталия.
Гуляя бесцельно по городу, с удовольствием болтая ни о чем, они постепенно автоматически догуляли до Катиного подъезда. Было еще совсем рано, прощаться и уходить как-то неудобно, да и не хотелось. Катя замялась и, поддавшись беспокойному щекотному комку, шевелящемуся в груди, тихо предложила:
-Может быть, зайдете ко мне? Чаем вас напою, посмотрите, как мы с Дениской живем…
Виталий явно обрадовался. Он постарался ничем не выказать своей реакции, но Катя увидела и поняла его радость. И ей стало еще приятнее и тревожнее.
Когда они вместе вошли в подъезд, две одинаковые девчонки-подростки выглянули из-за деревянного домика на детской площадке, обменялись выразительными взглядами, но не ушли, а пристроились на качелях – так, чтобы видеть подъезд Екатерины Сергеевны.

Катя отперла дверь, вошла, Виталий зашел следом. Вымыв руки, она, оправдывая свое приглашение, отправилась на кухню ставить чай. Виталий с интересом оглядывал комнату: полки с книгами, шкаф, диван, детская кроватка. На стенах несколько акварелей, не выдающихся, но славных – видно, что у хозяйки неплохой вкус, но маловато денег.
Катя ставила чайник, выставляла из шкафчика чашки, высыпала в тарелочку печенье, купленное вчера для Дениски. Обычные действия давались с трудом, руки были холодными. «Я не девочка, я уже была замужем, у меня был мужчина» - уговаривала он себя. Но именно теперь, в эти минуты, она так остро чувствовала, как же долго у нее именно что не было мужчины, как хорошо ей было с Игорем, как права мама – нужно выходить замуж. Какая разница, есть у него ребенок или нет, будут расти двое, ничего страшного.
-Виталий, чай готов! – крикнула она и, пройдя маленький коридор, заглянула в комнату. Виталий стоял у книжного шкафа и листал альбом «Третьяковская галерея», роскошное издание, которое достал когда-то отец и которым Катя страшно гордилась. То, что Виталий тоже оценил его, Кате понравилось: еще одна родственная черта, - отметила она про себя.
Она подошла близко, почувствовала плечом его руку, заглянула в альбом.
-Вы тоже любите Куинджи? – его рука была теплой, она чувствовала это сквозь рукав, и ей не хотелось отстраняться, утратить это тепло.
-Очень люблю.
Виталий мельком глянул на нее сверху вниз. «Как же он спокоен! – в смятении подумала Катя. – Неужели он не чувствует?..»
Виталий аккуратно закрыл альбом, поставил на полку, обернулся к Кате, заглянул в глаза. Нет, спокойным он не был.
-Очень люблю. Куинджи весь светится. Совсем как ваши глаза. Я люблю вас, Катя.
Сердце… да что же с ним происходит, с этим сердцем! Оно замерло в тот момент, когда Виталий наклонился, прикоснулся губами к ее лбу, виску, губам. Катя закрыла глаза и утонула в теплых сильных руках. Он целовал ее, все теснее прижимая к себе, она отвечала, не представляя, как ей оторваться от этих рук и губ, переставая ориентироваться во времени и пространстве. Иногда она на миг приходила в чувство и обнаруживала себя полураздетой – без кофточки, со спущенной бретелькой бюстгальтера – хотела поправить, но тут же забывала, потому что эта спущенная бретелька почему-то полностью соответствовала ощущению счастья. Потом она на секунду очнулась на диване, и лицо Виталия было совсем близко над ее лицом, но его губы снова увлекли ее в беспамятство.
Когда все кончилось, и Катя, наконец, пришла в себя, в первую секунду она испугалась. Что же она наделала? Как теперь? Что он о ней подумает? Как родителям… если беременность… Панические мысли не согласовывались с блаженством, которое испытывало тело, мешали ему. Катя осторожно открыла глаза и, натолкнувшись на взгляд Виталия, сразу забыла о панике. Никто и никогда не смотрел на нее так: в его глазах была такая безграничная нежность, благодарность, надежда, что счастье снова затопило ее всю, без остатка, но это счастье уже не было бессознательным. И вполне осознавая свои слова, в эту минуту безоговорочно веря в них, она сказала громко и успокоенно:
-Я тебя люблю.

Близнецы получили нагоняй от родителей за позднее возвращение. Они так и не дождались, когда таинственный спутник Екатерины Сергеевны выйдет из ее подъезда.


7.

С разрешения Кати, Виталий воспользовался телефоном, позвонил соседке и попросил остаться с Сашей на ночь.
-А что, у меня ты разрешения не спросишь? – прохладно осведомилась Катя. Она испытывала двойственное чувство: ей хотелось, чтобы он остался, но было ощущение, что она нарушает правила приличия, ее репутация уже не безупречна. Она сердито подумала, что это ханжество, но беспокойство не проходило.
Виталий внимательно посмотрел на нее.
-Мне уйти?
Катя испугалась, что он сейчас действительно уйдет и больше никогда не появится в ее жизни из-за глупых предрассудков.
-Останься.

Катя поговорила с матерью – обязательный ежевечерний звонок, - ни словом не обмолвившись о госте. Узнала, что у Дениски все в порядке, сказала, что завтра заберет его из садика.
-Что, завтра на свиданье не идешь?
-Да вроде нет. Выходной беру, - пошутила Катя.
-Ну наконец-то, а то ребенок скучает. Ему же не объяснишь, что мама с чужим дядей гуляет!
Мать была довольна тем, что дочь встречается с мужчиной, но все равно не могла не уколоть невниманием к ребенку. Катя обреченно вздохнула.
-Я тоже соскучилась. Больше не буду его так надолго к вам отправлять, скучаю. – Она не стала напоминать матери, что та сама предложила забрать Дениску.
Ей было неловко, хотя Виталий в самом начале разговора тактично ушел в кухню – и Катя была благодарна ему за эту тактичность.

Они наконец-то выпили чай. Катя пыталась завести разговор на нейтральную тему, у нее ничего не получилось. Виталий смотрел на нее ласково, и от этого взгляда она становилось спокойнее.
Когда он снова стал ее целовать, Катя попыталась отстраниться, но так неуверенно, что это походило скорее на игру, чем на желание остановить. Виталий был нежен, настойчив, уверен – для Кати ощущения были новыми, с Игорем все было не так, а как – она уже почти забыла.
Когда они, уставшие, лежали рядом на так и не расстеленном диване, Виталий, глядя куда-то в потолок, негромко сказал:
-Выходи за меня замуж.
Сердце прыгнуло, потом замерло и, наконец, забилось ровно и спокойно – Катя за сегодняшний день отвыкла, что может быть так спокойно.
-Это что, ты как порядочный человек теперь обязан на мне жениться? – усмехнувшись, поинтересовалась она.
Виталий тихо засмеялся:
-Ну, в какой-то степени… - он повернулся на бок, заглянул ей в лицо, заговорил быстро. - Катенька, я не могу без тебя. Я понимаю, мы знакомы еще недолго, но это ведь не важно, правда? Я полюбил тебя с первого же вечера, спасибо Оксанке-хитрюге, я потом все-таки вытряс из нее, что она специально нас с тобой познакомить хотела - спасибо ей. Я не представлял, что бывает на свете такое счастье, Катенька. Клянусь, я тебя никогда не обижу, я буду хорошим отцом Дениске, вот увидишь, мы с ним поладим. А что Саше будет с тобой хорошо, я и так знаю, с тобой не может быть плохо. Тебе тоже хорошо со мной, я же вижу!
Катя растерянно молчала, пыталась собраться с мыслями. Виталий понял это молчание по-своему.
-Ты, наверное, думаешь, что мне все равно на ком жениться, лишь бы ребенка пристроить? – Катя забормотала что-то протестующее, но Виталий ее остановил. – Так вот, это неправда. Дело совсем не в Сашке, он мне не в тягость, и я буду счастлив, если у меня будет еще один сын, я всегда хотел много детей, а потом, может быть, у нас будет еще дочка, да? Я просто люблю тебя и уже не понимаю, как я без тебя жил.
-Хорошо. Я подумаю, - серьезно сказала Катя и, не выдержав серьезности, счастливо засмеялась.

Виталий ушел рано утром – торопился на работу. Они договорились, что вечером он заберет Сашу из садика и встретит Катю с Дениской.
У Кати утренней группы сегодня не было, поэтому до обеда она была свободна. Она приняла душ, походила по квартире – потерянная, обуреваемая непонятными чувствами. Она вспоминала подробности прошедшей ночи – ей становилось хорошо; она думала о том, любит ли она Виталия на самом деле, или же ей просто нужен был мужчина, именно такой, взрослый, нежный, - и ей становилось тревожно. Когда же Катя думала о том, как сказать о Виталии матери, - сердце падало. Конечно, мама была бы рада, если бы Катя вышла замуж, но его ребенок… Катя прекрасно осознавала, что если у нее самой наличие чужого ребенка вызывает сомнение, то у матери сомнений не будет: она будет против. Отец не станет возражать, он мягкий, и Катино решение примет в любом случае, но мать...
Катя убрала квартиру, посмотрела, какие продукты нужно купить, подумала, что надо бы что-то приготовить на тот случай, если Виталий с Сашей зайдут в гости. Но готовить сил не было, она прилегла и уснула, измученная сомнениями.


8.

На работу она успела вовремя и тут же поняла, что что-то не так: сотрудники суетились, собирались группками, говорили шепотом и сразу разбегались по своим студиям. На Катю налетела толстая Светка, руководительница кружка флористики:
-Ну, как тебе новости?!
-Какие?
-Да ты что! Не слыхала?! Васильича сняли! – Васильичем звали директора Дома пионеров, Павла Васильевича Рожнова.
-Как сняли? Когда?
-Вчера было совещание там… - Светка указала пальцем вверх, - говорят, были Васильичем недовольны, вроде, много разрешает и вообще… пенсионер… наверное, решение еще раньше приняли, потому что сразу сказали заявление писать и нового назначили. Уже пришел! Некто Владислав Михайлович. В кабинете с Юлией закрылся, дела принимает.
-А как же он без Васильича принимает? – машинально спросила Катя. Новость ее потрясла. – У кого принимает?
-Ну, не знаю… Юлия же секретарь, вот она все и передает. Это она и рассказала – ей Васильич звонил еще утром, сказал, что не придет и чтобы она сама все передала.
-Дела-а… Надеюсь, нам это не очень аукнется. Да и что там, работаем и работаем, не халтурим. Васильича жалко… Да! – спохватилась Катя, - Так что, совещания не будет?
-Как раз будет! Он как пришел, сказал, что совещание как обычно, там и познакомимся.
-Ну ладно, - Катя пожала плечами. – Пойду сумку брошу, еще десять минут есть.
Подходя к своему классу, Катя столкнулась с Оксаной – та выглянула из двери балетного зала. Оксана помахала, и Катя подошла к ней.
-Слышала?
-Про Васильича? Светка сказала.
-Могут быть проблемы.
-Какие? С чем? – не поняла Катя.
-У нас могут быть проблемы, - расстроено объяснила Оксана. – Про него разное говорят...
-В каком смысле?
-Ну что объяснять, не маленькая. Его к нам органы рекомендовали.
-Господи, да что им у нас искать! – Катя совершенно искренне недоумевала. – Это же дети!
-Вот именно, что дети. Ладно, там видно будет.

Совещание началось минута в минуту. Новый директор оказался представительным, хоть и чуть полноватым, не старым и очень суровым. Обведя притихших сотрудников холодным взглядом, он сказал хорошо поставленным голосом:
-Здравствуйте, товарищи. Вы, наверное, уже знаете, что я ваш новый директор. Давайте знакомиться. Меня зовут Владислав Михайлович Середин. С вами мы познакомимся по ходу дела. Пока же скажу вот что. Я ознакомился с планами Дома пионеров по кружкам и секциям. В целом, я доволен. Очень правильное направление у кружка планеристов – к годовщине Великой Октябрьской революции устроить показательные выступления с запусками планеров, очень символично, молодцы. Кто руководитель? – он заглянул в ведомость: - Сергей Юрьевич Малышев…
-Я, - встал Сергей.
-Молодец. Если мероприятие хорошо пройдет, буду ходатайствовать о премии. Дальше… - Середин снова углубился в записи, - Флористика, живопись – просто замечательно. Я тут по коридорам посмотрел работы – молодцы. Плохо, что только здесь висят, никто их не видит. Я вот подумал, что эти работы можно и в райкоме партии повесить, и у комсомольцев, пусть дети знают, что их заметили, ценят. Я переговорю с кем нужно, все решим, оформим. А вы пока готовьте выставки.
Девочки-руководительницы заулыбались, закивали.
-Та-ак… - продолжал тем временем директор, - теперь о неприятном.
Катя напряглась, посмотрела на Оксану и чуть было вслух не ахнула. Сейчас в Оксане невозможно было признать балерину. Она съежилась на стуле, ссутулилась, глядя на носки своих туфелек. А директор говорил:
-Да, есть, к сожалению, и неприятное. Я говорю о проекте «Незнайка».
У Кати упало сердце. Она снова оглянулась на Оксану и поразилась резкой перемене: женщина теперь сидела, выпрямив спину, подняв подбородок, свободно скрестив ноги, – само достоинство.
-Я далек от мысли, что руководители сразу трех студий оказались чуждыми нам и нашей идеологии. Мне бы не хотелось так думать.
Катя замерла, ничего не понимая. Она уже не смотрела на Оксану, она глаз не сводила с Владислава Михайловича: что он говорит? Почему чуждые? Что в этом «Незнайке» такого?.. Она же ничего не имела в виду, просто чуть изменила акценты в сказке – получилось интереснее, живее, необычнее! И ничего антисоветского… И Васильич одобрил!
-Не понимаю, как бывший директор мог включить в план такой сценарий. Я тут ознакомился… Глупый, необразованный разгильдяй у вас становится прямо поэтом! Наши, советские поэты – это образованные, надежные люди, они не пишут ерунду и не говорят при этом: «Я поэт, мне можно». Они выполняют социальный заказ, воспевают нашу жизнь – а у вас что? Как это так – наш, советский ребенок отказывается уходить из сказки в нормальную жизнь! Это прямая пропаганда капитализма! Вместо того, чтобы показать, что наша жизнь, жизнь наших пионеров лучше всякой сказки! Встаньте, пожалуйста, я хочу познакомиться с создателями этого «шедевра».
Первой встала Оксана, за ней Катя, последним поднялся растерянный, ничего не понимающий Валерка. Директор окинул их внимательным взглядом:
-Ясно. Садитесь. И еще одно. Текст, конечно же, не залитирован. Знаю, везде практикуется литирование текстов перед выступлением. У нас будет по-другому. Все сценарии будут проходить литирование перед включением в план. Я не буду принимать репрессивных мер против автора этого пасквиля на советскую действительность. Я посмотрю, как она будет работать дальше, и тогда сделаю выводы. Надеюсь, что это было случайное недоразумение, и лишение премии окажется самым жестким наказанием. Все. Да, и еще. Руководители этих трех студий должны через два часа принести мне в кабинет новые планы.
-Владислав Михайлович, это невозможно, - спокойно сказала Оксана,– нам нужно время.
-Вам время не нужно, - с насмешливым полупоклоном обернулся к ней директор. – У вас, как я понимаю, балет? По фигуре можно судить.
-Думаю, что моя фигура не тема для обсуждения, - голос Оксаны стал совсем ледяным.
-Безусловно, просто я хотел сделать комплимент интересной женщине. Так вот, вам как раз время не нужно. Танцы – это такое дело, что если изменить название и общий контекст, они будут восприниматься так, как нужно. То же самое и с музыкой, - поворот к Валерке, - которая,  опять же без слов, может войти в какой-нибудь концерт. А вот с театралами – это да, проблема. Но поскольку всю эту ситуацию спровоцировала, - взгляд в бумажку, - Екатерина Сергеевна, жалеть ее я не собираюсь. Если она такая творческая натура, ей ничего не стоит за эти два часа сочинить новый сценарий. Имейте в виду, мне нужно исправленные планы сдавать наверх в ближайшее время. А что касается тематики… Меня поражает, что ваш коллектив никак не откликается на события в нашей стране. Нынешний год проходит под знаком Олимпиады! Везде лозунги: «Олимпиада-80», а вы их как будто не видите. Да и кроме Олимпиады… В мире напряженная обстановка, мы ведем борьбу за мир, а ваша работа никак не это отражает. Наша задача – воспитывать молодое поколение в духе патриотизма – вот вам тема для ваших работ. Все, никого больше не задерживаю. Через два часа жду новые планы.

Катя шла по коридору и глотала слезы. Оксана поджидала ее.
-Ты, подруга, это брось. Не уволил, и ладно. А на премию плюнь, все равно больше пятнадцати рублей не дали бы.
-Дело же не в премии, - Катя говорила дрожащим голосом, еле сдерживая плач. – Ты же знаешь, я ничего такого…
-Да знаю, конечно. Вот уж заставь дурака… Так. Про «Незнайку» забудь на время. Гляди-ка, не зря о нем всякое болтали…
-О чем? О «Незнайке" Что болтали?
-Да о деятеле нашем. Разговоры давно ходили, что его к нам прочат, только не думала, что так резко Васильича скинут.
-А ты откуда знаешь? – Катя немного успокоилась, голос уже не дрожал.
-Да есть кое-какие особы приближенные. В общем, слышала. Теперь ты меня слушай. Сейчас иди в библиотеку и собирай материал о мире. Никакой олимпиады, поняла?
-Почему? – не поняла Катя.
-Потому что тебе сейчас нужно продемонстрировать политическую благонадежность, - усмехнулась Оксана. – Давай, подбирай хоть приблизительно какие-то вещички, понятно, что сценарий за два часа – это глупости, но хоть основу.
-Да у меня есть, я вырезки собираю на всякий случай, там по темам…
-Ну, молодец, подруга! А я за тебя волновалась. Все нормально будет! Он хоть и придурок, но соображает. Так что не робей! – Оксана засмеялась и подмигнула. – Ну, как там Виталик? Еще не надоел?
Катя вспыхнула. Она давно искала момент, чтобы поговорить о Виталии, но сейчас растерялась.
-Нет, что ты…
-Да ладно, не стесняйся. Как у вас там, нормально?
-Нормально.
-Вот и хорошо. Вы оба славные ребята, вам должно быть хорошо вместе. А Сашку уже видела? – Оксана пристально посмотрела на Катю, как бы прикидывая – знает, не знает?
-Еще нет.
Оксана удовлетворенно кивнула: знает.
-Хороший пацаненок, ласковый, тебе понравится. Ладно, побежали, а то к этому монстру опаздывать в первый же день – себе дороже!

9.

Сценарий антивоенной литературной композиции Катя принесла новому директору ровно через два часа. Собранных по этой теме вырезок хватило с избытком, всего и работы было - толково соединить.
Владислав Михайлович молча указал Кате на стул у стены и прямо при ней стал листать подборку. Он профессионально-быстро просмотрел материал и, когда поднял глаза, был ощутимо доброжелательнее.
-Совсем другое дело, Екатерина Сергеевна. Замечательные тексты, практически не известные, не надоевшие. Опубликованы в нашей, советской прессе, так что и литирование не нужно. Прекрасный сценарий. Отдайте Юлии перепечатать, один экземпляр мне. А «Незнайка»… Будем считать это досадным недоразумением. Договорились?
Катя через силу кивнула.
-Вот и хорошо. У вас когда репетиция?
-Как раз сейчас начинается, дети уже должны собраться.
-Ну бегите, бегите, - Середин протянул Кате сценарий.

Старшая группа встретила Катю неожиданно. Она сразу почувствовала неладное и, войдя, остановилась у дверей. Дети явно разделились на две группы – и отнюдь не по половому признаку. Часть поздоровались сразу, даже, как будто, демонстративно радостно. Часть не поздоровались, впились взглядами. Красавец Жорка Сорокин сидел, скрестив по-лермонтовски руки, и оценивающе, как в первый раз, рассматривал режиссера. Девчонки зашушукались, прыснули. Катя обвела всех взглядом.
-Здравствуйте все, - она выделила слово «все».
-Здравствуйте, здравствуйте… - откликнулись те, кто не поздоровался.
-Ну что ж, поздоровались – и то ладно. Не вижу энтузиазма и молодого задора, - Катя пыталась расшевелить народ и понять, наконец, что же происходит. Знать о запрещении «Незнайки» они еще не могли, тут было что-то другое.
Близнецы переглянулись со своей группкой и чуть ли не хором спросили:
-Екатерина Сергеевна, а он у вас ночевал?
-Кто? – вопрос прозвучал спокойно, брови недоуменно подняты, взгляд фокусируется на светящихся любопытством мордашкам.
-Тот высокий мужчина, с которым вы гуляли по городу, а потом он зашел к вам домой и оттуда не вышел?
Катя почувствовала, как в ней нарастает волна ярости – никогда она не думала, что способна так ненавидеть – и кого?! – детей. Но внешнего спокойствия не утратила – она умела держать себя в руках.
-Откуда сведения?
-Да мы сами видели! – затараторили близнецы. – И то, что он не вышел, тоже!
Маленький Юрка, явно не принадлежащий к их группе, брезгливо сморщился:
-Они за вами следили. Мразь.
-Та-ак… - Катя неторопливо подошла к своему столу, положила бумаги, так же молча и неспешно устроилась на стуле и только после этого очень холодно посмотрела на близнецов.
-Вы работаете на соответствующие органы? – осведомилась она.
-Ну почему? – пожатие плеч.
-Потому что других законных причин устраивать слежку я не вижу.
-Нам просто было интересно, почему вы к нам так изменились!
-А вы не перебивайте, - остановила Катя, - я еще не закончила. Слежка – дело не просто незаконное, но и подлое. Это вмешательство в чужую частную жизнь, до которой вам нет дела. Если вы читали книжки, то должны знать, как поступали с предателями, доносчиками и прочей мерзостью. Их очень часто просто убивали. Я, разумеется, не призываю к подобной расправе, тем более, что у нас есть и другие варианты, чтобы больше друг друга не видеть. – Катя вспомнила нового директора и, усмехнувшись, повторила его слова: - Все, я вас больше не задерживаю, прощайте.
Группа замерла.
-Я прошу также, кроме девочек, уйти тех, кто считает их поступок правильным.
Молчание. Никто не двинулся с места. Потрясенные близнецы замерли, уставившись на Катю.
-Я жду. И так и быть, не буду рассказывать вашим родителям, почему нам пришлось расстаться. Можете сказать, что разочаровались во мне.
-Екатерина Сергеевна! – девчонки, привыкшие все делать вместе, и сейчас одновременно вскочили, бросились к Кате, даже слезы у них из глаз брызнули одновременно. – Екатерина Сергеевна! Простите нас! Мы не хотели… мы не подумали…
-Чего вы не хотели? Следить?
-Мы не подумали, что это плохо… Простите… пожалуйста… Не прогоняйте нас… - девчонки теперь рыдали уже в голос.
Катя вздохнула. Они дети, - напомнила она себе. Они очень глупые и очень любопытные дети. Пора кончать с этим.
-Хорошо. Вы останетесь. До сих пор в нашей группе подлецов не было. Надеюсь, это был первый и последний случай, когда между нами прозвучало это слово.
Ребята облегченно зашумели, загомонили, зашелестели текстами.
-Екатерина Сергеевна, с какой сцены?
За выходкой паршивых девчонок Катя совсем позабыла о своих профессиональных проблемах. Вот уж денек выдался…
-Ребята, у нас есть некоторые изменения. «Незнайку» мы откладываем, – она не решилась сказать, что «Незнайки» больше не будет.
-Как откладываем? Почему? Вы же говорили, к празднику?
-Нет, нет, пока не получается. Мы должны срочно сделать литературную композицию о мире, это требование руководства, нам скоро нужно будет с ней выступать, так что «Незнайку» пока придется отложить. Так, будем распределять тексты…

После репетиции ребята разбежались мгновенно – осадок от неприятного разговора не давал расслабиться ни Кате, ни детям. Задержался только маленький Юрка. На самом деле был он не очень маленьким, учился в восьмом классе, но ростом был едва ли не самым маленьким в группе. Худенький, рыжий, он казался Кате сошедшим со страниц Крапивина, и характер имел похожий: независимый и резковатый. «Обостренная справедливость» - говорила о нем Катя.
-Не расстраивайтесь, Катерина Сергеевна, из-за этих дур. Это они только по глупости.
-Да знаю я, Юрка. Все нормально, я уже не сержусь. В первый момент только…
Юрка помолчал, помялся:
-Тогда что-то другое? Если не из-за девчонок… У вас что-то случилось?
И когда Катя посмотрела в умные  сочувствующие глаза Юрки, она поняла, что всего этого выносить больше не может: паршивки, которые опозорили ее на всю группу; неведомо почему запрещенный «Незнайка» - плод долгих творческих мук, действительно хорошая вещь; начавшееся с конфликта знакомство с новым начальством; Виталий… неизвестно, не сделала ли она ошибку… сейчас Виталий отошел на второй, а то и на третий план, перестал быть нужен… И Катя расплакалась.
-Понимаешь, Юрка… Ты только не говори никому, ладно? «Незнайку» запретили! Совсем! Новый директор… говорит, что несоветская пьеса…
-Вас увольняют?
Катя поразилась, как мальчик собранно, быстро, умно сопоставил факты и сделал выводы.
-Нет, только премии лишают, - сквозь слезы усмехнулась Катя. - Да это ерунда. Вот в виде искупления программу о мире велели сделать.
-Вы не расстраивайтесь, Катерина Сергеевна, это действительно ерунда. Можно было ожидать чего похуже. Если начались разговоры про антисоветское…
Катя поглядела на него в изумлении, потом рассмеялась:
-Ладно, не диссидентствуй, а то дверь открыта.
Юрка в ответ тоже заулыбался:
-Мы о мире такую штуку забабахаем, вам две премии дадут! Вы извините, что я от стихов отказывался, все буду читать, честное слово! Все, что дадите!
-Ладно, Юрчик, спасибо, - Катя потрепала его по голове. – Подберу специально для тебя что-нибудь не очень слюнявое. Ты иди, у меня дела еще.
-До свидания, Катерина Сергеевна. Не расстраивайтесь. Мы все сделаем, вы же нас знаете!

10.

Виталий позвонил, когда Катя уже собиралась в садик за Дениской.
-Катюша, здравствуй! Ну как ты?
-Ничего, - прохладно отозвалась Катя.
Она совершенно не знала, как себя вести. Все, что произошло вчера, уже не казалось ей таким замечательным. События на работе настолько перекрыли впечатления от близости с Виталием, что она усомнилась: да нужен ли он ей? Может быть, самое лучшее – это не углублять отношения, периодически встречаться и снова разбегаться по своим делам и заботам? Это не любовь, думала Катя. Но как сказать об этом мужчине? Катя прекрасно понимала, что если сейчас она об этом скажет, Виталий просто уйдет и никогда больше не появится в ее жизни. Он не будет, как когда-то мальчишки-ровесники, подзадоренные соперничеством,  добиваться ее благосклонности. И где все они сейчас, мальчишки-ровесники? Разбежались, разъехались, женились… Да не в них же дело, в конце-то концов!
Виталий почувствовал Катину прохладность.
-Что-то не так?
-Да… на работе неприятности… - выдала Катя спасительную версию.
-Что случилось?
-У нас новый директор, запретил «Незнайку», обвинил черт-те в чем…
-Господи, в чем тебя можно обвинить? Он что, тебя уволил?
-Нет, не уволил. Премии лишил.
-Катюша, не расстраивайся… Премия – это пустяки! Может, сегодня Сашку не приводить? Как ты? Хочешь, я один приду?
-Да нет, давай погуляем, зачем откладывать.
На самом деле ей очень хотелось отложить встречу – не только с Сашей, но и с Виталием, немножко разобраться в себе, но она боялась обидеть Виталия – ведь речь шла о знакомстве с его сыном. Катя еще не знала, нужен ли ей этот мужчина, но и расставаться с ним было боязно: а вдруг свое счастье по недомыслию потеряет?
-Погуляем! – решительно повторила Катя. – Я сейчас за Дениской, встретимся на детской площадке. Идет?
-Идет! – по голосу Катя поняла, что Виталий улыбается.
Лучше уж с детьми, - думала Катя. Сегодня лучше с детьми.

Когда они с Дениской подошли к детской площадке, Виталий уже был там, сидел на скамеечке рядом с пожилой женщиной, Катя ее знала, женщина всегда выгуливала внука. В песочнице играли две девочки и мальчик, еще несколько малышей катались на качелях. «Который из них?» - думала Катя, но дети бегали, крутились, и она оставила попытки найти мальчика, хоть чем-то похожего на Виталия.
Дениска в полном восторге от того, что его не тащат домой, энергично рванул к детям, а Катя пошла к скамеечке. Виталий встал ей навстречу. «Хоть бы при женщине ничего не сказал такого… - внутренне ежась, думала Катя, - и хоть бы без цветов…» Виталий был без цветов и поздоровался хоть и сердечно, но без панибратства. Катя была тронута.
-Какой у тебя Дениска! Я смотрел, как вы подходили. Чудо!
Катя и не ожидала другой реакции – толстенький беленький улыбчивый малыш всем нравился, - но все равно было приятно.
-А где же Саша? – она снова окинула взглядом площадку, присмотрелась к мальчику, который вместе с Дениской оседлал качели. Нет, этот, вроде, взрословат…
-Вон он, на горку лезет. Уже залез.
Саша оказался довольно высоким и худеньким. Кате не нравились худые дети, они всегда казались ей неухоженными, она находила в них что-то деревенское. Вот, казалось ей, дети постарше, лет одиннадцати, должны быть худенькими, как у Крапивина, а малыши должны быть пухленькими.
Она краем глаза увидела, что Виталий смотрит на нее, на ее реакцию. Она заулыбалась:
-Ага, вижу. Какой славный! Слушай, он на тебя совсем не похож, ни за что бы не догадалась, что твой!
Виталлий рассмеялся как-то облегченно:
-Ну вот, не догадалась бы! У него мой нос, вот посмотришь поближе. А вообще, - он посерьезнел, - Сашка на маму похож. И немножко на тебя.
Кате стало неуютно. Ей показалось, что Виталий ее выбирал «под ребенка», чтобы была похожа… на кого? – на сына? Или на первую жену?
-Я что, похожа на Сашину маму? – напрямик спросила она.
-Нет… - Виталий покачал головой и внимательно посмотрел на Катю. – Я понял, о чем ты подумала. Нет, ничего общего. Я просто имел в виду, что вы оба худенькие блондины. Хотя Сашка явно потемнеет.
То, что Виталий четко угадал ее мысли, было тревожно, но подтверждало: умен, нестандартен, хороший психолог. И влюбился в нее. Приятно.
-Так что, будем детей знакомить? – Катя решительно закрыла тему.
-Конечно! Сашка! Саш! Иди сюда!
-Дениска!
Саша побежал к отцу сразу. Виталий раскинул руки и подхватил мальчика.
Дениска на Катин оклик просто не обратил внимания.
-Дениска! – Катя начала сердиться. Получалось, что сын капризен и в грош ее не ставит. Дениска действительно частенько капризничал и был избалован бабушкой и дедушкой, но Катю обычно слушался. Скорее всего, ему просто не хотелось слезать с качелей.
-Денис! – Катин голос стал жестким, и мальчик, наконец, оглянулся. – Иди сюда, познакомься.
Малыш понял, что его не забирают домой, и с готовностью прибежал к матери. Саша к этому времени уже стоял на земле и с интересом смотрел на подбегающего Дениску.
-Ну что, мужики, будем знакомиться? – спросил Виталий и, присев на корточки, протянул руку Дениске. – Меня зовут дядя Виталик. А тебя?
Дениска был явно потрясен: с ним никто не здоровался за руку. Он дал Виталию свою пухлую ручку и, застеснявшись, обернулся к Кате.
-Ну скажи, как тебя зовут, - подбодрила она.
-Денис, - все еще стесняясь, сказал мальчик.
-Ну а тебя как зовут? – Катя склонилась к Саше.
-Александр Витальевич, - это было произнесено негромко, но с достоинством. Достоинству не мешало даже то, что вместо «р» прозвучало четкое «л»: «Александл». Катя сразу обратила внимание, что Саша практически не смущается. «Привык к чужим», - мелькнула мысль.
-Ну, может, не так официально? – засмеялась она. – Можно, мы с Дениской будем тебя называть Саша?
Мальчик серьезно кивнул.
-Ну вот и хорошо. А я тетя Катя. А это Денис, знакомьтесь. И поиграйте вместе, хорошо?
Мальчишки присматривались друг к другу недолго, у Дениски было с собой ведерко, которое он брал в садик, у Саши нашлась машинка, и вскоре дети уже копались в песке, обсуждая какие-то никому не ведомые проблемы.
А у Кати как сжалось сердце, когда она увидела Сашу, так и не отпускало. Этот мальчик был таким чужим, непохожим на ее сына, неприятным… Она себя уговаривала, что он хороший мальчик, послушный, вон как по первому зову прибежал, но он был чужой, и с этим ничего нельзя было поделать.
Она спохватилась, что на нее смотрит Виталий, что нужно не показать своего страха… Но Виталий на нее не смотрел, он смотрел на детей и улыбался.
-По-моему, они уже подружились.
-Ага, - с облегчением подтвердила Катя. Было приятно, что Виталий так внимательно отнесся к детям. «Привыкну», - решила Катя.

В этот вечер они гуляли долго. Дети поужинали в садиках, а для них с Катей Виталий повторил свой гастрономический экспромт: купил булки и молока. Половину булки, правда, пришлось отдать Дениске, который не страдал отсутствием аппетита. Саша от угощения отказался, но запросил пить. Купили сладкую газировку. Катя Дениске пить не разрешила, а на удивленный вопрос Виталия, чуть помявшись, объяснила, что стоит ему попить вечером, как ночью приходится менять постель. Виталий улыбнулся:
-Ну и что тут такого? Чего ты переживаешь? Он еще просто маленький. Не мучай ребенка, дай попить!
Катя с облегчением засмеялась и разрешила Дениске выпить вкусную «колючую» водичку. Так она и поила малышей по очереди, помогая справиться с бутылкой, которая то и дело засасывала детские губы. Они все трое смеялись, когда губы с чмоканьем отлипали от горлышка. В какой-то момент Катя подняла глаза на Виталия. Он смотрел на них так, как будто они все уже были его семьей: спокойно и ласково.


11.

Наконец, Катя решилась на разговор с родителями.
У них с Виталием уже все было решено: они расписываются, меняют его двухкомнатную квартиру и Катину «однушку» на трехкомнатную. Детей усыновляют.
Родители уже давно обсуждали новое Катино знакомство. То, что мужчина намного старше, говорило о серьезности его намерений. Кроме того, человек был не с улицы, и это тоже успокаивало.
Единственное, что не нравилось Алевтине Михайловне, это то, что он явно был разведен. Она не спрашивала об этом напрямую, но на вопрос, есть ли у него дети, Катя коротко ответила – есть сын. Значит, разведен.
-Ох, подозрительно я отношусь ко второму браку, - жаловалась Алевтина Михайловна мужу, - Всегда есть опасность, что у него в голове что-то повернется, и он побежит обратно, к первой. Кроме того, сын, значит, алименты – минус двадцать пять процентов, а с инженерной зарплаты двадцать пять процентов, это что на семью останется?
-Ну, знаешь, не он первый, не он последний, - не соглашался муж. – Аля, ты не о том думаешь. Сейчас Катя в таком возрасте, когда практически все неженатые мужчины разведены. Ничего страшного в этом нет. Да ты посмотри на нее - красавица, такую бросить мог только этот паразит. Главное, чтобы все сложилось, а если нужно, деньгами поможем. Если хороший человек, Дениска будет при отце, а там, глядишь, и второго родят.
-Куда ей второго, - вздыхала Алевтина Михайловна, - одного бы поднять, вон, как тростиночка.
-Ничего, поможем. Только пока молчит, партизанка. Ну ничего, хорошо, что не торопятся.

Поэтому, когда Катя, наконец, сообщила, что они с Виталием решили пожениться и хорошо бы уже познакомить его с родителями, новостью это не оказалось.
-Ну что ж, пора уж, - только и сказала мать. – Когда, в субботу?
-Можно в субботу. Готовь на четверых взрослых и двоих детей.
-Почему на двоих детей? – Алевтина Михайловна подняла крышку с кастрюли, да так и замерла с крышкой в руке.
-Мама, - решительно сказала Катя, - у Виталия есть сын, почти ровесник Дениски. Его жена умерла, когда ребенку было полгода, он сам его воспитывает.
-Та-ак… - мать опустилась на табурет, отец присвистнул.
-Что вы не меня так смотрите? – Катя начала заводиться. – Дети уже знакомы, они хорошо ладят, дружат. Ничего страшного не случилось.
-Катя, ты отдаешь себе отчет?
-Да, мама, я отдаю себе отчет.
-Нет! – Алевтина Михайловна резко встала, гормыхнула крышкой, с досадой положила – почти бросила ее на кастрюлю. – Нет, ты не отдаешь себе отчета! Ты понимаешь, что такое чужой ребенок?
-Он не чужой, это ребенок моего будущего мужа. Папа, - Катя обернулась к отцу, - а ты тоже против?
-Катюша, я не могу быть против, если это твое решение… но ты действительно должна хорошо все обдумать…
-Да что там думать? – в раздражении повысила голос Алевтина Михайловна. – Это твоя Оксана решила пристроить своего знакомого! Конечно, мужику сложно растить ребенка, вот он и ищет женщину, которая будет с ним возиться!
-А что, - Катя заговорила очень тихо, и мать примолкла, - ты считаешь, что меня, саму меня уже нельзя полюбить? Что меня можно воспринимать только как женщину по уходу за ребенком? Я что, уже совсем ни на что больше не гожусь, и мужчина иначе на меня – просто на меня - посмотреть не может? – на глаза навернулись слезы, и Катя низко опустила голову.
-Катюшка, ну что ты говоришь! – отец обнял ее, прижал к себе и укоризненно посмотрел на жену. – Да тебя только и любить! Просто мы с мамой волнуемся за тебя, тебе будет трудно… Но ничего, мы поможем…
-Сережа, что ты говоришь! – Алевтина Михайловна замотала головой. – Катя, ты понимаешь, что такое чужой ребенок? Неизвестно, какие у него гены, вдруг его мать была алкоголичкой?
-Мама, это была хорошая женщина, которая умерла от рака! От этого не застрахован никто!
-Хорошо, не алкоголичкой. А если у ребенка проявятся какие-то заболевания или дурные наклонности? Если он будет расти бандитом?
-Мама, - Катя говорила очень тихо, и в этом тихом голосе слышались нотки отчаяния, - а что ты знала о генах Игоря? Да, ты знаешь, из какой он семьи, но мало ли какие родственники у него были. Значит, за Денискины гены ты тоже ручаться не можешь. А Саша нормальный ребенок, спокойный, и шалит даже меньше Дениски.
-Катенька, - мать взяла Катю за руку, в ее глазах блестели слезы, - девочка моя, ты же красавица, талантливая, идешь по улице – мужики оглядываются. Ну зачем тебе такая обуза? Ты что, не найдешь себе нормального мужчину, без ребенка?
-Виталий вполне нормальный мужчина, а где один ребенок, там два. А если бы у меня было двое?
-Что ты сравниваешь! Свои – это свои, а чужие… - Алевтина Михайловна поймала безнадежный Катин взгляд и осеклась. – Ладно, давай отложим. Сначала познакомимся, а потом уж…
-А что потом? Решишь, разрешать мне выходить замуж или нет? – Катя, заканчивая фразу, уже понимала, что сделала это напрасно. На лице матери отразилась такая обида, такая боль, что у Кати защемило сердце.
-Катя, как ты можешь… - отец тоже дернулся, как от пощечины.
-Нет, - очень спокойным голосом сказала Алевтина Михайловна, - я, конечно, не буду решать это за тебя. Ты взрослый человек, и решения принимаешь сама. И обдумать все должна сама. Например, имеешь ли ты право лишить Дениску того внимания, какое ему требуется, и отвлекаться на совершенно чужого ребенка. Дениска растет без отца, и внимания ему нужно в два раза больше, и это внимание должна уделять ему ты. Имеешь ли ты право заниматься чужим ребенком – а если ты хочешь, чтобы в нем не проявились какие-то плохие черты, к которым ты не готова, ты должна следить за ним постоянно, заниматься им постоянно… Так вот, имеешь ли ты право заниматься чужим ребенком, когда твой ребенок будет в это время предоставлен сам себе? Подумай над этим. А встречу в субботу мы, конечно, не отменяем. Нам действительно пора познакомиться. И если ты в субботу представишь нам его как своего жениха, значит, ты сделала выбор.

Катя думала. Думала дни и ночи. Бегала на работу, репетировала программу о мире, добавила туда несколько не очень затасканных песен, благо было несколько поющих ребят. И думала. Забирала Дениску из садика, возилась с ним больше обычного, играла – и думала. Сказала Виталию, что до субботы будет вечерами занята, что встретятся они уже перед походом к родителям. Ее снова стали провожать ребята, заходить на чаек. Близняшки держались в сторонке, не решались обратить на себя внимание Екатерины Сергеевны, и это было правильно: видеть их было противно, и Катя мирилась с ними только на репетициях. 
Катя думала. Она понимала, что те чувства, которые она испытывает к Виталию, не похожи на влюбленность и влюбленностью не являются. Неземной любви, о которой она мечтала ночами, тоже не наблюдалось. Ребенок Виталия – то, что больше всего беспокоило маму, - ее не волновал совсем: растет один, будут расти двое. Но она задумывалась о том, как ей общаться с мальчиком, чтобы ненароком не обидеть ни его, ни Виталия, и понимала, как это будет сложно.
Но отступать, отказывать сейчас Виталию ей не хотелось просто ужасно. Наконец-то в ее жизни появился мужчина, действительно хороший человек, который ее любит. Если сейчас она испугается, послушает мать и откажет ему, другого мужчины может и не быть. Лучше попробовать, а если что – разводы еще никто не отменял, в любое время можно уйти. Виталий, правда, хочет объединить квартиры… Но в случае чего можно разменяться обратно, ничего страшного.
Иногда в эти дни Кате становилось так жалко своей мечты о «принце» - о сильном, веселом мужчине, которого она полюбила бы с первого взгляда и на всю жизнь, который совершал бы в ее честь сумасбродные поступки, - что она глотала твердый комок в горле и старалась заняться чем-нибудь, а ночами тихонько и разочарованно плакала в подушку.
Виталий как будто понимал ее состояние. Он каждый день звонил, они подолгу разговаривали, рассказывали друг другу о детях, о работе. Катя жаловалась, что приходится заниматься ерундой, когда хочется настоящего творчества. Она говорила, что после «Незнайки» планировала ставить спектакль по Борису Заходеру, но теперь боится об этом заикнуться, потому что, хоть он и издается и считается корифеем, спектакль все равно могут признать чуть-чуть антисоветским. Виталий смеялся, возмущался глупостью нового начальства, сочувствовал.
Кате нравилось с ним разговаривать, нравились его ежевечерние звонки, и хотелось снять свой собственный запрет на встречи до субботы, но она себя останавливала: лучше подождать, проверить… А что проверить, она и сама не знала. Но к пятнице все решила окончательно.


11.

В пятницу вечером Виталий позвонил как всегда.
-Ну что, на завтра ничего не отменилось?
-Нет, родители ждут, мама свои знаменитые пироги печет.
-Как ты думаешь, Катюш, Сашу брать с собой или не нужно? – голос Виталия был чуть напряженым, и Катя подумала, что он волнуется перед встречей с ее родителями.
-Я-то Дениску беру, мне его девать некуда, так что бери Сашу тоже, поиграют вместе.
-Хорошо, - Виталий замялся и замолчал. Катя поняла, что пора прояснить ситуацию.
-Виталик, - сказала она ласково и решительно, - пойми одну вещь. Ты идешь не просить моей руки, в которой, кстати, тебе никто не собирается отказывать. Ты идешь просто знакомиться. У нас с тобой все уже решено, и никто ничего не изменит. Так что успокойся, пожалуйста. Ну не съедят же тебя мои родители!
-Да я про Сашку…
-А что Сашка? – запальчиво перебила Катя. Этой запальчивости ей добавляла собственная неуверенность. – Думаешь, Сашку съедят? Мои родители нормальные люди, они любят детей! Ну, в конце концов, не хочешь – не ходи!
-Да нет, что ты, - стал оправдываться Виталий, - я не то хотел сказать. Просто, может, чтобы дети не шалили, не мешали…
-Ну что ты переживаешь? Все будет нормально, и дети мешать никому не будут. У Дениски там куча игрушек, найдут, чем заняться. Все, до завтра!

В субботу Виталий с Сашей встретили Катю и Дениску у подъезда, и все общество отправилось в гости. Виталий нес традиционный букет цветов, не такой шикарный, как тот, что приносил «отцовский протеже» - Катя уже напрочь забыла его имя, - но тоже вполне приличный, и небольшой пакет. При этом опять же традиционного жениховского торта не наблюдалось.
-Что это? – спросила Катя, кивая на пакет.
-Сюрприз, - улыбнулся Виталий и глянул на Катю внимательнее. – Ты волнуешься?
-Немножко, - призналась она. – Просто хочется, чтобы вы сразу подружились.
-Я постараюсь, - серьезно сказал Виталий.

Всю неделю, которую Катя провела в раздумьях, ее родители провели за разговорами. Сергей Николаевич был мягче жены и менее авторитарен. Он всю жизнь смеялся: «Это, Аленька, профессия тебя воспитала! Ты уверена, что учитель должен учить всегда и всех» - и прикрывал Катю как мог, стараясь сохранить мир в доме. Вот и в эту неделю он потихоньку убеждал жену принять решение дочери, не давить на нее, поддержать и помочь – а там как сложится. Алевтина Михайловна и сама понемножку отошла от первого шока и задумалась. То, что вдовец – неплохо: по крайней мере, к первой жене не вернется. То, что ребенок при нем, конечно, будет тяжело для Кати. Но, с другой стороны, не бросил своего, глядишь, и чужого не бросит. Вот только Дениска… Чужой ребенок, которому мама уделяет внимание… Внук может почувствовать себя ущемленным, обиженным. О Дениске и только о Дениске беспокоилась Алевтина Михайловна. Муж соглашался с тем, что первое время малышу может быть трудно, но он делал ставку на общительный характер внука и доказывал жене, что братик еще никому не помешал.
-Если бы братик! – в сердцах восклицала Алевтина Михайловна. – А то чужой! И неизвестно, как он будет к Дениске относиться!
-Ну, Аля, что ты! Катя же говорила, что они подружились, что он хороший мальчик. И потом, можно ведь проследить, вовремя отреагировать, принять меры. Ну не мне же тебя учить! А Катьке давно пора иметь нормальную семью, мужа, детей – да, детей, а не ребенка. А то со своими подростками так и проживет жизнь.
Алевтина Михайловна вздыхала и соглашалась.

Родители встретили гостей радушно.
Накануне Катя позвонила и подтвердила их приход, на что мать отреагировала неожиданно спокойно и без своей знаменитой сухости в голосе.
Дениска, конечно, сразу влез на руки к деду и оттуда, сверху, начал командовать: пошли туда, пошли сюда…
-Подожди, Денис, дай познакомиться с гостями! – смеялся дед. – Тебе хорошо, ты их знаешь, а я нет. Мне ведь тоже интересно.
Алевтина Михайловна цепким взглядом окинула Виталия, оценила чистенького, аккуратного Сашу.
-Знакомьтесь! – объявила Катя. – Это Виталий. А это Саша.
Сергей Николаевич, отбиваясь от Дениски и улыбаясь, потянулся к Виталию, чтобы пожать руку. Виталий заулыбался в ответ, и рукопожатие вышло таким неожиданно сердечным, что все четверо взрослых людей, столпившихся в небольшом коридоре, облегченно перевели дух.
-А это моя мама, - продолжала Катя.
-Алевтина Михайловна, - представилась мать, тоже улыбаясь и протягивая руку. Виталий руки не поцеловал, но пожал ее так бережно, что это вышло лучше любого претенциозного «прикладывания» к ручке.
-Это вам, - Виталий передал ей букет.
-Спасибо, - церемонно поблагодарила Алевтина Михайловна, но было видно, что гость произвел на нее хорошее впечатление.
-Ну а ты у нас Саша? – Сергей Николаевич, держа Дениску на руках, с трудом присел возле растерявшегося мальчика. Тот кивнул. – Здравствуй! Заходи, мы тут с бабушкой вам подарки заготовили.
Это «с бабушкой» сказалось, по-видимому, случайно и естественно, без каких-то дополнительных смыслов, но Алевтина Михайловна вздрогнула. Сергей Николаевич тем временем уже поднялся и с Дениской на руках и Сашей за руку ушел в комнату.
Таинственный пакет, который Виталий бережно нес всю дорогу, все еще был при нем. Войдя в комнату и увидев накрытый стол, Виталий обернулся к Алевтине Михайловне:
-Алевтина Михайловна, я хотел было купить торт к чаю, но Катя рассказывала о ваших знаменитых пирогах, и я решил, что покупной торт явно будет лишним. Поэтому к чаю принес вот это, - и он протянул ей свой пакет.
-Спасибо. Что это? – поинтересовалась Алевтина Михайловна, разворачивая бумагу.
-Безе собственного изготовления, - с нарочитой гордостью объяснил Виталий. Он явно посмеивался над собой и своим кулинарным достижением.
-Это что, вы сами? – удивилась Алевтина Михайловна. – Какой молодец! А у меня безе не получаются, пробовала по молодости, да так и бросила.
-А это у вас духовка виновата, - с готовностью объяснил Виталий. – Нужно, чтобы духовка давала такой маленький огонек, чтобы безе не пеклись, а сушились.
-Откуда же вы все это знаете?
-Безе я еще с детства умею, сестра делала. Готовить за три года тоже более-менее научился, но в основном соседка-бабуля помогает, она и с Сашей сидит, когда я задерживаюсь, а я ей плачу понемножку.
Катя не поняла, специально Виталий поднял тему последних трех лет или же это вышло случайно. Вообще Виталий держался очень естественно и спокойно, без суетливости, которая в подобных ситуациях почти неизбежна.
Из родительской спальни выбежали дети и очень четко распределились по родителям: Дениска бросился к Кате, Саша – к Виталию.
-Мама, смотли, масына! – кричал Дениска, размахивая зеленой машинкой.
Не менее радостный и возбужденный Саша показывал отцу такую же машинку, но только синюю.
-Ух, какая машина! – восхитился Виталий, склоняясь к мальчику. – А кто же тебе ее подарил?
Саша тут же обернулся к улыбающемуся Сергею Николаевичу и, не запнувшись ни на секунду, объявил:
-А вот, дедушка!
Виталий засмеялся, подхватил на руки Сашу и Дениску и попросил:
-Ну, показывайте ваши машины!
Дети с готовностью протянули свои машинки, Катя рассмеялась, а Алевтина Михайловна заторопилась:
-Ну-ка, всем мыть руки и к столу.

За столом велась непринужденная беседа. Каждый вспоминал забавные истории, случавшиеся на работе, Алевтина Михайловна рассказывала о своих бывших учениках – ее учительского прошлого хватило бы не на один час рассказов. Мальчишки, наевшись действительно вкуснейших пирогов и тающего во рту безе, убежали играть в другую комнату, и тогда разговор перешел в другую плоскость.
Алевтина Михайловна переглянулась с мужем, и Сергей Николаевич, отставив чашку, обратился к Виталию:
-Ну что, прошлые случаи мы обсудили, пора перейти к планам на будущее. Мы вас слушаем.
Жесткость фразы отец сумел смягчить улыбкой и интонацией, но смысл оставался прежним. Виталию предоставили начинать, и помогать никто не собирался.
Однако в ситуации, когда юноша спасует, смутится и брякнет какую-нибудь глупость, взрослый человек чувствовал себя вполне нормально.
Виталий прекрасно понимал, что Катины родители не в восторге от ее выбора, и дело тут, скорее всего не в разнице в возрасте, а в ребенке. Даже Катя, он замечал, иногда смотрела на Сашу отстраненным взглядом чужого человека, а что говорить о ее матери… Что ж, ее можно понять, чужой ребенок – незавидное приданное, да и он, в общем-то ничем особым не блещет, ни красотой, ни зарплатой, и райские условия Кате, конечно, не создаст… Но его любовь, нежность, неужели же они тоже поддаются оценке?
-Да, - спокойно сказал Виталий, тоже откладывая свой прибор, - пора. Алевтина Михайловна, Сергей Николаевич, я прошу у вас руки вашей дочери.
-Это мы поняли, - кивнула Алевтина Михайловна. – Расскажите, как вы собираетесь жить, что вы можете предложить Кате. Разумеется, кроме своей любви, о которой мы сейчас говорить не будем, – это ваше с Катей дело. Нас интересуют вопросы более практические.
-Я вас понимаю, - кивнул Виталий, - но боюсь, что ничего сверхъестественного предложить не смогу. У меня двухкомнатная квартира, мы объединим ее с Катиной, будет полноценная трехкомнатная, у детей будет отдельная комната. Я, как вы знаете, инженер, и что такое советский инженер, тоже знаете. Единственное, что я могу точно обещать, что вся моя зарплата будет в семье. Я уже не юноша, ждать какого-то головокружительного карьерного роста было бы нелепо. Недавно я стал старшим инженером, мне повысили зарплату. Плюс премии – достаточно регулярно, мы сроков не срываем. Так что голодать семье не позволю, да и одеться Кате хватит.
-Ну что ж, - Сергей Николаевич плеснул себе в чашку остывшей заварки, - с этим ясно. Невеликая зарплата у инженеров, но прожить можно.
-Вопрос в другом, - поддержала мужа Алевтина Михайловна, - вы берете на себя ответственность за чужого ребенка…
-Нет, - резко и невежливо перебил ее Виталий. – Я не беру ответственности за чужого ребенка.
Все трое, потеряв дар речи, уставились на Виталия, а он продолжал:
-Я хочу, чтобы вы поняли: я не воспринимаю Дениску как чужого ребенка. Я очень люблю Катю, она стала родным мне человеком, так как же я могу думать о Дениске, о ее ребенке как о чужом? Он такой же мой ребенок, как и Саша, я люблю их обоих и обязан о них обоих заботиться. – Он помолчал. – Извините, если был резок.
Его неожиданная тирада огорошила всех, и даже Алевтина Михайловна не нашлась что ответить. Она только сказала:
-Ну, посмотрим… - и тут же спохватилась: - Как вы себе представляете – сейчас дети маленькие, а потом подрастут, как вы им объясните, что у них разные фамилии и отчества?
-У них будут одинаковые фамилии и отчества, - решительно сказал Виталий. – Я намерен усыновить Дениску, и по-другому не представляю.


«Хорошо получилось», - думал Виталий. Он уже уложил Сашу и теперь сидел у себя в комнате с книжкой, но ему не читалось – мысли все время возвращались к сегодняшнему знакомству с Катиными родителями. Виталий был доволен.
«Удачно я тогда оборвал ее. Планировал иначе, но так даже лучше вышло, у тещи взгляд сразу потеплел. Я молодец, момент не упустил, все сделал как надо».
Если бы кто-то знал, как он устал за эти годы! Ребенок – это непросто даже для полной семьи, а уж одному мужчине… Но когда умирала его жена, больше всего ее грызла и мучила тревога за ребенка. Тогда Виталий поклялся, что никогда не оставит Сашу, все время будет рядом. И только когда остался один, понял, что это значит. Но изменить что-то уже не мог – он помнил успокоенный взгляд Тани и очень слабое благодарное пожатие ее руки. Конечно, привык со временем, приспособился, но как же это трудно…
И Виталий искал. Все время выбирал женщину, которая бы взяла Сашу не как приложение к приятному мужчине. Он оценивал женщин, в которых у него не было недостатка, так, как – он это понял сегодня – его оценивала будущая теща. Виталий улыбнулся: ух, как она его, как рентгеном просвечивала. И все равно он выиграл! Катя понравилась ему сразу, на Оксанкином дне рождения. Оксанка предупредила его заранее, что пригласит симпатичную девушку-сотрудницу, разведенку с ребенком. То, что с ребенком, сулило перспективы. Конечно, многие женщины были готовы выйти за мужчину с ребенком, лишь бы создать семью, но к таким Виталий относился подозрительно: за их действиями стоял расчет.
Катя же была романтиком, он сразу это понял, и это было то, что нужно. Конечно, она колебалась, но это было скорее влияние матери. Виталию несложно было влюбить в себя девушку, погруженную в свое нехитрое искусство, тем более, что она ему действительно очень понравилась: симпатичная хрупкая блондинка выглядела даже чуть младше своих двадцати шести лет, но не смотрелась инфантильной. Виталий подключил весь свой опыт, такт, страсть, чтобы понравиться ей, и сам привыкал, влюблялся, понимал, как ему нужна именно Катя.
И вот сегодня он сдал последний экзамен – Катина мать его приняла. Виталий сразу понял, что с тестем все будет просто: приятный доброжелательный мужик, который, похоже, очень любит детей. Он будет Саше хорошим дедушкой. Но теща… Здесь нужно быть начеку, ни в чем не сорваться, нигде не сфальшивить, а то всему может прийти конец. Он видел, какое она имеет влияние на Катю. «Ничего, - думал Виталий, - это временно. Катюша привыкнет к семье, к мужу, и мать не будет для нее таким жестким ограничителем».
В своей любви он головы не терял, сдерживался, понимая, что, потеряв контроль над ситуацией, может потерять все. И вот сегодня он, наконец, был счастлив.

12.


Со свадьбой решили подождать до определения вопроса усыновления. Для этого Кате нужно было договориться с первым мужем о том, чтобы он написал отказ от ребенка, – только в этом случае разрешалось усыновление.
-Не думаю, что Игорь пойдет на это, - с сомнением говорила Алевтина Михайловна Кате. – Может, не стоит и затевать?
-Я попробую! – Катя была непреклонна. – Да и почему бы ему не написать? Он же Дениску ни разу даже не видел! Только от алиментов избавится.
-Ох, не знаю… Мужики такие непредсказуемые, когда дело касается детей… Послушай! – спохватилась вдруг Алевтина Михайловна. – А если Игорь все-таки откажется писать заявление, ты же не собираешься усыновлять Сашу? Или оба, или никто!
-Не знаю… - растерялась Катя, - мы это как-то не обсуждали…
-Понятно, что не обсуждали! Катя, поверь мне, если Виталий не сможет усыновить Дениску, ты не должна усыновлять его ребенка. У вас должна быть одинаковая доля ответственности. У вас у каждого по ребенку, и ответственность должна быть одинаковая.
Катя подумала, что мать права, но как это объяснить Виталию? Ну, ничего, может, с Игорем все обойдется.

От общих знакомых Катя знала, что Игорь уехал на Украину, устроился в каком-то небольшом городке Херсоне в местной «Вечерке». Да и денежные  переводы приходили с Украины. Она легко выяснила адрес редакции, осталось только решить – ехать ей туда и лично говорить с Игорем или позвонить ему по телефону. Ехать никуда не хотелось, но мать советовала такой скользкий вопрос решать, глядя в глаза.
-Он тебя бросил с ребенком, он и так испортил тебе жизнь, ребенка оставил без отца. Пусть теперь тебе в глаза посмотрит, может, труднее будет отказать. А что телефон? Сказал «нет» и бросил трубку!
Виталий тоже согласился, что так будет правильнее. Он тревожно посмотрел на Катю:
-Катюш, может, поехать с тобой? Давай я возьму пару дней… Мало ли, как ты там одна…
-Да нет, Виталик, что ты! – Кате было очень приятно, что он за нее беспокоится, и ехать вдвоем было бы веселее, но она понимала, какие трудности может создать присутствие Виталия при разговоре с бывшим мужем. Да он из одного упрямства откажет, если увидит соперника. – Ты не волнуйся, Игорь не буйный, - смеялась Катя, - ну просто не сложилось у нас. Все будет нормально, ты только о гостинице договорись, хорошо?
Гостиницу действительно было трудно забронировать, но Виталий как-то договорился со своим начальством, и Кате «сделали» место в двухместной комнате общежития мореходки.

О Херсоне Катя знала только то, что «в степи под Херсоном высокие травы», но осматривать город настроения не было. Большое здание, где помещалась редакция «Вечерки»,  Катя нашла легко, но вот саму редакцию пришлось поискать: она затерялась среди других редакций, канцелярий, управлений и даже какого-то строительного треста. Она потыкалась в двери, спрашивая Игоря, и, в конце концов, ей сказали, что сегодня Игорь дома, у него отгул, и дали адрес.
Сердце у Кати защемило – так не хотелось ей идти к нему домой, - но откладывать разговор на завтра ей хотелось еще меньше, да и выезжать обратно она должна была на следующий день, тоже была завязана работой. Поэтому она решительно вышла из редакции и направилась к автобусной остановке.

Дом нашелся на удивление быстро, как, впрочем, и говорили в редакции. Катя поднималась по лестнице, прислушиваясь к своим ощущениям: не шевельнется ли что-то в груди при близости к первому ее мужчине, не екнет ли сердце, не покажется ли ей Виталий чужим и ненужным при встрече с первой большой любовью. Нет, ничего не екало, просто очень не хотелось идти, и Катя все время думала, как ей так построить разговор, чтобы Игорь не обиделся и не отказал.
Она позвонила в дверь. Открыла женщина. К этому Катя не была готова. Их с Игорем общие знакомые никогда не говорили о его личной жизни, все время только в единственном числе – «уехал на Украину», «работает в газете», «на хорошем счету». И Катя считала, что он живет один. Нет, она даже не считала, просто не думала об этом, это было для нее естественно.
Женщина же, открывшая дверь, явно была не случайно заглянувшей знакомой: в халатике, с тем совершенно домашним видом, которым отличается женщина, когда она, например, на минуточку выбегает из кухни.
-Вам кого? – женщина с интересом смотрела на Катю.
-Здравствуйте. Я к Игорю. Он дома?
-Дома. Проходите. Игорь! – позвала женщина.
-Кто там? – Катя услыхала знакомый голос. Игорь вышел в коридор и удивленно замер. – Ух ты! Ну и ну! Подожди, что-то случилось? – встревожено спросил он  - У тебя все в порядке? Сын здоров?
-Здоров…
-Ага… Ну что ж… Олечка, познакомься, это моя первая жена, Катя.
Кате было интересно, изменится ли взгляд женщины, станет ли напряженным, неприязненным. Взгляд не изменился, так и остался спокойно-заинтересованным.
-Катя, это, как ты, наверное, уже поняла, моя вторая жена, Ольга.
-Очень приятно, - спокойно улыбнулась Ольга. – Проходите, - и она посторонилась, освобождая дверь в комнату.
-Спасибо.
В голове у Кати царил кавардак, но в то же время она чувствовала облегчение: если женат и, по-видимому, счастлив, не будет упираться, не откажется написать заявление. Она вошла в комнату, судя по всему, единственную в квартире. Большую часть комнаты занимала детская кроватка.
-Идем на кухню, - пригласил Игорь, - дочка сегодня у бабушки, но здесь все равно тесновато. Садись, рассказывай.
Они все трое прошли на кухню. Катя неловко пристроилась на табуретке у окна и украдкой огляделась. Квартирка напоминала ее собственную, расположение, конечно, другое, но габариты… Семье нелегко жить в такой тесноте. «Семье», - подумала она. У нее-то как раз семьи и не было, она даже не успела понять, каково жить семье в такой квартирке, и все из-за него. А как еще теперь повернется с этим браком? И такая горькая обида на Игоря поднялась в ней, что Катя успокоилась, перестала смущаться и сомневаться.
-Я к вам по делу, - доброжелательно начала она. – Вернее, конечно, к Игорю, к сожалению, не знала, что у него такая очаровательная жена. Простите, что без гостинцев. – Кате самой понравился ее легкий, светский тон.
-Ну что вы, какие пустяки! - не осталась в долгу Ольга. – Хотите чаю?
-Нет, спасибо. У меня немного времени. Я вижу, Игорь, ты нашел свое счастье.
-Да, повезло, - улыбнулся Игорь и тепло взглянул на жену.
-Я тебя понимаю. Мне, знаешь, тоже повезло, я нашла мужчину, с которым хорошо и мне, и Дениске. Это наш с Игорем сын, - любезно улыбнулась она Ольге.
-Я знаю, - в ответ улыбнулась Ольга. Женщины покивали друг другу.
-Я выхожу замуж, и мой муж хотел бы усыновить Дениску.
Глаза Игоря мгновенно изменились. Только что он откровенно забавлялся ситуацией, но после этих слов пропала смешинка из глаз, они стали холодными – как в тот день, когда он сказал Кате, что им не стоит оставаться вместе.
-И я подумала, - продолжала Катя, - ты ведь даже не видел нашего сына, и тебе, должно быть, нелегко, имея семью, платить еще и алименты. И, написав отказ от ребенка, ты ничего не потеряешь.
-А почему ты решила, что я не видел сына? – ледяным голосом спросил Игорь и, закинув ногу на ногу, сцепил руки на колене – как узнаваемо, как привычно, совсем так, как в той, прошлой жизни.
-Как?.. – Катя растерялась. – Когда ты мог его видеть?
-Я приезжал по делам, подходил к твоему дому и видел, как теща вела Дениса из садика. Он на меня немножко похож, вернее, на мои детские фотографии - такой же увалень.
-И ты не подошел, не зашел, чтобы повидаться? – Катин голос зазвенел. Она не собиралась устраивать здесь истерику, но то, что он сказал, не укладывалось у нее в голове.
-Зачем? – Игорь пожал плечами. – Я же не знал, может я не вовремя… Кроме того, это было год назад, ребенок был еще совсем маленький, ни поговорить, ни познакомиться толком. Да он и не говорил почти, я слышал. Сейчас – другое дело.
-Что значит «сейчас»? – Катя побледнела. Похоже, ее миссия не просто проваливалась, но вела к последствиям, о которых не хотелось и думать. – Не собираешься же ты сейчас приехать и начать знакомиться с Дениской – «здравствуй, я твой папа»?
-Собираюсь, - зло прищурив глаз, подтвердил Игорь.
-Ты не сделаешь этого, - еле выговорила Катя.
-Почему? – Игорь нарочито удивился. – Я помогал вам деньгами, никогда не отказывался, при первой возможности посылал больше, чем положено. Я имею право видеться с сыном.
-Но почему ты не хотел видеться раньше?!
-Так жизнь сложилась, - Игорь развел руками.
-Игорь! Ты же специально так говоришь! Почему ты не хочешь помочь мне?
-А разве ты просишь о помощи? Я ведь в помощи не отказывал, помогал, чем мог. Почему ты считаешь возможным делать мне подобное предложение – отказаться от своего ребенка?
-Да потому что он не нужен тебе!
-Откуда ты можешь это знать? Впрочем, - Игорь неожиданно успокоился, - я не собираюсь с тобой спорить. Просто при первой возможности приеду и мы, наконец, познакомимся. Ты права, давно пора.

Как во сне Катя вышла из квартиры. Она спускалась по лестнице, опустив голову, и ступеньки под ногами расплывались от слез.
-Знаешь, - Ольга подошла к мужу и внимательно посмотрела на него снизу вверх, - если бы ты согласился написать отказ от ребенка, я бы подумала, что сделала ошибку, выйдя за тебя замуж.
-Почему? – Игорь криво улыбнулся.
-Потому что, если ты можешь отказаться от одного ребенка, то сможешь отказаться и от второго. А теперь мне спокойно…
Игорь обнял жену, прижал к себе:
-Ты могла подумать… Эх ты!.. А съездить действительно нужно, - помолчав, добавил он. – Не нравится мне все это.


13.


Домой Катя позвонила из гостиницы. Она хотела позвонить Виталию, но получалось дорого: домой-то все равно нужно было звонить, мать волновалась, а платить за два междугородных было нечем, деньги Катя приберегла на завтра, чтобы до обратного поезда пройтись по магазинам и купить что-то Дениске. «И Саше», - напомнила она себе. Ну что ж, теперь так и будет, все подарки в двух экземплярах.
«У меня теперь двое детей», - думала Катя, и эта мысль постепенно входила в ее жизнь и даже начинала нравиться. И рожать второй раз не нужно! Катя с содроганием вспоминала роды и не понимала, когда женщины говорили, что боль забывается. Катя свою боль не забыла, рожать снова готова не была, поэтому перспектива иметь двоих детей, родив при этом один раз, ее привлекала.
Сейчас, однако, было тревожно. Как отнесется Виталий к решению Игоря? Что будет, если Игорь действительно захочет приехать?
Мать, к удивлению Кати, отнеслась к новостям достаточно спокойно.
-Да я, в общем, предполагала нечто подобное. Игорь не тот человек. Ты его и узнать-то как следует не успела, а я все видела, и то, что жить вы вместе не будете, тоже. Ты слушать ничего не хотела, ну да ладно. Я, признаться, не расстроена, мне не очень нравится перспектива усыновления. Виталия ты знаешь мало, каким отцом он будет Дениске, неизвестно, так что пока так будет лучше. Не переживай, все к лучшему. А вот если Игорь действительно приедет, начнутся сложности. Ладно, подумаем. Все, успокойся и отдыхай. Перед Виталием ты чиста, сделала что могла, а уж как вышло, ты не виновата. Скажи, как ты устроилась. Номер-то у тебя хороший?

На следующее утро Катя рано выписалась из гостиницы и до самого поезда бегала по магазинам. Она отметила, что Украина снабжается получше их, в «Детском мире» она нашла даже польские костюмчики и купила детям по костюмчику, по игрушке, а Дениске – на последние деньги - еще и чудесные  мягкие туфельки. Сначала она подумала, что, если хватает только на одну пару, то не нужно брать никому, но туфельки были такие красивые, что она не удержалась.
«В конце концов, размера Сашиной ножки я еще не знаю, боялась промахнуться», - решила Катя и успокоилась.
После вечернего разговора с матерью ей стало спокойно. «Действительно, - думала она, - ведь еще не известно, как у нас повернется жизнь, так что же, потом Виталию отказ от Дениски писать?» Единственное, что тревожило, так это явное намерение Игоря приехать знакомиться с сыном. «Ладно, - решила Катя, - там будет видно».

Виталий откровенно огорчился тем, что срывается усыновление, но, когда Катя дипломатично сказала:
-Ну что ж, с усыновлениями придется повременить, - сразу согласился.
-Ну и ладно! Думаю, со временем этот вопрос решится, а пока детям и так нормально.
Катя была рада: не пришлось говорить о том, что усыновление должно быть обоюдным - для Виталия это как бы само собой разумелось.
Снова собрались у родителей, еще раз все обсудили и пошли подавать заявление.

На работе у Кати все было хорошо. После знаменательного «монтажа» о мире отношения с новым директором наладились просто замечательно. Он, надо отдать ему должное, умел «подать товар лицом», устраивал выездные выступления в школах, в горкоме комсомола, а однажды устроил настоящие гастроли за город - в «военный» санаторий для высшего комсостава. Ребята были на седьмом небе – не от привычных и изрядно надоевших стихов и песен, а от обеда, которым их после выступления угостили. Кое-кто из ее подопечных там впервые в жизни попробовал черную икру.
«Монтаж» имел такой оглушительный успех, что Катя сочла возможным обратиться к директору с вопросом о спектакле по стихам Заходера. На этот раз доброжелательности Середина просто не было предела.
-Эх, Екатерина Сергеевна! Ну просто тянет вас к приключениям! Ну ладно. Стихи опубликованы?
-Конечно, Владислав Михайлович! Откуда бы мне их взять еще?
-Ладно. Пишите сценарий, после каждого стихотворения ссылка на источник – издание, дата публикации, страница… И никакой отсебятины, Заходер так Заходер. Договорились?
-Договорились, Владислав Михайлович! Спасибо!
И Катя засела за сценарий.
Ребята забегали к ней почти ежедневно, здорово мешали писать, иногда засиживались, и тогда, если не оставалось принесенной матерью еды, Дениска ужинал какими-нибудь бутербродами, потому что готовить Катя не успевала.
Состав в кружке, в основном, успел смениться: ребята уходили, переезжали, увлекались чем-то другим. Катю это обижало, она переживала такие уходы болезненно, часто не задумываясь над причинами.
-Ну переехали! – жаловалась она Виталию. – Но не в другой же город! Сел в автобус и через полчаса здесь.
-Катюш, - пытался образумить ее Виталий, - ты подумай, он же полдня в школе, пока придет, надо еще уроки сделать, а полчаса туда, да полчаса обратно – это уже час потерян. Да и не полчаса, полчаса только ехать, а если до остановки еще минут пятнадцать там, да здесь, да обратно… Дело не в тебе и не в них, просто обстоятельства…
-Обстоятельства! – сердилась Катя. – Я на этого Жорку три года убила, научила всему с нуля, только заиграл в полную силу – на тебе! Предатель!
Виталий смеялся, обнимал ее, целовал в нос, и она переставала злиться, постепенно успокаивалась. Тем более, что недостатка в желающих ходить в кружок не было. Поскольку «старички» постоянно пересекались с новенькими, традиции кружка передавались всем вновь прибывшим, в том числе и традиция посиделок на кухне у Екатерины Сергеевны. Новенькие с завистью слушали рассказы «старичков» об этих посиделках, потом добивались права в них участвовать, а там, глядишь, и сами с небрежной гордостью рассказывали о них новеньким.
Текучка раздражала Катю, мешала планировать постановки и актерский состав, но делать было нечего, все работали в таких условиях. Почему-то только от Оксаны уходили редко. Когда Катя пыталась выяснить причины, Оксана только руками разводила:
-Понятия не имею! Разве что народ у меня физически крепкий, тренированный, для них смотаться на другой конец города – не нагрузка.

14.

Катины подружки – Света и Таня – были заинтригованы. Но если Таня, с которой Катя дружила еще со школы, не очень заморачивалась Катиными делами, - дом, муж, дочка – то незамужняя Света названивала непрерывно. Она часто Катю раздражала, но рвать отношения не хотелось: так, пожалуй, совсем одна останешься. Девушки дружили с университета, потом, когда Катя вышла замуж, слегка отдалились, как это обычно бывает, но после развода снова возобновили близкое общение.
Единственное, что сказала подругам Катя, - что у нее есть мужчина. Татьяна восприняла это известие с удовольствием: «Наконец-то!», Света – с ажиотажем. Иногда одинокая подруга своим неуемным любопытством напоминала Кате девчонок-близнецов из ее кружка, и становилось немножко противно. Тогда Катя пожимала плечами и говорила себе: «Но с кем-то же надо общаться…» Света яростно пыталась выведать что-то о Катином мужчине, прозрачно напрашивалась в гости. Но Катя была тверда и все поползновения пресекала.
- Светка, подожди. Будет возможность – приглашу. Вот – на день рождения! Сейчас правда некогда.
Себе же Катя признавалась, что ей не хочется знакомить подруг с Виталием.
Не то чтобы она боялась, что незамужняя Света уведет ее мужчину, - она понимала, что та ей в подметки не годится: Света была откровенно некрасива, очки ей ужасно не шли, невзрачная училка-неудачница, которой она, в общем, и была, не шла ни в какое сравнение с красивой, стройной, умеющей себя «подать» Катей. Катя просто стеснялась подружки.
Таня – другое дело: она экономист в крупном проектном институте, а это значит – зарплата не чета Катиной, постоянное общение с грамотными, образованными людьми, да еще отлично зарабатывающий муж, возможность доставать тряпки, которой Катя тоже несколько раз пользовалась… Нет, Катя не чувствовала себя хуже Татьяны, наоборот, она была более начитана, могла поговорить на любую тему. Но Виталий-то был инженером! И, может быть, с Таней он найдет больше тем для разговора, чем с Катей, и решит, что жену нужно искать среди женщин своей профессии.
Нет, со знакомством лучше подождать.

Катин день рождения выпал на четверг. Ей самой в пятницу нужно было на работу только к двенадцати, но обе подружки и Виталий работали с утра, поэтому «гуляние» решили перенести на субботу. Но в четверг праздник все же получился.
На работу Катя принесла торт, купленный в «Кулинарии», и бутылку белого сухого вина. Коллеги по-быстренькому собрались на пятиминутке, директор произнес маленький спич, пожелал имениннице творческих успехов и – тут он многозначительно поднял палец – счастья в личной жизни. В подарок был преподнесен симпатичный натюрморт с цветами («Холст, масло», - как торжественно объявила секретарша Юлия). На обратной стороне холста стояли подписи всех сотрудников.
Катя обрадовалась подарку – она давно хотела повесить в кухне что-то интересное на свободный кусочек стены, и небольшая картина оказалась весьма кстати.
После окончания пятиминутки Оксана поманила Катю к себе. В танцевальном зале еще никого не было, и Оксана с таинственным видом вытащила из сумки пакет.
-С днем рождения тебя, подруга! Будь счастлива, и надеюсь, уже скоро! – с этими словами она развернула пакет и продемонстрировала блузку.
-Какая прелесть! – восхитилась Катя, но тут же смутилась. – Оксан, зачем? Это же дорого!
-Ну вот еще! Прикинь-ка… - она приложила блузку к Катиным плечам, но осталась недовольна. – Нет, так не понять. Ну-ка, примерь!
Дверь зала тут же была заперта, Катя быстренько скинула свою голубенькую кофточку и примерила подарок. Благородный серо-стальной цвет, элегантная отделка, изысканный покрой – Катя ахнула, глянув на себя в большое репетиционное зеркало. Оксана обошла ее кругом, осмотрела со всех сторон – и удовлетворенно заключила:
-По-моему, хорошо. Нравится?
-Еще как! – Катя обняла и поцеловала Оксану. – Спасибо огромное!
-Носи на здоровье! – засмеялась Оксана. – И беги, а то мои сейчас подтянутся.
-Ой, правда! И мои уже пришли! Даже снимать жалко.
Катя переоделась, спрятала блузку в пакет и, выходя из зала, обернулась к Оксане:
-Спасибо тебе, - и, помолчав, добавила: - за все.
Оксана, улыбнувшись, кивнула.

Поздравления продолжались и во время репетиции. Младшая группа подарила букет цветов и спела «Пусть бегут неуклюже…», а старшая устроила целое представление. Они сделали пародию: вот Катя, внимательно прищурившись, смотрит на репетирующих ребят, потом резко встает, хлопает в ладоши и разочарованно говорит: «Все не то!» Потом пародировали друг друга, пели.
Катя хохотала, ребята были довольны, играли на подъеме, а в конце поздравительной программы преподнесли цветы, торт (который был мгновенно съеден обществом) и – в довершение – большую стенгазету с фотографиями театрального кружка: репетиция, выездной концерт, день рождения кого-то из группы, в парке на 9 мая – с гитарами. Близнецы старались изо всех сил, и, по-видимому, были окончательно прощены.

Продолжение праздника ожидало Катю вечером. Она договорилась с родителями, что в четверг будут праздновать у них, чтобы Катя не готовила стол дважды.
После работы ее встретил Виталий. Увидев у него в руках букет, Катя даже испугалась:
-Виталик, я же его не удержу!
-Я помогу, - улыбаясь, ответил Виталий. – Здесь двадцать семь роз. А вот это – маленькое приложение к букету, - и протянул Кате коробочку.
В коробочке на красном атласе лежало золотое кольцо.

День рождения у родителей прошел штатно. Виталий был приглашен на субботу – пора было его представить обществу. Поэтому у родителей, как обычно, посидели за столом, съели все вкусности, которые наготовила мама, посмеялись над Денискиными проказами. Все было как обычно. Только иногда Катя поглядывала на кольцо, которое сразу же надела на палец, и сердце ее на секунду сбивалось с ритма, напоминая мгновенный счастливый обморок.
Мать с отцом кольцо одобрили безоговорочно. Алевтина Михайловна после демонстрации подарка, похоже, оставила все свои сомнения, и вечер не был омрачен даже тенью чьего-то неудовольствия.

На субботу были приглашены, кроме Светки, Таниного семейства и Виталия, Оксана с мужем. Не пригласить ее было неудобно, да и причин Катя не видела. Оксане она была рада.
Накануне мама помогла приготовить стол - фирменные пироги, классический плов, торт «Наполеон» не чета магазинному. Катя сделала салаты, купила вино, стол получился обильным и нарядным.
Больше всего Катя волновалась, как Виталий впишется в ее компанию. Она понимала, что, если уж он покорил маму, то с девчонками проблем не будет, но тревога никак не проходила.
День рождения был «взрослый», детей Катя и Виталий пристроили по родственникам и знакомым, даже Таня с Лешей пришли без дочки. Засиделись поздно. Оксана с улыбкой показала большой палец, увидев Катю в подаренной ею блузке. Илья, ее увалень-муж, оказавшийся доктором технических наук, несмотря на то, что именинницу видел второй раз в жизни, чувствовал себя прекрасно, шутил, рассказывал анекдоты (политические - шепотом), показывал карточные фокусы, словом, развлекал общество.
Катя была ему благодарна: его легкость, искрометный ум и многословность дали возможность Виталию не оказаться в центре внимания женской части.
Безусловно, Виталий был рассмотрен хоть и исподтишка, но досконально, и в целом одобрен. Особенно после того, как Катя, смеясь, объявила, что сегодняшнее мероприятие можно назвать помолвкой. Светка, правда, в кулуарах попыталась выразить Кате недовольство очевидной разницей в возрасте, но тут на помощь пришла Таня:
-Наоборот, это очень хорошо, - авторитетно заявила она. – Будет на руках носить и пылинки сдувать. Молодец, Катюха, все правильно!
И Светка заткнулась: Танин Леша был на 8 лет ее старше и именно что сдувал пылинки, так что Таня явно знала, о чем говорит.  Катя была ей благодарна – она и сама все еще иногда с тоской вспоминала придуманного принца, молодого и весело-сумасбродного, и тогда Виталий казался ей скучным стариком, слишком рассудочным для нее. Но принц все не встречался, а Виталий был рядом. «Все равно, дело решенное!» - думала Катя и успокаивалась.
В этот вечер, проводив гостей, Виталий впервые остался у нее открыто, на законных основаниях.


15.

Свадьба прошла тихо и незаметно, на этом настояли Катя с Виталием. Точнее сказать, Виталий высказал Кате свои соображения и мудро предоставил ей донести мысль до родителей. Катя, впрочем, была с ним полностью согласна: у них обоих это второй брак, у каждого есть дети, какие уж там белые платья девичьей невинности… И толпы народа собирать незачем, вон уже однажды погуляли от души, денег выложили кучу, потом год долги возвращали, а чем закончилось?
И родители согласились, что новый брак стоит отметить тихо, в кругу семьи, из посторонних пригласили только Оксану с мужем – как устроителей счастья молодых. Признаться, Алевтине Михайловне и самой очень не хотелось на свадьбе дочери объяснять своим приятельницам, кто такой этот маленький незнакомый мальчик. Там уж ладно, живут себе и живут…
Пока занимались обменом квартир, Катя с Дениской переехали к Виталию: все-таки две комнаты не одна, не к Кате же переезжать! Впрочем, обменялись довольно быстро – объединяться всегда было легче. Нашли хорошую трехкомнатную квартиру и еще небольшую доплату взяли – хватило на косметический ремонт и кое-какую мебель в детскую.
Кате все нравилось: и сама квартира, и то, что квартиру эту ей нашли не родители, а ее собственный муж, и то, что одним из критериев, по которым Виталий квартиру выбирал, была близость ее к Катиной работе, чтобы не приходилось связываться с транспортом. Катя была тронута и видела, что отношение к Виталию родителей тоже становится все теплее день ото дня.
Наконец, они почти совсем обустроились, осталось купить две люстры – в гостиную и детскую, но тут они ничего не могли пока сделать: ни денег не осталось, ни люстр нигде не было. Алевтине Михайловне обещали достать одну, польскую, с переплатой, но потом что-то сорвалось. Поэтому решили, что люстрам все равно придется ждать, а вот скромное новоселье в рамках оставшихся от зарплаты денег уже вполне пора устраивать.
Поскольку от зарплаты оставалось совсем не так много, новоселье приобрело вид семейного ужина, на который были приглашены Катины родители. Катя планировала запеченную в духовке курицу, но упустила время, заранее не купила, и в последний момент выяснилось, что кур в магазине нет. Котлеты из кулинарии Виталий решительно отмел и волевым решением объявил «сладкий стол».
Катя пришла в ужас: она в жизни ничего не пекла, кроме блинчиков. Виталий сразу сказал, что она будет печь блинчики, сам выяснил у сотрудниц  рецепт «Наполеона», закупил маргарина, а за два дня до решающей субботы взял отгул, отправил хохочущую Катю с детьми гулять и начал печь коржи.
Кате наскучило сидеть на детской площадке, и она экспромтом решила сводить мальчишек в кино на мультики. Одиннадцать серий «Ну, погоди!» произвели неизгладимое впечатление и помогли убить время. Когда компания вернулась домой, их ждал утомленный отец семейства, а на подносе высилась стопка симпатичных румяных коржей.
-Ну, Виталька… - потрясенно произнесла Катя и развела руками.
-Ты мной гордишься? – серьезно спросил Виталий.
-Горжусь! – с готовностью подтвердила Катя. – А какой крем?
-Крем завтра. Молока надо купить.
-Так может, не завтра, а в субботу с утра?
-Нет, ему сутки пропитываться. Только завтра! И безе завтра сделаю. В субботу будешь блинчики печь.
-Нет, это не жизнь, - Катя прижалась к Виталию и почувствовала, как счастливо защемило сердце, - это не жизнь. Это сказка.
-Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, - прошептал Виталий, обнимая ее. Катя чувствовала, что он дрожит от возбуждения, но мальчишки с визгом носились по еще не привычной для них огромной квартире, и Виталий с сожалением отпустил жену. – Скорей бы вечер.

В субботу родители пришли вовремя – это в семье всегда считалось хорошим тоном. «Сладким столом» дело не ограничилось, поскольку были доставлены еще горячие, завернутые в кучу полотенец и газет пироги с мясом и капустой.
В качестве подарка, к полному восторгу Кати, были преподнесены две недостающие люстры – именно тех тонов, какие требовались. Вкус у матери всегда был отменный, а объединенные с отцовскими возможности казались Кате безграничными.
Поскольку дарителям хотелось посмотреть, как будут смотреться их подарки, Виталий с Сергеем Николаевичем быстренько сдвинули уже накрытый стол, отключили электричество на лестничной площадке, и Виталий повесил люстру в гостиной. С детской решили все-таки подождать до завтра.
Когда же стол встал на свое место под новой люстрой, комната со старой мебелью, перевезенной из старых квартир, со стареньким, привычным ковром оказалась такой уютной и по-настоящему новой, что у Кати на глаза навернулись слезы. Чтобы никто не увидел ее позора, она выскочила в кухню, благо, была веская причина: забыла салфетки.
Дети были заняты своими подарками: родители никогда не приходили без подарков для обоих. Но Катя видела, как у Виталия портится настроение, когда, вручая подарки, и мать, и отец гладят Сашу по голове, а Дениску тут же подхватывают на руки. Виталий пока ничего не говорил, но ей было неловко, она понимала, что долго так продолжаться не может. «Я с ними поговорю», - каждый раз обещала она себе, и каждый раз откладывала неприятный разговор.
Она понимала, как тяжело родителям привыкнуть к чужому ребенку, когда рядом их обожаемый внук, которого они, скажем прямо, вырастили с того дня, когда забрали их с Катей из роддома.
Катя и сама делала усилие, чтобы не забыть поцеловать Сашу перед сном. Чтобы не травмировать Дениску, чтобы он не видел, как мама после него целует другого мальчика, она целовала Сашу первым, а потом с облегчением наклонялась к Дениске. При этом Дениска первое время ревниво кричал:
-Ты моя мама! Только моя!
Катя, оставшись с сыном наедине, долго объясняла ему, что он у нее один, самый любимый, единственный, а Саша – просто еще один мальчик. Она понимала, что это предательство по отношению к Саше и Виталию, но как сломить упрямство избалованного сына, она не знала. В конце концов, Дениска уступил и полностью смирился с присутствием Саши, когда уверился, что Катя любит только его, и бабушка с дедушкой – это только его бабушка с дедушкой.
Поскольку Катя никогда не тратила на сына слишком много времени, она довольно быстро адаптировалась к еще одному ребенку в доме. Даже наоборот, часто она была рада присутствию Саши, которое спасало от огромного количества Денискиных вопросов и приставаний: у малыша появился друг, и он перестал скучать.

 «Наполеон» произвел настоящий фурор.
-Ну, какая у меня дочь?! – воскликнул Сергей Николаевич, когда торт был торжественно водружен на стол. Алевтина Михайловна, хорошо знавшая свою дочь, выжидающе молчала.
Катя с Виталием рассмеялись.
-Нет, пап, это не дочь! Это такой у тебя зять! Специально для вас научился «Наполеон» печь!
-Не может быть! Виталий, вы меня с каждым разом все больше поражаете!
-Алевтина Михайловна, Сергей Николаевич! – Виталий улыбался. – Это мой первый опыт, боюсь, он же последний. Я перепортил кучу продуктов, половину коржей пришлось выбросить, но я очень старался. Думаю, что кухней все-таки лучше заниматься Катюшке, у нее ловчее получится. А к вам у меня,  - Виталий стал серьезен, - просьба.
Катя напряглась – она не знала, о чем пойдет речь, мало ли что мог ляпнуть Виталий! Она не понимала, что Виталий давно, еще до официального знакомства с ее родителями, уже знал, с кем ему придется иметь дело. Он продолжал:
-Вы с первого дня хорошо ко мне отнеслись, спасибо вам. Вы доверили мне Катю, и не только Катю, но и Дениску, и я благодарен вам за это. Но если вы действительно верите мне, видите во мне не случайного человека, пожалуйста, называйте меня на «ты». Это будет как-то правильнее!
Все за столом заулыбались. Сергей Николаевич привстал с места и через стол пожал Виталию руку:
-С удовольствием. С большим удовольствием. Думаю, что Катюшка будет, наконец, счастлива. Она заслужила… - он не договорил, махнул рукой, засуетился, наливая себе чай.
-Ну что ж… - легко улыбнулась Алевтина Михайловна, - это действительно будет правильно. Налей-ка и мне чаю, Виталий. Будем пробовать твой «Наполеон». Так ты меня с моими пирогами быстро затмишь!
Катя влюблено смотрела на мужа.

16.

Игорь приехал через три месяца, когда жизнь Кати и Виталия вошла в колею, стала размеренной и спокойной.
Он не стал звонить и предупреждать о своем приезде. Он не стал также караулить Дениску возле детского сада. Он просто узнал новый Катин адрес и пришел домой – вечером, когда вся семья была в сборе.
Дверь на звонок открыл Виталий. Увидев незнакомого мужчину, посмотрел удивленно и вопросительно.
-Игорь, - представился гость и протянул руку.
-Виталий.
Мужчины пожали друг другу руки. Виталий посторонился:
-Проходи. Ты, наверное, к Дениске?
-Конечно, - подтвердил Игорь.
Виталий нахмурился, посопел и сказал:
-Знаешь что, идем сначала на кухню.
Игорь кивнул, скинул в коридоре большую спортивную сумку и прошел вслед за хозяином на кухню, по дороге с любопытством оглядывая просторное жилище. В кухне Катя мыла посуду. Оглянувшись и увидев Игоря, она ахнула и прижала к груди мокрые руки.
-Приехал все-таки…
-Да, я же говорил, что собираюсь.
-Долго же ты собирался, - сказал Виталий, - года три?
-Чуть больше, - кивнул Игорь. – Так получилось. А мы на «ты»?
Виталий усмехнулся:
-Конечно, на «ты». Чего уж…
-Что тебе от нас нужно?! – Катин голос зазвенел, сорвался, она была близка к истерике.
-Подожди, Катюша, - остановил ее Виталий, – давай мы с Игорем спокойно поговорим. А ты сделай нам чаю!
-Чаю?!
-Чаю, - твердо повторил Виталий. – И бутерброды. И не шуми, дети услышат.
Катя резко повернулась к плите, зажгла газ под чайником. Виталий указал Игорю на табурет, сам сел на соседний.
-Я понял, что ты хочешь познакомиться с сыном. Зачем тебе это? Почему тебе просто не отказаться, не дать нам жить спокойно…
Игорь остро взглянул на собеседника.
-Слушай, ты же, вроде, нормальный мужик…У тебя тоже сын. Как ты можешь такое спрашивать?
Виталий смутился. Он хотел было что-то возразить, но промолчал и только махнул рукой.
-Да нет, конечно, это я не о том…
-Что значит не о том?! – вновь вскипела Катя. – Ты ведешь себя так, будто это ты бросил меня беременную, уехал и все это время не интересовался своим ребенком!
-Неправда, - тихо сказал Игорь, - я интересовался своим ребенком, я тебе об этом уже говорил. Что бросил, уехал – прости, так вышло, тут не исправишь, не изменишь. У тебя теперь семья, у меня семья. Но о сыне я помнил всегда. Я знал, как он растет, знал, что здоров, что у него все в порядке. Я ни разу не пропустил срок отправки денег, а на дни рождения, если ты заметила, посылал больше – для подарка.
-Не все можно мерить деньгами!
-Правильно. Поэтому и приехал.
Поникший Виталий сидел за столом, какой-то очень взрослый, даже старый по сравнению с Игорем.
-Он прав, Катя, - устало сказал он, - он прав. Что было, то было, но ребенок есть ребенок. – Виталий обернулся к Игорю. – Ты собираешься сказать, что ты его отец?
-Да, - кивнул Игорь. – Иначе какой смысл? Ничего страшного, будет у пацана два папы.
-Ты не принимаешь во внимание, что есть еще один ребенок. Как он при этом будет себя чувствовать?
-Ничего, мы будем с ним друзьями. Иногда взрослый друг для мальчишки важнее, чем папа.
-Не думаю, что это тот случай, - сухо сказал Виталий. – Ну что ж, ты в своем праве, запретить тебе мы не можем. Позвать Дениску?
-Нет уж, - твердо сказала Катя. – С Дениской сначала поговорю я. Сама расскажу, объясню все, что надо. Когда он спрашивал о папе, я говорила, что его папа летчик, он летает далеко и прилетит не скоро. Когда появился Виталий, я сказала, что папа вернулся из своего полета. Теперь я что-нибудь придумаю. А ты приходи завтра.
И в эту минуту на кухню влетел Дениска. Он разогнался и, не успев затормозить, толстым упругим мячиком врезался в сидящего Игоря. Игорь среагировал молниеносно, подхватил малыша на руки и посадил на колени.
-Ну, привет! Экий ты быстрый!
Дениска с любопытством посмотрел на держащего его человека. Он привык, что к маме всегда приходит много народа, а в возрасте этого народа он еще не разбирался. Зато хорошо знал, что все, кто бы ни пришел, обязательно подержат его на руках, а то и подарят что-нибудь интересное. Поэтому к новому человеку он отнесся спокойно.
-Пливет. Как чебя жовут?
-Меня зовут Игорь. Но ты можешь называть меня папа Игорь.
Катя резко отвернулась.
-А у меня есть папа. Вот, - и Дениска показал на Виталия.
-Это папа Виталик. А я папа Игорь. Два папы лучше, чем один, правда?
-А у чебя шамолет? Я думал, фто у папы шамолет, а у него нет.
-А у меня есть, - подтвердил Игорь, - я его тебе даже привез, но только маленький. Ты же еще сам маленький, поэтому и самолет тебе пока положен маленький.
Дениска был очарован. Перспектива получить настоящий самолет, пусть и маленький, его потрясла. Но он не любил конкуренции.
-А ты и Шашин папа?
-Нет, только твой. Но подарок для Саши я тоже привез. Он же не виноват, что я только твой папа? Ему будет корабль. А когда вы наиграетесь – ты в самолет, а он в корабль, - поменяетесь. Лады?
-Лады.
-Тогда пошли доставать.
Игорь ссадил Дениску на пол и они, держась за руки, отправились в коридор. Виталий подошел к Кате, обнял ее.
-Ничего, видишь, все нормально.
-Да он же его покупает! – возмущенно говорила Катя. – Ты же видел! Что ребенку нужно? Самолет!
-Нет, малыш, - твердо сказал Виталий, - ребенку нужна любовь. Ежедневная любовь, как и ежедневная еда – суп и котлеты. А пирожные – по праздникам. Ух ты, это я сам придумал или вычитал где-то?
-Явно вычитал. Только ведь и любят праздники гораздо больше, чем ежедневные котлеты, - тихо сказала Катя, уткнувшись Виталию в грудь.
-А это как приготовить, - улыбнулся Виталий. – Ничего, Катюшка. Все обойдется.
В это время его взгляд скользнул по кухне, и он замер: у двери тихонько стоял Саша.

Игорь пробыл с Дениской весь вечер. Надо отдать ему должное – он сумел подружиться с детьми. Саше он объяснил, что, хотя он Денискин папа, но, поскольку Дениска с Сашей теперь братья, Саша тоже может называть его «папа Игорь». Дениска сначала взревновал, но Игорь укоризненно шепнул ему: «Денис, неудобно!» - и малыш заулыбался и смирился.
Кончилось тем, что вся компания уселась ужинать, причем как Дениска, так и Саша дружно величали гостя «папа Игорь».
Когда Катя пошла укладывать детей, Игорь засобирался. Виталий проводил его до дверей. Мужчины подали друг другу руки.
-А ты молодец, - признал Виталий, - я думал, все сложнее будет.
-Да и ты ничего, - кивнул Игорь.  – Рад за Катю. Я виноват перед ней, но что уж теперь… Буду приезжать, а там мальцов с дочкой своей познакомлю, подрастет только. Пусть дружат. Ну, бывай.
-Пока.
-Да, имей в виду, алименты не отменяются.
-Да ладно, Дениска теперь в семье…
-Ты брось. Я от сына не отказывался, так что алименты перечислять буду по-прежнему. Кате скажи, чтоб не выпендривалась, а то с нее станется, натура романтичная… Все, давай, пошел я.
-Ну давай, пока.

Виталий сказал Кате об алиментах. Игорь как в воду глядел – Катя тут же взъерошилась.
-Катюшка, он прав, - убеждал ее Виталий. – Он от ребенка не отказывается, поэтому помогать обязан. Да ему это, по-моему, и самому как-то… ну, не знаю… нужно, что ли? Смотри, как он с мальчишками поладил. И для Саши не обидно, я-то боялся, думал, что Саньку придется успокаивать, что-то придумывать. Ну что ж, - Виталий усмехнулся, - будет, значит, папа Игорь.
-Н-да, - саркастически сказала Катя, - вот впечатление произвести он всегда умел. Для журналиста первое дело.

17.

Оксана была расстроена, но держалась молодцом. Илья что-то хмуро ворчал и разводил руками. Катя с Виталием растеряно переглядывались и не знали, плакать или смеяться. История, с которой пришли Оксана с Ильей, действительно была ужасной, но и смешной.
-Мы с Илюшкой давно уже поговаривали о том, чтобы уехать. Нам его родственники вызов в Израиль давно передали. Но, знаете, поговаривали как-то… умозрительно. А тут Илюшка приходит с работы, руки трясутся, говорит – не могу так больше. 
-А кто может? – всегда доброжелательный и веселый Илья кипел возмущением. – Я вел эту тему! Я провел все исследования! В Париже должна состояться конференция по моей теме, я готовлю доклад и собираюсь ехать, но тут меня вызывает главный и говорит, чтобы я свой доклад передал некоему молодому и перспективному юноше, за которого, кстати, собирается замуж его дочка! В Париж поедет он! Почему?! И тогда главный мне противненько так, с усмешечкой говорит: дескать, неужто сами не понимаете, Илья Моисеевич? Вашу кандидатуру никто не утвердит.
-Ну вот, приходит Илюшка, значит, в таком состоянии домой…
-Погоди, Саня, - прервал ее Виталий, - Илья, а доклад-то ты отдал?
-Делать мне больше нечего, - проворчал Илья. – Я сказал, что свою работу никому дарить не собираюсь, и тут же, в кабинете, пустил доклад в бумагорезку.
Катя охнула, Виталий воскликнул:
-Ты с ума сошел!
-Не-е, это у меня копия была. Оригинал-то я себе оставил, только главный не знает. Рвал на себе волосы и грозился уволить.
Катя с Виталием облегченно рассмеялись.
-Так что дальше? – обернулась Катя к Оксане.
-Так вот, дома, конечно, вопрос об отъезде был поднят вплотную. Нет, правда, работать, выкладываться и знать, что твою работу присвоит кто-то другой… Кать, представь – ты поставила спектакль, а на фестиваль за границу детей вместо тебя повезла секретарша Юля. Паренек-то действительно там вроде секретарши – подай-принеси. Ну, дети, конечно, услыхали. Мишка ничего, даже интересно стало – глаза заблестели. А Линка в позу встала, говорит – никуда я не поеду, я люблю Олега – это одноклассник ее, такое же несчастье… В общем, никуда не поеду, останусь с любимым на родине. Илюшка цыкнул на нее: надо будет – поедешь, никто тебя спрашивать не будет. Мы же серьезно и не обсуждали ничего, так только, на эмоциях. Ну и не подумали, что Линка это все так конкретно восприняла.
-Да уж, - безнадежно пробурчал Илья, – конкретнее некуда. Павлик Морозов в собственном доме! Воспитали!
-Да что она сделала? – не выдержал Виталий.
-Пошла в райком комсомола! – Оксана развела руками. – Сказала, что родители хотят уезжать в Израиль, а она не хочет.
-Ой! – ошарашено пискнула Катя. Виталий присвистнул.
-Вот вам и «ой». Вернее, нам. В райкоме ее очень похвалили, - саркастически продолжала Оксана, - сказали, что, конечно, помогут, общежитие дадут, на завод устроят… Это она уже потом рассказала, когда мы все узнали и допросили с пристрастием. Илюшка ее спрашивает: а почему тебе должны общежитие давать? У тебя квартира есть двухкомнатная – ее кому? И почему они, такие добрые, на завод тебя устроят, а не в институт? 
-А Линка что? – нетерпеливо спросила Катя.
-А что? – вскинулся Илья. - Глазами хлопает, дура малая! Ровно на следующий день после этого ее подвига прихожу на работу – и так настроение ни к черту, заслуженный Париж накрылся… А на меня почему-то все как-то странно смотрят… Кто-то вдруг шарахается, кто-то по плечу так сочувственно хлопает, но как-то с оглядкой. Ну, думаю, видно, совсем в опалу попал из-за этого доклада. Прихожу к себе в лабораторию - из приемной звонят: зайдите к главному. Прихожу – а он так торжественно мне, дескать, как он был, оказывается, прав – такие люди не могут представлять советскую науку. Я на него глаза таращу, а он: не смотрите на меня так, и если уезжаете в свой Израиль, то и уезжайте, и нечего бросать тень на советских ученых. У меня челюсть отвисла: какой Израиль? О чем вы? – А такой, говорит, что нам утором из райкома партии позвонили и сообщили. – Что сообщили? – А что вы уезжаете и уже заявление подали. – Ничего я не подал! – Ну, значит, собираетесь. Нам такие люди не нужны. Пишите заявление.
-И ты… - начал Виталий.
-И я написал. Как миленький. Чуть не рехнулся, пока домой ехал: откуда?! И только дома эта дурында призналась! Вот уж точно Павлик Морозов!
-Погоди, когда ж это было?
-Да с неделю уже. Мы на следующий день заявление и подали. А что делать? Я без работы остался, путь везде закрыт, даже в школу не возьмут.
-А как Линка? – озабоченно спросила Катя. – Что, действительно оставляете?
-Ну ты даешь, подруга! – засмеялась Оксана. – Линке популярно рассказали байку, что она может оставаться, но нам путь закрывать не надо, а для этого нужно подать заявление от всей семьи. Получим разрешение – оставайся на здоровье. Ну, наши органы работают оперативно, на следующий день у нее в школе все стало известно, собрали собрание – ну, вы знаете… предала Родину, притворялась комсомолкой, продалась врагам нашей страны, агрессорам…
-Знаем, - брезгливо подтвердил Виталий. Катя недоуменно посмотрела на него: она с таким еще не сталкивалась.
-У меня чуть сердце не разорвалось, когда я увидела, какая она домой пришла. Поплакали мы с ней, и она сказала, что едет с нами. Оказывается, эта ее любовь как раз про агрессоров и говорила.
-Ох, бедная! – выдохнула Катя.
-Ну вот, нет худа без добра – едем все. Может, пока разрешения еще нет, и не говорили бы вам, но меня на завтра Середин вызвал, сказал, чтобы обязательно была на общем собрании. Так что будет продолжение Линкиной истории. Что-то поздновато к нему информация дошла, я думала, быстрее будет. Так что завтра подаю заявление.
             -Ребята, на что же вы жить будете? – Катя вскочила. – Ведь разрешение могут годами не давать! Мы поможем!
-Конечно, поможем, - тут же поддержал Виталий.
-Спасибо, конечно, - усмехнулся Илья, - но думаю, продержимся. Кое-какие деньги мы откладывали, да и с разрешением должно решиться быстро: у Галки свекор где-то в этой системе работает, обещал помочь.
-У какой Галки? – не поняла Катя.
-Подруга моя, - объяснила Оксана. – Да ты ее видела, на днях рождения у меня встречались.
Катя вспомнила стройную стильную женщину, которой восхищалась с первого дня знакомства. Она знала, что Галина работает (нет, нужно говорить -«служит») в театре балетмейстером, у нее обширные знакомства, а вот теперь и свекор оказался не из простых.
Заперев за гостями дверь, Катя передернула плечами.
-Какая все-таки мерзость… Ну хотят люди уехать – их дело! Зачем все эти собрания, унижения! Не представляю, что завтра будет…
Виталий взял жену за плечи, развернул к себе. Его взгляд был жестким.
-Я очень тебя прошу, не устраивай завтра представления. Ты не поможешь Оксане, да она в помощи и не нуждается. Она сделала выбор. Ей уже все равно. А нам – нет.
-Ну что ты пристал! - Катя высвободилась из рук мужа.- Ничего я не собираюсь устраивать. Просто противно. Вот Середин порезвится.

18.

На следующий день собрание действительно началось с торжественной речи Середина. Как и следовало ожидать, говорилось о том, что чуждый элемент не имеет права работать с нашими советскими детьми и растлевать их, прививая вражескую идеологию. Оксана сидела спокойно и молча улыбалась, только бледность выдавала ее волнение. Катя восхищалась выдержкой подруги, но сама кипела от негодования. Сотрудники Дома пионеров прятали глаза.
Середин неожиданно сменил пластинку:
-Не ожидал от вас, признаться. Не ожидал, – он покачал головой. – Вы же русская женщина, и вдруг – Израиль…
Оксана впервые с начала собрания подала голос:
-Я действительно русская женщина. А отличительная черта русских женщин – следовать за своими мужьями. Вы же помните жен декабристов?
-И вы смеете сравнивать! – Середин аж задохнулся от возмущения. – Они ехали на каторгу! В Сибирь! В холод и нищету! А Израиль – капиталистическая страна! Агрессоры! Враги!
-Да, - мило улыбнулась Оксана. – В Израиле действительно теплее, чем в Сибири. А насчет нищеты… Вы хотите сказать, что в Израиле живут богаче, чем у нас? Как же вы отстаиваете идеи социализма?
-Вы не смеете… - осипшим голосом прохрипел Середин.
-И потом, - продолжала Оксана, - как русская женщина я буду в капиталистической стране пропагандировать наши идеи и социалистический образ жизни.
Сотрудники давились от смеха, но вслух, громко и весело, рассмеялась одна Катя. Середин дико зыркнул на нее, но не успел ничего сказать.
-Знаете, - Катя поднялась с места, – по-моему, мы здесь занимаемся недостойным делом. Социализм предполагает свободу воли, не так ли, Владислав Михайлович? Оксана проявила эту свободу воли, и никто не вправе ее ни в чем упрекать. А что касается ее человеческих и профессиональных качеств, мне искренне жаль, что мы лишаемся такого замечательного человека и профессионала.
-Вашу надежность, Екатерина Сергеевна, мы еще тоже проверим, - голос Середина был ледяным. – Не думайте, что я забыл, с чего началось наше с вами знакомство.
У Кати похолодело внутри, но отступать было поздно, да и стыдно. Поэтому она только тряхнула головой и, пожав плечами, села.
Середин продолжал кипеть:
-Нет, вы подумайте! Жена декабриста! Героев, цвет нации сравнить с предателями, бросающими родную страну!
-Однако в той стране, в которой они жили, они тоже считались преступниками и предателями, - Оксана бросила реплику с места, уже не вставая.
Середин побледнел.
-Вы… - голос его сорвался, - вы хотите сказать, что не видите разницы между царской Россией и советской страной?
-Ну что вы! Конечно, есть разница! Так ведь и восстания никто не поднимает.
-То-то, - Середин отдышался. – Жена декабриста! Декабристы ваши рылом не вышли! Все, собрание окончено, - сухо объявил он и, обернувшись к Оксане, бросил: - Пишите заявление.

Перед уходом Оксана на минутку заглянула к Кате.
-Спасибо, Катюша. Не надо было тебе высовываться. Видела, как все благоразумно молчали?
-И смотреть, как тебя топчет этот подонок?
-Да ладно, я же знала, на что шла! Эту формальность нужно было пройти. Чтоб тебе только не аукнулось… Ладно, я поговорю с Галкой, если будут проблемы – звони ей, она устроит. Только звони, а то знаю я тебя!
-Позвоню,  - улыбнулась Катя. У нее на душе стало легче: в случае чего есть, кому заступиться. – Хотя должна сказать, что твоя последняя реплика о предателях повышает степень риска процентов на сто.
-Правда, - озабоченно покачала головой Оксана. – Прости, не выдержала! Знаешь, я лучше сразу Галке позвоню, пусть превентивные меры примет. Мало ли что!

Когда Катя вернулась домой, Виталий уже знал о ее выступлении на собрании и был полон гнева:
-Зачем ты устроила эту демонстрацию? Ты же обещала! Ты что, не понимаешь, чем это все может обернуться?!
Катя изумленно смотрела на мужа.
-А ты откуда знаешь?
-Оксана позвонила, дифирамбы тебе пела.
-Ну и цени, - Катя пожала плечами и, сбросив туфли, пошла в комнату.
-Я думал, вчера ты все поняла и не будешь…
-Подожди! Так ты что, хотел, чтобы я молча смотрела, как издеваются над твоей – твоей! – подругой? Чтобы я позволила унижать человека и не вмешалась?
-Твой максимализм может обернуться против нас всех! Ты что, думаешь, что только ты одна порядочная? Там сидела куча народа – и все молчали! Потому что понимали – спорить не с кем! Не с системой же спорить! Ты же никому ничего не доказала, так зачем метать бисер?
-Не доказала, - кивнула Катя. - Но я хотя бы прекратила этот кошмар.
-Ты не понимаешь, - Виталий сел на стул. – Ты не хочешь понимать, что ставишь под удар прежде всего детей. Им же перекроют все дороги! Никаких университетов, останутся одни ПТУ! И, в отличие от Оксаны, уезжать нам некуда.
-Да я бы и не поехала, - Катя пожала плечами. – Слушай, а у вас на работе такие собрания уже были?
-В том-то и дело, что были, - вскинулся Виталий. – Это процедура такая, ее все проходят, вроде гражданской казни. Они взрослые люди, знают, на что идут. Но остальным-то здесь оставаться…
-Они знают, на что идут, – тихо сказала Катя, - только вот и нам надо знать, с чем оставаться.
-Громкие слова! – фыркнул Виталий. – А мы остаемся с прозой жизни.
-Ничего! – неожиданно рассмеялась Катя, тряхнув гривой белокурых волос. – Проза тоже бывает художественной. Правда, мальчишки?
Виталий резко оглянулся. В пылу спора он не заметил, как в комнату просочились дети. Они во все глаза смотрели на ссорящихся родителей и очень обрадовались, когда мама весело обратилась к ним. Катя сграбастала обоих, прижала к себе и лукаво посмотрела на мужа:
-Не дрейфь! Будь мужчиной!


19.

Шло время. Оксанин отъезд практически не сказался на Катиной жизни, только на работе стало чуть скучнее. Санкций со стороны начальства не последовало, наоборот, ей показалось, что Середин стал относиться к ней с большим уважением. Наверное, Галка нажала на какие-то рычаги. Продолжалась рутинная работа.
«Историческая» смена генсеков на жизни и зарплате никак не сказывалась, поэтому и не запоминалась.
Запомнилось только краткое правление Андропова, потому что полным ходом развернулась борьба с прогулами, и Катя попала в облаву.
Она перед репетицией зашла в магазин купить продукты, там ее облава и накрыла. Все это напоминало сцену из какого-нибудь фильма о временах революции: всем оставаться на своих местах, приготовить документы…   Женщины ахали, кто-то из мужчин потихоньку матерился, кто-то в панике заметался, но был остановлен. Катя озиралась по сторонам, лихорадочно соображая, как ей доказать, что она не сбежала с работы, но так ничего и не придумала. «Пусть звонят начальству», - решила она и независимо вздернула подбородок.
По требованию хамоватого милиционера она предъявила паспорт и на вопрос «Почему не на работе?» ответила спокойно и совершенно честно:
-Я в Доме пионеров работаю, у меня репетиция в три часа. Сейчас-то репетировать не с кем, дети, как вы понимаете, еще в школе. Да вы можете директору нашему позвонить, он подтвердит.
Она приготовилась к долгой борьбе, но говорила уверенно и спокойно. Милиционер заколебался.
-Знаете, когда работа педагогическая – репетиции или уроки, - не очень-то прогуляешь, - добавила Катя, - это же не бумажки на столе бросить и в магазин смотаться. У нас ни на секунду этих архаровцев не оставишь! - Катя мило улыбнулась. – А у меня двое своих, вот до репетиции нужно  успеть продукты купить.
-Ладно, - решился, наконец, милиционер, - свободны, гражданка. Только в следующий раз носите с собой удостоверение с места работы.
-Хорошо, - кивнула Катя и вышла из магазина, где какая-то немолодая женщина плакала с подвыванием и кричала: «А когда мне это проклятое масло покупать?! Вы хоть раз после работы масло в магазине видели?! А у меня дети…»
После этого случая Катя действительно всюду ходила с удостоверением, но в облавы больше не попадала, хотя очень хотелось. Ей хотелось ткнуть в лицо милиционеру удостоверение, пройти независимо мимо него, хотелось даже,  чтобы позвонили директору Дома пионеров, чтобы тот подтвердил Катин график, хотелось услышать извинения… Она долго не могла забыть крик женщины в магазине.
-Как ты думаешь, ее уволят? – спрашивала она Виталия.
-Могут, - хмуро отвечал муж, - если не найдется какой-нибудь приличный мент, не пожалеет. А если на работу сообщат, сто процентов уволят, никто рисковать не будет. Интересно, скоро им это надоест?

Когда мальчишки пошли в школу, Катя поняла, что прежние ее заботы заботами не были.  Детей отдали в один класс, полгода разницы роли не играли.
Дениска все хватал на лету, чем Катя втайне очень гордилась. Он быстрее соображал, но, правда, и выветривалось все у него из головы тоже быстрее. И поведение было хуже, чем у Саши, – как рос маленьким кругленьким непоседой, так и оставался им.
Саша был медлительнее и спокойнее. Чтобы что-то понять и выучить, ему нужно было время, но память удерживала выученное более крепко.
Катя не всегда успевала забрать детей из школы, она спешила на работу, поэтому мальчишек определили в продленку, а забирал их после работы Виталий, Катя часто приходила позже. Уроки, в основном, делали в продленке, на дом оставались мелочи, которые, однако, тоже требовали времени и терпения.
-Ну как ты не понимаешь! – сердилась Катя на Сашу. – Десяток – это… ну, просто десяток! Десять единиц! Вот одна единица, две, три… Когда их наберется десять, будет десяток. Понял?
-Не-а.
Катя сдавалась:
-Все, ждем папу. Может, он что-нибудь придумает.
Приходил Виталий, разбирался в ситуации.
-Санька, да это проще простого! – смеялся он. – Вы с мамой в магазин ходили?
-Ходили.
-Яйца покупали?
-Покупали.
-А сколько покупали?
-Десяток.
-И сколько там было яиц?
-Десять… А, понял!
Катя в это время сидела за столом, зажав уши, чтобы не отвлекаться, и сочиняла стихи для очередного сценария.

Игорь приезжал раз в три-четыре месяца. Дети уже давно поняли, кто есть кто и кто чей папа, поэтому, когда Дениска шел с Игорем гулять, Саша вежливо оставался дома. Его звали с собой, но чаще всего он отказывался, ссылался на невыученный урок, на интересную книжку или просто говорил: «Не хочется». Ему всегда приносили с прогулки какой-нибудь небольшой подарок или просто стаканчик мороженого, но отчуждение между братьями в этот день все-таки чувствовалось. Правда, после отъезда Игоря все очень быстро забывалось, и Саша вновь был готов опекать своего младшего братишку.
А то, что такая опека была, признавали все - и учителя, и одноклассники.
Как-то Катю вызвали в школу: ее мальчишки устроили драку. Катя надавала обоим подзатыльников, потом собралась, взяла детей, и вся троица виновато отправилась к классному руководителю.
-Ага! – приветствовала их Людмила Ивановна. – Вот они, голубчики. Екатерина Сергеевна, они побили Сережу Павлова, у того большущий синяк, его мама недавно увела, и еще Алику Миленко попало. Да что ж это за бандиты такие! Сережина мама еще вам звонить будет, она к директору сразу хотела, но Сережа плакал, она с ним домой ушла.
-А из-за чего подрались? – несмело спросила Катя. – Вы извините, я со своими не успела поговорить, сразу собралась – и к вам. Что они не поделили?
-Да в том-то и дело! Сережа Павлов говорит – ничего не было, просто налетели вдвоем и давай бить! Алик увидел, что двое на одного, вступился, ну и его по спине саданули. Это же просто… ну не знаю даже… - учительница задохнулась от возмущения.
-Странно, - сказала Катя. – Это, знаете ли, не в их характере. Они же не садисты, нормальные дети. Ну-ка, - обернулась она к надувшимся сыновьям, - теперь я слушаю вас.
-Он все наврал! – выкрикнул Дениска. Саша мрачно кивнул.
-Кто наврал?
-Сережка наврал. Он первый начал. Он ко мне подошел… - Дениска смутился и замолчал.
-Ну, ну, - подбодрила Катя, - мы вас слушаем!
Дениска молчал, опустив голову. Продолжил историю Саша:
-Сережка подошел к Дениске и стал дразниться.
-Как он стал дразниться? – продолжала расспрашивать Катя, поскольку Саша тоже замолчал.
-Он стал говорить, что Дениска толстяк и тюфяк, и в постель писает, поэтому его в лагерь летом не пускают. Дениска его стукнул, а он тогда на него налетел и давай бить, а я тогда вступился и тоже стукнул… А потом уже Алик прибежал, он с Сережкой дружит… Но Алик тут не при чем, он не дразнил, он случайно.
-Ну вот, видите! – торжествующе воскликнула Людмила Ивановна. – Сами признались, что первые начали! Сначала Денис ударил, а потом еще Саша, двое на одного.
-Знаете, - негромко сказала Катя, - если бы мне такое сказали, я бы не просто ударила. Я бы дралась, как гладиатор. Этот Сережа оскорбил моего сына. И я горжусь тем, что второй мой сын вступился за брата и не спустил обидчику. Я думаю, что, если бы я присутствовала при этом их разговоре, я бы тоже не удержалась, а надавала бы этому пакостнику по попе.
-Как вы можете! Решать вопросы нужно без драк! Они могли просто поговорить!
-Бывают моменты, когда без драк не получается, - Катя развела руками. – Они ведь еще дети! А за такие слова действительно нужно бить. Тут другое не поможет.
-Как же вам не стыдно, Екатерина Сергеевна. При детях такое говорить! Я теперь не удивляюсь, что у вас мальчики дерутся, если мама их к этому толкает. И, кроме того, почему вы им так верите? Сейчас рассказать можно что угодно, а как на самом деле было…
-Я никого ни к чему не толкаю. Сыновьям верю, они меня не обманывают. То, что говорю при детях, - так это вы их пригласили. И потом, ситуации-то бывают разные. Если они виноваты – накажу. Если нет - нет. Сейчас, как вы видите, они не виноваты, так что наказывать их не за что, хотя о методах разрешения конфликтов мы, конечно, поговорим. И, знаете, вы передайте Сережиной маме, пусть она мне лучше не звонит. А то у меня много есть что ей сказать о воспитании.

20.

Этот случай имел большой резонанс.
Оценки братьев сразу пошли вниз: учительница не могла простить памятный разговор при детях. Пришлось засесть за уроки не только в продленке, но и дома, чтобы не попасть совсем уж в двоечники.
От Кати мальчишки снова получили по подзатыльнику и общий выговор: дескать, из-за того, что они не умеют решать проблемы без драки, ей, маме, приходится откладывать свою важную и серьезную работу, таскаться в школу и ссориться с в общем-то неплохой учительницей.
Главные разговоры велись с Виталием.
-Пап, - спросил Дениска, - а как можно решать проблемы без драки?
-На самом деле очень просто, - Виталий уселся на диван между мальчиками, обнял их за плечи. – Если обида такая, которую простить можно, или тебя по глупости обидели, надо просто объяснить, что человек не прав. Но бывают обиды, которые простить нельзя. Тогда сложнее.
-А как сложнее? Как тогда?
-Тогда нужно просто забыть того человека, который обидел.
-Как это? – поразился Саша. Катя из своей комнаты тоже стала прислушиваться.
-Ну, смотрите, вас обидел человек. Обидел так, что прощенья ему нет. Можно, конечно, его избить, но только это ведь ничего не изменит, правда? После этого он станет обиженным, вот как ваш Сережка Павлов. Здесь есть только один выход: забыть, что была эта обида, и вообще - что был такой человек на свете. Если начнет приставать – просто сказать ему: я забыл твое имя. Нет такого человека. Не знаю. И все.
-А если потом он извинится? – спросил Саша. – Если поймет, что сильно обидел?
-Понимаешь, такими вещами по мелочи не разбрасываются. Если поймешь, что твоя обида навсегда, то только тогда. Но все равно бывают моменты, когда взгляды меняются, когда то, что казалось на всю жизнь, становится не очень важным… Что ж, тогда можно познакомиться снова.
Катя прислушивалась: ей было интересно, что скажут дети. Дети молчали. Заговорил Виталий.
-А меня, признаться, сейчас другой вопрос интересует. Откуда этот Сережка узнал, что Дениска в постель писает?
Дениска ахнул. Мысленно ахнула и Катя: ей этот, в общем-то, резонный вопрос не пришел в голову.
-Это я сказал, - тихо сказал Саша. – Я тогда на Дениску обиделся, ну и сказал.
-Да ты!.. Да за это!.. На всю жизнь! – и без того высокий голос Дениски совсем сорвался на визг.
-Стоп! – властно скомандовал Виталий, и дети стихли. – Запомните первое правило: предавать нельзя никого, но своих подавно. И второе: на своих, на родных так страшно, на всю жизнь, не обижаются. Что бы ни сделали. Потому что ближе никого нет. А сейчас, чтобы не разводить разговоры… Саша, ты понял, что сделал? – мальчик кивнул, не поднимая головы. – Ты понял, что предал брата? За какую-то минутную злость, за минутную обиду! – Саша снова кивнул, глотая слезы. – Денис, ты понял, каким грузом висело на Саше его предательство? – Дениска недоуменно покачал головой. – Еще как висело! Вот и в драку ринулся, не раздумывая, вину свою чувствовал. Я надеюсь, ты простишь его, потому что вы братья, и он уже все понял. А теперь идите к себе. Думаю, вам есть о чем поговорить.

Когда Виталий вошел в комнату и тихонько сел на диван, Катя вылезла из-за стола и подсела к нему.
-Виталик, - она тихонько потеребила его рубашку, - а помнишь, я как-то спрашивала тебя о том враче, который лечил твою жену… а ты сказал, что забыл его имя… Это означало, что ты вот так… на всю жизнь?
Виталий внимательно посмотрел на Катю, обнял ее:
-Да, вот так. На всю жизнь. И не спрашивай о нем, не помню.
-Подожди! – Катя высвободилась из рук мужа. – Но ведь если человек подлец, то об этом все должны знать! Если врач погубил одного человека, то он может погубить и другого, и третьего… если все будут вот так молчать и забывать его имя!
-Катюшка, все не так просто. Это ведь я детям рассказывал, им пока что это нужно переварить. А для тебя история будет чуть-чуть другая. Нужно забыть тогда, когда ничего не можешь сделать. Чтобы жизнь не превратилась в кошмар, а обида – в навязчивую идею. А я ничего не мог сделать, - Виталий согнулся, обхватил голову руками, будто защищаясь от давних мыслей, от которых раскалывается голова. – И сейчас  не могу. Этот врач… У него брат в политбюро. Его не убрать. Я готов был рискнуть, я ему сказал, что в газету… А он говорит, дескать, все равно материал никто не пропустит, а у меня будут такие неприятности, что вряд ли я смогу ближайшие пятнадцать лет с ребенком видеться. И я сдался. И забыл его имя. Кать, ты же умница, ты сразу поняла, что это не борьба, это просто средство самозащиты. А как иначе? Суда у нас нет. Прессы тоже нет, эта сволочь права была – материал бы не пропустили. А мальчишкам это сейчас полезно. Боюсь, еще одна драка, и их из школы выгонят.

 Катя сидела у Алевтины Михайловны. Отец был на работе – несмотря на пенсионный возраст, он продолжал работать, и было похоже, что выпихивать его на пенсию никто не собирается. Катя уже успела рассказать матери о последней школьной драке и ее последствиях. Рассказала – и тут же пожалела. Щеки Алевтины Михайловны пылали:
-Гаденыш… Его взяли в семью, к нему относятся как к своему ребенку, а он…
-Мама, подожди! – в смятении Катя вскочила с кресла. – Что ты говоришь! Это ты о Саше?
-Да уж конечно, о Саше! Такое сказать… рассказать о брате… Вот! Это то, о чем я тебя предупреждала! Чужая кровь. Ты ведь ничего не знаешь об этом ребенке!
-Мама, да ничего он такого не хотел! Просто по глупости… он же еще ребенок! Да они уже помирились давно, Саша прощенья просил…
-В том, что помирились, я не сомневаюсь. Дениска – добрый мальчик, он все готов простить. А какая это для него травма, ты подумала? И как на него теперь смотрят в классе?
-Нормально на него смотрят, я выясняла. Никто не поверил, что это правда, все думают, что это Сережка по вредности ляпнул. А Дениску сейчас больше уважать стали: не испугался, сразу обидчика стукнул, мальчишки такие вещи ценят. И Саша, между прочим, дрался, как лев, защищал.
-Защищал! – с горечью повторила Алевтина Михайловна. – Сначала наговорил, а потом хороший стал, защищал!
-Мама, - решительно сказала Катя, – дальше так продолжаться не может. Вы с папой относитесь к Саше… плохо!
-Да как мы к нему относимся! – мать была искренне возмущена. – Что значит «плохо»! Хоть раз я как-то показала?..
-Вот! – торжествующе прервала Катя. – Показала! Значит, есть что показывать! Вы приходите в гости, целуете Дениску, а Сашу гладите по головке. Вы усаживаетесь в кресло и берете Дениску на руки, а Сашу спрашиваете, как дела. Мама, он ребенок! Как ты думаешь, как он будет после этого относиться к Дениске? Если вы с папой любите Дениску, вы должны сделать так, чтобы у Саши не было повода ревновать.
-Ну не могу я! – Алевтина Михайловна была готова доказывать свою правоту, но Катины аргументы ее сразили. Весь пыл сразу ушел, осталась только растерянность и беспомощность. – Ну как я могу! Дениску ты мне как принесла из роддома, так я с ним и вожусь. А это… чужой ребенок!
-Мама, он не чужой ребенок. Он уже четыре года как мой ребенок. Даже не четыре, больше. И ты, любя Дениску, делаешь все, чтобы у него не было нормальных отношений с Сашей.
-Значит, я во всем виновата, - Алевтина Михайловна села на стул очень прямо, сложила руки на коленях. – Значит, чтобы не навредить внуку, мы просто не должны встречаться. Хорошо, мы не будем к вам приходить. Будешь приводить Дениску, когда сочтешь нужным.
-Ну что ты говоришь! Ты хочешь, чтобы я тебя сейчас стала переубеждать и просить прощения? Пожалуйста! Мамочка, прости меня, пожалуйста, забудь все, о чем я тут говорила, и продолжай в том же духе! Почему, ну почему ты не можешь поверить в то, что и ты когда-то бываешь не права?
-Я верю. Я действительно не права. И я не хочу доставлять огорчения ни Дениске, ни тебе. У тебя, наверное, с Виталием неприятности из-за нас?
-Нет у меня неприятностей с Виталием. Он мне не сказал ни единого слова. Только я вижу, как переживает Саша, и мне его жалко. Он ребенок, который называет меня мамой, а вас с папой – бабушкой и дедушкой. Ну пожалуйста, попробуйте быть ему бабушкой и дедушкой. Это нетрудно, честное слово! И ничего обидного для Дениски в этом нет. Он большой хитрец, он прекрасно понимает, что его любят больше, да еще к нему приезжает Игорь, привозит подарки. Для Саши тоже привозит, только, знаешь, неодинаковые. Так хоть вы как-то поддержите баланс! Дениска не усомнится в вашей любви, а только научится жить в мире с… - Катя сделала паузу, а потом твердо закончила: - с братом.

21.

Перестройка грянула неожиданно, но тем удивительнее было все происходящее. Вдруг все стали увлекаться политикой, зазвучали новые имена, появились книги, о которых раньше невозможно было и подумать. На собраниях в Доме пионеров директор говорил о том, что дети должны расти в свободной стране, среди гласности и демократии.
На одном из собраний Середин торжественно объявил: их Дом пионеров преобразуется в Дом творчества молодежи. Таким образом, работать они будут не только с детьми, но и с более старшим контингентом.
-Нас укрупняют, - говорил Середин, - нам присваивается статус на порядок выше. Добавляют группы за счет набора старшего контингента в танцевальный кружок, музыкальный, театральный. Возможно, будет расширяться и живопись, но это пока не точно. Открывается студия вокала. Мне предложили еще штатные единицы в эти кружки, но я отказался: я решил, что руководители этих студий не откажутся от лишних часов и, соответственно, лишней зарплаты.
-Да уж, конечно, - согласились руководители.
-Вот и хорошо. Значит, пересматриваем графики. С молодежными группами работать придется по вечерам, примерно с семи часов. Смотрите дни, время, приходите через часик с предложениями, и будем давать рекламу в газеты.

Домой Катя прибежала воодушевленная.
-Ты представляешь, - возбужденно рассказывала она Виталию, - молодежная группа – это фактически самодеятельный театр. Постоянная труппа, нормальная работа со взрослыми людьми. И зарплату поднимают на сто процентов! Полная ставка за три раза в неделю!
-Катюша, зарплата – это здорово, но очень уже поздно репетиции, тебе не кажется? С семи до десяти…
-Ничего, будешь меня встречать. Зато за квартиру сможем платить вовремя, да и вообще посвободнее станет. Ну, Виталька! Ну признай же, что здорово!
-Здорово, - с улыбкой подтвердил Виталий.

Реклама появилась в газетах довольно быстро. Кроме того, у новоявленного Дома творчества молодежи вывесили объявление, на котором громадными буквами было написано, что объявляется набор в самодеятельный театр, приглашаются все желающие от 16 лет и старше, прослушивание состоится… Фактически, на набор отводился месяц – три раза в неделю Катя должна была ждать, не придет ли кто, а если придет, - для вида прослушать и, конечно, взять всех. Если за месяц группа наберется, то это ее, Катино, счастье – можно начинать работать. Если не наберется, - проект прикрывается.
Первый день, вернее, вечер, набора прошел впустую. Катя протомилась в одиночестве положенные три часа, сочинила за это время две клоунские миниатюрки для младшей группы и ровно в десять заперла кабинет и ушла. Виталий ее встречал у дверей, и они бегом рванули домой – поздно, а дети одни. Катя расстроилась, но успокаивала и себя, и мужа:
-Ну, на первый день и рассчитывать нельзя было. Ничего, месяц впереди, кто-то да придет. Мне бы десять человек набрать, с десяти уже разрешают группу открыть. Думаю, что первые три дня вообще впустую просижу!
Но первые желающие пришли уже во второй из объявленных дней. Две девушки лет по двадцать, явно подружки, как выяснилось, студентки – одна из мединститута, другая из педагогического. Катя представилась режиссером и предложила почитать любимые стихи. Девушки – Надя и Света – с воодушевлением прочитали Гарсиа Лорку и Юлию Друнину. Ну что ж, девушки как девушки, главное – хотят.
Делать больше было нечего, поэтому Катя решила продолжить прослушивание. Она предложила:
-Представьте, что вы соперницы, что вам обеим нравится один парень. Вот он стоит, - Катя поставила в отдалении стул. – Каждая хочет подойти к парню, но не хочет подпустить к нему подружку. Как поступите? Как будете разговаривать, что придумаете, чтобы отделаться от соперницы? Минутку подумайте – и вперед!
Девушки смущенно переглянулись, хихикнули, потом зашептались, засмеялись.
-Готовы? Не переживайте, давайте на импровизе.
Катя уселась на стул и приготовилась смотреть. Она многого не ожидала от обычных, средних девушек, которые средне читают Гарсиа Лорку и Юлию Друнину. Но девочки оказались на высоте. Они начали несмело, но потом разыгрались, стали дурачиться, диалог выстраивался все экспрессивнее. Закончилось дело тем, что подружки, хохоча, вцепились друг другу в волосы. Катя тоже смеялась, хвалила и записала две первые фамилии в список театра.
-Когда приходить?
-У нас вообще-то месяц на набор отведен, - заколебалась Катя, но тут же испугалась: за месяц девочки вообще забудут, что в какой-то театр записывались. – Знаете, давайте не будем тянуть: набор набором, а репетиции репетициями. Сегодня среда, следующее занятие в пятницу, жду вас к семи!
Девушкам, видно, и самим не терпелось поскорее на сцену:
-Хорошо, Екатерина Сергеевна! До пятницы!

-Двое! – торжественно объявила Катя встречавшему ее Виталию.
-Конечно, девушки? – лукаво предположил муж.
-Откуда знаешь?
-Этого следовало ожидать. Ох, работать тебе в женском театре!
-Ну что ты цепляешься! Подожди, парни тоже придут. А если не будет набираться группа, я тебя тоже впишу, понял? – Катя угрожающе подступила к Виталию, погрозила пальцем.
-Пощади! – Виталий дурашливо ужаснулся и умоляюще протянул руки к Кате. – Не губи, матушка, все для тебя сделаю! Хочешь, обед приготовлю?
-Хочу, - быстро согласилась Катя.
-Ну вот, обрадовалась, - проворчал Виталий, - нет чтобы сказать: «Что ты, дорогой, я сама! А то ты такой обед приготовишь, что к врачу идти придется!»
-Ни-ни! Никаких врачей! – твердо сказала Катя и таинственным шепотом добавила: - Я тебе доверяю.

А с пятницы хлынул вал. Парни после армии, девушки-студентки и не студентки, пару взрослых мужчин – даже старше Кати, один школьник-десятиклассник. Молодой веселый красивый режиссер нравился, новенькие делали рекламу, приводили знакомых, а кое-кто зашел просто так, посмотреть, да и остался.
О таком контингенте Катя и мечтать не могла: несколько человек играли на гитаре и вполне прилично пели, девушка-биолог писала очень неплохие стихи, десятиклассник вообще оказался потрясающим – прирожденный актер.
В общем, с театральной студией все определилось гораздо раньше оговоренного месяца. Едва ли не больше Кати радовался директор.
-Замечательно! Катя, вы просто молодец! – Середин уже давно звал Катю по имени-отчеству только в особо торжественных случаях, о своих советско-партийных убеждениях не вспоминал и всячески подчеркивал близость к народу. – Наш, вернее, ваш план – две премьеры в год и небольшие программки для концертов и выездов в неограниченном количестве. Тут уж чем больше, тем лучше.
-А как с текстами? У меня там пишущие оказались. Литировать по-прежнему?
-Да какое там литирование? – Середин даже руками замахал. – Формальность одна! Дадите мне тексты, я сам все сделаю. Вы работайте!
И Катя с радостью впряглась в работу.


22.

Ни Дениска, ни Саша школу не любили. Да и какой нормальный ребенок любит школу? Регламентированность, дисциплина, основанная не на логике, а на голом формализме, куча совершенно не интересных и непонятно для чего нужных сведений, которые приходится не просто прослушать и принять во внимание, а вызубрить - только для того, чтобы написать контрольную…
Саша требования дисциплины принимал легче, ему не доставляло страданий сорокапятиминутное молчание. Дениска же страдал. Он рос под влиянием Катиной профессии. Ему нравилось, когда бабушка с дедушкой на какую-то его выходку говорили:
-Что делать, творческая натура! Весь в маму.
Ему нравилась та свободная и безалаберная атмосфера, которую создавала вокруг себя Катя и которую и она, и приходящие к ней гости называли «творчество» и «искусство».
С тех пор, как мама стала режиссером «взрослого» театра, контингент гостей резко изменился. Теперь к ним домой заходили взрослые люди, они сидели с мамой на кухне, много курили, разговаривали о непонятном. Но все равно это было интересно – притаиться у дверей и слушать эти волнующие разговоры «об искусстве». Правда, гости всегда старались уйти до того, как придет с работы папа.
Учился Дениска неровно, пятерки у него соседствовали с тройками, но такие мелочи не могли испортить ему настроение. Он хорошо читал стихи и слыл среди учителей гуманитарием.
Саша тоже отнюдь не был отличником, но к урокам относился серьезно. За младшим братом он признавал гуманитарные способности и – на этом основании – право на рассеянную небрежность. Себя же в свои одиннадцать лет считал «технарем», будущим инженером (как папа!) или – если совсем уж в мечтах – каким-нибудь ученым, правда, еще непонятно, каким. Главное, что Саша знал точно, - что к искусству он совершенно не пригоден.
И Саша, и Дениска знали, что они не родные братья. У них были разные фамилии, разные отчества. Они не акцентировали на этом внимание, но особо и не скрывали: кто знал, тот знал. Родители не делали между ними различий, и это было самое главное.
Прошли те времена, когда Дениска ревниво одергивал Сашу, когда он подходил приласкаться к Кате: «Это моя мама!» Саша, как зверек, втягивал голову в плечи и отходил. Катя ругала Дениску, демонстративно обнимала Сашу, Дениска обижался, уходил рыдать к себе в комнату, а потом ябедничал бабушке. Бабушка хваталась за сердце и заласкивала внука донельзя, так, что Кате потом приходилось вести долгие разъяснительные беседы и строго требовать соблюдения приличий.
Саша уже давно не оставался дома, когда к Дениске приезжал папа Игорь. Теперь они гуляли все вместе, и папа Игорь воспринимался как еще один член семьи, занятой и потому редко появляющийся, но относящийся, без сомнения, к «творческой» части.
Зная, что когда-то у него была другая мама, что раньше они с папой жили одни и только потом у него появились мама Катя и брат Дениска, Саша никак не мог вспомнить эту прошлую жизнь. Он завидовал Дениске и другим ребятам, которые помнили себя в три года. Он начал себя помнить гораздо позже, уже в их большой трехкомнатной квартире, и как будто всегда в его жизни были мама, младший брат, бабушка с дедушкой, папа Игорь, и где-то еще была дочка папы Игоря Ленка, которую мальчишки пока не видели.
Только иногда Саше вдруг начинало казаться, что он помнит, как его, совсем еще крохотного и непонятного, мягко держали чьи-то теплые руки, и это было так хорошо, что в носу и глазах сразу начинало щекотать, и Саша, чтобы не опозориться, быстренько начинал думать о чем-то другом. Только однажды не выдержал и, когда Кати с Дениской не было дома, спросил у отца:
-Пап, а у тебя мамина фотография есть? Не мамы Кати, а другой… моей мамы.
Виталий присел перед сыном на корточки.
-А почему ты об этом спрашиваешь? Сынок, что-то случилось?
-Нет, - покачал головой Саша. – Просто мне иногда кажется, что я помню… руки… - голос мальчика задрожал.
Виталий резко обнял его, прижал к себе, с трудом проглотил комок в горле и сказал:
-Пойдем, я покажу тебе фотографию.
Саша долго всматривался в любительский снимок – на нем была милая молодая женщина, она смеялась, приложив руку козырьком ко лбу, заслоняясь от солнца. Особенно внимательно Саша рассматривал руки.
-Да, - наконец сказал он. – Я действительно помню ее руки. – И, увидев, как потемнели глаза отца, поторопился сказать: - Но мама Катя тоже очень хорошая.

После того, как в школе сменилась учительница по математике, с учебой стало совсем туго. Новенькая молоденькая «училка» предмет не знала, не любила и объяснить не умела. После того, как Саша принес подряд две тройки и двойку, а Дениска признался, что контрольную полностью списал у отличницы Лизки Строенко, Виталий засел с ними за учебники, но учитель из него тоже оказался слабоватый, да и пробелы у мальчишек были большими.
Поэтому, сидя вечером с Катей у телевизора после полуторачасовых взаимных математических истязаний, Виталий решил:
-Катюшка, давай возьмем Саньке репетитора. Ему математика будет нужна, а в школе явно не научится.
Катя удивилась:
-Это ты из-за этих троек? Да исправит он их!
-Боюсь, сам не исправит. А если будет какая-то помощь, только не разовая, а постоянная, может, что-то и получится. Это же только начало, дальше все сложнее будет.
-Виталик! Ну сам подумай – кто берет репетиторов в таком возрасте! Я понимаю – перед поступлением. Но сейчас-то чего? Просто выброшенные деньги.
-Кать, не жалей ты денег. Это же не баловство, это образование. Сашке надо помочь, он же технарь по натуре, ему эту область развивать нужно. Дениска гуманитарий, там больше литература, история, но и учителя вроде неплохие. А с математикой – сама видишь.
-Ну… ладно, давай искать. Только пусть вместе занимаются. Вдвоем! – решительно сказала Катя.
Виталий с готовностью закивал:
-Конечно, вдвоем им веселее будет. Да и Дениске математика не помешает. Для гуманитария очень даже полезно – ум дисциплинирует, логику развивает…

Репетитора нашли довольно быстро. Двоих Виталий, правда, забраковал: дамочки-учительницы из других школ были ничуть не лучше, чем собственная «училка». Наконец, кто-то посоветовал обратиться к Виктору Никитичу Печерскому, профессору, доктору наук, который работал в Академии и преподавал в университете.
-Это то, что надо! – говорил Виталий. – Во-первых, ученый не будет сюсюкать и занудствовать, занудством все учителя грешат. Во-вторых, он сможет рассказать им много того, чего они не учат в школе, – это большой плюс. И потом, он мужчина, мальчишкам будет уютнее заниматься с мужиком, чем с каким-то божьим одуванчиком.
Катя с сомнением качала головой:
-Слушай, этот профессор может так заморочить им головы, что потом психиатра искать придется. Они же все чокнутые!
-Катерина! – Виталий с иронией посмотрел на нее. – Ну-ка, что говорят о людях творческих профессий? О режиссерах, в частности? Что все творческие люди алкоголики, изменяют направо и налево своим мужьям и женам… А ну, признавайся, творческая натура, с кем ты мне изменяешь?!
-Ладно, сдаюсь! – рассмеялась Катя. – Убедил. Иди, знакомься со своим профессором. Еще неизвестно, возьмет ли он мальчишек.
-Да он вроде уже согласился, с ним Погодин говорил, прежде чем мне сказать. Но познакомиться, конечно, нужно. А то, может, он тоже такой… божий одуванчик!

Профессор оказался совсем не «божьим одуванчиком». Крупный интересный мужик лет пятидесяти выглядел типичным ученым, но не таким, каких показывали в советских фильмах – старых и действительно, как говорила Катя, слегка чокнутых. Печерский был просто умопомрачительно интеллигентен, по-европейски подтянут, эрудирован и при этом приветлив и доброжелателен.
-Ага, значит, это и есть мои братья-ученики и их папа! Ну, заходите, заходите. Прошу, вот сюда…
Виталий и мальчики прошли через просторный коридор в указанную им дверь. Виталий обратил внимание, что дверей из коридора выходило довольно много, комнат в квартире никак не менее четырех.
Комната, куда их пригласили, была большой, светлой, отлично обставленной. Виталий подумал, что к этой комнате очень подходит определение «богатая». Мальчики прошли по мягкому ковру к столу, тихонько присели на стулья. Виталий остался стоять, но хозяин усадил его в кресло. «При таком богатстве зачем держать учеников? – подумал Виталий. – Хотя, может быть, благодаря ученикам и богатство? Да, наверное, зарплаты-то у профессоров тоже не очень… Сколько же он попросит за уроки?»
-Меня зовут Виктор Никитич, - жизнерадостно представился профессор. – А вас? – и продолжил, когда мальчики представились: - Ну что? Будем подтягивать математику?
 -Да, Виктор Никитич, нужно подтянуть, - подтвердил Виталий. – В школе с математикой совсем никак, но и без нее тоже никак.
-А как же, царица наук! Вы просто молодцы, что рано начали. А то приходят перед самым поступлением – подготовьте! А у них с седьмого класса все запущено, за полгода такой объем не поднять. Ну как тут быть? Конечно, занимаемся, подтягиваем, но каких трудов это стоит?
«И каких денег!» - добавил про себя Виталий.
-А тут просто любо-дорого! Можно не торопясь, спокойно заниматься с ребятами, подогнать школьную программу, а там и перегнать! Будете в классе математическими гениями. Хотите?
Саша закивал, заулыбался. Дениска вдруг нахмурился, засопел и сказал:
-А я не хочу быть математическим гением. Я буду артистом.
-Да ну? – Виктор Никитич удивленно взглянул на Виталия. Тот улыбнулся и развел руками. – Хорошо, договорились. Гения из тебя делать не будем. Остановимся просто на хороших оценках. Как я понимаю, артистам хорошие оценки тоже не лишние. Как думаешь?
-Не лишние, - со вздохом согласился Дениска.
-Вот и ладно. Давайте-ка сначала посмотрим, как вы умеете думать, а потом вы подождете, а мы поговорим с вашим папой.
Виталий поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее и готовясь к долгому ожиданию, но Виктор Никитич сказал:
-Это не займет много времени. Вот вам бумага, ручки… - он положил перед ребятами листочки и забавные шариковые ручки – Дениска сразу стал вертеть свою в руках, там в какой-то жидкости перетекал сверху вниз человечек в скафандре. – А вот вам задание. На решение даю одну минуту, будьте внимательны. У вас есть по три рубля. Бутылка кефира стоит тридцать копеек, из них пятнадцать копеек стоит бутылка и пятнадцать – кефир. Вопрос: сколько кефира вы можете купить на ваши три рубля? Итак, одна минута. Время пошло.
Виталий в своем кресле удивился: эта задачка была мальчикам явно не по возрасту. Разделить три рубля на тридцать копеек мог и третьеклассник. То ли профессор решил, что мальчишки младше, чем они есть, то ли был совсем уж плохого мнения о преподавании математики в школе.
Мальчики тем временем углубились в расчеты. «Да, - продолжал думать Виталий, - Дениска и правда гуманитарий. Санька уже посчитал, вон, ручку отложил, показывает, что готов. А Денис все пыхтит! Что же он так долго, ну, в самом деле, считать-то нечего!»
-Минута прошла, - объявил Виктор Никитич. – Готовы?
-Я еще нет, - жалобно буркнул Дениска.
Виктор Никитич мельком глянул в его листочек и согласился:
-Хорошо, ждем еще минуту.
Второй минуты тоже не хватило.
-Ну ладно, - сдался Дениска, - не успел досчитать!
-Сейчас посмотрим, что ты там не досчитал. Начнем с Саши, он, по-моему, все посчитал очень быстро. Ну, рассказывай.
-Я разделил три рубля на тридцать копеек, получилось, что я могу купить десять бутылок кефира, – отрапортовал Саша, одновременно с сочувствием и некоторым превосходством поглядывая на брата.
-Так… Ну что ж, посчитал правильно.  А что же у тебя, Денис,  за проблема?
-Я десять бутылок тоже посчитал, - хмуро сказал Дениска. – Но ведь пустые бутылки же остались, десять штук? А они по пятнадцать копеек. Я их сдам, получу один рубль пятьдесят копеек. На них можно еще кефира купить – пять бутылок! А потом снова сдать. А сколько это будет, я уже не успел…
Виктор Никитич захохотал.
-С вами все ясно, молодой человек! Вы просто молодец! Умница! И не уверяйте меня, что вы гуманитарий, у вас прекрасная логика и очень даже практичный ум! – и, отсмеявшись, посмотрел на смущенного Сашу: - А вы, юноша, не огорчайтесь. Логика – это такая вещь, которую можно и нужно развивать. Чем мы с вами, собственно, и будем заниматься.
Виталий был очарован. Он понял, что такой преподаватель для мальчишек – просто клад, поэтому, когда дело дошло до условий, даже не подумал торговаться, хотя сумма была названа немаленькая.

23.

Катя сознавала, что, как ни хотелось сразу начать ставить спектакли с новой группой, люди пришли совершенно не подготовленные. Интересные, во многом талантливые, но не знающие, как держаться на сцене, говорящие абы как, совершенно «деревянные». Поэтому она начала с рутины: со скороговорок, движения, этюдов – всего того, что сама проходила в университете и что бережно сохраняла в конспектах. Для детских групп конспекты были ей не нужны, за столько лет и материал, и подход были наработаны. Теперь же Катя с ностальгией листала старые университетские записи и составляла планы репетиций.
Виталий раздражался: Катя целые дни, а теперь еще и вечера была занята, дети предоставлены сами себе, дом заброшен. Катя была уверена, что муж к ней несправедлив. Она честно пыталась справиться с заботами по хозяйству, но у нее не получалось: три группы, которые она вела, требовали не только времени на репетиции, но и большой подготовки. Кроме того, сценарии, планы репетиций, новые идеи постановок были Кате гораздо интереснее, чем обеды и уборка, и при первой возможности она бросала кухню, школьные уроки, пылесос, и с облегчением усаживалась за стол.
Когда со взрослой группой наладился контакт, Катя уговорила Виталия, чтобы он не приходил ее встречать. Сначала он все-таки беспокоился, слонялся возле Дома пионеров, дожидаясь конца репетиции, но после нескольких прогулок большой веселой компанией, которая дружно шла провожать Катю и в которой Виталий чувствовал себя лишним, скучным и очень старым, он перестал приходить. Тем более, что репетиции с каждым разом затягивались все больше и больше: вместо положенных десяти заканчивались около полуночи.
Виталий много раз пытался объяснить Кате, что это неправильно. С каждым таким разговором упреки становились более серьезными, аргументы более жесткими, а сам Виталий – более раздраженным.
-Катюша, это только ты человек свободный, утром спешить некуда, я встаю, ребят в школу отправляю, а у тебя первая репетиция только в двенадцать, так что успеваешь выспаться. У тебя же люди все работающие, им вставать чуть свет. О них подумай! Я уже не говорю, что и ты могла бы встать пораньше, если не мужчин своих проводить, то хотя бы обед приготовить.
Катя сердилась:
-Ты технарь! Ты не понимаешь, что такое творческий процесс! Если репетиция пошла, люди работают, у всех творческий настрой, я что, должна сказать – все, бросайте, я иду борщ варить?
-Варить ночью борщ я тебя не заставляю. Я хочу, чтобы ты помнила, что у тебя есть дом. И у твоих артистов тоже есть дом, и есть работа и учеба. Это для тебя театральный кружок – профессия, для них это только хобби, занятие в свободное от работы время!
Катя с некоторых пор в определенные моменты их ссор прекращала спорить и горячиться. Она переходила на ледяной тон и презрительно-царственную медлительность:
-Да, это моя работа. И я должна ее делать хорошо и качественно. Для этого требуются репетиции. Что касается твоей трогательной заботы об артистах, то прошу тебя учесть, что они приходят в театр добровольно. Это для них, как ты выразился, только хобби, и, если им не нравится график репетиций, они могут туда не ходить. Однако же ходят! Значит, их все устраивает.
-Я рад, что ты смогла увлечь взрослых людей своим искусством. Вот только, если на репетиции отведено три часа три раза в неделю, а ты эти три часа растягиваешь на пять, говорит ли это о твоем профессионализме? Если ты не укладываешься в нужное время, значит, ты не умеешь правильно организовать работу, значит, ты плохой профессионал.
Выдержать это Катя уже не могла. Работа, творчество, ее театр были для нее всем в жизни, самым важным, важнее проблем детей, важнее претензий родителей и, уж тем более, важнее Виталия. Она резко отвернулась, на глаза навернулись слезы.
Виталий сразу понял, что его жестокие слова были ошибкой. Он подошел сзади, нежно обнял жену. Катя попыталась сбросить его руки, но Виталий держал ее крепко и шептал:
-Катюша, прости! Я дурак. Я так тебя люблю, я хочу видеть тебя все время, а ты уходишь, и вечера становятся пустыми. Я не хочу стоять на твоем пути, это я так, просто переживаю. Прости меня…
Он шептал на ухо и гладил ее по плечам, по спине, целовал в шею, обнимал, потом, нащупав пуговицы халатика, стал их расстегивать. Катя расслабилась и, хотя обида все еще кипела в ней, она повернулась лицом к мужу, подняла голову. Виталий немедленно и очень правильно отреагировал, поцеловал, продолжая ласкать и раздевать.
Примирение произошло автоматически.

Последнее время Катя стала все чаще задумываться о том, что значит Виталий в ее жизни. И все чаще приходила к выводу, что он не значит для нее почти ничего. Он был постоянным раздражителем. Катя каждую минуту чувствовала, насколько он старше, насколько далек от того мира, в котором жила она.
Не все женщины созданы для того, чтобы сидеть дома, варить обеды и сдувать пылинки с мужа, думала Катя. Она любит свою работу, она пользуется уважением начальства и любовью студийцев. Виталий же этого не понимает, для него ее работа помеха, он уже требовал, чтобы она отказалась от «взрослого» театра, оставила только детские группы. Тогда она холодно посмотрела на него и спросила: «А жить на что? На твою инженерную зарплату?» Он больше вопрос не поднимал, понял, что бесполезно, но Катя постоянно чувствовала невысказанный упрек. Все чаще она задумывалась, зачем же вышла за него замуж.
Минуты прежней нежности приходили все реже. Даже близость, которая доставляла удовольствие, не могла полностью примирить с чужим – Катя теперь это видела совершенно точно – человеком.

Виталий часами думал, пытался понять, что же происходит в их семье. Он уже давно видел, что сделал ошибку, понадеявшись на романтичность Кати. Он-то рассчитывал, что она бросится заменять мать одинокому ребенку, что восхищения, с которым она смотрела на мужественного отца-одиночку, будет достаточно для того, чтобы она захотела стать образцовой хозяйкой. Ничего этого не случилось.
Она не обижала Сашу, это Виталий признавал. Она относилась к нему так же, как к собственному сыну, беда в том, что и к собственному сыну она была не слишком внимательна.
Она явно приструнила своих родителей, потому что те давно уже перестали демонстративно выделять Дениску перед Сашей, а относились теперь к обоим мальчикам ровно и ласково. Виталий был благодарен Кате за это. Но он понимал, что она никогда не станет тем, что и ему, и Саше было так нужно: женой и матерью. Ее студийцы, которые – он знал это - просиживали у них дома часами и уходили только перед его приходом, были ей интереснее и ближе, чем муж и дети.

Так, независимо друг от друга, Катя и Виталий пришли к выводу, что им придется расстаться. Они тянули с этим, изо всех сил стараясь отодвинуть момент, когда разрыв станет неизбежным.

24.

Света сидела, прислонившись спиной к холодильнику, и пила кофе, Катя снимала с огня вторую джезву – для себя.
Последнее время Светка снова стала частой гостьей, она заходила после уроков и сидела до возвращения с работы Виталия. Оставаться в гостях у подружки при ее муже она не рисковала: знала, что Виталий будет недоволен. Новая волна их дружбы началась после того, как у Кати появился «взрослый» театр. Дети успели осточертеть Светке на работе, а вот появление на горизонте взрослых, интересных молодых людей сулило перспективы.
Света уже была знакома со всеми Катиными студийцами и, похоже, серьезно увлеклась Геной, женатым мужиком тридцати пяти лет, который в театр убегал от серенькой, практичной жены, капризной дочки и занудливой тещи. Гена, похоже, поддавался, во всяком случае, когда они со Светкой пересекались у Кати, всегда ее провожал и, по Светкиным словам, был все более ласков. Светка искренне надеялась развести Гену с женой, Катя же, хоть и понимала сомнительность этих поползновений, все же поддерживала подружку. Она с увлечением окунулась в интригу.
Сегодня Света прискакала пораньше. Дети после школы ушли к репетитору, Катя была свободна.
-Сбежала с педсовета, представляешь?! Ну, не сбежала, а отпросилась, - Светка поправила очки на длинном носу и отпила глоток кофе.
-Так что, - Катя вернула ее к теме, - думаешь, получается? Вообще-то раз дошло до поцелуев, похоже, дело движется.
-Катька, как он целуется! – Света аж схватилась за грудь. – Он меня, наверное, полчаса не отпускал, целовались в подъезде, как мои школьники!
-Твои школьники тебе в этом деле сто очков вперед дадут! – усмехнулась Катя.
-Да ладно, мне эти дети на работе надоели, не напоминай, - досадливо отмахнулась Света. – Так слушай…
Катя с видом опытного эксперта кивала и пробовала оценить Светкины шансы. И только иногда что-то шевелилось у нее в душе, она вспоминала суховатую молодую женщину, жену Геннадия, которая приходила к ним на спектакль, его такую же суховатую и несимпатичную дочку, и тогда у нее мелькала мысль: «А если и со мной? Если у Виталия, в его такой неинтересной, скучной и такой сухой жизни тоже есть своя Светка, которой все равно, которая просто хочет замуж?» В эти минуты Катя с неприязнью смотрела на Свету, но потом встряхивала своими роскошными волосами и думала: я не та ледяная, сухая женщина. Я другая.
-У тебя-то как? – затягиваясь сигаретой, спросила Света.
Катя уже несколько раз пробовала закурить, но, несмотря на то, что ей нравилось свое отражение в зеркале с сигаретой, сам процесс не привел ее в восторг. В конце концов, она решила, что, если все вокруг курят, будет даже более стильным оставаться некурящей.
Она присела на табуретку и махнула рукой, дескать, не спрашивай. Светка была в курсе ее семейных проблем и претензий Виталия. Ей было жутко интересно сплетничать на эту тему, но она оказалась в трудном положении: в душе Света была полностью согласна с Виталием. Незамужняя, не пользующаяся успехом у мужчин, но страстно желающая выйти замуж, она не понимала, как можно ради работы рисковать счастьем иметь мужчину. Виталий ей не особенно нравился, но, в принципе, ее устроил бы любой. А красивая, счастливая подруга, имеющая в жизни все, – перебирает: то ей не так, это не так…
Впрочем, то, что у Кати все было «не так», Светку устраивало. Катины проблемы вернули Светке ее дружбу, давали возможность - которой она пользовалась неограниченно - сидеть в гостях, а теперь еще общаться с Катиной компанией.
При этом Светка совершенно не собиралась ходить к Кате в театр, сколько та ее ни уговаривала. Для Кати и новых друзей было объяснение - занятость, нехватка времени, но на самом деле Света считала, что в театре все друг у друга на виду, у них нет никаких тайн и загадочности. Она понимала, что при таком тесном творческом общении она будет проигрывать по сравнению с симпатичными молодыми девушками и внешне, и по актерскому таланту, поэтому сохраняла дистанцию и необходимый уровень самостоятельности: захочу – зайду.
Как показало время, такая тактика себя вполне оправдывала, у Светки наметилась личная жизнь.
При этом раскладе она, конечно, целиком поддерживала Катю в ее конфликтах.
-Как он интересовался моей работой, – горько усмехнулась Катя, – расспрашивал… Все это была игра. А я и не поняла. Думала, выхожу замуж за человека, который меня понимает, который поддержит в трудную минуту… Ему просто нужна была женщина по уходу за ребенком. Ну, и за ним, конечно.
-Ну, сказать честно, этого следовало ожидать, - авторитетно заявила Света. – Сама подумай: у вас разные интересы, разные, так сказать, сферы деятельности. Вы не пересекаетесь в своих пристрастиях. Сама говорила – еле-еле в театр его раз в полгода вытаскиваешь! А книжки он хоть читает?
-Где там! – вскинулась Катя. – Одни газеты. Вон, стопками лежат, девать некуда. Уговаривала, подсовывала – ни за что!
-Ну вот. Что ж ты хочешь? Ты развитая, начитанная, знаешь и понимаешь искусство… А у него, кроме его чертежей, какие интересы? А только одни: чтобы дома вокруг него кудахтала жена в халате, которая целый день простояла на кухне, чтобы накормить его, ненаглядного, обедом.
Катя кивала, соглашаясь. Готовить она не любила, крутилась на кухне при крайней необходимости. Очень часто выручала мама: жалея дочь, продолжала готовить на две семьи, и случалось, они с отцом просто приносили кастрюли и ставили в холодильник. Виталий в таких случаях качал головой, но не возражал: в конце концов, главное, что есть обед.

Катя посмотрела на часы: чуть больше часа до прихода мужа. Нужно успеть приготовить что-то на ужин и проветрить кухню – Светка надымила, иначе снова будет процеженное сквозь зубы «Опять сидела со своими… на семью плевать… хоть бы о детях подумала, если не о муже…».
-Знаешь, - она встала из-за стола, - ты рассказывай, а я пока картошку пожарю. А то мой придет…
-Давай помогу почистить, - с готовностью предложила Света.
Они дружно почистили картошку, с удовольствием сплетничая о внутритеатральных любовях, ссорах, конфликтах. У Кати как раз наметился конфликт с одной из участниц, которая была обижена то ли из-за маленькой, неважной роли, то ли из-за того, что Катя была резка с ней, когда та попыталась спорить. Теперь, как считала Катя, актриса настраивала против нее коллектив.
-Она мне завидует, - пожаловалась Катя.
-Чему? – удивилась Света. – У нее, вроде, дома все в порядке, парня никто не отбил, скоро женятся…
-Да нет, - досадливо отмахнулась Катя: эта дура Светка все на мужиков мерит! – Она завидует, что я режиссер.
Света непонимающе уставилась на Катю:
-Не поняла. Занять твое место она не может – образования нет. Чего ж завидовать? Да и потом – чему завидовать? Самодеятельный театр! Не МХАТ же!
Катя с неприязнью взглянула на подружку, поджала губы и замолчала, и Светка поняла, что в своем изумлении перешла границу, которую переходить было никак нельзя. Этой границей была Катина гордость своим театром.
-Ну, впрочем, - протянула Света, - театр есть театр. В принципе, разница невелика, только масштаб другой.
Катя кивнула, и Светка поняла, что ссоры удалось избежать. Ссориться сейчас с Катей значило поставить под угрозу наметившуюся надежду на счастье.
А Катя подумала о том, что Светка повторила слова Виталия, которые он сказал ей как-то во время одной из ссор: «Строишь из себя МХАТ!».

Светка убежала домой, а Катя расставила приборы, укутала сковороду с картошкой, нарезала хлеб, выложила соленые огурцы из банки и села с книжкой ждать мужа и детей.
Этот вечер прошел мирно. Виталий был рад застать дома жену, горячий ужин, уют. Вот только запах Светкиных сигарет выветриться не успел.
Но когда Катя за ужином, расслабившись, рассказала мужу о Светкиных планах на вожделенного Гену, Виталий взорвался:
-И ты в этом участвуешь?! В этой подлости? Как ты можешь!
-Виталик, это вполне житейская ситуация. Не она первая, не она последняя. В конце концов, каждый устраивает свое счастье как может.
-А о его жене ты подумала? Что при этом она чувствует? И дети, небось, есть?
-Есть, - кивнула Катя. – И о жене подумала. Вот только его жена для меня чужой человек, а Светка моя подруга, и я хочу, чтобы она была счастлива! Тебе она просто не нравится, поэтому ты возмущаешься. Если бы на ее месте был кто-то другой, ты бы посмеялся и пожелал удачи.
-Твоя Светка – дрянь! Да, я ее терпеть не могу. И больше не хочу видеть в своем доме.
-Та-ак… - Катя ошарашено присела на табурет, - вот даже как? Так ведь это, милый, не только твой дом, правда? Согласна, две трети этой квартиры обеспечил ты, но одна треть здесь моя. И на этой одной трети я буду принимать того, кого хочу.
«Что я делаю!» - в ужасе думала Катя. В принципе, она была согласна с Виталием, спорила больше из чувства противоречия. Последние же его слова показались ей оскорбительно-диктаторскими. Он посягал на ее свободу и самостоятельность, и Катя сразу бросилась на защиту своих бастионов. Но, не сдержавшись и не успев подумать, она, кажется, перешла границу.
Виталий сжал зубы, потом шумно выдохнул и сказал почти весело:
-Ну что ж, определись со своей третью и води кого хочешь. Хоть мужиков. Раз уж мы квартиру поделили – что уж… А только имя этой твоей суки я уже не помню. Забыл…
-Прости, я совсем не то хотела сказать… - Катя сбилась, махнула рукой и вышла из кухни.

25.

Дениска с Сашей уже год занимались у Печерского и были в полном восторге. Он оказался не только ученым, но и прекрасным педагогом. Мальчики учились весело, с удовольствием, быстро стали выделяться в классе, догнали и обогнали программу, научились логически мыслить. Дениска уже забыл, что он гуманитарий, теперь оба были убеждены, что станут математиками, и иного пути для себя не видели. Виктор Никитич рассказывал им о компьютерах, о перспективах, которые сулит развитие этого направления, и оба его малолетних ученика страстно желали участвовать в этом развитии.
Саша с Дениской сидели за столом и бились над непокорной задачей. Задача была, как предупредил Виктор Никитич, с заковыркой и класса этак для десятого, что здорово подстегнуло самолюбие мальчишек. Они схватились за свои тетрадки, а Виктор Никитич пока просматривал какой-то старый номер «Кванта». И тут раздался звонок в дверь.
Это было необычно: никогда раньше их занятия не прерывали, время урока было свято. Профессор посмотрел на часы, пожал плечами и пошел открывать.
Комната, где проходили уроки, была первой от входной двери, поэтому мальчикам было хорошо слышно все, что происходило в коридоре. Саша сначала не прислушивался к разговору, задача никак не хотела решаться, но, когда Дениска толкнул его в плечо и кивнул на дверь, стал слушать.
-Кирюша? Что-то случилось? Вы же должны были завтра на кафедру подойти? Или я ошибаюсь?
-Не ошибаетесь, - отвечал молодой мужской голос. - Но я хотел поговорить с вами сегодня, до кафедры. Я прочел вашу статью.
-Это приятно. И что вы хотели мне сказать?
-Я хотел спросить: почему там нет моей фамилии?
-А почему там должна быть ваша фамилия?
-Потому что расчеты, выводы и проработка перспектив, то есть все, о чем говорится в статье, принадлежат мне.
-Ну и что? Вы мой аспирант, я веду вашу научную работу, я ваш руководитель.
-Это не дает вам право обкрадывать меня! – молодой голос сорвался, похоже, что парень задохнулся от возмущения. - Я понимаю, вы не дали бы мне самому опубликовать работу. Но хотя бы в соавторстве! Вы были бы соавтором, но там стояла бы и моя фамилия!
-Ох, какие слова! – Печерский был снисходительно-насмешлив. – Вы не забывайте, юноша, что вам кандидатскую защищать, причем, в нашем университете, а я, повторяю, ваш руководитель. Не нужно со мной ссориться.
Мальчишки переглянулись. Дениска побледнел и закусил губу. У Саши в горле стоял ком, в голове все перепуталось. Два голоса, раздающихся из коридора, сейчас меняли их отношение к людям и жизни. До этой минуты они Печерского боготворили.
-Что делать? – шепнул нетерпеливый Дениска.
-Не знаю, - так же шепотом ответил Саша. – Он вернется…
Фраза осталась недосказанной, но обоим было ясно, что Саша хотел сказать: он вернется, и нужно будет делать выбор.
Тем временем разговор стал более напряженным:
-Вы мне угрожаете? Сопляк! Вы ничем не сможете доказать это. Все черновики у меня, написаны моим почерком, даже с помарками.
-Ну конечно, вы же брали мои расчеты посмотреть и проверить… У вас было время.
-Это уж вас не касается. И если вы все еще хотите защитить диссертацию, идите домой и работайте. Завтра жду вас на кафедре с написанной второй главой. Если второй главы не будет, я буду ставить вопрос перед ректором. Кстати, одновременно я могу поставить вопрос и о том, что вы пытались присвоить мою работу, которую я по доброте душевной показал вам.
-Вы подонок, - собеседник профессора перешел на шепот, но мальчики слышали все.
-Пошел вон, - голос Печерского был презрительным. – Я сказал - вон!
Дверь захлопнулась. Саша с Дениской сжались, ожидая, что сейчас в комнату войдет Виктор Никитич, и придется либо признаваться, что все слышали, либо делать вид, что не слышали ничего, а были заняты задачей.
Но Печерский вошел не сразу. Видно, его презрительное спокойствие далось ему нелегко, потому что он прошел куда-то по коридору, зазвенела посуда.
-Ну? – шепотом спросил Саша.
Дениска сморщился, пожал плечами. Взял ручку, склонился над тетрадкой, потом выпрямился. Покачал головой. Саша понял, кивнул, соглашаясь.
Наконец вошел профессор. Бодро прошествовал к своему креслу, уселся.
-Извините, молодые люди! Пришлось оторваться. Дела… Ну что, как успехи?
 Мальчики переглянулись. Саша нерешительно что-то промычал, отодвинул тетрадку. Дениска усмехнулся, закрыл свою тетрадь.
-Виктор Никитич, мы все слышали, - сказал он с вызовом.
-И что? – с любопытством спросил учитель.
-Мы слышали, что вы украли идею у своего аспиранта.
-Да ну! – профессор с интересом смотрел на него. – А вы знаете, что подслушивать нехорошо? И что с того, что слышали? Слышали, да не поняли, малы еще.
-Мы не подслушивали. Мы просто сидели на своих местах. И мы все поняли… - тихо сказал Дениска, опустив голову.
Саше стало неудобно. Он привык чувствовать себя старшим, а тут Дениска отдувается за обоих. Саша вмешался в разговор, желая поставить точку:
-Мы больше не будем у вас заниматься! Не хотим.
-Почему? – удивился Печерский. – Мне казалось, что вам интересно со мной. То, что вы услышали, вас никоим образом не касается, поправьте меня, если не так. Молчите… значит, согласны – не касается.
Мальчики молчали, не зная, что сказать. Возможно, если бы профессор остановился на этих словах и перешел к уроку, все осталось бы как прежде. Но он продолжил:
-Вы, кажется, хотели быть математиками? Ну так еще пара-тройка лет – и вам поступать. Думаю, профессор Печерский вам еще пригодится, не надо с ним ссориться. А то, знаете ли, ваше поступление будет весьма проблематичным!
После этих слов Саша неожиданно успокоился. Он сложил свои тетрадки и учебники, краем глаза видя, что Дениска быстро последовал его примеру.
-Идем, Дениска, - сказал он. – Профессору нужно работать, не будем его отвлекать.
Оба направились к двери.
-Ох ты, - иронично сказал им вслед Печерский, - «профессору». Как вы меня вдруг завеличали!
Саша, уже стоявший у двери, обернулся и объяснил:
-А я забыл ваше имя.
-И я! – с порога выкрикнул Дениска.

26.

Известие, что мальчики больше не будут заниматься у Печерского, родители восприняли по-разному. Первый шок прошел, когда была рассказана причина, по которой ребята приняли такое решение. И вот тут мнения разделились.
Катя сразу и безоговорочно встала на сторону детей.
-Что ж, жалко, конечно, но думаю, что вы поступили правильно.
-Да ты что! – взвился Виталий. – Кому нужно это донкихотство! Чего они этим добились? Устроили демонстрацию, показали, какие принципиальные? А может, - обернулся он к детям, - вы все не так поняли!
-Мы все поняли! – крикнул Дениска.
-Виталий, - Катя недоуменно посмотрела на мужа, - что тут не понять? Профессор оказался вульгарным вором, только украл не кошелек с деньгами, а научную идею. Неизвестно, что хуже. Правда, - фыркнула она, - за эту статью он, наверное, какой-то гонорар получил, так что можно сказать, что и кошелек с деньгами тоже.
-Ну нельзя же быть такими максималистами! Им же действительно поступать через несколько лет!
-А я не буду поступать на математику! – вмешался Дениска. – Я гуманитарий!
-Да и я, похоже, уже тоже гуманитарий, - согласился Саша. Братья переглянулись и рассмеялись.

Поздно вечером, когда мальчишки уже спали, родители ссорились.
-Катя, это просто ребячество! Для нас должно быть важно, что он хороший учитель, что может реально помочь детям поступить!
-Ага, а потом, когда дети чего-нибудь достигнут, он их обкрадет.
-Хорошо, если они достигнут чего-то такого, что хотелось бы украсть! Катя, это все такое далекое будущее, о котором думать не время. Пусть поступят, выучатся, а там будет видно.
-Виталик, скажи, только честно: ты пустил бы детей учиться у человека, который украл у женщины на базаре сумочку?
-Не передергивай!
-А я не передергиваю. Я только хочу, чтобы ты понял: вор он и есть вор. Какая разница, что он крадет! Вспомни, что ты мне устроил, когда узнал, что Светка хочет увести чужого мужа! А ведь у нее на карту поставлено больше, чем деньги или слава…
-Я не знаю, о ком ты говоришь. Ты просто не хочешь, чтобы мальчики учили математику, - устало сказал Виталий. – Ты вбила себе в голову, что Дениска гуманитарий и математика ему не нужна. А до Саши тебе нет дела.
-Что… - голос Кати сел до хрипоты, она откашлялась. – Скажи свою последнюю фразу, но только другими словами, - попросила она, сощурившись. – Иносказания хороши в литературе, в жизни как-то не прокатывает. Я тебя слушаю. Говори.
-Да ничего я не буду говорить! – взорвался Виталий. Он был зол на себя, что сорвался, выдал свои мысли, которые не оставляли его уже несколько лет. – Ты все неправильно поняла, да и я не так выразился. Все, прости, что так глупо сказал, я ничего не имел в виду, просто выразился неудачно. Ну, Кать, забудь, ладно?
-Ну что ж… Разговор этот мы оставим. Но не жди, что я его забуду.

-Понимаешь, мам, он фактически обвинил меня в том, что мне плевать на Сашу! – жаловалась Катя, сидя в своем любимом кресле в квартире родителей.
-Катя, этого следовало ожидать с самого начала, когда ты выходила за него замуж. Когда у ребенка нет отца, это по нынешним временам не трагедия. Но когда у ребенка нет матери, он сирота. Виталий не может поверить, что мы все относимся к Саше так же, как к Дениске.
-Ну, в этом он как раз прав. Спасибо, что вы с папой наконец-то хоть перестали демонстрировать Дениске, что только он у вас родной и любимый.
-Катя, ты слишком многого от нас требуешь. Ну как же иначе? Он и есть наш родной и любимый. Саша хороший мальчик, согласна. Но мы его можем воспринимать только как… ну, я не знаю… как Денискиного друга, например. Но внук-то у нас один!
-Знаешь, - задумчиво сказала Катя, глядя в чисто вымытое окно, - я думаю, что ты запросто могла бы взять какого-нибудь сироту и вырастить его так, что этот ребенок никогда бы не догадался, что он не родной. А Сашу ты не принимаешь только по одной причине: это решение было не твоим, оно было принято не тобой.
-Думай как хочешь, я не собираюсь тебя ни в чем убеждать. Я считаю, что ты не права насчет этого учителя. У них там, в научном мире, это принято – подсидеть, идею украсть и за свою выдать… Это все высокие материи, а на карту поставлено будущее Ден… детей. Этот Печерский, я узнавала, пользуется огромным авторитетом, он может устроить поступление не только на математику, с ним считается ректор. Так что если, например, Дениска захочет на что-то гуманитарное – истфак, иняз, - это вашему Печерскому тоже будет нетрудно устроить. Я думаю, вы с Виталием должны пойти, извиниться и снова договориться о занятиях.
-Дети не пойдут, - покачала головой Катя.
-Уговори, объясни. Ты слишком категорична в своей романтичности: вор, подлец… Это все хорошо, когда тебе пятнадцать-семнадцать. А в твоем возрасте уже пора думать о будущем.
-Мама, я думаю о будущем, - Катя поднялась. – Я думаю о будущем Дениски, если Сашино будущее тебя не очень интересует. Я не хочу, чтобы мой ребенок с детства усвоил, что красть – хорошо и правильно.
-Катя, ты же закрываешь ему путь в университет! – Алевтина Михайловна была в отчаянии. – Ведь одно слово Печерского – и его не примут ни на один факультет!
-Ничего! – с улыбкой сказала Катя. Ей вдруг стало весело и легко. – Пойдут в театральный. Оба! Там о профессоре Печерском и не слыхивали.
-Тебе все шутки… - проворчала мать, провожая ее в прихожую.
-Да нет, какие шутки. Ну ладно, пока, мам!

Катя бежала на репетицию. Сейчас было горячее время – фестиваль детских театров. Позавчера ее младшая группа заняла первое место, совершенно счастливые малыши получили неделю отдыха, а на очереди были средние. Директор доволен, обещал немаленькую премию. Он уже привык к успехам и похвалам своего начальства, Катины ребятки который год держали первые места. Теперь только бы средние не подкачали.
Это теперь они средние, усмехнулась про себя Катя, раньше-то старшими были: с тринадцати до шестнадцати. Эх, ну почему ее мальчишки не хотят ходить  в кружок! Сколько уговаривала – ни за что. Саша более зажатый, а вот Дениска…Все-таки гены. Но – нет! Что-то там себе планируют на будущее, университет… Теперь-то действительно непонятно, что с университетом. Ну да ладно, чего сейчас-то, времени еще много, как-нибудь образуется. И Катя стала думать о выступлении средних.

Виталий понимал, что так больше продолжаться не может. Жизнь с Катей заставляла постоянно быть в напряжении, следить за своими словами, всегда предвидеть и просчитывать реакцию. Он устал.
 У него уже давно была любовница, сестра сослуживца, с которой Виталий познакомился на новогоднем «междусобойчике». Лиля была спокойной, жизнерадостной и вполне приземленной женщиной. Она, как и Виталий, тоже была инженером, только работала в другом институте, хорошо готовила и была очень «домашней». Все это Виталия устраивало. Он твердо решил, что уйдет к Лиле, пусть только Саша чуть повзрослеет. Вот закончит девятый класс – и тогда…

27.

Заканчивалась вечерняя репетиция. Часть народа уже разошлась, остальные толпились у дверей, ожидая, когда Катя соберется, чтобы пойти ее провожать. К Кате подошел Сергей Виленов.
-Катя, вы не могли бы задержаться? Поговорить нужно. Я потом провожу вас.
Практически вся взрослая группа называла Катю по имени, исключение составляли только самые младшие и новенькие.
Катя понимающе кивнула Сергею и попросила ждущих ее студийцев:
-Ребята, вы идите, нам с Сережей поговорить надо.
Никто не удивился. Катя была хранительницей всех тайн, советчицей во всех делах и взаимоотношениях, все «посиделки» у нее на кухне, в основном,  состояли в разговорах «о житейском», а вовсе не «о вечном», как когда-то думал Дениска. Катя была признанным экспертом в любовных вопросах, хотя все видели, что семейная жизнь у их режиссера не очень-то складывается.
С Сережей, студентом-четверокурсником политеха, отношения у Кати были теплыми и легкими. Он был неплох на сцене, никогда не жаловался, не просил советов, что подарить на день рождения девушке, но зато частенько и очень кстати добывал в библиотеках нужные книги и никогда не отказывался проводить до дома, если остальные были заняты и убегали пораньше. Катя воспринимала Сережу частью как младшего брата, частью как своего пажа.
Когда все ушли, Сергей подошел к двери и запер ее. Катя вопросительно посмотрела на парня. Сергей подошел к ней и, волнуясь, положил руку на плечо.
-Катя…
Кате пришло в голову, что у Сережи какая-то беда. Она ласково обняла его, погладила по голове. Он подался к ней, обнял, стал целовать ее волосы, лоб.
-Сереженька, ты что… - шептала Катя, - что ты…
-Я люблю тебя, - шептал Сергей между поцелуями, - Катенька… родная…
-Сережа, что ты… - Катя попыталась отстраниться, но в этот момент он, наконец, сумел поймать ее губы своими, заставил замолчать. Он целовал ее, нежно гладил по плечам, спине, и Катя уже не делала попыток оторваться от него. Ласки Сергея оказались на удивление умелыми, доставляли наслаждение. Катя холодно и расчетливо подумала: ну и что? Пускай! Закрыла глаза и доверилась нежным рукам парня.

Домой шли молча. Сергей попытался на ходу обнять Катю за плечи, но она улыбнулась и мягко сняла его руку; попытался завести разговор о своей любви и будущем, но Катя остановилась, посмотрела на него и приложила палец к губам. Так они дошли до Катиного подъезда. Сергей хотел снова поцеловать ее, но Катя движением руки остановила его и сказала:
-Сережа, это было у нас один раз. Только один – и все, больше не будет. Спасибо тебе, мне это, наверное, было нужно, слишком много всего накопилось. Но и все. Отныне ты снова мой младший братишка. Понял?
-Катя, разница в возрасте не имеет никакого…
-Сережа, обрати внимание: я не спросила, что ты об этом думаешь. Я спросила: ты понял? Я жду твоего положительного ответа.
-Понял, - Сергей опустил голову. Потом поднял. – Катя, ты ведь несчастлива с Виталием, я же вижу. И все видят. Говорят, что у него есть… ну, кто-то есть. Зачем он тебе?
В темноте не было видно, как Катя побледнела.
-А вот это, Сережа, никого не касается. Я надеюсь, ты не будешь больше передавать мне всякие сплетни.
-Извини… те. Но если ты… если вы захотите когда-нибудь что-нибудь изменить… если вам потребуется помощь, знайте, что я всегда буду рядом.
-Спасибо, Сереженька, - ласково сказала Катя и потрепала парнишку по щеке – так, как будто и не прижималась к нему страстно какой-нибудь час назад. – Спасибо, дорогой. Я буду это помнить.
И Катя зашла в подъезд.

Семейная жизнь явно трещала по швам. С того вечера, когда Катя узнала об измене мужа, она стала присматриваться к нему. Виталий действительно стал другим. Он срывался по любому поводу, его все раздражало. Похоже, то, что Катя поддержала уход детей от профессора Печерского, было последней каплей.
Виталий Катю тоже раздражал каждой мелочью: тем, как он, прихлюпывая, ест суп, как, принимая душ, забрызгивает стены ванной, как развешивает носки на спинку стула. Так продолжаться дальше не могло.
После очередной реплики Виталия о голубцах, которые были куплены в «Кулинарии», Катя, дождавшись, пока мальчики уйдут к себе, за мытьем посуды как бы между прочим спросила:
-Виталик, тебе не кажется, что нам пора разводиться?
Виталий молчал, глядя на нее.
-По-моему, наш брак себя исчерпал, - рассудительно продолжала Катя, - Мы друг друга терпеть не можем. Зачем мучиться?
-Даже так? – криво улыбнулся Виталий. – Терпеть не можем?
-А как это еще назвать? Ну ладно, давай заменим на «устали друг от друга». Так лучше?
-Почему ты так решила? – Виталий был в растерянности, для него этот разговор был полной неожиданностью, и он никак не мог решить, как ему следует держаться.
-Ну, Виталик! – упрекнула Катя, вытирая тарелку и ставя ее на место. – Это же не только я решила. Чего ты так испугался? Тебе ведь есть, к кому уходить.
Виталий покраснел: она знает. Интересно, как давно знает? С нее ведь станется знать и молчать… Что ж, все равно ведь хотел уходить, ну так придется уйти раньше, чем планировал. Правда, в его работе назревали перемены, о которых он Кате пока не говорил… Надеялся, может, что-то изменится…
-Откуда ты знаешь? – не удержался Виталий.
-Слухом земля полнится, - безмятежно отозвалась Катя. - Да ты не волнуйся, квартиру мы разменяем. Вернем все как было – твои две комнаты, моя одна. Так что в отношении жилплощади ты от нее зависеть не будешь.
-Катя, ну что ты говоришь? То, что нам стоит разойтись, наверное, правильно. Мы действительно уже давно не понимаем друг друга. Но квартира останется вам с Дениской.
-Ты заберешь Сашу? – раньше эта мысль Кате в голову не приходила.
-Конечно, - удивился вопросу Виталий, - он мой сын.
-Ты можешь оставить его у меня… пока не решишь свои вопросы…
-Спасибо, но нет. Саша будет со мной.
-Ну, тогда точно меняем квартиру, - решила Катя. - Саша не может оставаться без жилья.
-Не нужно. Меня приглашают в Новочеркасск, предлагают там работу. И квартиру на четверых. Надеялся, что… Сейчас получается, для двоих. А там будет видно, – Виталий помолчал. – Прости меня. Эта женщина… она не очень много для меня значит, но в ней есть то, что мне нужно: любовь к дому и умение сделать его уютным.
-Ну да, - кивнула Катя.
Она думала, что этот разговор дастся ей легко, все было продумано и отрепетировано заранее. Но постепенно ее стала наполнять обида: столько лет отдано семье, детям… Вела дом как умела. Да, она много времени отдает работе, она не клуша, которая кудахчет над мужем и вполне самостоятельными детьми, торчит сутками на кухне и гоняется с пылесосом за каждой пылинкой – ну и что? Зато с ней есть о чем поговорить, не только о рецептах приготовления мяса. В конце концов, она режиссер! Пусть это только кружок или самодеятельный театр – все равно это искусство. Она выкладывается творчески, она так нуждается в понимании, поддержке, а натыкается на какие-то мещанские требования. Нет уж, пусть баба, которая больше ни на что не способна, варит обеды и драит полы!
– Ну да, конечно, понимаю, - кивнула Катя. -  Тем более, Саша уже подрос, много внимания не требует, правда?
Виталий глубоко вздохнул, взял себя в руки.
-Ты жестока. Давай мы не будем сейчас говорить об этом. Ты уже все решила. Когда нам уходить?
Катя пожала плечами:
-Когда хочешь. Думаю, мальчика не стоит уводить прямо сейчас, на ночь глядя. Если хочешь, мы можем все оставить как есть до твоего отъезда. Но если тебе не терпится…
-Катя, ну почему не терпится? В конце концов, этот разговор начала ты. И если ты не возражаешь, мы и правда поживем здесь до отъезда. Нужно только сказать детям.
-Ну, уж это ты, будь добр, сам!

28.

Саша с Дениской звонили папе Игорю. Вроде бы все было решено – позвонить и напроситься в гости, - но когда дошло до самого звонка, возникли трудности.
-Звони ты! – говорил Дениска.
-Почему это я?
-Ты старше, ты умнее.
-А что ты мне говорил вчера?
-Когда это?
-А когда я тебе по шее дал!
-Ну так еще бы! Разве умный человек будет брата по шее бить?
-Вот видишь. Раз ты такой умный, - звони.
-Все, беру свои слова обратно! Больше не буду!
-Да больше, может, и не придется, - вздохнул Саша, - мы же едем скоро.
Дениска надулся и засопел.
-Может, еще помирятся, - сказал он, отвернувшись.
-Не знаю, но попробовать нужно. Давай, звони. Это же твой папа, как я ему звонить буду?
Аргумент был сильный, и Дениска взялся за телефон.
Когда родители объяснили им, что подают на развод, а Виталий с Сашей вообще уезжают в Новочеркасск, мальчики начали строить планы. Им совсем не хотелось расставаться, но устраивать бунты и демонстрации они не стали: не маленькие. Это только малыши верят, что шантаж поможет сохранить семью.
Они решили действовать по-другому. Если хоть на какое-то время освободить родителей от своего присутствия, может, они о чем-то договорятся, и все останется по-прежнему. Но куда мальчишкам деться? К бабушке с дедушкой – не имеет смысла. Сразу начнутся вопросы, расспросы, допытывания… И тогда возникла идея – папа Игорь. Он давно говорил, что ждет мальчиков на каникулах в гости. Через неделю каникулы, свободно можно ехать. Вот только нужно договориться, чтобы приглашение исходило от него, тогда родители ничего не заподозрят.
-Але! Здравствуйте. Позовите, пожалуйста… Игоря Владимировича!
-Здравствуйте, - раздался приятный женский голос, - Игоря Владимировича сейчас нет. А кто это? Что-то голос не узнаю.
-Да нет, - смешался Дениска, - я потом перезвоню, позже…
-Погоди-ка! Это не Дениска ли случайно? Или Саша? По-моему, других друзей такого возраста у него нет.
-Да, - покорно согласился пунцовый Дениска. Саша с любопытством прислушивался. – Это Денис.
-Я очень рада тебя слышать. Меня зовут тетя Оля. Наконец-то познакомились. А что ты хотел?
-Нет, ничего особенного… я думал с папой Игорем поговорить…
-У вас ничего не случилось? – голос женщины стал озабоченным. – Может, что-то нужно? Все в порядке?
-Да, все нормально, - мялся Дениска, но, увидев Сашино нетерпеливое движение, выпалил: - Он нас в гости звал, и мы бы хотели приехать! – сказал и сам испугался – вытаращил глаза и закрыл себе ладонью рот.
Женщина, однако, отреагировала вполне доброжелательно:
-Замечательно! Мы давно ждем вас с Сашей в гости. Когда вы хотите приехать? Скоро каникулы…
-Вот на каникулах сразу бы… Только мама с папой еще не знают. Если бы папа Игорь им позвонил и сам сказал… - Дениска отмахнулся от Саши, который в отчаянии стучал себя кулаком по лбу и вообще всячески выказывал недовольство поведением брата.
-Я поняла, - засмеялась тетя Оля, - вам хочется приехать, но не хочется просить родителей отпустить вас. Не волнуйся, Дениска, все будет хорошо! Игорь придет, позвонит маме и попросит отпустить вас к нам в гости. Идет?
-Еще как! – обрадованно воскликнул Дениска. – Спасибо, тетя Оля! До свидания!
-До свидания. Саше привет.
Дениска повесил трубку и торжествующе обернулся к брату:
-Вуаля! Папа Игорь, как вернется, позвонит маме и пригласит нас в гости. Эта тетя Оля нормальная тетка, сразу въехала в ситуацию. Тебе привет.
-Слушай, не надо было так в открытую, - беспокоился Саша. – Как еще эта «нормальная тетка» все передаст, как бы они нас не заложили… Надо было потом перезвонить!
-Ну и звонил бы сам! – обиделся Дениска. – Не хотел – все, я поговорил как смог.
-Ладно, подождем, - нехотя согласился Саша.

Ждать пришлось недолго. Вечером того же дня позвонил Игорь. Катя долго говорила с ним, сердилась, сомневалась, фыркала, потом, прикрыв трубку, что-то шептала Виталию, он кивал. Кликнули мальчиков, и Катя, все еще держа трубку у уха, сказала:
-Папа Игорь зовет вас в гости с самого начала каникул. Поедете?
Мальчики заулыбались и дружно провозгласили:
-Поедем!
-Поедут, - улыбаясь, сказала Катя в трубку. - Пока еще на Украину без виз пускают. Иностранец!
Договорились, что Игорь приедет за детьми и заберет их к себе предположительно на две недели, а может, и на месяц – как сложится. Мальчики ликовали.
Катя не понимала причин их радости и, видя, как Саша с Дениской переглядываются, думала о том, как им, должно быть, неуютно дома, что они так рвутся к чужим, в общем-то, людям. Она вздохнула:
-Ну что ж, съездите… напоследок, - и ушла к себе.
И замершие мальчики подумали, что, наверное, зря затевали свою блестящую комбинацию.

Как бы там ни было, поездка удалась. Игорь приехал за детьми и увез их к себе.
Как только поезд тронулся, и мама с папой остались где-то позади, Игорь усадил мальчишек на нижнюю полку и сказал:
-Ну, рассказывайте.
Мальчики переглянулись.
-Что рассказывать? – невинно спросил Дениска.
-Вы это бросьте, - усмехнулся Игорь. – Я очень рад, что вы едете к нам в гости. Пора уже с сестренкой познакомиться, да и тетя Оля давно хотела вас повидать. Так что гости вы желанные. А теперь давайте, колитесь, что вы там такое задумали. Чем смогу – помогу.
-Да ты уже и так помог, вот только, может, зря все… - вздохнул Саша.
-А может, и не зря! – запальчиво перебил его Дениска. – Там еще видно будет!
-Так, - остановил детей Игорь, - я вас слушаю.
Мальчики как могли рассказали, что происходит дома и на что они надеялись. Игорь слушал, кивал, и про себя думал о том, как паршиво, что у Катьки такой дурной характер, о том, что на этот раз он ни в чем не виноват, а Виталий его теперь, небось, понимает, о том, что мальчишек жалко – по второму разу без семьи остаются. Надеются они, конечно, напрасно: уж очень, как он понял, там все далеко зашло. Одно хорошо, думал он, пока Катька с Виталием будут свои вопросы решать, дети у него побудут.

29.

Игорь принадлежал к той категории людей, которым нужна семья. Он очень чутко улавливал «семейность» и ценил в людях умение ее поддерживать. Еще по молодости сбежал от Кати, распознав в ней равнодушие к его мечте о семье, о доме.
Он знал, что Катя беременна, но не остался. Ругал себя, но не пересилил: знал, что, если останется, будет мучиться. Уходя, робко надеялся, что Катя не оставит ребенка, хотя ни слова не сказал об этом. Катя ребенка оставила.
До Катиного приезда в Херсон Игоря мучила мысль, что где-то без него растет его сын. Он действительно один раз приезжал и видел малыша, но подойти не решился, зная характер тещи. Больше не ездил: закрутили дела, новая семья, маленькая дочка, которую Игорь обожал. И только поняв, что его поведение позволило Кате обратиться к нему с таким унизительным предложением, решил: существующее положение пора менять.
Ольга восприняла решение Игоря с откровенным облегчением.
-Знаешь, - говорила она, - у меня был дядя, ты его не знаешь, он уже умер, так вот, у него была дочка от первого брака и сын от второго. Первую жену я не знаю, не застала. А вторая жена страшно ревновала к первой и ни за что не позволяла мужу встречаться с дочкой. Алименты платил до восемнадцати, потом – все, отрезали. Сын Димка вообще лет до двадцати не знал, что у него где-то сестра есть, потом кто-то из родственников обмолвился. Вырос он каким-то неприспособленным, очень зависел от родителей. А родители как-то очень быстро, один за другим, умерли. И парень остался совсем один. Конечно, родственники пытались поддержать, но ты же знаешь, у каждого свои проблемы… Вот он и покатился, пить начал, компании какие-то водил, вещи родительские продавал, а многое дружки перетаскали… Так и сгинул. А была бы сестра, родной человек, может, все по-другому бы получилось.
Игорь потерся щекой о плечо жены:
-Ты у меня мудрая, все понимаешь. Катька мне действительно не нужна, боюсь я таких женщин. Промахнулся по молодости. Решено, будет у Ленки старший брат. Как будет возможность, поеду знакомиться. А там, - он невинно посмотрел на Ольгу, - может, и младший появится?
-Хитрец! – засмеялась Ольга. – Ты сначала со старшим разберись.
-Разберусь.

Когда оказалось, что у Ленки будет не один, а два старших брата, Ольга с Игорем не огорчились. Денег в семье, правда, было не много, но всегда выкраивалась нужная сумма на подарки обоим мальчикам. Игорь умел ладить с детьми, и отношения у них складывались вполне дружеские. Сашина робкая отстраненность его, в принципе, не очень трогала, но все же мешала чувствовать себя комфортно. А потом ему просто стало жаль мальчишку: рос без матери, а из Катьки мать тоже не шибко ласковая. Когда Саша в первый раз назвал его на «ты», Игорь воспринял это как свою победу и с гордостью рассказал об этом Ольге. 
-Молодец! Макаренко! – дразнила Ольга.
Ленка росла, зная, что у нее есть два старших брата, и очень хотела их увидеть. Когда подросла, поняла, почему братья не живут с ними, но интереса не утратила. Вот бы приехали, надавали бы по шее Кольке Иваненко с Забалки, живо перестал бы приставать!
Ленка очень ждала братьев.

Мальчиков встретили радушно. Рыжая Ленка не была разочарована: братья оказались симпатичными, высокими – Саша выше и стройнее, - и какими-то неуловимо столичными. В общем, ожидания оправдались.
Квартира у папы Игоря давно уже была не та «однушка», которую видела Катя. Уже несколько лет, как они переехали в трехкомнатную. Квартирка, правда, тоже была маленькая, но количество комнат приводило в восхищение измучившуюся от тесноты семью и полностью компенсировало размеры этих комнат.
Тетя Оля мальчикам понравилась. Какая-то уютная, домашняя, она показалась Дениске похожей скорее на бабушку, чем на маму, хотя выглядела очень молодо. А Саша вновь испытал то детское ощущение, как будто его держат мягкие, не мамы-катины, чьи-то другие, руки. Сердце снова стукнуло с перебоем, но совсем замерло, когда в комнату вошла зеленоглазая Ленка.
Знакомство прошло весело и очень естественно. И покатилась гостевая жизнь. В основном, мальчики проводили время с Ленкой, иногда, когда позволяли работа и домашние дела, к ним присоединялись папа Игорь и тетя Оля. Днепр, порт, корабли, мореходка, знаменитая улица Суворовская, по которой не ездят машины… Это было здорово. И даже с Колькой Иваненко драться не пришлось, он к тому времени остыл к Ленке и переключился на великовозрастную девицу из девятого класса. Ленка вначале была разочарована и слегка ревновала, но братья затмили все. А уж когда они в один присест перерешали ей все задачи по математике, которые задали на лето, их авторитет взлетел на недосягаемую высоту.
Игорь с Ольгой наблюдали за этой мгновенно возникшей дружбой. Ольга работала на дому: она великолепно вязала и неплохо этим зарабатывала. Она видела, как ее Ленка начинает краснеть и светиться, когда к ней оборачивается Саша, а Саша запинается, обращаясь к ней, и улыбается чаще, чем нужно. Ольга тоже улыбалась и думала: «Какие они еще маленькие».
-Ты видел, как Ленка на Сашу смотрит? – спросила она как-то Игоря. – По-моему, это настоящая первая любовь.
-Что Ленка! Ты видела, как Сашка на нее смотрит? Я каждый раз, как вижу, думаю: какое счастье, что Сашка ей не брат.
-Да ладно тебе, маленькие еще.
-Да маленькие, конечно. Мальчишки скоро уедут, да еще в разные стороны…
-Жалко Ленку, скучать будет. Первая влюбленность – это на всю жизнь память.
-Все равно хорошо. В ее возрасте влюбляться – это нормально. Джульетте вон двенадцать было. А вот пацанов жалко, они, похоже, друг без друга не могут. Четырнадцать лет – самый сложный возраст, по себе знаю.
-Да, в этом возрасте любая мелочь воспринимается очень остро, а уж настоящая трагедия… Жалко.

30.

За то время, которое дети оставили им на примирение, Виталий успел съездить в Новочеркасск, договорился с новым начальством, снял квартиру и вернулся за сыном. Он был рад подвернувшейся работе: неразбериха в стране, «парад суверенитетов» его мало трогали, но зарплату последнее время платили не вовремя и не полностью, так что семья перебивалась с трудом.
Дети уехали, Катя целиком ушла в работу, и Виталию ничего не оставалось, как думать.
Он думал, как бы сложилась их жизнь, если бы он много зарабатывал. И понимал, что это ничего бы не изменило. Катя не была барахольщицей, не требовала дорогих шуб и золотых украшений. Она без своих кружков, концертов, постановок не могла жить, и даже если бы он обеспечивал ей роскошную жизнь, все равно пропадала бы на работе. Он, Виталий, мучился из-за того, что они не могут купить новый диван, а Катя легко отмахивалась: какая разница? Нормальный диван, пружины не торчат – и ладно. А что потертый, так мы пледом застелем, и он опять новый. «Легкий характер, - думал Виталий с раздражением, - нет, это не легкость, это просто безразличие ко всему, что не касается ее «великого» искусства».
В глубине души Виталий чувствовал, что не прав, но от этого раздражался еще больше.
И все-таки то, что Катя первая заговорила о разводе, его коробило. Он не понимал, откуда она узнала о Лиле, но оценил выдержку: Катя не устроила скандала, не начала выяснять отношения. Он был благодарен ей за это, хотя, надо сказать, такой поворот дела нарушал его планы. Он не понимал причину Катиной реакции и удивлялся ее благородству.
Причина же была совсем проста: Катя его не любила. Первое время после того, как она узнала о любовнице Виталия, ее трясло от унижения. Но, успокоившись, Катя поняла, что бесит ее именно унижение, а не ревность и не боязнь потерять мужа. К этому времени Виталий стал ей безразличен, а иногда просто неприятен. И Катя подумала: пусть. Пусть уйдет и даст ей, наконец, успокоиться и жить так, как она хочет.

Отправив детей к Игорю, Катя стала часто забегать к родителям. Многотиражка отца уже давным-давно была ликвидирована, завод и так еле сводил концы с концами, и Сергей Николаевич ушел на пенсию. Он не тосковал по работе, скорее, радовался освободившемуся времени и тратил его, в основном, на внуков.
Когда Катя сказала родителям, что они с Виталием разводятся, отец охнул и осел на стул, схватившись за сердце. Катя ожидала скандал, она знала, что Виталий нравится ее родителям, и мать уже давно смирилась с его ребенком. Однако скандала не было. Мать посмотрела на нее внимательно и грустно:
-Ну да, это должно было случиться.
-Как это должно? – отец был потрясен. - Аля, я тебя не понимаю! Катя, что произошло? У него что, кто-то есть? Или у тебя?
-Сережа, успокойся, тебе нельзя нервничать. Выпей таблетку, вот вода - Алевтина Михайловна подала мужу стакан. – Я же видела, что к тому идет, давно уже. Квартиру он тебе оставит?
-Да, я хотела менять обратно, но он едет работать в Новочеркасск, квартира у него там будет, да он и так не хотел квартиру забирать.
-Ну что ж, это по-мужски, - кивнула мать.
-Эх, Катюха, - с горечью протянул отец, - хорошего мужика не удержала. Не пьяница, дом любит – такого в наше время поискать!
-Я не собираюсь никого удерживать! – вскинулась Катя. – Почему ты думаешь, что это он от меня уходит? Развод предложила как раз я.
-Ну и дуреха! Как ты теперь одна с детьми… - отец осекся.
-Да, - подтвердила Алевтина Михайловна, - вот именно. Как я была права, когда отговорила тебя усыновлять Сашу. В этой истории меня беспокоит только одно: как на это реагирует Дениска.
Катя опустила голову:
-Переживает.
-Он такой эмоциональный, впечатлительный, ему этого нельзя – такие переживания! И зачем ты его отпустила к Игорю? Лучше бы с тобой побыл или с нами.
-Мама!  - Катя повысила голос, заговорила с жаром. - Ну неужели ты думаешь, что Дениска не будет переживать, если будет видеть, что семьи давно нет, что мы злимся друг на друга из-за каждой мелочи, что мы постепенно начинаем друг друга ненавидеть! И думаешь, он не будет переживать, если узнает, что у папы есть любовница? – Катя выпалила это и в ужасе замерла. Она не собиралась выкладывать унизительную правду, хотела выглядеть победительницей, которая сама приняла решение и не побоялась его осуществить. Слово вырвалось в запале, и теперь ничего нельзя было с этим поделать. Катя покраснела и опустила голову.
-Та-ак… Вот оно что. А я думаю, что это так скоропалительно? Что разойдетесь, это было видно, но, признаться, я думала, вы подождете, пока дети подрастут. Ну, теперь ясно.
-Любовница? – переспросил отец. – Подонок. От такой девочки гулять…
-Кто она? – поинтересовалась мать.
-Не знаю, - Катя подняла голову. Что ж, раз так получилось, нужно держаться с достоинством. – И знать не хочу.
-А это точно? – в голосе отца явственно слышалась надежда.
-Точно. Да он и сам подтвердил. Ничего, нам с Дениской будет хорошо вдвоем. И квартира большая – тоже плюс! Все, родители, пошла я. Хочу завтра пораньше встать, мне до репетиции еще работать надо.
-Как там ребята у Игоря?
-Довольны. Звонила им вчера, говорила с Дениской. Пусть побудут. Виталий из своего Новочеркасска завтра возвращается, еще, может, недельку погуляют, и заберу их.
-Как же теперь с Сашей? Он же наш внук! – горестно проговорил отец. – Зачем ему ехать? Остался бы, что, не прокормили бы ребенка?
-Сережа, - жестко сказала Алевтина Михайловна, - Саша не наш внук. У нас один внук – Денис. Саша – чужой ребенок, у которого есть отец, и отец имеет полное право и обязанность заниматься своим сыном. Да, мы привыкли к Саше, но при этом мне было бы очень жаль нашу дочь, если бы ей пришлось остаться с двумя детьми, один из которых чужой. Нам бы Дениску на ноги поставить.
Отец махнул рукой. Было видно, что жена его не убедила, и Катя, у которой тоже начинало щемить сердце, когда она думала о Саше, ласково обняла его:
-Что делать, папочка… Может, хоть приезжать будет.
Мать промолчала.

Катя ушла домой. Утром приехал Виталий. Они встретились, как соседи по коммунальной квартире: спокойно и доброжелательно. А в обед позвонила Алевтина Михайловна и сквозь рыдания с трудом выговорила:
-Катенька, папа умер.

31.

Виталий все эти тяжелые дни все делал сам: бегал в поликлинику, похоронное бюро, брал справки, ездил на кладбище. Катя была у матери. Тело увезли сразу, и женщины чувствовали себя неприкаянными. Они перестали ощущать время, не спали, не ели – не хотелось.
Алевтина Михайловна все время плакала, бесцельно ходила по квартире, что-то перекладывала, брала какую-то вещь и тут же клала обратно.
Катя же окаменела, больше суток просидев в любимом папином кресле. Слез не было, только ее будто парализовало: она не могла ходить, попробовала поднять брошенную матерью тряпку - не удержала. Равнодушно смотрела, как пальцы чуть согнулись, зацепили ткань, но тут же почему-то разжались. Приходили люди, что-то говорили, она их не узнавала. Это были соседи, они все ее хорошо знали, обращались по имени, и она их тоже хорошо знала – но только вчера. Сегодня Катя не могла вспомнить ни одного лица, ни одного имени. Она беспомощно кивала, оглядывалась, понимала, что с ней творится неладное, пыталась хоть что-то вспомнить, кого-то узнать, но ничего не могла поделать.
-Мама, кто это? – недоуменно спрашивала она, когда выпадала минутка тишины и одиночества, но матери не было рядом: она говорила с врачом, с соседями, отвечала Виталию по телефону – и плакала.
И когда, наконец, наступил вечер и все ушли, Катя тоже смогла заплакать. Видно, организм сумел справиться с непосильной ношей, и Катя, плача, вспомнила тех, кто приходил сегодня, и свою огромную беду и огромную вину. 
-Это я его убила, - задыхаясь, шептала она. – Это я убила. Своим разводом. Своими глупостями. Это я… Как жить? Как теперь жить?
Мать, обессилевшая от слез и уже смирившаяся с потерей, подсела к дочери, обняла, прижала к себе. Она только сейчас, впервые за эти дни увидела, в каком состоянии Катя, и испугалась.
-Нет, девочка, ты не виновата. Это не из-за тебя. Он плохо себя чувствовал последние дни, все время жаловался на боль в плече и спине, я ему обезболивающее давала, растирала… А врач сказала, что заключение получила… инфаркт у него был. Понимаешь, он уже несколько дней с инфарктом ходил, а мы не знали. Я еще массаж делала, а оказывается, нельзя… Так что это не ты, это я его убила, - тихо и горько сказала Алевтина Михайловна.
Мать с дочерью так и просидели, обнявшись, всю вторую ночь. Похороны были назначены на утро.
-Я детям не позвонила, - вдруг вспомнила Катя.
-Не надо, - отозвалась мать, - им это ни к чему. Вот приедут, тогда уже скажешь. Им там хорошо, не нужно портить отдых. Им и так досталось с вашими разводами. Дениска такой впечатлительный…
Катя молча кивнула.
-Знаешь, если бы не Виталий, не знаю, что бы мы делали, - сказала Алевтина Михайловна.
Катя снова кивнула.
-Не передумаете?
Катя покачала головой.
Все было решено. Виталий помог в трудную минуту, спасибо ему. Он не останется. И не нужно, чтобы он оставался. Катя устала и издергалась, не зная, как все это можно соединить: работу и мужа, детей и друзей, творчество и кухню… Спасибо ему за эти дни, но пусть будет так, как решили.

Виталий тоже не звонил детям.
Катя ночевала у матери, и он, набегавшись по скорбным инстанциям, отдыхал в пустой квартире. Тестя ему было жаль, славный был мужик, только затюканный властной женой. И к Саше сразу отнесся по-доброму, по-настоящему… Жаль.
Виталий готовил себе ужин, читал книжку, смотрел телевизор. Думал о новом доме, который им с Сашей предстоит обживать. Снова одни. Жалко сына. Для него Катя – мать, Дениска – брат, он и не помнит, как они жили вдвоем. Но он все поймет. Не сейчас, потом. Посмотрит на другие семьи, на других женщин и поймет, каким должен быть дом.
И только в самом далеком уголке своей жаждущей семьи души Виталий чувствовал, что дело не только в домашнем уюте, который Катя не умела создать и который ей, в общем, не был нужен. Виталий ревновал Катю к ее работе. Он видел, как она увлечена, какое разнообразие вносит это невеликое самодеятельное творчество в ее жизнь. Он, технарь-проектировщик, ненавидел ее работу и ее успехи, потому что выходило, что Катя, девчонка, на которую он в свое время сделал ставку в надежде воспитать из нее хозяйку, была талантлива.
Возможно, она и не была таким уж талантливым режиссером. Виталий смотрел ее постановки и прекрасно осознавал все огрехи и недоработки. Но уж педагогом она была, без сомнения, талантливым. Виталий видел, как виснут на ней дети, с какой теплотой относится к ней старшая группа. Для этого нужно иметь талант не режиссера, а именно педагога.
«Ну и работала бы в школе! - с досадой думал иногда Виталий. – Так нет же, в школе для нее творчества мало. Строит из себя МХАТ!»

После поминок Виталий привез Катю домой. Всю дорогу в такси они молчали. Так же молча поднялись по ступенькам, зашли в квартиру. Катя, не раздеваясь, села – едва ли не упала – на стул в коридоре.
-Спасибо тебе, Виталик. Если б не ты, не знаю, что бы мы с мамой делали.
-Ну что ты! Я же не мог бросить тебя в такой ситуации. И Сергея Николаевича я всегда очень уважал.
Все сказано безукоризненно вежливо, разговор между не очень близкими друзьями.

Через несколько дней Катя позвонила Игорю и сообщила, что Виталий приедет за ребятами: им с Сашей скоро уезжать. Голос у нее был грустный.

32.

-Голос грустный, - констатировал Игорь после разговора с бывшей женой.
-Ну, развод вещь не радостная, - рассудительно сказала Ольга. – Да еще Сашу забирают. Она его с малого растила, как ей теперь…
-Да, главный пострадавший здесь Сашка. У Дениски и бабушка с дедом, и мы…
-А кто тебе запрещает общаться с Сашей? – удивилась Ольга. – По-моему, никаких протестов по этому поводу еще не было. Я, например, намерена пригласить их с Дениской на следующие каникулы. Ты не против? Заодно и повидаются на нейтральной территории.
-Олька, ты себе не представляешь, как я тебя люблю! – Игорь обнял жену. – Только боюсь, что троих мы не прокормим, сама видишь, как с зарплатой...
-Кстати, Игореш, Ленке к школе нужно будет куртку новую, и сапоги ей жмут.
-Ну вот, а ты говоришь «на каникулы».
-Ладно, там видно будет. Сейчас же деньги передали, может, и потом что-то передадут, все-таки легче.
-Ха! Ты же на эти деньги шерсть накупила и им же подарки вяжешь!
-Вот я и говорю, легче. Подарки все равно нужно было передавать, а откуда деньги? А так получается, что бесплатно.
-Да-а, экономист… Слушай, экономист, мы ужинать будем?

Виталий подгадал свой приезд так, чтобы уехать в тот же день, без ночевки.  Познакомился с Ольгой и, почувствовав в ней женщину-хранительницу очага, позавидовал Игорю.
Игорю Виталий шепнул о похоронах, тот охнул, оглянулся на мальчиков, прошептал в ответ:
-Уедете – позвоню Кате.
Ольга помогала ребятам собрать чемоданы. Ленка с несчастным видом крутилась вокруг и говорила:
-Ну вы же еще приедете? Дениска, Саша, приедете, да?
-Конечно, мы приедем! – с готовностью подтверждал Дениска. – И вы к нам приезжайте. Тетя Оля, да?
Ольга улыбалась и кивала. Саша хмурился и старался не смотреть на Ленку.
-Не знаю, как выйдет… Мы уезжаем.
Ольга застегнула молнию на чемодане и повернулась к Саше:
-А это не важно. Какая разница, откуда на каникулы приезжать? Приедешь из Новочеркасска. Я с твоим папой поговорю.
Саша просветлел и заулыбался:
-Спасибо, я с удовольствием, - и в первый раз за этот день открыто взглянул на Ленку. Та просияла.
 -Ну вот, почти все уложили. Переоденетесь в дорожное, тогда сложим то, что на вас. А теперь… ну-ка примерьте, - Ольга достала два красивых, ярких свитера, один, покороче и пошире, протянула Дениске, второй, подлиннее и поуже, – Саше.
Ребята ахнули:
-Ох ты! Это нам? Какие красивые! Спасибо!
-Так это вы нам вязали? Я видел, думал, на заказ, - сказал Дениска, натягивая свой свитер. – В самый раз! Красота.
Саша тоже стоял в свитере:
-Спасибо, тетя Оля.
Ленка весело оглядела мальчишек:
-Красавцы. Ну прямо женихи! – и прыснула.
Дениска рванулся к ней, чтобы щелкнуть по макушке, но та увернулась. Саша бросился наперерез, Ленка спряталась за мать, мальчики обхватили их обеих и чуть было не устроили кучу-малу. На шум заглянули мужчины, заулыбались.
-Подождите! – Ольга, хохоча, отбивалась от детей. – Это не все. Есть еще для мамы подарок, - она развернула большую, тонкую, изумительно красивую шаль. – Маму вашу я давно не видела, могла промахнуться с размером, а шаль безразмерная. Виталий, - обернулась она к нему, - передадите Кате?
-Обязательно передам, спасибо большое. Боже, красота какая! Ольга, вы просто волшебница.
-Ну что вы, здесь все просто, только навык нужен. Многие женщины вяжут, - Ольга хотела снизить пафос, но, сама того не зная, наступила на больную мозоль.
-Многие… к сожалению, не все, - сухо отозвался Виталий.
Истинная женщина, Ольга поняла, почему гость поскучнел, и это ей не понравилось. От мужа она знала о характере Кати, а теперь по разочарованному вздоху Виталия поняла причину развода. И мгновенно проявила женскую солидарность.
-Это вы о Кате? Так ведь она умеет то, чего не умею я, да и не только я. Мальчики мне много рассказывали о ее работе, о спектаклях. Это ведь не важно – профессиональный театр или самодеятельный. Для тех, кто ходит к ней в кружок, этот театр и есть самый настоящий. А она еще и сценарии сама пишет. Просто талант! – увидев, что Виталий досадливо закусил губу и нахмурился, Ольга осталась довольна и, не дав ему ответить, быстро сказала: - Погодите, свой подарок вы еще не получили! – и вручила Виталию теплый мужской шарф, связанный, как и все остальное, безукоризненно.
Пока продолжалась церемония, Игорь смотрел на участников сцены. Он оценил маневр своей жены и мысленно ей аплодировал. Виталий Ольге не понравился, это он понял сразу. Игорь, конечно, прекрасно знал характер Кати и понимал, почему Виталий уходит, но то, что он начал этот разговор при чужих, в общем-то, людях, а особенно при детях, при их с Катей сыне, его покоробило. Ольга же отреагировала молниеносно, вполне дипломатично поставила гостя на место, и ситуация разрядилась.
Мальчики, не совсем поняв смысл тирады Виталия, улыбались и кивали, когда тетя Оля так хорошо и правильно говорила о маме. Они, наверное, втайне думали, что если папа Виталик, наконец, поймет, какая мама талантливая, он сделает все, чтобы с ней помириться, и не понимали, что именно это и заставляет его уезжать в далекий город Новочеркасск. Игорь же это понимал и жалел сумасшедшую Катьку и – гораздо сильнее – обоих мальчишек.
Только когда поезд привез их домой, мальчики узнали о смерти дедушки.

Катя была бледной и вялой, она еще никак не могла отойти от неожиданной беды. Несмотря на слова матери, она продолжала винить себя. Иногда чувство вины было просто невыносимо, и она тихонько плакала, закрывшись в ванной и включив воду. Она вспоминала, как резка бывала с отцом, а ведь это именно он научил ее любить театр, в детстве водил на спектакли, объяснял, рассказывал. Мама всегда была занята с учениками, подрабатывала репетиторством, а отец все свободное время тратил на дочь.
Раньше Катя никогда не задумывалась об этом, а теперь, вспоминая его статьи в жалкой многотиражке, вдруг поняла, что отец был талантливым журналистом, и только несерьезное название «многотиражка» не давало ей оценить уровень его таланта.
Катя с болью в сердце поняла, что с ее стороны это был чистой воды снобизм, и отец, наверное, знал, чувствовал это, но ни разу не дал ей понять, что ее кружок при Доме пионеров и есть та самая многотиражка: там псевдожурналистика, здесь – псевдотеатр.
Видеть Виталия она уже не могла. Он был слишком спокоен и рассудочен, он уже был вне их проблем, весь - там, в своем Новочеркасске. Иногда, когда Катя приходила с репетиции оживленная, пожимал плечами: «МХАТ».
А Катя действительно все чаще «строила из себя МХАТ». Представляясь незнакомым людям, она уже не говорила, как раньше - «режиссер театрального кружка». Она ограничивалась одним словом: «режиссер», или «режиссер театра». О том, что театр самодеятельный, старалась не упоминать.
Мать с тревогой замечала в дочери эту странность, но от попыток разговора на эту тему Катя уходила.
За то время, пока мальчиков не было дома, Катя свыклась с мыслью, что Саша уезжает.
Не желая новой боли от расставания, она заставила себя постоянно помнить, что Саша чужой ребенок, и, бессознательно спасаясь от этой боли, она делала больно Саше. Она отдалилась, отстранилась от него. Рассказывая о смерти дедушки, она обнимала плачущего Дениску, совсем забыв, что и для Саши ее отец был дедушкой. Саша тихонько уходил.
Виталий не мог на это смотреть, сжимал зубы и старался хоть чем-нибудь развлечь сына, рассказывал ему о Новочеркасске, о том, какая школа есть рядом с их домом. Однажды, когда Катя разговаривала с кем-то из приятельниц по телефону, Виталий и Саша услышали такую фразу: «У меня тоже есть ребенок, но я же не требую…».
Видя, как Саша опустил голову и отвернулся, Виталий не выдержал. Когда Катя повесила трубку, он вошел в комнату:
-Раньше бы ты сказала «дети».
Катя не поняла.
-Ты говорила по телефону, - криво усмехнувшись, объяснил Виталий. – Теперь ты говоришь «ребенок». Совсем недавно говорила «дети».
Катя покраснела. Она уже уговорила себя, что Саша чужой, что переживать из-за его отъезда не нужно, и теперь как будто вернулась к тому времени, когда Дениска был у нее один. Всего остального просто не было. Эти двое – случайные в ее жизни люди, они здесь просто гостят, скоро уедут, и все снова станет как прежде. Но как объяснить Виталию? Ведь это она предложила разойтись, совершенно не думая, что будет с Сашей. А для Виталия само собой разумелось, что она, предлагая развод, принимала во внимание, что Виталий уйдет вместе с сыном. Катя вздернула голову:
-Ты сам сказал, что забираешь Сашу, потому что он твой сын. Это значит, что он не мой. Что ты еще от меня хочешь?
Виталий побелел. Катя испугалась своих слов, хотела сказать, что это на самом деле неправда, что она любит мальчика, что ей больно расставаться с ним, и только это заставляет ее защищаться… Но она не сказала.
Виталий с шумом втянул воздух.
-Это правильно. Спасибо, что сдала нам квартиру. Только, извини, мы, кажется, незнакомы. Я совсем забыл твое имя. И знакомиться уже нет смысла –завтра уезжаем.

33.

Дениске было трудно без брата. Уход Виталия он воспринял спокойнее, потому что очень любил мать, переживал за нее и верил, что она поступает так, как нужно. Легкий характер помог ему довольно быстро успокоить, унять тоску расставания, тем более, они договорились, что Саша будет приезжать на каникулы – о том, что приезжать будет Дениска, речь не зашла.
Но даже без тоски было просто трудно. Дениска привык, что они вместе делают уроки, и тянулся за Сашей, который был более уравновешен и педантичен. Он привык, что в школе их быстро перестали задирать, потому что оба были не дураки подраться и всегда вступались друг за друга. Они всегда были вместе и никогда не скучали.
Теперь Дениска был один. Еще в гостях у папы Игоря он чутко уловил настроение взрослых и понял, что Сашиному отъезду им помешать не удалось. Тогда, засыпая вечерами, он думал о дедушке – как он будет часто-часто к нему ходить, потому что с ним интересно, он знает множество историй и по-журналистски здорово их рассказывает.
Смерть деда оказалась такой бедой, по сравнению с которой отъезд Саши померк. И только когда Дениска остался совсем один, он понял, что совершенно не знает, как ему жить дальше. Он еле дотянул до конца каникул, благо, у Кати тоже были каникулы, и они много времени проводили вместе. С облегчением Дениска пошел в школу и закопался в уроки. К отсутствию Саши он привыкал гораздо дольше, чем мать, но, в конце концов, привык и он.

Саша обживался на новом месте. У него не было возможности ощутить депрессию во всей ее красе, потому что нужно было помочь отцу наладить быт, и они вдвоем занимались этим с увлечением: учились готовить, установили очередь по уборке, обсуждали покупки.
Саша быстро познакомился с ребятами во дворе, но дружбу пока ни с кем не свел, держал дистанцию. Он писал Дениске и регулярно получал ответы – иногда веселые и бестолковые, и тогда он с улыбкой вспоминал выходки младшего брата, а иногда грустные и тоскливые, и он представлял потерянные глазищи Дениски. Он на самом деле не очень жалел брата, считал, что в жизни тому досталось любви и заботы не в пример больше, чем Саше, и не всегда это было справедливо, но все же он любил Дениску, с ним было весело, и теперь Саша скучал. Скучал он и по Кате, несмотря на все предотъездные обиды.
На первых же уроках в школе оказалось, что Саша здорово опережает класс, особенно в математике. Но на вопрос учителя, собирается ли он поступать на математический, коротко и твердо ответил:
-Нет.
-Почему? – удивился учитель. – У тебя прекрасная подготовка, а прикладная математика – очень перспективная специальность.
-Нет, это я решил точно, - Саша был непреклонен.
-А куда же? – разочарованно спросил математик.
-Подумаю, - сказал Саша, - время еще есть.
-Ну-ну… может, еще передумаешь?
-Нет, - улыбнулся Саша, - это точно.
Саша написал об этом разговоре Дениске, и рассмеялся, когда в ответном письме увидел строчку: «Мы же с тобой теперь оба гуманитарии!»
Гуманитарием Саша себя не чувствовал, но все больше стал увлекаться естественными науками.
«Ты подумай, как это классно! – писал он Дениске. – Генетика – это наука будущего, в ней столько всего еще не открыто, что на нас обоих хватит! Давай, нажимай на биологию, вместе поедем поступать».
Активная переписка шла у них и с Ленкой. Но Ленка чаще писала Саше, а с Дениской говорила по телефону, когда ему звонил папа Игорь. Ленка была смешная, и дружить с ней, даже заочно, оказалось здорово.
Когда открылись первые интернет-клубы, общаться стало еще легче. Правда, Дениска редко получал деньги на такое удовольствие, поэтому письма в конвертах продолжали курсировать.
Саша обещал приехать на зимних каникулах, но ничего не вышло: отец подхватил грипп, и Саша остался с ним дома, а потом слег и он. Пока выздоровел – каникулы кончились.
Так что все трое детей ждали лета.

Катя постепенно погрузилась в одинокую жизнь, и эта жизнь, вначале казавшаяся освобождением, ей не понравилась. Вдруг выяснилось, что муж, даже при постоянных конфликтах, все же был тылом. Она не знала, что такое - течет кран или забилась канализация. Вечерами, задерживаясь на репетициях, она знала, что дети не одни, у них проверены уроки, они накормлены и благополучны. Теперь обо всем приходилось думать самой, и это было сложно и утомительно. И вполне закономерно Катя стала искать альтернативу. Альтернатива нашлась рядом.
Студиец Сережа оказался пареньком упорным, тем более, что в Катю он был действительно влюблен. Когда выяснилось, что Катя уходит от мужа, Сережа воспрял духом.
Близкий друг, Женька, который был на шесть лет старше и уже имел семью и ребенка, дал мудрый совет:
-Ты, главное, событий не торопи. Дай ей привыкнуть, что она одна. Пусть отдохнет от семейной жизни, освоится. Она тебя сейчас в постель не пустит, только разругаетесь, потом труднее будет.
-А если за это время она кого-то найдет?
-Значит, так. Твоя задача – стать ей просто жизненно необходимым.
Сережа усмехнулся:
-Ну и задачка! Еще бы знать как.
-Очень просто. Провожай каждый вечер с репетиции. Когда нет репетиции, приходи домой и приноси продукты – молоко, хлеб, мелочь всякую, это не дорого, потянешь, зато внимание будет оценено. Мусор выноси – это важно! Мусором ты приручаешь не только ее, но и соседей.
Сережа кивал, наматывая на ус информацию. После содержательной беседы Женька, наконец, задал вопрос, который интересовал его уже давно:
-Серега, скажи честно, на кой фиг она тебе? Она же старая! У нее пацан почти как ты. Смотри, какие цыпочки вокруг тебя ходят!
-Не, Жень, ты ее не знаешь, - Сережа не обиделся. Он и сам иногда думал, что за наваждение на него накатило, но потом представлял себе Катю, вспоминал один-единственный раз их близости в неудобном репетиционном зале, и у него сладко щемило сердце и поднималось горячее желание вновь обладать ею. То, что Катя намного старше, только усиливало это желание. – Она необыкновенная, - убежденно ответил он другу.
-Смотри… - покачал головой Женька. – Тебе жить. Только подумай, старятся они раньше, да и ребенка она тебе рожать не будет, свой уже взрослый. А своих детей иметь надо.
-Ладно, отец семейства!  - рассмеялся Сережа. – Поживем – увидим.

Именно так, по Женькиному плану, постепенно, исподволь, в  Катином доме утвердился Сережа. Когда парень только начал забегать и помогать по хозяйству, Дениска воспринял это нормально и даже с энтузиазмом: меньше приходилось бегать по магазинам и таскаться с мусором. Но время шло, Сережа все больше времени проводил у них, и Дениска стал хмуриться. Когда же в одно утро, направляясь в ванную, он увидел Сережу выходящим из маминой комнаты, он, ни слова не говоря, развернулся, ушел к себе, быстро оделся и, хлопнув дверью, ушел из дома.
Когда Дениска не пришел к обеду, Катя начала паниковать. В школе он не был, у бабушки не появлялся – это Катя аккуратно узнала у матери. Сережа гладил ее по голове, обнимал за плечи:
-Не волнуйся, он придет к вечеру, вот увидишь!
-Не знаю! – в сердцах говорила Катя. – Он непредсказуемый! Никогда не знаешь, что выкинет! Это я во всем виновата!
-Катенька, ну в чем ты виновата? Если уж кто виноват, то я. Да и я тоже… Ну не виноваты же мы, что любим друг друга и хотим быть вместе! Он поймет. Еще чуть-чуть времени…
Катя согласилась ждать до вечера. Дениска вернулся, когда уже стемнело. Увидев за спиной бросившейся к нему Кати Сережу, он только пожал плечами.
-Пойду уроки делать, - сказал он как ни в чем не бывало и ушел к себе в комнату.
Катя с Сережей переглянулись, и Сережа показал большой палец.
Через некоторое время Дениска показался на кухне, где Катя готовила ужин.
-А где Сережа? – спросил он.
-В комнате, - настороженно ответила Катя. – А что?
-Хочу, чтоб с уроками помог.
Катя обрадовано закивала. Дениска отправился в комнату, где в кресле читал Сережа.
-Ты можешь помочь с уроками? – дружелюбно спросил мальчик.
Сержа с готовностью отложил книгу и встал:
-Конечно! Что у тебя?
-Физика.
-О-о, - Сережа плюхнулся обратно в кресло, - это не по моей части. Ты же знаешь, я историк! Вот с историей могу помочь.
-С историей я и сам тебе помогу, - фыркнул Дениска. – Нашел науку… А-а, толку от тебя… - и он разочарованно удалился.
 Катя не знала, что делать: промолчать или одернуть сына за неподобающее поведение. Решила, что если спустить такое отношение к маминому избраннику, то мальчишка совсем на шею сядет и начнет диктовать, как ей, Кате, жить. Это не входило в ее планы.
-Денис, как ты себя ведешь! – строго сказала она. – Что значит «толку»! Сережа, между прочим, к тебе в репетиторы не нанимался! Он старше тебя, и ты не можешь разговаривать с ним, как со своим приятелем.
-Нет, конечно, - мирно отозвался Дениска. – Он не мой приятель, он твой.
Катя покраснела, но держалась твердо.
-Да, Сережа мой друг. И ты должен относиться к нему с уважением.
-Папа Виталик всегда говорил, что только любят ни за что, а уважают всегда за что-то. И если любить можно с закрытыми глазами, то уважение нужно заслужить.
-Ну и где он теперь, этот папа Виталик? – резко сказала Катя, повернулась и ушла в кухню.

34.

Вопрос с маминым сожителем Дениска обсуждал с Сашей – с кем же еще? Интернет-кафе, когда Катя давала на него деньги, было спасением. Дениска хотел пожаловаться Саше на жизнь, но не знал, как брат воспримет замену папы Виталика на чужого мальчишку. Но разговор начал Саша.
«У нас сейчас живет женщина, тетя Рита», - прочел Дениска. Он проглотил комок и спросил:
«Хорошая?»
«Нормальная. В общем, никакая. С ней никак. С мамой было весело, без мамы грустно, а с ней никак».
Дениска подумал, помялся, но потом все-таки спросил:
«Она взрослая?»
Вопрос Сашу, по-видимому, удивил:
«Ну не девочка же. Постарше мамы и не такая красивая. - И – после паузы. - Готовит вкусно».
«Эх, - решился Дениска, - это еще ничего. У нас вот живет Сережа».
«Какой Сережа?»
«Помнишь, из маминого театра, «Ой да не вечер» пел и на гитаре играл?»
«Да ты что! Он же чуть постарше нас, студент!»
«Вот то-то и оно…» - грустно закончил тему Дениска.
«Приезжай к нам, Дениска! Папа будет рад! Он меня все время спрашивает: как Дениска, как у него дела?» - это была правда, но не совсем.
Виталий действительно спрашивал о Дениске, но достаточно редко, когда заходила речь. На самом деле он скучал по веселому, избалованному, но в то же время доброжелательному мальчишке, которого привык считать сыном. Но скучал молча, не желая попусту трепать нервы Саше, который, как он знал, разлуку переносил тяжело. С появлением в доме Риты жизнь Виталия стала более спокойной и размеренной, снова вошла в семейную колею. Виталия беспокоило, как чужую женщину воспримет Саша, но сын оказался взрослее и мудрее, чем думал Виталий. Рита не вызвала всплеска отрицательных эмоций, но, правда, и положительных тоже. Саша был ровно-прохладным и много времени проводил в своей комнате за компьютером: старенький, но еще рабочий компьютер Виталий купил ему при первой возможности.
О том, чтобы Дениска приехал, речь пока не заходила. Но Саша представил себе Сережу на месте отца, обнимающего маму Катю, и содрогнулся. Бедный Дениска!
«Приезжай!!!!!» - снова прочитал Дениска.
«Нет, Сань. Хотел бы, да не могу. Как маму оставить? Она тогда совсем ведь одна будет».

Сережа сидел в кресле и читал. Это было его любимое времяпрепровождение. После занятий в университете приходил к Кате и проводил все время у нее за чтением. Хозяйством стал заниматься меньше, видимо, решив, что задача выполнена, Катя приручена. На стипендию он закупал кофе и хороший чай, без которых жить не мог. Больше ни на что не хватало. Жили на Катину зарплату. Сережины родители раз и навсегда отказали ему в помощи, пока он не уйдет от своей «старухи». Они мечтали о молодой невестке, красивой свадьбе, о внуках… Катю они видели, когда приходили на спектакли, соглашались, что она интересная женщина, но разница в возрасте их шокировала.
Алевтина Михайловна плакала. Она вспоминала, как они все вместе – с еще живым мужем, с Виталием, с маленькими Дениской и Сашей – сидели за общим столом, как все нахваливали ее пироги, а она никак не могла примириться с Сашей и боялась, что ее обожаемому Дениске достанется меньше любви и внимания. За те горестные перемены, которые произошли в жизни дочери, она винила себя. Кто знает, если бы она сразу иначе отнеслась к Саше… Но ведь она потом привыкла, даже полюбила мальчика. А Виталий… Виталий изменял ее дочери. Такой девочке!.. Вот он, истинный виновник ее горя и унижения! Сожительство с юным Сережей Алевтина Михайловна воспринимала только как унижение. Катя гордо задирала голову:
-Вокруг огромное количество молоденьких длинноногих красоток, а он влюбился в меня – значит, я еще чего-то стою!
-Доченька, - плакала мать, - это же… - она разводила руками. – Ты ведь моложе не становишься. Он мальчишка, и один раз увидит, что вокруг него действительно множество молоденьких красоток, которые родят ему детей и еще долго будут молодыми и красивыми! Еще немножко, и он тебя стесняться начнет!
-Вот когда начнет, тогда и поговорим, - упрямо отзывалась Катя.
В другой раз Алевтина Михайловна заговорила о внуке:
-Катя, а ты не думаешь, что Дениске неприятно видеть этого мальчишку на месте отца? Ты еще не заставила его называть твоего избранника папой?
Катя вспыхнула:
-Нет, я не собираюсь Дениску заставлять делать что бы то ни было. Они с Сережей друзья.
-Ну-ну, - мать вытерла глаза и, по своему обыкновению, поджала губы. – Смотри, сына не потеряй со своими увлечениями.

О том, что у Кати появился молодой любовник, Игорь узнал случайно. Он позвонил Дениске, и вместо Кати или сына ему ответил молодой мужской голос. Игорь попросил к телефону Дениску и между делом, в разговоре, спросил, кто это взял трубку. Дениска замялся, потом шепотом объяснил:
-Это мамин… ну, друг.
-О как… А голос молодой, думал, у тебя приятель в гостях.
-А он и есть молодой, - Дениске было неприятно признаваться папе Игорю, но очень уж хотелось поделиться хоть с кем-то. - Из маминого театра. Студент.
-Да-а, - протянул Игорь и замолчал. Катька продолжает чудить. Студента нашла… Интересно, не из-за него ли с Виталием разошлась? Пацану-то каково? Забрать к себе, что ли? Что Ольга скажет? С деньгами не очень… – Слушай, сын, а приезжай-ка ты к нам! – решился Игорь.
-Не, пап. Меня уже и Сашка звал. Как маму бросить? – голос у мальчика был грустный.
-Совсем ты уже взрослый… - вздохнул Игорь, - Но все-таки подумай. Может, вам обоим лучше будет, если ты у нас поживешь?
-Не, я лучше дома. А на каникулах приеду. С Сашей. Ладно?
Даже Игорю Дениска не признался до конца, почему не хочет оставлять мать. Он так и не смог понять, что же это с ней было. К ним в дверь позвонила соседка, мама открыла, а когда соседка попросила одолжить немножко сахару, почему-то ничего не сказала, а только странно на нее посмотрела. Дениска, сбегал на кухню, отсыпал сахар в принесенную баночку, и соседка ушла. Когда за ней закрылась дверь, Катя повернулась к Дениске:
-Кто это был?
Дениска не понял:
-Как кто? Тетя Галя.
-Кто это?
-Мам, ты чего? Это же тетя Галя, напротив! Ты же ее с днем рождения поздравляла и шарфик дарила!
-Не помню… И как зовут не помню…
-Ты что, забыла ее имя? – удивился Дениска. – А за что? Она же нормальная тетка, чего ты на нее обиделась?
-Я не обиделась, - непонимающе глядя на Дениску, пробормотала Катя. – Я ее не помню… не знаю…
Дениска не узнавал маму и, признаться, здорово испугался. Сережи не было, они с Катей были одни, и мальчик не знал, что ему делать. В голову пришла неожиданная мысль и, не успев прогнать ее, Дениска нерешительно спросил:
-Мам, а меня ты помнишь?
-Помню, - как-то отстраненно кивнула Катя, - ты мой сын. Тебя зовут… - она запнулась.
Дениска с ужасом смотрел на нее, и этот ужас вдруг что-то всколыхнул в Катином мозгу. Она как будто очнулась, взгляд сфокусировался и стал осмысленным.
-Дениска, что случилось?
Мальчик, задыхаясь, бросился на шею матери:
-Мамочка, это ты что, пошутила? Что с тобой было?! Я не знал, что и подумать! Ты не узнала тетю Галю, а потом забыла, как меня… - его голос задрожал.
-Ну что ты! – сама напуганная, Катя исступленно прижимала к себе сына, целовала, гладила. Она не понимала, что с ней было. – Как я могу тебя забыть! Ты же мой самый родной, самый любимый…
Постепенно Дениска успокоился, а Катя вспомнила, что такая же пустота охватила ее после смерти отца, когда она не узнавала никого, кто приходил в их дом. Ей стало страшно. «Нужно сходить к врачу», - подумала она.
К врачу она не пошла. Постепенно все забылось, жизнь текла по-старому, и только Дениска стал внимательно приглядываться к матери и мягче относиться к Сереже. «Если маме с ним лучше, - пускай!» - решил он.


35.


Катя чувствовала, что пространство вокруг нее редеет, пустеет, и это вселяло смутную тревогу. Таня, школьная подружка, как-то очень быстро собралась и с семьей уехала в Бельгию – там нашел работу ее муж. Хоть и виделись редко, и перезванивались нечасто, а все равно на душе стало тяжело: еще кусочек прошлого канул неизвестно куда.
От Оксаны, уехавшей в Израиль, тоже давно не было известий. Пару раз Кате звонили чужие люди, передавали от нее привет и передачи: какие-то удивительные заморские конфеты, шикарный шампунь, после которого Катины и без того красивые волосы выглядели просто роскошно, футболки для Дениски. Раз передали деньги – пятьдесят долларов. С развалом Союза вдруг появилась возможность общаться с заграницей, и от Оксаны пришло письмо. Она писала, что перебирается в Штаты, Илье там дают лабораторию, а сама она уже заочно договорилась о преподавании танцев. Больше писем не было, и найти Оксану не представлялось возможным.
Только верная Светка была всегда рядом. Она ждала ребенка и по-прежнему заходила к подруге советоваться. Катя отгуляла на их с Геной скромной свадьбе, но от почетной роли свидетельницы отказалась наотрез. Перед глазами у нее стояла невзрачная Генина жена, которую он оставил, и, кроме того, Катя помнила свою давнюю ссору с Виталием из-за Светкиных стараний увести мужика из семьи.
Виталий тогда закатил скандал, хотя в это время у него уже была любовница. Катя долго вспоминала тот разговор, непримиримую позицию мужа по отношению к Светке, и пыталась понять – зачем нужно было устраивать эту сцену. Он же сам изменял ей! Постепенно Кате стало казаться, что она поняла: он мучился из-за своей измены. Ему не хотелось изменять, это был какой-то протест против нее, Кати.
«Глупый, - думала она, - и я глупая. Какая же я была глупая! Если бы сейчас повторился тот разговор…» Она никогда не додумывала эту мысль, потому что сама не знала, что бы было: не поссорилась бы с Виталием? – так у него все равно уже была любовница, на развод бы это не повлияло. И все-таки теперь Катя иначе оценивала то, что происходило между ними. Какие-то слова не должны были быть сказаны – ни им, ни ею. Какие-то действия не должны были быть совершены. Но всякий раз, когда на нее накатывала волна сожаления, она встряхивалась и высоко поднимала голову. Виталий был чужой. 

Общий раздрызг в стране докатился и до бывшего Дома пионеров. Финансирование сокращалось, кружки закрывались один за другим. Взрослая театральная группа умирала сама собой – люди работали на износ, искали приработков, им было уже не до самодеятельности. Студенты тоже постепенно разбегались по своим делам. Только на кофе к Кате продолжали заходить – посидеть, поболтать, заодно приносили гостинцы: кто баночку варенья, кто пирог домашний, а кто - просто и незатейливо - кусок колбасы. Катя уговаривала ходить на репетиции, сердилась, ссорилась, но ничего не могла поделать: настало другое время.
-Все, взрослую группу нам закрывают, - констатировал на совещании директор, - Из двух детских оставляют одну. Пока оставляют. Если будет ходить меньше пятнадцати человек, закроют и детскую.
Катя шла домой и глотала слезы. В первый раз ей было по-настоящему страшно. Она оставалась без зарплаты.

Сережа уже давно не воспринимался Катей как поддержка и опора. Постепенно он стал отдаляться, задерживался вечерами, говорил, что был у родителей, и Катя понимала, что у него где-то вне ее дома есть другая жизнь. Но, к своему удивлению, она восприняла это совершенно спокойно и даже с некоторым облегчением. Несобранный, неряшливый и, в общем, расчетливый парень стал ее раздражать.
Настал день, когда Катя решила: хватит, наигралась. Теперь она видела все Сережины недостатки, понимала, что все это долгое время парень без зазрения совести жил за ее счет, а она, вместо того, чтобы подсобрать то, что можно было, на черный день, все до копейки тратила, кормя и одевая его. Теперь она чувствовала вину перед сыном и матерью.
 К делу Катя приступила решительно, готовая к сопротивлению:
-Сережа, тебе не кажется, что наши отношения перешли в иную стадию?
-В какую? – поднял тот голову от книжки.
-Я думаю, что нам пора расстаться.
Сережа сделал протестующий жест, но Катя жестом руки остановила его и продолжала:
-Подожди, не спорь. Мы пожили вместе, удовлетворили наши обоюдные желания, теперь пора каждому строить свою собственную жизнь. Ты молодой мальчик, тебе нужно жениться, а я для этой роли не подхожу.
-Ну, вот еще, не подходишь! – однако возражение Сережи носило скорее общий характер, а не конкретный. – Молодая, красивая женщина…
-Сережа, не нужно этого. Хватит. Давай-ка ты потихоньку-полегоньку вернешься к родителям, думаю, они, наконец, будут счастливы. За тобой давно бегает Люся, даже театр из-за тебя не бросает…
-Так ты из-за нее, что ли? – вскинулся Сережа. – Не нужна мне эта Люся, она же дура беспросветная!
-Ну не Люся, какая разница? – пожала плечами Катя. – Давай больше не будем терять времени, мы его и так достаточно потеряли. Собирайся.
Сережа воспринял это решение легче, чем она думала. Видимо, действительно, влюбленность давно прошла, он насытился, а разница в возрасте все же давала себя знать. На следующий день Сережа увез вещи.
На вопрос Дениски, почему ушел Сережа, Катя ответила откровенно:
-Достаточно с меня глупостей. Нас с ним больше ничего не связывает. Надо было его еще раньше отправить. Прости меня, сынок.
-Да ну, мам… - они обнялись.
Дениска, хоть и мирился ради матери с положением Сережи в их доме, все же был рад его уходу.
Рада была и Алевтина Михайловна. Она понимала, что дочери одной будет тяжелее, но теперь она не была униженной этим дурацким сожительством и, кроме того, не должна была тратить свои деньги на здорового дармоеда. Но все же положение Кати внушало Алевтине Михайловне серьезные опасения.
-Катюша, - приступила она к сложному разговору, - у меня к тебе предложение.
Алевтина Михайловна с тяжелым сердцем выслушала новости дочери о том, что той угрожает увольнение, и поняла: то, о чем она думала уже давно, будет единственным выходом из создавшейся ситуации. Если раньше их с мужем пенсий хватало на жизнь и помощь детям, то теперь не только о помощи, но и о жизни можно было говорить весьма условно. Алевтина Михайловна потихоньку от дочери продавала то золотое колечко, то цепочку. Она, в отличие от Кати, сразу после ее развода начала думать о том, как обеспечить дочь и внука.
Когда мать сказала о предложении, Катя вскинулась с надеждой: вдруг и правда что-то стоящее?
-Переезжайте ко мне, как-нибудь поместимся, а вашу квартиру будем сдавать. Квартира большая, можно хорошие деньги просить.
Катя запнулась на полуслове. Да, положение у нее отчаянное. Алименты Игорь присылал по-прежнему, но этих денег, как недавно подсчитала Катя, хватало ровно на то, чтобы месяц покупать хлеб. Сдача квартиры была бы очень кстати: каждый месяц иметь деньги, и, по-видимому, неплохие… Тем более теперь, когда ей со дня на день грозит увольнение…
Жить с матерью не хотелось. Катя давно привыкла быть хозяйкой в своем доме. Чего-то не сделала – ну и не сделала. Бросила в мойке немытую посуду и упала на диван с книжкой – ну и ладно, ничего с той посудой не случится. У матери было все по-другому: везде должен быть порядок, усталость или недомогания в расчет не принимались. Да и как уместиться в двухкомнатной квартире? Дениске нужна отдельная комната, значит, они с матерью в одной? К Кате приходят друзья, засиживаются, иногда с гитарами… И как теперь со всем этим? Прекратить общение? Уйти в монастырь? А если она встретит мужчину?
-Надо подумать, - осторожно сказала Катя. – Если что, может, лучше ты к нам переедешь? Каждому по комнате. А твою сдавать.
-Ну, что ж, можно и так.

Кате трудно было смириться с тем, что жить придется с матерью, но форменную истерику по этому поводу устроил Дениска. Он метался по комнате и без остановки говорил: к нему приходят друзья, они стесняются, когда дома взрослые, теперь постоянно дома будет бабушка, она за всем следит, если ей что-то не понравится, она сразу вмешается… Голос у мальчика дрожал, в глазах стояли слезы. В общем, Катя поняла, что у Дениски появилась девочка.
-Ну, ну, тихонько, ну, успокойся, - она обняла сына, гладила его по голове, по плечам, шептала на ухо, - если ты не хочешь, бабушку мы забирать не будем. Будем жить как живем, вдвоем, нам ведь хорошо вдвоем, правда?
Дениска кивал, шмыгал носом и потихоньку успокаивался. Катя продолжала обнимать его, гладить и шептать что-то ласковое, пока сын окончательно не расслабился. И только после этого она с заговорщицкой улыбкой тихонько спросила:
-А как ее зовут?
Дениска покраснел, но, успокоенный, не вспылил.
-Зойка.
-Какое имя редкое! Откуда она? У вас в классе, по-моему, Зои не было?
-Из параллельного.
-Красивая? – Катя продолжала улыбаться.
Дениска, видя спокойную и доброжелательную заинтересованность матери, осмелел и вытащил из учебника фотографию: они с очень хорошенькой девочкой стояли, держась за руки, на заснеженной площади, возле центральной елки.
-Какая славная! – оценила Катя. – Так ты ее, оказывается, приглашаешь, когда меня нет?
-Да нет, - признался Дениска, - она только раз зашла, с ребятами, перед контрольной, помнишь, я говорил, что мы вместе готовились? Но вдруг еще как-нибудь?..
-А, перед министерской? Ну, ладно. В общем, мне тоже как-то не очень хочется с бабушкой съезжаться. Но деньги нужны. И компьютер тебе нужен, правда?
Дениска энергично закивал. Компьютер хотелось отчаянно. За то время, на которое хватало денег, в Интернет-кафе особо не поиграешь. Все ребята в классе обсуждали какие-то новые игры, обменивались ими, и только он чувствовал себя не у дел.
-Ну, так вот. У меня родилось встречное предложение. Что если нам обменять нашу квартиру на поменьше и взять доплату?
-О, конечно! – обрадовался Дениска. – Мы запросто поместимся в двух комнатах, правда же?
-Вот и я так подумала. Пускай бабушка остается в своей квартире, они там с дедушкой всю жизнь прожили, а мы переедем.
 
36.

Переезжали шумно. Обошлись без грузчиков, Катины студийцы перенесли вещи чуть ли не на руках, благо, недалеко. Квартиру нашли почти по соседству, но пришлось договариваться, чтобы хозяева подождали - сначала нужно было продать свою. Денег выручили меньше, чем рассчитывала Катя: пришлось квартиру продавать срочно, и своей цены взять не удалось. Мать качала головой, сокрушалась, осуждала скоропалительность, но Катя далеко не заглядывала: на первое время деньги есть, а там будет видно.
Снова повеселели, прикупили кое-какие вещи, Дениска получал деньги на Интернет-кафе и просил собственный компьютер. Катя прикинула, что, если с работой станет совсем плохо, можно будет давать объявления через Интернет, и подержанный компьютер был куплен. Дениска обрел счастье.
Катя на удивление быстро привыкла к новому жилью и даже не очень расстроилась, узнав, что Сережа собирается жениться на Люсе, девушке из Катиной студии.

Алевтина Михайловна чувствовала себя все хуже. Жаловалась она редко, жалела дочь, но Катя и сама видела, что мать почти перестала выходить из дома. Поход в соседний магазин стал для нее проблемой, и все чаще она стала просить Катю или внука занести ей продукты. Из этих продуктов готовила и на себя, и на Катю, пекла для Дениски пирожки и всячески старалась помочь, побаловать. Катя сердилась, но, честно говоря, не очень искренне: мамина помощь очень облегчала жизнь.
Она не понимала, что с матерью, чем она больна, требовала вызвать врача, лечь в больницу на обследование, но Алевтина Михайловна говорила, что врач у нее была, выписала лекарства от сердца и боли в суставах, показывала действительно купленные лекарства, и Катя на какое-то время успокаивалась и уходила домой.
Мать, жалея свою девочку, которой и так несладко, не хотела говорить, что она прошла обследование, и ее подозрения подтвердились. У Алевтины Михайловны был рак в четвертой стадии. 
Врачи ей честно сказали, что и операция, и лечение мало чем помогут: метастазы распространились во внутренние органы и позвоночник. Она понимала, что после операции с ней нужно быть постоянно, химиотерапия тоже была очень тяжелой, и Кате придется оставить последние крохи работы и, соответственно, заработка, чтобы сидеть с ней. Кроме того, лечение было только условно-бесплатным. На самом деле затраты на врачей и лекарства могли оказаться непосильными. И она отказалась и от операции, и от лечения, чтобы не лишать дочь и внука последних денег.
Был еще один момент, повлиявший на решение: сердце пожилой женщины, которое последнее время давало себя знать все сильнее, могло просто не выдержать операции.
Как бы то ни было, решение было принято, и задачей Алевтины Михайловны было продержаться как можно дольше, не говоря ни о чем Кате, и как можно дольше быть ей полезной.
-Катюша, - завела как-то разговор мать, - давай-ка сходи к нотариусу, договорись, хочу оформить на тебя свою квартиру.
-Это зачем? – вскинулась Катя.
-Нужно разумно смотреть в будущее. Успокойся, я еще не собираюсь умирать, но мало ли, как дело повернется? Может, с финансами будет совсем туго, и нужно будет продать квартиру? А мне этим заниматься уже не под силу, и документы оформлять, там беготни целый воз… А так квартира будет на тебе, ты и будешь бегать.
-Хитрая, - рассмеялась Катя. – Ладно, будем считать, что убедила.
Но оформить дарственную Алевтина Михайловна не успела. Она умерла во сне от сердечного приступа.

Только теперь Катя узнала от маминой участковой о ее болезни.
-Так для нее лучше, - успокаивала молодая врач. – Вы не представляете, чего она избежала, да и вы тоже… Ухаживать за раковым больным…
И все же страшное горе умножалось у Кати огромным чувством вины: как она могла не видеть, не заставить лечиться, не проследить…
После похорон и поминок, когда разошлись все друзья и знакомые, и Катя, опустошенная, сидела на своей маленькой кухне, только тогда она поняла, ощутила каждой клеточкой тела: теперь она совершенно, безнадежно одна. И, не думая больше ни о чем, пугая Дениску и не замечая этого, Катя завыла в голос, раскачиваясь на табуретке.
Дениска прибежал из своей комнаты, обнял, кричал громко, стараясь заглушить страшный вой, уговаривал:
-Ну, мамочка, я с тобой, не плачь, не надо…
А Катя и не плакала: глаза у нее были сухими, только вой вырывался из самого сердца, и становилось чуть легче. И только когда из груди ушла вместе с криком эта страшная тяжесть, она смогла обнять сына.
-Прости, сынок. Я больше не буду.

И потекли дни одиночества. Когда театральный кружок все-таки закрыли, а режиссера со вздохами, сетованиями и извинениями уволили по сокращению штатов, Катя только пожала плечами. Просто повернулась и ушла. Она начала оформлять наследство и только тогда поняла, почему мама так хотела успеть подарить дочери свою квартиру. Стоимость оформления оказалась для Кати слишком высокой.
Она разводила руками и даже как будто удивлялась:
-Ну, надо же, чтобы продать квартиру, нужно заплатить, а чтобы заплатить, нужно продать квартиру – больше неоткуда.
-Мам, - предложил как-то Дениска. – Давай у папы Игоря попросим?
-Ни в коем случае, - отрезала Катя. – Это наше с тобой дело, наши проблемы.
-Так мы же не насовсем! Одолжить!
-Все равно, - упрямо сказала Катя и даже по столу кулачком стукнула.
-Ну, ладно. – Дениска неожиданно улыбнулся. – Я сейчас.
Он ушел к себе, и Катю больно резануло поведение сына: она не думала, что он так равнодушно отнесется к их проблемам, так демонстративно оставит ее одну. Она понимала, что мальчик все равно ничего решить не может, но хотела сочувствия и серьезности.
Дениска вернулся через минуту и с торжествующим видом, блестя глазищами, положил перед матерью стопочку денег. Катя ахнула:
-Откуда?
-Собрал, - делано-небрежно сказал Дениска. – Кое-что папа Игорь подбрасывал, да и потом…
-Что «потом»? – голос Кати сел от волнения. Не хватало еще, чтобы Дениска вляпался в какую-нибудь историю! А ведь она и впрямь запустила его последнее время, - с тревогой и раскаянием подумала Катя. Все время где-то пропадает, говорит - гуляет, уроки делает наспех, по вечерам.
-Заработал.
-На чем?! Дениска, чем ты занимаешься?
-Мам, ты чего? – не понял сын ее испуга. – Я на заправке работаю, уже пару месяцев, только говорить не хотел. Это зарплата.
В газах защипало. В горле остановился ком, и Катя, припав щекой к светлым мягким вихрам сына, заплакала.

Вечером состоялся серьезный разговор, который совершенно неожиданно закончился полной победой Дениски.
Начала разговор Катя. Ее встревожило, что сын тратит время на работу, когда нужно серьезно учиться, чтобы поступить в университет.
-Денис, - приступила она, - как думаешь, может, подойти мне к Печерскому? У него возможности большие, а готовить почву нужно заранее…
-А кто это? – удивился Дениска.
-Ну как! Вы же с Сашей с ним занимались!
-Не помню такого, - равнодушно пожал плечами Дениска.
-Ты брось, - нахмурилась Катя. – Набрался от Виталия идей… «Я забыл твое имя!»
-А что? – засмеялся Дениска. – Что-то же в этом есть! Да и не нужен мне никто. Я уже решил: иду в политех, на автодорожный.
-Куда? – ахнула Катя.
-На автодорожный.
-Дениска, какой автодорожный! Ты же хотел в университет, на истфак, ты же гуманитарный ребенок…
-Мамуль, несколько поправок. Я не ребенок – это раз.
-Ну да, - покорно согласилась Катя. – Это правда, раз зарабатываешь, меня содержишь…
-Ну, тебя я, положим, еще не содержу.
-Ладно, ребенка беру назад. Но как же университет?
-Передумал. Пойду в автодор. Там даже после техникума можно хорошее место найти, с нормальной зарплатой, а после института тем более.
-Послушай, если ты из-за денег… Я устроюсь в школу, буду зарабатывать. Ты поступишь на истфак…
-Нет, мам. Это решено. Не нужен мне истфак: куда я с ним сейчас?
-Это правда, время не для истфака, - вздохнула Катя. – Лучше иняз, с языком не пропадешь.
-Ну вот еще! Просто язык – это не профессия. Переводчиков и так уже пруд пруди. А автодор – это всегда специальность в руках.
Катя взъерошила волосы сына:
-И правда взрослый… Сам решил или кто-то посоветовал?
-Сам. Сашка еще не знает, на биофак меня зовет. Только папе Игорю сказал.
-И что? – ревниво спросила Катя.
-Одобрил.


37.

С Ритой Виталий расстался – резко и без сожалений. Придя с работы, случайно услышал ее разговор с Сашей:
-Ты здоровый лоб, давно работать пора, а ты сидишь на отцовской шее. И на моей. Сам говорил – брат твой уже работает.
-Я учусь, - сдержанный голос Саши.
-Профессор!
В этот момент Виталий зашел в кухню, где происходил разговор, и, обняв сына, сказал Рите:
-Я думаю, тебе стоит немедленно собрать вещи и уйти.
Рита ахнула:
-Виталик, я же ничем его не обидела! Он сам говорил, что ваш Дениска работает, матери помогает. Сейчас многие ребята работают, это не советские времена! Что такого случилось?
Виталий выслушал молча, спокойно и даже доброжелательно покивал головой, продолжая обнимать Сашу за плечи:
-Конечно! Сейчас не советские времена. Чтобы выучиться и достичь чего-то в жизни, нужно много учиться. Что Саша и делает с успехом. А ты собирайся, собирайся… Что время терять?
Саша высвободился из рук отца и ушел к себе. Ему хотелось, чтобы Рита ушла, но было неприятно присутствовать при семейной ссоре. Он слышал голоса, потом женщина плакала и что-то громко говорила, но Саша закрыл уши и уткнулся в учебник. Через какое-то время входная дверь с силой захлопнулась, и в комнату зашел отец.
-Занимаешься?
-Тетя Рита ушла? – спросил Саша.
-Кто такая? – удивился отец. – Не помню… И имя забыл.
Саша подошел к Виталию, обнял, потерся щекой о его щеку – они были уже почти одного роста.
-Помирились бы вы с мамой Катей, - тихонько прошептал Саша на ухо Виталию.
Виталий вздохнул, отстранился.
-Нет, Санька. С этим кончено. Да и она, небось, кого-то себе нашла.
-Нашла, да тоже выгнала. Они вдвоем с Дениской.
-Вот и мы будем вдвоем. Чем плохо?
Саша снова прильнул к отцу:
-Хорошо.

Виталия направили в командировку в тот самый проектный институт, где он работал. Саша поехать не смог: у него были экзамены.
-Пап, может, подождешь? Еще две недели, и мы поедем вместе! – умолял он.
-Не могу, Сань, - сокрушенно разводил руками Виталий. – Через неделю все материалы должны быть здесь. Я же молниеносно – туда и обратно. И тебя оставлять не хочется, как ты тут один…
Саша махнул рукой:
-Я-то что… - помялся немного и все-таки решился: - Дениска пишет, маму Катю с работы уволили, он поэтому и пошел работать. Тебе у них сейчас тесновато будет… они же квартиру поменяли.
-Да я как-то не собирался у них останавливаться, - признался Виталий. Саша не знал, как он расстался с Катей. После его слов «я забыл твое имя» заявляться к ней домой было бы совсем уж странно. - Помогать регулярно мы им вряд ли сможем, ты же знаешь, нам на твой университет деньги нужны, в Питере жизнь не дешевая, да ты же еще в Херсон собрался. Хорошо, что алименты платить не надо, - цинично хмыкнул Виталий.
-Где ж ты остановишься? – удивился Саша. – В гостинице дорого.
-Да-а… дорого, конечно, - нерешительно протянул Виталий.
-Да ну, пап, езжай ты спокойно к маме Кате! Хватит у них места. Лучше эти деньги им оставь, а то неудобно.
-Ну ладно, наверное, ты прав. Денег ей оставлю. Главное, чтобы взяла, ты же ее знаешь.
-Если не возьмет, Дениске оставь.
-Договорились. Посмотрим, может, Дениску привезу хоть на немножко. Хочешь?
-Не поедет. Он работу не оставит, и говорил, что мама Катя нездорова. После бабушкиной смерти никак не оправится.
-Тяжело, конечно. Ну чего ей не жилось как людям, - с неожиданной досадой воскликнул Виталий. - Жили бы семьей, у тебя бы мать была… Строила-строила из себя МХАТ, вот и достроилась.
-Да мы и жили, в общем, как люди, - рассудительно сказал Саша. – С мамой Катей было весело. И чего вы разводиться придумали… Вот как придумали, так все и началось!
Конечно, Виталий не мог сказать сыну, что развод, в общем, спровоцировал он – своей изменой, о которой каким-то непостижимым образом узнала Катя. И чем дальше, тем явственнее он представлял свою бывшую жену, ее тонкую, не по возрасту, фигурку, роскошные светлые волосы. Вспоминал, как она пела под гитару на вечеринках, когда у них дома собиралась ее «старшая группа». Вспоминал, как сухо и зло разговаривал с ней после этих вечеринок, недовольный нашествием чужих ему людей. Вспоминал ее потерянные глаза, когда они с Сашей уходили с чемоданами, заранее договорившись, что проводов на вокзале не будет.
Саша, хоть и скучал первое время за Катей и особенно за Дениской, все же не мог избавиться от сравнения: раньше Дениска был в доме главным, ему были полностью подчинены интересы дедушки и бабушки и отчасти мамы-Катины. Теперь Дениска был совсем один, так же, как тогда Саша. «Пускай! – мстительно думал иногда Саша. – Может, поймет, что такое одиночество». Но потом спохватывался: тогда Сашу все-таки окружали люди, которые о нем заботились, сейчас отец опекает его, зарабатывает, чтобы он смог учиться в университете. Дениска же оказался вдруг главой семьи и вынужден сам зарабатывать, чтобы помогать матери.
Саша чувствовал уважение к брату, пусть настоянное на горечи, на старой детской зависти, но все же Дениска в Сашиных глазах впервые перестал быть младшим.
-Слушай, Сань, - вспомнил вдруг Виталий, - у них же квартира бабушкина осталась. Они же ее продать могут!
-Продают уже, только никто не покупает. Цену дают вполовину, а мама Катя не хочет.
-Н-да, правильно, конечно, что не хочет, но ведь и жить на что-то надо… Ладно, Санька. Хочешь - вместо Херсона к ним?
-Нет, я уже обещал приехать! – быстро отозвался Саша и покраснел. – Меня ждут, неудобно.
-Ну ладно, тогда после Херсона, - улыбнулся Виталий.
-После было бы здорово, - признался Саша.

38.

Виталий позвонил Кате за неделю до приезда. Это был первый звонок после их развода. Каждый из них знал о делах друг друга от детей и не делал попыток поговорить напрямую. Слова «я забыл твое имя» всякий раз гулко отдавались у Кати в голове, и жарко вспыхивали щеки, потому что она знала: сама виновата. Как она могла так поступить с его – а немножко и ее - ребенком!
Звонок застал Катю врасплох, она задохнулась, сбилась, но быстро взяла себя в руки.
-Конечно, приезжай. Дениска будет рад, он скучает.
-Я смогу у вас остановиться? – как будто и не было никогда этих ужасных слов.
-Ну, конечно, у нас. Это же и твоя квартира, так что мог и не спрашивать. Мы и так ее уменьшили… Не волнуйся, я перейду спать к Дениске, комната для тебя будет свободна, живи сколько хочешь. А хочешь – мамина квартира вообще пустая стоит, будешь сам себе хозяин.
-Спасибо, это, наверное, будет удобнее, не буду вас стеснять, – Виталий помолчал. – Может, что-то привезти?
-Нет, спасибо, ничего не нужно. Да и что в Новочеркасске есть такого, чего нет у нас? – засмеялась Катя. - Сейчас, по-моему, везде все одинаково есть, не советские времена.
-Ну, пожалуй, - согласился Виталий. – Ладно, тогда до встречи?
-До встречи.

Когда Катя сказала Денису, что к ним на несколько дней приедет папа Виталик, мальчик радостно вскинулся:
-С Сашей?
-Нет, у Саши экзамены, как и у тебя. Он приедет, но только после Херсона. Может, и тебе в Херсон съездить, развеешься?
-Нет, не получится, - погрустнел Денис. – Не хочу работу оставлять, а то кого-нибудь другого возьмут. А потом документы подавать…
-Но, Дениска, в конце концов, Игорь – твой отец, а ездит к нему Саша!
-Да они оба наши, - засмеялся Дениска. – А Сашка все равно не к папе Игорю ездит.
-А к кому же? – не поняла Катя.
-К Ленке!
-Во-от оно что, - сообразила, наконец, Катя. – А что, по фотографиям симпатичная.
-Рыжая! И глаза зеленые, как у кошки.
-Это красиво, - оценила Катя. – А как твоя Зоя?
Денис перестал смеяться, отвернулся, потом пожал плечами:
-Никак. Все прошло.
Катя обняла сына, прижала к себе его голову:
-Это нормально, сыночек, это правильно. Сколько раз обожжешься, пока свою любовь найдешь…
-Мам, а ты не жалеешь, что вы с папой Виталиком разошлись? – неожиданно спросил Дениска.
-Иногда жалею, - подумав, откровенно призналась Катя. – Мы оба были неправы, оба делали ошибки. Ну, что уж теперь…
-А может, помиритесь?
-У него, наверное, есть жена, он без семьи не может.
-Была у него, Саша писал. А теперь нету. Выгнал он ее.
-Как выгнал? – опешила Катя. – Она ему что, собачка?
-Ну, не выгнал, а так… В общем, нет у него никого.
У Кати что-то шевельнулось в груди. Почему-то стало очень приятно, что у Виталия никого нет.
-Ну, ладно, - Катя встряхнулась, - это его дело. Пошли ужинать.

К приезду Виталия Катя выдраила квартиру, чего не делала уже довольно давно, приготовила обед. Хотела испечь пирог, но, вспомнив их первое совместное застолье, когда она пекла блины, а Виталий делал «наполеон», хмыкнула и напекла гору блинчиков. Запас продуктов отнесла в квартиру матери, приготовила белье, полотенца.
Подарок для Саши она предложила Дениске заранее не покупать: можно промахнуться, нужно сначала его размер узнать.
-Пойдем с папой Виталиком покупать, - говорила Катя Дениске. – Он же лучше знает, что Саше сейчас нужно, его размеры…
Но Дениска был против.
-Нет, - упрямо повторял он, - давай лучше сами. Размер узнаем, а выбирать сами будем. Подарок значит подарок. А вообще я знаю, что Сашке купить, и никаких размеров не надо.
-Что?
-Сумку большую, кожаную, на длинной ручке, чтобы и в институт можно было, и в дорогу, и по делам. Ну, знаешь, такие… - Дениска показал в воздухе очертания сумки.
-А, знаю. А ты уверен, что Саше нужна такая сумка?
-Знаю, он писал как-то, что хочет, но дорого. Они действительно классные, у нас пару человек с такими ходят.
Катя видела, что Дениске и самому очень хочется иметь такую сумку. Конечно, она не шла ни в какое сравнение с простеньким школьным рюкзаком, который он, к тому же, таскал уже третий год. Мальчик уже взрослый, - думала Катя. Сам работу нашел. Сверстники бегают в кино, гуляют, а из-за ее неустроенности, неумении жить сын лишен всего этого. Кате стало горько.
-Знаешь, давай тогда купим две сумки: Саше и тебе.
-Ну, вот еще! – возмутился Дениска. – Нужна мне эта сумка! Денег и так нет…
-Деньги есть, во всяком случае, на сумки хватит. А скоро квартиру бабушкину, наконец, продадим. Так что давай как раньше, когда мы вам все на двоих покупали, помнишь? Вспомним детство?
Дениска был сражен.
-Ну, давай, - нерешительно согласился он.
И они пошли покупать сумки.

39.

Катя сразу отметила, что Виталий изменился. Он постарел, слегка поправился, но это ему даже шло. Четче проявились морщины на лбу и возле губ, и это делало лицо более мужественным, мужским.
Виталий уловил оценивающий взгляд, усмехнулся:
-Изменился?
-Есть такое, - улыбнулась Катя.
-Это плохо? Ты разочарована?
Катя пожала плечами:
-Однако за время пути собака могла подрасти. Я ведь тоже изменилась.
-А вот ты почти нет.
-Брось.
-Серьезно! Как была тростиночка, так и осталась.
-Ну, кроме фигуры есть и другие параметры.
-Ты по всем параметрам прекрасно выглядишь, поверь мне. Хоть снова влюбляйся.
-Нет уж, лучше не надо! Хватит! - легко рассмеялась Катя. Легкость далась ей с трудом: очень уж Виталий, пусть изменившийся, но все равно такой знакомый в каждой мелочи, в каждой подробности, показался близким, родным.
Катя чувствовала, что ей просто не хватает близкого человека, понимания, ей нужно к кому-то прижаться, пожаловаться, переложить на кого-то хотя бы часть своих проблем и страхов, с которыми она осталась один на один. Поэтому в ответ на слова Виталия она была готова броситься ему на шею, но, понимая это, старалась быть сдержанной и непринужденной.
Виталий же, сказав о влюбленности, сам был почти готов поверить себе. И если, впервые увидев Катю, он просто отметил, что девочка хороша, а влюбленность пришла позже, сейчас он готов был снова повторить свои слова: впору снова влюбиться.
Все эти годы Виталий не хотел себе признаться: не только Катина расхлябанность, ее образ жизни и даже ее очевидный талант, явно понижающий его, Виталия, самооценку, раздражали его. Катя, сама Катя, ее характер мешали Виталию чувствовать себя уверенно. Катин максимализм, против которого он восставал, бывал порой куда порядочнее, чем его осторожная жизненная позиция.
Он не мог забыть, как уезжала Оксана, когда именно Катя, единственная, не побоялась на общем собрании защитить ее, а тогда, на излете советского времени, это было чертовски опасно. Да, она своим выступлением подставляла под удар семью, но теперь, по прошествии стольких лет, Виталий чувствовал, как накатывает на него волна стыда за свой тогдашний страх, за все собрания, на которых он молчал, не вступаясь за бывших друзей. Он знал, что и Кате было не все равно, она тоже боялась, но она-то свой страх преодолела… Он ей не говорил, как не спал ночами, как, возвращаясь с работы, ждал, что дверь ему откроют сотрудники КГБ. А Катя быстро успокоилась и жила как ни в чем не бывало: она сделала то, что считала нужным. Да, Оксана обещала нажать на свои рычаги, чтобы Катю не трогали, но ведь неизвестно, сработало ли это. Да и Катя выступала на собрании, не зная еще о возможностях Оксаны…
Он не мог забыть профессора Печерского, и вместе с раздражением на Катину принципиальность, чуть не испортившую мальчишкам будущее, он испытывал уважение к ее абсолютной порядочности.
Сделала бы она это сейчас? – думал Виталий, приглядываясь к бывшей жене.
Катя тоже изменилась, но на внешних «параметрах» это действительно почти не отразилось. Она просто повзрослела. Теперь у нее был взгляд женщины, которая много пережила и уже иначе оценивает происходящее.
И еще что-то уловил Виталий в ее взгляде. Он никак не мог понять, что же это, чего не было раньше, пока ему не пришло в голову: страх? Почему? Откуда? Нет, наверное, что-то другое.
В то же время она была еще настолько очевидно молода, что Виталий понял: ее нежелание возврата к прошлым отношениям вполне оправдано. Все равно бы этим закончилось, - с каким-то облегчением подумал он. И то, что он ее, по сути дела, предал, изменяя с чужой и, как быстро выяснилось, не очень-то и нужной женщиной,  просто немного ускорило развод – неизбежный конец при такой разнице в возрасте. Если бы еще она не выглядела так молодо, то можно было бы на что-то надеяться, а так… Нет, все было сделано правильно, - решил Виталий и успокоился.
Он привез Кате шарф ручной росписи, Дениске куртку (оказывается, Саша заранее выяснил Денискин рост, а Дениска так и не понял, думал, просто болтали ни о чем!). В первый же день отправился в магазин, накупил всякой вкусной снеди, приплюсовав ее к тому, что приготовила Катя, и вечером они устроили пир. 

Денис рано ушел спать. Завтра экзамен, нужно выспаться. Катя, конечно, подозревала, что сын просто тактично оставляет их одних, но обставлено было – не придерешься.
 Катя мыла посуду. Виталий негромко рассказывал о своей работе, о Саше, просил разрешения позвонить завтра по междугородному, узнать, как сын сдаст экзамен. Разговор тек мирно и как-то очень по-семейному. У Кати возникло странное чувство – будто не было этих лет одиночества, неуверенности, уязвимости; будто она вернулась в то время, когда они жили все вместе, и она снова молода и жизнерадостна, с большими планами и надеждами. И ей вдруг так отчаянно захотелось, чтобы Виталий подошел к ней, обнял, приласкал. У нее даже мурашки побежали по телу, когда она представила его руки на своих плечах.
Но Виталий не подошел. Он со вздохом поднялся:
-Пора идти, завтра вам с Дениской вставать рано. И мне в институт нужно пораньше. Дашь ключ?
-Да, конечно, - Катя вытерла руки и принесла из комнаты ключ от маминой квартиры. – Адрес еще помнишь?
-Помню, спасибо.
-Там все приготовлено. Постель уже застлана, продукты в холодильнике, на завтраки хватит, а обедать и ужинать придешь к нам.
-Да не возись, я сам все куплю и приготовлю.
-Брось, тебе еще по твоим инстанциям ходить, а я дома.
-Да нет, какие там инстанции, - покачал головой Виталий, – посидеть немного с чертежами, да в архив…
-Ладно, иди. А обедать все-таки приходи к нам. Дениска уже с экзамена вернется, посидим все вместе.
-Хорошо. Спасибо.
Виталий ушел.

Ворочаясь без сна, один в пустой квартире, он снова и снова вспоминал Катин ждущий взгляд. Она хотела близости – это точно. Если бы он только сделал попытку подойти, обнять, она бы не оттолкнула. Прав ли он, что не сделал этого?

Катя действительно изменилась, и не в лучшую сторону. Не парочка новых морщин заставили Виталия остановиться, а тот страх, который он увидел в ее глазах. Не сиюминутный испуг, а какой-то постоянный страх, который почему-то присутствовал в ней, в ее сердце. Чего она боится? Что происходит в ее жизни? Ну, с работы уволили! Конечно, с ее специальностью найти работу трудно, может, даже почти невозможно, но они не сегодня-завтра продадут эту квартиру, денег хватит надолго, за это время можно другую работу найти. И Дениска понемножку зарабатывает, молодчина он все-таки. Виталий к Дениске никогда всерьез не относился, считал избалованным никчемушником, а вот гляди, хороший парень вырос, не сумели бабушка с дедушкой его вконец испортить. Так что с голоду не помрут. Чего же Катя боится?

Спокойный и уравновешенный Виталий, всю жизнь умевший по-взрослому лавировать и всегда готовый к компромиссам, твердо стоявший на ногах, привыкший к ответственности – сначала, после смерти родителей и сестры, за себя, потом за жену, потом за сына, потом за новую семью и чужого ребенка, - искренне не понимал Катиной неуверенности.
Катя же, трезво оценивая свою жизнь и чувства, понимала о себе все: она просто боялась свалившейся на нее ответственности. Она боялась не справиться. Этот глубоко спрятанный страх, появившийся совсем недавно, после смерти матери, и увидел Виталий в Катиных глазах, и это ему не понравилось. Может быть, зная причину, он остался бы с ней, успокоил, а может, они с Сашей вернулись бы, или забрали бы их с Дениской в свой Новочеркасск, и все стало как прежде. А может быть, и нет. Кто знает?

Виталий уснул, когда за окном уже светало. Катя не спала вовсе.

Дни, которые Виталий провел с ними, пролетели быстро. Он торопился к Саше, волновался, как парень один справляется с хозяйством, не голодный ли, как готовится к экзаменам.
Саше они звонили каждый день, и Катя, наконец, в первый раз поговорила со своим приемным сыном. Голос его изменился, стал совсем чужим. Но Катя все равно заплакала.
-Здравствуй, Сашенька. Как ты живешь?
-Здравствуй, мама, - голос Саши чуть дрогнул.
-Прости меня, сыночек, - Катя плакала, не скрываясь, всхлипывала, захлебывалась слезами. – Я виновата перед тобой, прости меня. Ты уже большой…
-Мама, не плачь. – Мягкий, такой новый, незнакомый Сашин голос вызвал новую волну слез. – Не извиняйся. Так сложилось.
-Нет, нет, я виновата, прости меня…
Дениска стоял рядом и гладил мать по плечу, Виталий отвернулся, закусив губу, а Катя плакала в трубку, только сейчас в полной мере осознав, как она виновата перед этим мальчиком, который больше десяти лет был ее сыном. Все то время, что они жили врозь, она боялась именно этого – чувства вины, слез, сердечной боли. И теперь, услышав от него прежнее «мама», не выдержала и разрыдалась.
-Сашенька, как твои экзамены?
-Да у меня все хорошо, я отличник, только по литературе «четверка». Ты же помнишь, это Дениска у нас всегда был гуманитарием.
-Да какой он теперь гуманитарий, - сквозь слезы засмеялась Катя. – Тоже насквозь технарь.
Катя свободной рукой обняла Дениску, прижалась к его плечу.
-Приезжай, Сашенька! Мы с Дениской будем тебя ждать.
-Я приеду, я обязательно приеду.


40.

Не получилось у Саши приехать к маме Кате: задержался в Херсоне.
Ольга со все возрастающим беспокойством наблюдала за любовью, которая когда-то зародилась на ее глазах, все эти годы подогревалась перепиской и телефонными разговорами и теперь получала свое развитие.
Ленкиной учебой родители были довольны. Игорь говорил жене:
-Оль, ты не волнуйся, когда влюблены по гроб жизни, тут не до учебы. А Ленка, смотри, почти отличница!
Этот аргумент годился ровно до тех пор, пока Ленка не сказала как-то матери в ответ на похвалу:
-Так ведь Саша будет ученым. Я же должна ему соответствовать. А то будет у профессора жена-дура!
Ольга поперхнулась:
-Лен, какая жена! Вы что, жениться собрались?
-Конечно, - пожала плечами Ленка. – Не сейчас, - успокаивающе сказала она, когда мать опустилась на стул. – Закончим школу, Саша поступит в университет, потом я…
-Уф, - выдохнула Ольга. – Это правильно.

И вот теперь, когда Саша приехал, сдав выпускные,  перед поступлением в университет, Ольга убедилась, насколько все серьезно. Если Саша вел себя сдержанно, то сияющая Ленка даже не скрывала своей любви. Она как будто специально демонстрировала всем свое чувство, но на самом деле ей было вовсе не до демонстраций. Она была абсолютно, совершенно счастлива, и была в этом своем счастье настолько естественна, что ни Игорь, ни Ольга не могли ничего ей сказать.
Посоветовавшись с женой, Игорь решился на разговор с Сашей.
-Сань, - начал он, когда женщины ушли в магазин, и они остались одни. – Ты знаешь, я привык относиться к тебе как к своему сыну… Скажи, что там у вас с Ленкой?
Саша вспыхнул.
-Папа Игорь, я тоже всегда считал тебя еще одним папой… А теперь думаю, какое счастье, что ты… ну… в общем, не папа!
Игорь не выдержал, рассмеялся. Саша смешался еще больше.
-Я не в том смысле! Просто хорошо, что Ленка мне не сестра!
Игорь кивнул.
-Понятно. И какие же у вас планы?
-Мы любим друг друга. Мы обязательно будем вместе.
-Но ты понимаешь, что Ленка еще школьница?
-Конечно! Мы же не собираемся прямо сейчас жениться! Я поступлю, Ленка закончит школу, тоже приедет учиться в Питер, а там уж…
-Ну что ж, - согласился Игорь, - все разумно. А ты уверен, что поступишь? Вдруг провалишься – и в армию?
-Поступлю, - уверенно сказал Саша. – Вот увидишь. Вам с тетей Олей за меня стыдно не будет.
Игорь был тронут этой гордой уверенностью. Он обнял Сашу за плечи:
-Молодец, парень. Думаю, лучшего для Ленки и желать нельзя. Только не торопитесь.
Саша серьезно кивнул.
Вечером Саша с Ленкой гуляли и, останавливаясь где попало, целовались на пустых и темных улочках южного города.
-Нужно подождать, - задыхаясь, сказал Саша и отстранился, не выпуская, однако, руку девушки.
-Чего ждать? – Ленкины глаза сверкнули в темноте. – Я люблю тебя. Я готова на все.
-Я знаю, малыш, - вздохнул Саша. – И я готов для тебя на все. Поэтому нужно подождать. Я папе Игорю обещал.
-Какое ему дело! – Ленка даже топнула ногой. – Это наша жизнь!
Саша рассмеялся:
-Ух, какая ты сейчас ведьма! Глаза как фары! – он пригладил ее растрепавшиеся волосы и тихонько сказал: - Это наша жизнь. Поэтому слово нужно сдержать. Подожди еще чуть-чуть. Я поступлю, устроюсь, ты приедешь ко мне на каникулах. Ты же мне веришь?
-Верю, - вздохнула девушка. – Только тебе и верю.
Саша пробыл в Херсоне до самых вступительных экзаменов. К маме Кате и Денису он не успел: только заехал домой за документами, и через два дня они с отцом выехали в Питер.
Получив три пятерки и четверку, Саша поступил на биофак.


В августе, когда обычно начинается подготовка к учебному году, Катя пошла в обход по школам. Она рассчитывала быстро найти место, узнала заранее, в каких школах не хватает учителей русского, но все оказалось сложнее.
-У вас нет стажа работы в школе.
-Я много лет работала с детьми, я режиссер детского театра, это все равно что учитель. У меня и педстаж шел…
-Нет, извините. Вы, может быть, хороший воспитатель, но опыта преподавательской работы у вас нет.
-Вот мой диплом, я учитель русского языка и литературы…
-Нет. Учителя без опыта работы взять не могу. Вас все равно не утвердят в РОНО.

То же повторилось во второй школе, в третьей…
-Хорошо, пусть не учителем. Давайте, я у вас буду театральный кружок вести. Кружковую работу вы ведь оплачиваете?
-Что вы, женщина! Кружки между учителями делятся, заработать-то нужно!
-А если платный кружок? – Катя в отчаянии цеплялась за любую возможность. – Платный театральный кружок при вашей школе?
-Нет, мы на это не пойдем, не имеем права. Да и вы не обольщайтесь, никто в ваш платный кружок не пойдет.
Катя вернулась домой измученная и униженная. Написала стопку объявлений «даю уроки, пишу сочинения, курсовые, дипломные работы по русскому языку и литературе».
Дениска пришел домой, увидел творчество матери и покачал головой:
-Не взяли?
-Не взяли, - грустно сказала Катя и тут же заставила себя встряхнуться, - но это ничего. Завтра объявления расклею где-нибудь возле школ, библиотек…
-Мам, - осторожно сказал Дениска, - ты все-таки не очень на это рассчитывай. Сейчас, знаешь, любое сочинение, любой диплом можно в Интернете скачать. Совершенно бесплатно.
Катя опустила голову на руки.
-Что же мы будем делать?
-Не переживай, - Дениска подсел к матери, прижался к ней щекой, Катя обняла его и уткнулась ему в плечо. – У нас есть деньги за бабушкину квартиру. Папа Игорь предлагает положить их в банк и каждый месяц брать проценты, а сами деньги не трогать. Это будет вроде как зарплата. Как думаешь?
-Папа Игорь… - проворчала Катя, - советчик, тоже мне…
-А что? По-моему, вариант.
-Ладно, завтра пойду в банк и все узнаю.
-Сходи в несколько, - посоветовал Дениска. – У них, наверное, условия разные.

Деньги пристроили, процент действительно получался неплохой, и Катя немножко воспряла духом.
Думая о своей нынешней жизни, она грустно усмехалась: раньше никогда бы не поверила, что сможет так измениться. Где оно, то искусство, которым она едва ли не дышала, без которого не представляла себе жизни в юности? Все чаще Катя оставалась посидеть на лавочке у подъезда с женщинами, обсуждая взвинтившиеся цены. Правда, цель у нее была совершенно определенная: а вдруг через кого-то из них найдет учеников.
И, надо сказать, надежды оправдались, ученица действительно нашлась. Соседкину внучку нужно было подготовить к выпускным экзаменам, подтянуть русский и литературу.
Нина приходила три раза в неделю. Катя не работала учителем ни одного дня в жизни, поэтому пришлось закопаться в учебники и пособия, проштудировать программу и основательно готовиться к каждому уроку.
Уроки проходили незаметно – сорок пять минут русский, сорок пять – литература. Катя, привыкшая к работе с подростками, любившая и понимавшая их, быстро нашла общий язык с красивой, статной девочкой. Порядок установили такой: перед уроком – пять минут болтовня, между русским и литературой – снова пять минут переменки, чтобы легче было перестроиться.
Учительница гоняла свою подопечную по теории, заставляла зубрить правила, могла неожиданно, посреди какого-нибудь задания, спросить выученное правило совсем на другую тему. И диктанты. Огромное количество диктантов. Тут же разбор ошибок – и снова правила.
Отдушиной для обеих была литература. Рассказывала Катя прекрасно. Ее взгляд на изрядно надоевшие произведения из школьной программы был нестандартным, она заставляла Нину думать критично, анализировать прочитанное, а не бездумно заучивать то, что говорится в школе.
-Ты же девушка! – говорила она. – Подумай, ты любишь молодого человека, он уезжает и исчезает на три года. Допустим, у него какие-то проблемы с властями, он не может отправить тебе письмо по почте. Но существуют оказии! Ты можешь поверить, что за три года у него не было возможности послать тебе весточку – хоть словечко, учитывая, что отдых за границей был популярен, и россияне курсировали туда-сюда?
-Не могу, - призналась Нина, во все глаза глядя на учительницу.
-И я не могу, - вздохнула Катя. – Значит, девушка делает вывод - не любит. Забыл. И что ей делать в этом случае? Решить для себя: если он, такой умный, образованный, резкий, злой и даже циничный, предал, то любить надо его противоположность! Обезопасить себя от предательства.
-И Софья полюбила Молчалина! – азартно закончила Нина.
-Полюбила. И можно ли ее за это винить? И можно ли говорить об абсолютной порядочности Чацкого, если он так поступил с любимой девушкой? Исчез, не подавал о себе вестей – а ты, милая, жди его хоть всю жизнь! Помнишь «Юнону» и «Авось»? Кончиты, знаешь ли, редко встречаются. Женщине все-таки нужна семья.
Всю свою женскую неустроенность и горечь вкладывала Катя в эти монологи.
Нина была благодарной слушательницей. Ей нравилось, что в школе она может высказать нестандартную мысль. Она уже позволяла себе спорить и убеждалась, что опровергнуть ее аргументы учительница не могла.

Вскоре вместе с Ниной стала приходить ее подружка, и Катин доход подрос. Потом появился еще один ученик, и, хоть заработок был все-таки невелик, на душе у Кати стало чуть поспокойнее.

41.

С мамиными ученицами, Ниной и Анжеликой, у Дениса давно установились вполне дружеские отношения. Если после института он не бежал на работу, - сталкивался с ними дома, после урока болтал по-приятельски за чаем, а если урок переносили на вечер, ходил провожать девочек на автобусную остановку.
Он совершенно очевидно нравился красавице Нине, и Катя не понимала, почему он отдает предпочтение Анжелике. Та была действительно чертовски умной, стильной, была в ней какая-то скрытая страстность, но рядом с Ниной она выглядела чуть ли не дурнушкой.
-Дениска, ты бы Нину в кино пригласил, - как-то забросила удочку Катя. – Смотри, какая девочка, настоящая русская красавица. И ты ей нравишься, я же вижу!
-Мам, - сын снисходительно улыбнулся, - не подбирай мне невесту.
-Какая невеста! – испугалась Катя. – Мал еще! Я же не говорю, чтобы ты срочно на ней женился, а почему бы с красивой девочкой не погулять?
-Ну, если уж выбирать, с кем гулять, то с Ликой. С ней интересно, есть о чем поговорить, и вкусы у нас вполне совпадают.
-Нина тоже не дурочка, - обиделась за девочку Катя.
-Дурочка, дурочка, - подтвердил Денис. – Она слушает с раскрытым ртом и повторяет твои мысли. А Лика думает сама.
Катя вынуждена была признать правоту сына – Анжелика мыслила гораздо свободнее и раскованнее Нины, ее проблемой были грамматические ошибки, но не литература. Эта девочка забирала все большую власть над сыном, и Катя отнюдь не была довольна ситуацией. У Анжелики был слишком сильный и независимый характер, чтобы Катя могла спокойно с этим мириться.
Денис же был совершенно очарован. Ликин стиль был иногда тонко-небрежным, иногда презрительно-усмешливым, иногда лениво-снисходительным. Она была разной, и только ее объятия были неизменно страстными.
Обычно они, проводив после урока Нину, гуляли по темным улицам, разговаривали и целовались. Денис терял голову, и однажды, не выдержав,
начал раздевать Лику прямо на улице, в темном парке. Лика засмеялась, огляделась и потащила Дениса к неприметной скамейке под деревом. Парк был пуст. Фонари горели вполнакала, луна пряталась, и Денис почувствовал то, что всегда в книгах казалось ему надуманной банальностью: ему вдруг показалось, что в этом мире существуют только они двое, и это было хорошо и правильно.
Денис часто представлял себе, как у него все произойдет с Ликой, рисовал в воображении вдохновенные картины. Он знал, что далеко не первый у нее – об этом как-то, разумеется, не случайно, обмолвилась Нина. К ее разочарованию, это не оттолкнуло Дениса. Наоборот, он почувствовал какую-то особую привлекательность в  Ликиной опытности, тем более, что у него самого сексуального опыта не было вообще – одна теория. В то же время, он знал, что в первый раз может потерпеть крах, и боялся этого, боялся разочаровать Лику, боялся насмешки и разрыва.
Возможно, с другим парнем так и случилось бы. Лика с ее жестким и насмешливым характером осмеяла бы любого – кроме Дениса. Денис был по возрасту чуть старше ее, но все равно она чувствовала себя ведущей в их союзе, видела все его сильные и слабые стороны, его мягкость и порядочность, и относилась к нему все с большей нежностью. Она понимала, что Денис девственник, и не хотела обижать его.
Лика толкнула Дениса на скамейку и сама стянула с него футболку. Он путался в пуговках ее блузки, она помогла и продолжала раздевать его, не отрываясь от его губ, не давая отвлечься, почувствовать неуверенность. Там, на темной парковой скамейке, все и случилось – быстро, но вполне удачно, особенно для первого раза.
Денис, счастливый и опустошенный, прижимал к себе Лику и преисполнялся гордости: все прошло хорошо, она не узнала…
А Лика, чувствуя под собой горячее тело Дениса, улыбалась, терлась, как кошка, о его щеку и думала о том, что с этим мальчиком можно прожить жизнь.
С тех пор пара находила любой удобный случай для секса. То, что Ликин опыт был неизмеримо богаче, было понятно, но Денис никогда не задавал вопросов, и Лика ценила это. А Денис молчал вовсе не из тактичности: ему было все равно. Он любил Лику - сейчас, видел ее - сейчас, чувствовал, занимался с ней любовью – сейчас, а до прошлых миражей ему не было никакого дела.
Он старался поддерживать в ней интерес, был оживленным, много шутил, все время придумывал какие-то забавные мелочи. У них стала традиционной придуманная Денисом игра «в праздники». Каждая их встреча была ознаменована каким-нибудь праздником. Один раз это был «праздник потрясающего заката» (закат в тот вечер был действительно потрясающий), потом «праздник накормленного котенка» (они специально купили молока и накормили какого-то мяукавшего малыша, увязавшегося за ними). Были праздники «счастливого настроения» и «разноцветной клумбы» - в общем, все, что угодно, влюбленный Денис мог превратить в праздник для своей Лики.
Катя не имела возможности наблюдать за развитием отношений: она просто о них не знала. Денис не рассказывал матери о том, где и с кем проводит вечера, не занятые работой. К ним в дом Анжелика приходила только на уроки вместе с Ниной, с ней и уходила.
С некоторых пор Денис бывал в доме Лики почти регулярно. Семья ее была состоятельной, квартира – большой и, по представлениям неизбалованного Дениса, - роскошной. Парень сначала смущался, готовый к тому, что Ликины родители сочтут его «неподходящим знакомством» для их дочери. Однако этого не произошло. Дениса принимали хорошо, приветливо, и он расслабился, азартно спорил с Борисом Семеновичем, Ликиным отцом, об истории и политике, рассказывал Ликиной матери, Марии Михайловне, о том, какие свитера вязала им тетя Оля, даже принес как-то свой детский свитерок, привезенный из Херсона, чтобы Мария Михайловна посмотрела вязку. Постепенно он стал в доме своим.
Была у Лики и бабушка, старенькая интеллигентная Лея Моисеевна, к которой Денис привязался едва ли не больше, чем к остальным членам семейства. Бабушка жила отдельно в маленькой однокомнатной квартирке, поскольку была донельзя самостоятельной и наотрез отказывалась переселяться к детям.
-Я знаю, - шутливо жаловалась она Денису, когда они с Ликой приносили ей сумки с продуктами, - они хотят меня заполучить, чтобы было кем командовать. Внучечкой моей сильно не покомандуешь, - она любовно обнимала Лику, - вся в меня, а командовать хочется. Но я не дамся!
-И не давайтесь, бабушка! – поддерживал ее Денис. – Мы к вам будем приходить помогать. Я умею варить картошку и яйца – хотите?
Лея Моисеевна тихонько смеялась и угощала детей вкуснейшей выпечкой собственного изготовления.
-Вот так, - удовлетворенно сказала как-то она, глядя, как Лика с Денисом набросились на пирожки с яблоками и вишней, - на Марочкиной кухне она хозяйка, а здесь я. Вот умру, квартира моя Лике достанется, здесь и будете жить, меня вспоминать…
-Бабушка, перестань! – возмутилась Лика. – Вот еще – «умру»! Мы к тебе и сейчас переехать можем – хочешь?
У Дениса захватило дух. Он понимал, что шутят обе – и Лика, и Лея Моисеевна, - но ведь в каждой шутке… Значит, против его кандидатуры не возражают! И сама Лика!..
-Не-ет, - с улыбкой покачала головой Лея Моисеевна, - опять будут две хозяйки на одной кухне. Лучше потерпите.

42.

Лика после школы собиралась на экономический: престижная и востребованная специальность.
-Откроем свою фирму, - говорила она Денису, и он знал, что, если Лика возьмется за дело, так оно и будет.
Так продолжалось до середины осени. Лика поступила в университет. Денис продолжал совмещать учебу и работу.
Лея Моисеевна умерла в начале октября. Горе, которое искренне разделил и Денис, сдружило его с семьей еще больше.
Через месяц после похорон Лика предложила Денису переехать в бабушкину квартиру и попробовать жить вместе. Денис вспыхнул от радости, но тут же запнулся:
-Лисенок, я подумаю, как сказать об этом маме.

Последнее время Катя ощущала постоянную слабость, усталость, апатию. Утомляла постоянная нехватка денег, хотя Игорь ей периодически кое-что подбрасывал. Цены выросли, банк снизил процент по вкладам, и деньги, которых раньше худо-бедно хватало на месяц, превратились почти в ничто. Несколько раз приходилось залезать в «основной капитал», но иначе было не продержаться. Помогали друзья из бывших студийцев – заходили на чаек и приносили продукты, иногда оставляли деньги. Сначала Катя отказывалась, сердилась, но потом перестала.
Пару раз на Катю снова накатывало состояние «неузнавания», причем, во второй раз она не узнала пришедшего из института Дениса.
-Мама, пожалуйста, сходи к врачу! – умолял он, когда у Кати «отлегло». – Ну меня хоть пожалей!
-Я схожу, Дениска, обязательно. Только что мне наша курица участковая скажет?
-Нет, мам, не к участковой. Тебе нужно, - Денис запнулся, - к психиатру.
-Вот как? – голос Кати стал недобрым. – Вот что ты обо мне думаешь?
-Мама! Я ничего не думаю! Я же не говорю, что ты сумасшедшая. Просто провалы в памяти, как у тебя, лечит, наверное, психиатр. – Дениска уже давно поискал в Интернете симптомы и уверился в том, что матери срочно нужно обращаться к психиатру, но как ее в этом убедить? - А может, и не психиатр, а только невропатолог, а, мам? К невропатологу сходишь?
-Хорошо, - холодно сказала Катя. – Я подумаю.

Когда позвонил Саша и пригласил брата с мамой к себе на свадьбу, Денис заволновался. А вдруг там, в Питере, на нее накатит, никто же ничего не знает, даже Сашка… Как бы оставить ее дома? Кроме того, был еще один момент: Денис очень хотел поехать с Ликой. Мать не знала подробности их отношений, и совместная поездка могла оказаться сложной для всех.
Но Катя сама отказалась ехать:
-Нет, Дениска, я лучше дома останусь. Денег нет, а нам на поездку в два раза больше понадобится. Езжай один, от меня поздравления передашь.
Денис был счастлив. Он так ни разу и не выбрался к Саше – ни в Новочеркасск, ни в Питер. А теперь женитьба брата – и на ком! – на Ленке! – и поездка к нему в Питер, кроме радости от встречи, позволяли отвлечься от учебы и порядком надоевшей и утомительной работы, от матери, которую Денис очень любил, но за которой наблюдал все с большей тревогой.

-Лика тоже собирается в Питер, - между делом обмолвился Денис. – Так что вместе полетим, веселее будет.
Катя внимательно посмотрела на сына и улыбнулась:
-Ну что ж, попросим твоих пап устроить и ее тоже.
Денис обнял мать, прижался, как в детстве, к ней щекой, зажмурился.
-Спасибо, мама. Ты все понимаешь. Ты у меня самая лучшая.
-Ну что ты, маленький, - Катя прижимала к себе сына, гладила его по голове, по плечам. Давно уже между ними не было такой нежности, и у Кати щемило сердце от ласки сына. – Ну что ты… конечно, я все понимаю… ты уже взрослый… Лика хорошая девочка… я понимаю… - Катя говорила и глотала слезы, с болью ощущая, как сын отдаляется от нее, уходит к чужой девочке Лике-Анжелике, которая ей, Кате, всегда не очень-то нравилась. Но пока еще он с ней, с мамой, он каждый вечер, хоть и поздно, но приходит домой, и мало ли с кем он еще будет гулять… Нет, это по-прежнему ее мальчик.
 
Сняли еще денег со счета, купили Дениске парадный костюм, сумму, вполне достаточную для подарка, положили в конверт, Катя дополнительно купила комплект красивого постельного белья, и Денис с Ликой вылетели в Питер.
Перед этим Катя говорила по телефону сначала с Виталием, потом с Игорем, получила от обоих точное заверение, что они встретят ребят, устроят, проследят и потом проводят в аэропорт. Денис сердился:
-Не нужно никого просить! Что мы, сами не доберемся, что ли? Мы уже вполне взрослые.
-Конечно, взрослые, - соглашалась Катя. - Не знаю, как у Лики, а у тебя нет опыта перелетов. Ты не так уж много ездил, да и то на поезде. Ничего страшного, если два твои папы вас встретят, тем более, что они и сами собирались. Папа Игорь прилетает заранее, они там все готовят, так что оба будут на месте.

Дениса с Ликой встречали все: и два папы, и тетя Оля, и счастливый жених с беременной невестой. Лику мгновенно приняли как свою: взрослые обняли, Ленка расцеловала, Саша пожал руку, а потом тайком показал Денису большой палец. Радостный, оживленный Денис тоже расцеловался со всеми, похлопал Ленку по круглому животику, и вся компания погрузилась в автобус – ехать в снятую для молодоженов квартиру.
-Папа сказал, что мама не приедет, только я не совсем понял, почему, - тихонько спросил у Дениса Саша.
-Неважно себя чувствует, - Денис не стал вдаваться в подробности. – Передавала привет, поздравления и подарок для тебя.
-Жалко, - Саша отвернулся, - я ее ждал.
-Ей, правда, трудно было бы приехать, - Денис тронул Сашу за рукав. – Не обижайся. Она хотела, просто действительно не может.
-Я не обижаюсь. Хорошо, что ты приехал.

43.

Нина, которой Денис нравился тем больше, чем больше тот увлекался Ликой, страдала.
Она знала, что Ликина сексуальная жизнь была весьма разнообразной и, осуждающе качая головой, тайком завидовала подружке. Парни увивались вокруг некрасивой, тощей и длинноносой Лики, не очень-то обращая внимание на красавицу Нину. Чтобы найти этому хоть какое-то объяснение, Нина убеждала себя в том, что Лика доступна, она спит со всеми подряд, и мальчишки просто клюют на эту доступность. Ей временами было противно, но ссориться не хотелось: пока она была с Ликой, рядом автоматически был кто-то из мальчиков.
Нина не понимала, что стиль бывает важнее и притягательнее красоты, полушутя обвиняла подругу в колдовстве и называла ведьмой. Лика, снисходительно посмеиваясь, объясняла, что она еврейка, а ведьма – это не еврейское занятие, и продолжала менять свои привязанности с немыслимой скоростью.
Нина надеялась, что роман с Денисом закончится так же быстро, и тогда она постарается его заполучить. Она была влюблена, и уверенности ей придавало то, что Екатерина Сергеевна, мама Дениса, явно была на ее стороне. Нина частенько ловила неприязненные взгляды, которые Екатерина Сергеевна бросала на Лику, и это вселяло надежду. Только бы поскорее он Лике надоел, и тогда она, Нина, сделает все, что только сможет. Если нужно говорить умные вещи, - вызубрит. Если нужно с ним переспать – переспит. Лишь бы оторвать его от Лики!
Нина надеялась, что, когда закончатся занятия, и Лика перестанет бывать в доме Екатерины Сергеевны, отношения прервутся сами собой. Но время шло, а роман продолжался.
Несмотря на то, что и школьные экзамены были давно сданы, и поступления остались позади, Нина продолжала забегать к Екатерине Сергеевне поболтать, посплетничать. Кроме того, что ей нравилось общаться со взрослой, интересной женщиной, она надеялась постепенно утвердиться в доме, приучить к себе Дениса и переключить его внимание на себя.
Об истинном положении дел она узнала от одноклассника, Пашки. Они обсуждали организацию первого вечера встречи.
-Нинка, давай не собираться в школе! Век бы ее не видеть, - предложил Пашка. – У Таньки Матросовой квартира пустая будет, она говорила. Давай, как раньше, на праздники!
-Ну, не знаю, - засомневалась Нина. – А как же учителя? Всегда классных приглашают…
-Да ну тебя! – отмахнулся Пашка. - Ты успела соскучиться по Валентине?
-Да не то чтобы… - засмеялась Нина.
-«Не то чтобы», - передразнил Пашка. – Я, честно говоря, только через пару лет смогу с  ней общаться! Сколько крови попортила, грымза! Да у нас полкласса не придет, если она явится!
-Да ладно тебе! – Нина расхохоталась. – Я думаю, собраться у Таньки будет классно. Детство вспомним.
-Но уже в новом статусе, - подмигнул Пашка и приобнял Нину за талию.
-Не облизывайся! – Нина сняла его руку.
-Да ладно тебе! Взрослые же люди, чай, уже полгода как не школьники.
-Чай или не чай, а тебе все равно не обломится!
-Посмотрим! Ты меня знаешь, я настырный. И Вовка Полищук ждет не дождется собраться. Все надеется Лику вернуть. У нее-то теперь новый, говорят, серьезно…
У Нины сжалось сердце.
-Да ну, - беззаботно махнула она рукой, - у Лики всегда серьезно ровно на три месяца.
-Да нет, на этот раз как-то надолго… Ребята говорят, они не только спят, он у них в доме бывает, вроде бы уже как свой.
-Ладно, - заторопилась Нина, – в общем, я согласна собраться у Матросовой. Обзванивай народ, если все не против, устроим складчину.
-С тебя сладкое! – засмеялся Пашка. – У сладких девочек сладкое всегда лучше всего получается.
-Пошляк! – отрезала Нина. – Все, пока!
Ей не хотелось больше ни с кем разговаривать. Известие о том, что Денис уже почти член Ликиной семьи, застало ее врасплох, и она совсем упала духом. По зрелому размышлению Нина отправилась к Екатерине Сергеевне.

Катя ждала возвращения сына из Питера. Она никак не могла понять, что же происходит между ним и Ликой, почему вдруг он захотел ехать с ней, знакомить ее с обоими семействами. Она изо всех сил гнала от себя мысль о том, что Денис, ее увалень-Дениска, намерен жениться на этой неприятной девочке. Но зачем тогда он повез ее на свадьбу к брату? И она ведь поехала, не постеснялась! Что же у них происходит?
Денис должен был вернуться через четыре дня, прошло только два, и Катя совсем измучилась от своих тревог и сомнений, поэтому, когда к ней зашла Нина, встретила бывшую ученицу с радостью и облегчением.
Они нуждались друг в друге – обеим требовалась информация.

-Екатерина Сергеевна, а где Денис? – поинтересовалась Нина, когда они уже сидели в кухне за чаем.
-Поехал в Питер к брату на свадьбу.
-У вас есть еще один сын? – глаза Нины округлились.
-К сводному, - усмехнулась Катя. – Забавная ситуация: его сводный брат женится на его сводной сестре.
-Вот это да… - Нина была потрясена. Она никогда не знала таких подробностей о жизни Екатерины Сергеевны и Дениса, поэтому воспользовалась моментом. – В каком смысле «сводные»? Это от другого брака?
-Сестра – от второго брака его отца, а брат… Мы с его отцом были женаты, так что Саша, считай, был моим приемным сыном. Они с Дениской росли вместе.
Нина только головой покачала. Она-то думала, что Денис совсем один, что у них нет родственников, рассчитывала окружить его уютом, а оказывается, семья немаленькая, и хоть и поразводились все на свете, но все равно отношения поддерживают, вон, на свадьбу поехал…
Катя тем временем собиралась с духом и, наконец, спросила:
-Ниночка, ты с Анжеликой продолжаешь дружить?
Нина обрадовалась, что разговор повернулся в нужную ей сторону.
-Да нет, после поступления совсем не общаемся. У нее свои дела, у меня свои… и времени мало, лекции…
-Да, я понимаю…- Катя сникла.
-А что, Екатерина Сергеевна? Вам Лика нужна?
-Да не то чтобы… - Катя помялась, но решилась. – Хочу знать, до чего дошли ее отношения с моим сыном.
Нина отвернулась, голос ее стал сухим.
-А вы что, не знаете?
-Не знаю, - Катя встала за сахарницей, не отрывая встревоженного взгляда от Нины, - Денис мне ничего не рассказывает.
-Он спит с ней, ходит к ней домой, а вы не знаете? – голос Нины зазвенел.
Катя опустилась на табурет. То, что Денис, скорее всего, спит с Ликой, Катя подозревала. Но услышать об этом вот так, неожиданно, грубо, вызывающе, было неприятно.
-Ну, - неуверенно начала она, - он взрослый парень…
-Я люблю его! – Нина вскочила. Почувствовав растерянность Екатерины Сергеевны, помня ее неприязнь к Лике, она решила не миндальничать. – Я люблю вашего взрослого парня! И то, что для вас нормально – взрослый парень спит со шлюхой, - для меня беда, понимаете?!
-Нина, Нина, что ты говоришь? Почему со шлюхой? – Катя была в смятении.
-Да потому что она шлюха! Она в школе успела переспать со всеми парнями! Да, вкус у нее есть, со швалью не спала, а как кто-то приличный, так обязательно у них отношения!
Катя была слишком хорошим психологом, чтобы понимать: в девушке говорит, да что там говорит – криком кричит зависть. Возможно, на самом деле все не так страшно, Нина просто яростно завидует подружке, которая знает, как влюбить в себя мальчишек, поэтому сгущает краски. Но сейчас же тревога за сына, которая не давала ей покоя последнее время, вспыхнула с новой силой. Опасность! Ее мальчику грозит опасность! Катя собралась.
-Подожди, Нина. Давай по порядку. Что у Дениса с Анжеликой? Насколько это серьезно?
-Это очень серьезно. Он уже свой человек в их семье.
-И давно?
-Не знаю. Мне сегодня одноклассник сказал.
-Так.
-Екатерина Сергеевна! – в голосе Нины были слезы. – Я люблю его. Вы же меня знаете, знаете бабушку, всю нашу семью. Вы знаете, я была бы Денису хорошей женой…
-Какой женой, Нина! Он еще мальчишка! Ему еще учиться!
-Ну не сейчас! – Нина готова была согласиться с чем угодно. - Он выучится, я выучусь, мы будем работать, и тогда…
-Ниночка, - истерика девушки отрезвила Катю, - что же я-то могу поделать? Видишь, он мне ничего не рассказывает. Одна надежда, что эта девчонка его бросит.
-А почему бы ему не бросить?
Катя покачала головой:
-Я знаю своего сына. Он очень верный, надежный. Единственное, чего он не простит, - это предательство. Но тогда уж… даже боюсь подумать, что с ним будет. Нет, - решительно сказала Катя, - лучше пусть так.

44.

Нина вовсе не была согласна с Екатериной Сергеевной, что лучше все оставить как есть. Она поняла, что не зря затеяла этот разговор. Она выяснила важную вещь. Если Денис не простит предательства, значит, нужно сделать так, чтобы было предательство, и чтобы он увидел его собственными глазами.
Нина долго придумывала, как это сделать, и, наконец, план созрел. Конечно, все это было ненадежно, зависело от множества обстоятельств и желания разных людей, но попробовать стоило. Не получится, так не получится. Ареной должен был стать вечер встречи.
Нина позвонила Пашке.

Денис вернулся из Питера радостно-возбужденный.
-Мам, ты не представляешь, как было здорово! Увиделся со всеми, наконец-то Сашку повидал. Вытянулся, знаешь насколько меня выше? Почти на голову! А Ленка какая смешная! Она и была смешная, а уж беременная – просто какой-то рыжий колобок. Они с Ликой подружились, собираются переписываться. Сашка счастливый! И свадьба была хорошая, не роскошная, а, знаешь, приятная. Так, тут тебе подарки передали… Сейчас найду.
Катя слушала веселую болтовню сына и с болью думала о том, как ему с ней, наверное, скучно. Давно прошло то время, когда маленький Дениска боготворил ее и с гордостью говорил друзьям, что его мама режиссер. Теперь его мама – домохозяйка без перспектив работы. Частные ученики в количестве одного лоботряса (после того, как Нина и Анжелика окончили школу) в расчет идти не могли, и Катя чувствовала, что постепенно деградирует. О том, какая пропасть легла между нею и сыном, она поняла только после разговора с Ниной. У Дениса была своя жизнь, в которую ей, Кате, доступа не было.
Катя проглотила комок и улыбнулась.
-Ну и как всем показалась Лика?
-Всем понравилась! И обоим папам, и тете Оле.
-Ну да, - Катя отвернулась, - всем понравилась, кроме меня, да? Это ты ее на смотрины возил?
Денис замер, сжимая в руках пакет с подарками, которые тетя Оля передала для матери. А Катя, понимая, что делает ошибку, что окончательно отталкивает от себя сына, уже не могла остановиться:
-Что же, я последняя узнаю, что ты спишь с этой девчонкой. Меня ты не считаешь нужным ставить в известность, где пропадаешь вечерами, а посторонние люди все знают!
-Мама… - Денис был потрясен. Никогда раньше Катя не разговаривала с ним так, никогда в ее голосе не было столько резкости, граничащей со злобой.
-Да, я прекрасно знаю, что представляет собой твоя Лика. Она просто шлюха, и ты – ее очередное увлечение.
Денис отшатнулся, в его глазах появилась такая боль, отражение такой страшной беды, что Катя, наконец, очнулась. Она рванулась к нему, прижала к себе:
-Прости, прости меня… Я сама не знаю, что говорю… Не слушай меня, я просто волновалась, пока тебя не было… Ты больше не уедешь, мы будем рядом, я не буду волноваться…
Денис, застыв в объятиях матери, помолчал, потом снял ее руки со своей шеи и отступил на шаг.
-Мама, я как раз хотел тебе сказать… Я переезжаю к Лике. Мы будем жить вместе.

Денис ушел на следующий день. Катя, окаменевшая, не принимала участия в его сборах, да и сборов, честно говоря, особых не было. Вещи поместились в чемодан, учебники – в сумку, такую же, как у Саши, ту самую, которая была куплена перед выпускными экзаменами…
Уже перед самым уходом Катя тихо спросила:
-Заходить-то хоть будешь? – и тут же поправилась: - Будете?
Денис бросил вещи, крепко обнял мать:
-Мамочка, ну что ты говоришь! Я же буду недалеко! И мы будем приходить, и ты к нам… Вот устроимся немножко, на новоселье тебя пригласим. А пока я все время буду приходить, помогать буду, ты не бойся, я же тебя не бросаю!
-Так, может, не нужно переезжать? – Катя с надеждой ухватилась за эту мысль. – Пусть Лика переедет, живите у нас, места хватит! Я же совсем не против нее! Она хорошая девочка, умница…
-Нет, мам, не стоит. Я же тоже не к ее родителям перехожу. Лике бабушка квартиру оставила, там пока ремонт делали, Лика перед самым Питером переехала, а теперь я к ней. Так что мы отдельно от всех. Так будет лучше. Поживем сами, притремся.

Лика не ждала Дениса так быстро. Она боялась, что его расставание с матерью растянется на месяцы, поэтому, увидев его на пороге с чемоданом и сумкой, ахнула и бросилась к нему на шею. Переезд решили отметить кутежом и отправились в ресторан. Деньги у Дениса были: перед самым отлетом, уже в аэропорту, вручил папа Игорь.
-Да ты что! – стал отказываться Денис. – Я везу сюда, а ты передаешь обратно?
-Ничего не обратно, - отрезал Игорь. – Твой подарок Ленке с Санькой – другое дело. А это не подарок, а просто деньги на твои собственные, персональные нужды. Я прекрасно знаю, что ты работаешь, помогаешь маме, я горжусь тобой.  Но тебе тоже нужны собственные деньги, хотя бы в кафе Лику сводить. Бери.
-Спасибо. Пап, - не выдержал Денис, - а тебе она понравилась?
-Она потрясающая девчонка, - искренне отозвался Игорь. – Я рад, что рядом с тобой такой сильный человек, который, по всему видать, тебя очень любит. Она прекрасный собеседник, тонкий, интересный, и, похоже, человек хороший. Я же наблюдал за вами, как она с Ленкой общалась, с тобой и вообще… Да, она и мне, и Ольге очень нравится. Ленка от нее вообще без ума. Надеюсь, у вас все сложится. Будете приезжать!
Они обнялись, и совершенно счастливый Денис, подхватив сумки, побежал догонять уже прошедшую регистрацию Лику.
Так что деньги, чтобы отметить начало новой жизни, у них были.
Они славно посидели в симпатичном ресторанчике с живой музыкой и вернулись в квартиру уже хозяевами, вернулись домой.
Первая их ночь была совершенно сумасшедшей. Денис начал целовать Лику с самого порога. Он не помнил, как они оказались в комнате и рухнули на софу, которую Лика очень предусмотрительно разложила перед уходом. Они не спали ни минуты. Если кто-то из них начинал засыпать в изнеможении, другой будил, целовал, тормошил, и снова была бесконечная ночь, и любовь, и сумасшедшее счастье.
Лекции они проспали.

45.

Все согласились, что вечер встречи лучше провести неофициально, дома, так, как отмечали праздники в школе.
-Только, Пашка, давай без посторонних, - предложила Нина. - Только свои. Все бойфренды и гелфрендессы потерпят один вечер. Как раньше, значит, как раньше. Идет?
-Правильная мысль. На вечерок восстановить старые связи – это классно! Ностальгия!
-Только предупреди всех, что объявляется вечер воспоминаний и старых связей и привязанностей.
-Класс! Предупрежу.
В тот день, когда должен был состояться вечер, Нина заранее устроилась возле здания политеха, чтобы не пропустить Дениса. Наконец он вышел с толпой ребят, и Нина потихоньку двинулась следом. Возле автобусной остановки толпа рассыпалась, кто-то сел в автобус, кто-то двинулся дальше, и Денис остался один. Нина прибавила шагу и чуть не столкнулась с парнем.
-Ой, Денис, привет!
-Нинка! Тыщу лет тебя не видел.
-И правда, тыщу. А я иду на своей волне, тебя вон чуть не протаранила, - Нина рассмеялась.
-Какими судьбами здесь? Пединститут, вроде, далековато?
-А я прогуливаю! – продолжала смеяться Нина. – У нас сегодня вечер встречи, с меня сладкое, вот хожу ищу.
-А, ну да, Лика еще с вечера что-то жарит и режет!
-Не будешь скучать? – лукаво спросила Нина. – У нас ведь только для своих!
-Ну, что ж делать, - в тон ей вздохнул Денис, - придется поскучать вечерок.
-Слушай! – Нина сделала вид, что буквально только что ей пришла в голову отличная идея. – А хочешь, всех обманем?
-Это как? – не понял Денис.
-Ну, тебе же, наверное, интересно посмотреть, с кем Лика училась, друзей ее и вообще… Хочешь, я тебя по блату тайком проведу? Никто не заметит в толпе, а ты потом Лике сюрприз устроишь. Хочешь?
Денис изумленно посмотрел на Нину, на лице его отразилось сомнение.
-А это удобно? Лика тоже говорила, что только свои…
-Нет, если тебя увидят, будет, конечно, неудобно. Только тебя в толпе никто не увидит. Ты придешь не сразу, а когда уже все выпьют и танцевать начнут. Свет мы всегда гасим, так что никто не увидит. Ты будешь поблизости, я тебе позвоню, и ты поднимешься! Соглашайся!
Нина уговаривала легко, глубоко спрятав напряжение. Она сейчас выглядела целиком захваченной своей авантюрной идеей, и Денису тоже начинала нравиться эта авантюра.
-Н-ну давай! – сдался он.
-Класс! – радостно воскликнула Нина. Она достала из сумочки ручку, вырвала листок из блокнота. – Вот, пишу адрес. Будь неподалеку часам к девяти, ладно? И Лике не проговорись!
-Ладно, - засмеялся Денис, беря листок. – Вот хитрюга! А если раскусят?
-Ничего, возьму вину на себя. Твою Лику подставлять никто не собирается, - вызывающе сказала Нина и сама испугалась, что произнесла эти слова. А вдруг Денис догадается, вдруг его насторожит слово «подставлять»? Но Денис ничего не заподозрил. Он спрятал листок в карман, весело помахал Нине и запрыгнул в следующий автобус.
Сердце у Нины колотилось так сильно, что ей пришлось придержать его рукой. Немножко отдышавшись, она пошла домой – готовиться к вечеру.

Когда закуски были съедены, и каждый отчитался, где он и чем занимается, свет выключили, врубили музыку, и начались танцы. Пашка прижимал к себе Нину все теснее, его рука как бы случайно поднялась с ее талии на грудь, бедра прижались к бедрам. Нина попыталась вывернуться, но Пашка только ухмыльнулся.
-Ладно, - усмехнулась Нина, - тогда давай устроим такой праздник для всех. Секундочку!
Она обернулась к танцующим парам и звонко, перекрывая музыку, закричала:
-Народ! На один вечер возвращаются все старые отношения! Любовь! Близость! Не стесняйтесь! Завтра ничего этого уже не будет! – и она снова обернулась к Пашке, подставляя ему губы.
-Ай да сладкая! – восхищенно покачал головой Пашка и начал жадно целовать Нину.
Пашка был чуть ли не единственным, кто в школе бегал за Ниной. Он стал ее первым – и пока единственным - мужчиной, и на этом основании рассчитывал на продолжение. Пашка ей не нравился, пугал ее своими полууголовными замашками, но сейчас нужно было позволить ему… многое.
Нина целовалась с ним и краем глаза следила за Ликой. Та смеялась, танцевала, ежеминутно меняя партнеров. Наконец, дошла очередь до ее последней школьной любви. Вовка Полищук дождался своего часа. «Ну, давай, не подкачай!» - мысленно уговаривала его Нина. Парень танцевал с Ликой, что-то шептал ей на ухо. Кто-то из ребят попытался разбить пару, но его оттеснили, оставив бывших влюбленных вдвоем. Нина видела, как туманятся глаза Лики. Вот Вовка начал гладить Лику по спине. Вот прикоснулся губами к волосам. Лика провела рукой по лицу, закрыла глаза. Потом Вовка что-то снова говорил, Лика качала головой, смеялась, и, наконец, парочка начала протискиваться к ванной.
Пашка к этому времени тоже заключил, что пора двигаться в ванную, и начал подталкивать Нину, но та только хмыкнула:
-Место уже занято.
Она вывернулась из Пашкиных рук и, прижав палец к его губам, прошептала:
-Подожди! По-моему, здесь еще была кладовка. Стой здесь, никуда не уходи, а я в разведку.
Пашка подмигнул:
-Молодец, сладкая! – и остался на месте.
Нина выскользнула в коридор, набрала номер Дениса:
-Все, заходи! Темень, никто тебя не увидит. Открываю дверь.
Денис, действительно никем не замеченный, вошел в квартиру. Нина, ведя его за руку, сказала:
-Сейчас я тебя чем-нибудь покормлю, только идем, руки вымоешь.
Она подвела его к двери ванной и подтолкнула вперед. Денис послушно открыл дверь и замер на пороге. В ванной Лика целовалась с каким-то долговязым парнем.
Услышав, что дверь открылась, они оторвались друг от друга и обернулись на шум. Лика, встретившись глазами с Денисом, побледнела.
-А ты кто такой? – чуть запыхавшись, спросил парень. – Вроде, договаривались, что только свои…
Денис молча смотрел на Лику.
-Денис, это не то, что ты подумал, - звенящим голосом сказала девушка.
Денис молчал. Для него остановилось все вокруг. Он не слышал громкой музыки, забыл про Нину, которая привела его сюда и тут же куда-то исчезла. Он даже не видел того парня, с которым целовалась Лика. Мир рухнул.
-Денис… Денис, это была только игра! Мы просто вспомнили, кто с кем в школе целовался…
Денис молчал. Видя это, Лика вскинула голову.
-Ну что ж… Да, я целовалась с другим. Я тебе сказала, в чем дело. Больше оправдываться не буду. Если ты меня любишь, - поймешь.
Денис отступил на шаг и, еле ворочая языком, выговорил:
-Кто ты? Я не знаю тебя. Я забыл твое имя. – Он развернулся и, протолкавшись сквозь танцующую толпу, выскочил из квартиры.

46.

Денис пришел к Кате поздно вечером, почти ночью.
-Здравствуй, мама. Вот я и вернулся.
-Дениска! – вскрикнула Катя. Сын был страшен. – Сыночек, что случилось? Что с тобой?
-Все хорошо. Я вернулся. – Голос Дениса был совершенно мертвым.
-Ты поссорился с Ликой? – Катя пыталась заглянуть ему в глаза.
Денис непонимающе посмотрел на мать.
-Я тебя спрашиваю – ты поссорился с Ликой?
Денис пожал плечами:
-О чем ты?
-Где Лика? Почему ты один?
-Да кто она такая?! – закричал Денис. – Я не знаю такую!
-Та-ак… - протянула Катя. – Не знаешь, значит…
-Не знаю. И вообще, я спать хочу. Мне завтра в институт рано.
-Завтра выходной, - напомнила Катя.
-Значит, на работу. Спокойной ночи.
Денис ушел в свою комнату и плотно закрыл дверь. Катя в изнеможении упала в кресло. Где он был? Что у них случилось? Внезапно она подумала, что в таком состоянии Дениска может наложить на себя руки. Она вскочила, на цыпочках подбежала к двери в комнату сына, прислушалась. Нет, все тихо. Потом скрипнул диван – и снова тишина. Успокоенная, Катя вернулась в кресло.
Да что же с мальчиком такое?! Сегодня суббота… Что-то Дениска говорил, что должно быть в субботу… Вроде, его это не касалось, поэтому Катя пропустила мимо ушей… но удивилась почему-то… что-то как бы не вовремя… Лика куда-то собиралась уйти. Вечер встречи! Она должна была пойти на вечер встречи, одна, без Дениса. Наверное, из-за этого поругались. Нет, не может быть. Дениска знал об этом, сам рассказывал Кате, когда на прошлой неделе заходил, он не возражал. У кого узнать?
Паника улеглась, теперь Катя пыталась найти выход, получить информацию, понять, что произошло, и помочь сыну. Что же сделала ему эта девчонка? Она приходила сюда с Дениской, вела себя безупречно, и Катя понемногу начала привыкать к ней как к невестке. Она видела, как счастлив сын, и была благодарна девушке за его счастье. Да, она осталась совсем одна, и иногда, когда долго никто не заходил, ей хотелось выть от одиночества. Иногда ей было страшно ночевать одной в квартире, ей казалось, что вот сейчас, сию минуту, ей станет плохо, и некому будет помочь, и тогда она допоздна читала книжку и засыпала при свете с книжкой в руках. Зато когда заходили Светка, кто-нибудь из бывших студийцев, а особенно Денис – то один, то с Ликой, – Катя приходила в себя, была оживленной и жизнерадостной.
И вот теперь с Дениской что-то случилось, а она, мать, не может ничего сделать.
Неожиданно Катя вскочила. Может! Она может попытаться что-то узнать у Нины. Но если сегодня у них вечер, то Нины нет дома. Плевать, у нее есть Нинин мобильный. Катя бросила взгляд на часы: час ночи. Поколебавшись всего секунду, она набрала номер.
Нина ответила не сразу. В трубке был невообразимый шум, гремела музыка, слышались голоса.
-Нина! – Катя закрылась в ванной и почти кричала. – Нина, ты меня слышишь?
-Екатерина Сергеевна! – кричала та в ответ. – Ничего не слышу, подождите, спрячусь куда-нибудь! Я перезвоню!
Через минуту Нина перезвонила.
-Уф, на лестницу вышла, а то грохочет все, как еще соседи молчат… Что случилось, Екатерина Сергеевна?
-Нина, ты не знаешь случайно, что произошло у Дениса и Лики?
-Знаю, - Нина была совершенно спокойна. – Денис увидел, как она целуется с бывшим одноклассником.
Катя ахнула, прижала руку к груди.
-Подожди, - забормотала она, - как целуется? Когда, где?
-Да здесь, на гулянке! Они в ванной целовались, а Денис увидел.
-Но как Денис оказался у вас? Он говорил, что Лика идет одна, собираются только свои! Как, Нина?!
-А это я его привела, - спокойно объяснила девушка. – Вы сами говорили, что только предательство заставит его оставить Лику. Ну вот, он убедился в предательстве.
-Какая же ты стерва, - медленно проговорила Катя.
-Может быть, и стерва, - так же спокойно отозвалась Нина. – Но я же не заставляла Лику целоваться с Вовкой. Я знала, что так и будет, и просто предоставила Денису возможность убедиться. Я люблю его и борюсь за свою любовь.
Катя отключила телефон. Вот оно что… Как же он любил эту девку! Права была Нина – шлюха! Катя вышла из ванной и снова прислушалась: в комнате сына было тихо. Тогда она уселась в кресло и стала думать.
Она вспомнила, как впервые услышала о том, что Виталий ей изменяет. Тогда это сыграло решающую роль в ее разводе. Потом она часто думала, что сама спровоцировала его на эту связь, которая с его отъездом прервалась сама собой. Его любовница не поехала за ним в Новочеркасск, значит, не такие уж серьезные были между ними отношения.
Катя думала, была бы она счастливее, если бы в свое время вела себя иначе, чуть меньше проводила времени со студийцами, чуть больше понимала Виталия… если бы продолжала жить с ним. И понимала – да, была бы счастливее. Не осталась бы сейчас совсем одна, без семьи, без работы, практически без средств к существованию.
Мысли ее вернулись к сыну и его девушке. В конце концов, она ведь только целовалась, ничего больше. Но Дениска всегда был максималистом. «Весь в меня», - усмехнулась про себя Катя. Он любил Лику и воспринял это как предательство. Но и Лика явно любила Дениса, вот в чем загвоздка! Все это подстроила Нина, - решила Катя. Как – неизвестно, но подстроила. Что же теперь делать? Катя не могла позволить разбить сыну жизнь.
Ночь она просидела в кресле и, дождавшись первых троллейбусов, тихонько собралась и поехала к Лике.

47.

Увидев измученную Катю у порога, Лика схватилась за косяк двери:
-Что с ним?
-Здравствуй, Лика, - тихо поздоровалась Катя.
-Что с Денисом? – настойчиво повторила Лика. – Он… с ним все в порядке?
Катя покачала головой:
-С ним не все в порядке, и ты это знаешь. Он дома, если ты об этом.
Лика, наконец, расслабилась и посторонилась:
-Заходите.
Катя прошла в комнату, сняла со спинки стула небрежно брошенное нарядное платье, перекинула его на софу, села. Лика, заперев входную дверь, вошла следом.
-Лика, - начала Катя. – Мне было сложно прийти к тебе сейчас, ты понимаешь. Но я прошу тебя, объясни, что с моим сыном. Что произошло на вашем вечере?
-А что говорит Денис?
-Денис не говорит ничего. Он пришел ночью, закрылся в своей комнате – и все. Я знаю, что ты с кем-то целовалась, и он это увидел.
-Откуда вы это знаете, если Денис ничего вам не говорил?
-Мне об этом сказала Нина. Я звонила ей.
-Ну да, - усмехнулась Лика. – Я сразу поняла, что это она привела Дениса.
-Так что же там было? – напомнила Катя.
Лика вскочила и заходила по комнате. Девушку было не узнать – та страстность, которую Катя в ней только подспудно чувствовала, теперь захлестывала все вокруг.
-Да ничего не было! – Лика уже кричала. – Понимаете, ничего! Решили собраться, как собирались в школе. Объявили вечер воспоминаний – в последний раз вспомнить прошлые школьные симпатии. Нинка, кстати, была заводилой, я даже удивилась – на нее не похоже…
-И что? – поторопила Катя.
-Да поймите же, это была игра! Мы просто играли, вспоминали какие-то чувства, события… Да, наверное, это было глупо, но это была игра. Но игра для своих! Для тех, кто все это помнил, наблюдал тогда, в школе! Это потому и было весело, что мы уже многое забыли, а тут кто-то вспоминает: а как вы на новый год целовались в ванной, а вас там Танькины родители застукали! Там не должно было быть никого постороннего, понимаете?
Катя понимала. Она представляла себе эту дурацкую вечеринку, качала головой, но понимала этих сумасшедших детей, которые прощались со своим детством. Она видела главное – что Лика любит ее сына и что ей больно.
-Лика, ну почему ты этого не объяснила Денису?
-Я ему объясняла. Сразу, тогда же. Он не стал меня слушать. И я решила – почему я должна оправдываться? Я не изменяла ему ни с кем, а если он мне не доверяет, то о какой любви может идти речь?
-Как это – о какой любви?! Лика, Денис не знал о ваших идиотских играх, он застал тебя целующейся с другим, что он должен был подумать?
-Прежде всего, - жестко сказала Лика, - он не должен был приходить. Он должен был мне поверить и спокойно дожидаться дома. Он решил за мной проследить, значит, не доверял мне. Я не понимаю такую любовь. Я не вещь, которая принадлежит ему.
-Лика! – Катя в волнении встала и заходила по комнате. – Девочка, ты сейчас так похожа на меня в молодости! Пожалуйста, не повторяй моих ошибок. Какая я была гордая! В каждом слове мне чудилось ущемление моего достоинства. Даже там, где ничего подобного не было. Ах, если бы можно было все повторить… У меня была бы семья, муж, причем, без всякого ущемления моего достоинства! Денис любит тебя, ты любишь его, и это единственное, что сейчас важно. Если ты не будешь мягче, если не научишься прощать обиды, тебя ждет одиночество. Пожалуйста, когда Денис придет к тебе, постарайся понять его и не обвинять.
-Да он, наверное, не придет, - Лика махнула рукой и отвернулась.
-Думаю, что придет. – Катя направилась к двери. – Я постараюсь.
-Спасибо вам, - тихо сказала Лика. – Я думала, вы будете рады, если мы расстанемся.
-Ты любишь моего сына, он любит тебя, - просто сказала Катя. - Значит, и я тебя люблю.
Девушка порывисто обняла Катю:
-Спасибо вам.

Когда Катя вернулась домой, Денис все еще не выходил из своей комнаты. Катя решительно открыла дверь и подошла к кровати. Денис лежал поверх покрывала и смотрел в потолок. Собрав все свое самообладание, Катя спокойно сказала:
-Я была у Лики.
Денис молчал.
-Ты слышишь? Я только что была у Лики.
-Не знаю, кто это, - равнодушно отозвался Денис.
-Вот как? – недобро протянула Катя. – Не знаешь… Хорошо усвоил уроки папы Виталика, да? Вот только когда он вам с Сашей это говорил, он не все рассказал. Вы были маленькие, вопросов не задавали. А вот теперь я тебе расскажу все. Его первая жена, Сашина мама, умерла от рака, ты это знаешь.
Денис кивнул, но головы не повернул.
-Так вот, она могла бы прожить еще не один год, но ее неудачно прооперировали. Хирург был пьян!
Денис повернул голову, недоверчиво посмотрел на мать:
-Ну и при чем тут это?
-А ты слушай, слушай. Виталий хотел, чтобы хирург был наказан, ходил к главврачу, грозил, что обратится в газету… Но ему пригрозили, что, если он не оставит это дело, то ему будет плохо. У этого хирурга родственник был какой-то партийной шишкой, власть имел большую.
Она помолчала.
-И что? – не выдержал Денис, и Катя порадовалась: оживает.
-И Виталий испугался. Сдрейфил. Он, конечно, понимал, что, если будет молчать, то этот хирург зарежет еще многих и многих людей, но решил, что все равно ничего не добьется, что воевать себе дороже, и придумал такую удобную вещь: забыл! Не было такого! Не знаю!
-Так, наверное, он действительно ничего бы не добился?
-Наверное, - согласилась Катя. – Но разве дело в этом? Забыть – значит, отказаться от борьбы. Очень удобная позиция. Безопасная. «Я забыл твое имя» - и все, нет нанесенного оскорбления, не нужно никого вызывать на дуэль, не нужно бить морду – ведь и тебе в драке может достаться! Утерся и живи себе дальше.
Денис сел.
-Но для папы Виталика это было важно…
-Не особенно, - усмехнулась Катя. – Когда они с Сашей уезжали, он мне сказал, что забыл мое имя.
-Твое?! – Денис от изумления вскочил с кровати.
-Мое, - подтвердила Катя с улыбкой. – Долго держался, а когда захотел приехать, позвонил как ни в чем не бывало. Даже не упомянул о своей выходке. Забыл, что забыл! – Катя засмеялась. – Так что для него это тоже не так уж важно. Понимаешь, Дениска, - Катя встала, обняла сына и зашептала на ухо, - забыть – это трусость. Ты струсил, сынок. Ты побоялся объяснений, споров, ссоры и предпочел спрятать голову в песок.
-Это другое дело, - Денис высвободился и отошел к окну. За окном на подоконнике ворковали голуби, не обратив на него никакого внимания. Денис в сердцах стукнул кулаком по раме, и голуби, заполошно махая крыльями, свалились куда-то вниз. – Это совсем другое дело. От этого никто не пострадает.
-От этого уже пострадали три человека: ты, Лика и я. Так что не обольщайся. От чьей-то трусости всегда кто-то страдает.
-Это не трусость, - резко сказал Денис.
-Нет? Тогда иди к ней, - Голос Кати был твердым. – Собирайся и иди к ней. Имей мужество поговорить. Предъявить претензии, выслушать объяснения. Постараться понять и сделать выводы. Собирайся.

Денис ушел. Через полтора часа он, совершенно счастливый, звонил матери по телефону, но трубку никто не брал. Он набирал номер снова и снова - ответа не было.
-Может, вышла? – предположила Лика.
Денис покачал головой:
-Знаешь, Лисенок, я лучше смотаюсь, посмотрю. Я быстро.
-Давай я с тобой.
-Я сам, - поколебавшись, сказал Денис.

Когда Денис, открыв ключом дверь, влетел в квартиру, Катя сидела в кресле и недоуменно смотрела вокруг. Сына она не узнала.
-Мама! Да мама же! – Денис тряс мать за плечи, брызгал на нее водой. Катя морщилась, отворачивалась, но не отвечала.
Денис заплакал и пошел вызывать «скорую».

48.

Когда у Саши родилась дочка, Виталий, поздравляя его по телефону, прослезился. Он стал дедом, и осознание этого потрясло его.
-Как назвали?
-Танюшкой. В память о маме.
Слезы застилали глаза, ком в горле не завал говорить.
-Пап! Але! Ты меня слышишь?
-Слышу, сынок. Ты молодец. Будьте здоровы. Привет Лене и… Танюше. Я вам денег подошлю, сейчас траты большие будут, никакой зарплаты не хватит.
-Спасибо, пап! Танюхе действительно, как выяснилось, много надо. Помнишь «Кондуит и Швамбранию»? «Полумадам на пеленки»!
Саша после свадьбы устроился на работу, но университет не бросил – перевелся на заочное.

 Виталий не очень хорошо себя чувствовал. После давнего перелома нога продолжала болеть, не помогали никакие физиопроцедуры. Он с трудом ходил и подумывал о пенсии.
Он снова был один: с третьей женой прожили года три, потом начались ссоры по мелочам, и она ушла – не к кому-то, а просто ушла, вернулась домой.
Летом приезжали Саша с Ленкой и маленькой Танюшей. Виталий вглядывался в нежное улыбчивое личико, пытаясь найти в нем черты Тани, в память о которой малышка получила свое имя, - и не находил. Почему-то девочка напоминала ему Катю. «Наваждение какое-то», - думал Виталий.
Саша обратил внимание на то, как пристально отец разглядывает внучку, и однажды тихонько сказал:
-На маму Катю похожа, правда?
Виталий вздрогнул:
-Я думал, только мне так кажется…
-Нет, правда, похожа. Ладно бы на папу Игоря, все-таки Ленкины гены, но на маму… Удивительно, да? Но это хорошо. Значит, будет красивой.
-Чтоб только характер не повторила, - проворчал Виталий.
-Да ладно тебе… Характер Ленкин, отличный характер, веселый, легкий.
-Вот и хорошо! – Виталий взял внучку на руки, любовно прижал к себе. – Главное, чтоб счастливая была.
-А мама Катя в больнице, - поправляя на дочке платьице, сказал Саша.
-В больнице? Что случилось?
-Не знаю, Денис не сказал. Сказал, что в больнице, - и все. Я и Лику спрашивал, но она тоже не говорит. Может, что-то серьезное?
-Не знаю… Я могу позвонить Дениске, но если уж он тебе не сказал…

После отъезда детей жизнь показалась Виталию еще более пустой. Временами ему казалось, что жизнь окончена, он никому не нужен и никому не принес счастья. Я вырастил хорошего сына, - думал он тогда. Я выполнил свою задачу. Я сдержал данное Тане слово. Психотерапия помогала ненадолго, постепенно им овладевала депрессия.
-А мама Катя все еще в больнице, - сказал как-то Саша в телефонном разговоре.
-До сих пор? – поразился Виталий. – Не может быть! Годами в больнице не лежат. Наверное, она была дома, а теперь снова положили? Да что же с ней такое?
-Не знаю, Денис по-прежнему молчит. В больнице – и все. Пап, может, у нее рак? У бабушки рак был, может, у нее тоже?
-Может… Нет, вряд ли, она уже давно по больницам, что-то бы уже решилось… Но почему Денис не говорит ничего? Ему, наверное, деньги нужны.
-Я спрашивал, он говорит, у них были в банке, остатки за квартиру бабушкину, так он все снял, чтобы маму лечить. Работает.
-Знаешь что, - вдруг решил Виталий, - съезжу-ка я к ним. Надо же все-таки узнать, в чем там дело.
-Съезди, - согласился Саша, - развеешься хоть немножко. А нога-то как – выдержит?
-Ну, мне ж не стометровки бегать, потихоньку, по-стариковски…
-Ладно тебе, старик! Мы тут о внуке для тебя задумываемся.
-Что, уже?! Подождите, пусть Танюшка подрастет.
-Не пугайся, пошутил я. Езжай.

Виталий позвонил Денису предупредить, что приезжает.
-Приезжай, конечно. Я у Лики живу, так что квартира в твоем полном распоряжении.
-Слушай, что же с мамой? В какой она больнице?
Денис помолчал.
-Ты приезжай. На месте все посмотришь.

Виталий приоткрыл дверь в палату и нерешительно заглянул внутрь:
-Можно?
На голос обернулись со своих кроватей четыре женщины. Катю он узнал мгновенно, хотя она как раз и не обернулась: стояла спиной к двери и смотрела в окно. Виталий осторожно переступил порог и, не решаясь пройти дальше, негромко окликнул:
-Катя!
Катя оглянулась, и у Виталия сжалось сердце: исхудавшее лицо, темные круги под запавшими глазами, тоненькая шейка, бледность делали Катю гораздо моложе, она выглядела почти девочкой и, если бы не изможденный вид и седина, была бы до боли похожа на ту Катюшу, на которую он когда-то сделал ставку, а потом просто бросил.
-Катюша, - в горле стоял ком, имя выговаривалось с трудом.
Взгляд Кати неуловимо изменился, из рассеянного стал осмысленным и напряженным. От этого напряжения она даже сморщилась, но, по-видимому, это не помогло.
-Я… вас не помню, - выговорила она. – Я знаю, что должна помнить, но не помню. Я не помню ваше имя… Я забыла твое… ваше… имя…
Она все еще силилась вспомнить, когда мужчина отшатнулся, попятился, рывком открыл дверь и, всхлипнув, выскочил из палаты. То, что он ушел, вызвало боль и заставило еще сильнее напрячься.
Врач в коридоре уговаривал Виталия:
-Она никого не помнит, даже сына узнает через раз!
-Она забыла мое имя… - бормотал Виталий. – Не хочет меня знать. Она права, права... Как же я виноват! Как же мне теперь с этим жить?
-Ну, успокойтесь, вы же мужчина. Болезнь есть болезнь. Лечим, делаем что можем.
Виталий, пошатываясь и прихрамывая сильнее, чем прежде, спускался по ступенькам. Врач, покачав головой, вошел в палату, подошел к Кате, которая снова стояла у окна, и встал рядом с ней.
Они одновременно увидели мужчину, который, ссутулившись и хромая, шел через двор к воротам больницы. И вдруг Катя вздрогнула, подалась вперед – врач даже испугался, что она выпадет из окна – и отчаянно, на весь больничный двор, закричала:
-Виталий!
Мужчина заозирался, нашел взглядом окно, из которого кричала Катя и, сильно припадая на правую ногу, бросился назад.