1
Если меня попросят вспомнить всех известных мне Татьян, я буду перечислять и перечислять, но свою первую учительницу точно не назову: потому что она – Татьяна Юрьевна, а не просто Татьяна.
В семь лет я был уверен, что за мгновение до того, как Татьяна Юрьевна вышла во внутренний двор школы и увидела кучкующихся детей, она ещё не знала, к какой именно «кучке» подойдёт...
У неё были длинные тёмно-русые волосы, смеющиеся глаза за стёклами очков и подвижные руки. Не помню, что было на ней в тот праздничный день... Чаще всего мы видели её в мешковатом бежевом платье.
В один класс со мной попали две девочки из моей детсадовской группы: тихоня Лена и хохотушка Аня. Последняя была дочкой воспитательницы, но это не мешало нам дружить! В школе мы оказались на равных и нередко выходили к поджидающим нас родителям взявшись за руки...
Татьяна Юрьевна обожала чудачества! Однажды она взялась доказать, что под хорошую музыку тело само начинает двигаться... Зазвучала какая-то инструментальная композиция и наша учительница тотчас пришла в движение! Это не было танцем. Скорее, походило на полёт... Как заворожённые, мы стояли и во все глаза смотрели на неё. Почувствовав что-то, я начал медленно поднимать руки перед собой... Когда они находились примерно на уровне груди, Аня, обернувшись, передразнила меня – она приняла позу не то суслика, не то кенгуру – и волшебство исчезло...
После завершения эксперимента Татьяна Юрьевна отметила мои «успехи», тем самым заставив меня густо покраснеть...
2
Приятно пробежаться по школе: коридоры светлые, длинные, а холл вообще напоминает стометровку! Вот только зачем было делать такой твёрдый и скользкий пол? Первое время я наивно полагал, что непродолжительные ускорения между двумя классами не считаются хулиганством (я же не бросаю снежок в чужое окно, как делает один придурок, проходя мимо нашего дома), а потом на пути возникли два препятствия: «зауч» и моя собственная фамилия!
- Стоять! - завопила маленькая, нескладная дама, навстречу которой мчался экспресс в лице первоклассника. – Фамилия!
- ЩавЕлев... – испуганно пробормотал я...
- ЩавЕлев, - передразнила она. – Назад! И медленным шагом проходишь мимо. Ещё раз увижу – поставлю «тройку» по поведению...
Перспектива получить отметку ниже «четвёрки» и тот факт, что я встретил в школе плохого человека, ошеломили меня! И чем это, интересно, ей не угодила фамилия! Мы с бабушкой делаем ударение на второй слог: так правильнее и красивее...
- Это завуч, - сказал кто-то из одноклассников, - она после директора – главная.
3
В середине сентября Татьяна Юрьевна объявила классу, что при школе работает логопед и кое-кто из нас нуждается в его помощи. Я прекрасно знал о своём горловом «р», но полагал, что оно почти незаметно, а если и заметно, то учительница ни за что не выдаст моего секрета... Надежда сменилась досадой и огорчением, когда моя фамилия прозвучала в длинном списке картавых и шепелявых!
Логопед, имевшая крючковатый нос, слабые неулыбчивые глаза и копну завитых волос, сразу получила прозвище Бабасова. Всё на ней и вокруг неё было дряхлым и оттого неприглядным... Это касалось и книг с упражнениями и картинками к ним, и конфет, которыми хозяйка кабинета изредка поощряла меня.
Большинство первоклашек бросило ходить после первого же занятия. Я убеждал маму, папу и бабушку, забиравшую меня из школы, в том, что логопед злая и глупая, ничему научить не может, и снова шёл на попятный. Дело было не только в увещеваниях старших, но и в моей неосознанной жалости к Бабесове...
Мы не стали друзьями, как, например, с Татьяной Юрьевной. Сидя напротив логопеда, я старательно» рычал» на неё; потом выходил из кабинета и благополучно возвращался к привычному произношению...
В общем, я тоже покинул Бабусову, а классическое «р» навсегда покинуло мой ленивый язык.
4
Наш класс занимал кабинет на втором этаже. Каждое утро перед ним боролись и тузили друг друга Максик и Русик. Оба учились из рук вон плохо, с той разницей, что Максик, сидевший за последней партой, отгораживался от всего мира стеной из учебников и вообще не реагировал на Татьяну Юрьевну, а Русик был на виду и в курсе всего.
Обычно я не задерживался у группы зевак, наблюдавших за «гладиаторами», и проходил в класс. Один взгляд – в сторону учительского стола, другой – в сторону своей и приятельских парт, третий – на доску (от прикосновения к старому дереву мел крошился, а буквы и цифры получались блёклыми), и только тогда, мой взгляд устремлялся в конец кабинета, где сидели «они»...
Наверное, все обратили внимание на двух красивых девушек, годившихся нам в старшие сёстры или даже тётки, но никто не осмелился подойти. Одна из них, тёмненькая, сама окликнула меня и Сашу – моего лучшего друга!
Они вешали нам лапшу на уши. Представлялись иностранками, прибывшими по обмену. Светловолосая выдавала себя за американку, а та, первая, - за итальянку, при этом беседа велась на чистом русском!..
Обычно после встречи с «ними» я глупел; делал много нелепых ошибок... Помню однажды заглянул в тетрадь соседки и сам написал хорошо знакомое слово «лодка» через букву «т»...
5
Я обожал читать! Татьяна Юрьевна разрешала мне открывать книгу даже во время некоторых уроков – я отвлекался, невнимательно пробегал глазами страницу за страницей и страшно гордился собой!.. Книжки-«худышки» с одной, двумя сказками или рассказами интересовали мало, и всё же я сразу заметил пожилую учительницу с добрым, несколько вытянутым лицом и стопку книжек в её руках. Библиотекарь? Викторина?
За каждый правильный ответ полагался приз! Я отмалчивался, делая вид, что всё-всё знаю, и оживился лишь под конец викторины, когда Валентина Фёдоровна продемонстрировала главный приз...
Я моментально узнал обложку и обрадовался книжке как старому другу. Рассказывалось в ней о мальчике, вытворявшем самые невероятные штуки. Например, он мог превратиться в Майкла Джексона и устроить концерт для мамы! Мог обернуться батоном и немного полежать среди новоиспечённых братьев-близнецов... Я не соглашался со своей мамой, говорившей, что Лёша – главный герой – только представляет всё это и часто приставал с просьбой почитать... Было бы здорово снова заполучить такую!
- Ребята, как же называется она? – спросила библиотекарь после долгого вступления.
Никто не знал, и тогда я поднял руку.
- Говори!
- «Леша, который умел летать».
- Это неверный ответ, - холодно заявила наша ведущая. – Всё гораздо проще: «Жил-был Лёша».
Легко представить моё огорчение! Могла бы и отдать...
6
Однажды Татьяна Юрьевна пришла позже всех! Аккуратисты и лоботрясы уже были на месте. Отсутствовала сама учительница...
Появилась она после звонка. Обрадованные, мы не заметили расстроенного выражения её лица. Оказалось, что у Татьяны Юрьевны пропал голос и вести уроки она не сможет... Обступив любимую учительницу, девочки жалели её, чуть по головке не гладили; пацаны мялись поодаль. «Голос пропал» - никогда не слышал о подобном! Может заболеть горло, может начаться кашель... Но голос...
До сих пор 1-й «В» жил замкнуто. Я знал в лицо нескольких ребят из параллели, видел других «классных дам» и был уверен в том, что наш класс и наша учительница – самые лучшие!.. Она моложе «педагогини» из 1-го «А», добрее своей коллеги из 1-го «Б», внимательнее училки из 1-го «Г». Этой троице и предстояло замещать, каждой – по одному уроку.
На «чтении», «письме» и «математике» я сидел как на иголках. Сам руку не поднимал. Когда спрашивали, старался не подвести... Честно говоря, никто нас не обижал; просто они чужие...
7
Однако, школьная библиотека манила.
- Запишусь! – заявил я родителям.
- Глупости, - отрезала мама.
- Васенька, дома столько интересных книг... – поддержал папа.
Я будто не слышал их. На следующий день взял у приятеля половинку от тетради в клеточку (туда предстояло записывать названия выбранных книг) и отправился на поиски...
Библиотека и актовый зал занимали как бы этаж в этаже. От нашего класса нужно было пройти прямо – мимо учительской, столовой, - и подняться по ужасно скользкой лестнице, лишённой, видимо для красоты, перил. Только это и сближало её с лестницей из песни Юрия Антонова: она была светлой, а не золотой, и меньше всего походила на любовь...
Я не ошибся: ряды стеллажей пестрели обложками! Какое же удовольствие бродить между ними, снимая книгу за книгой...
- Молодец, что пришёл, - улыбнулась Валентина Фёдоровна, - для первоклассников у нас вот этот уголок.
Она подвела меня к ящичку с парой десятков потрёпанных, клееных-переклееных книжек (в детском саду были точно такие же).
- А туда... – я посмотрел в сторону объёмистых томов. – Нельзя?
- Можно. Потом... Начни с этих!
Я всё-таки порылся в них. Дома имелась куда более богатая коллекция, и в отличие от школьных «заморышей» мои книжки были чище, целее, интереснее. Я просто не мог взять отсюда что-либо...
Свою незаполненную «абонементную книжку» отдал ещё кому-то, выручив тем самым и приятеля, и себя самого...
8
Уроки труда – это здорово! Можно целых 45 минут вырезать, приклеивать, мастерить... Были бы фантазия да терпение. К тому же «труд» стоял в расписании на понедельник последним. Как только раздавался звонок, я вскакивал и начинал без разбору швырять в портфель свои учебники, папки, пенал...
Всё повторилось бы в сотый раз, если бы Татьяна Юрьевна не сказала:
- Ребята, ребята, давайте прочитаем ещё несколько страниц из Васиной «Азбуки вежливости»!
Класс ненавидяще покосился на меня... Дурак! Зачем только я принёс эту прескучную книжку с аляповатыми картинками! «Почитайте нашим хулиганам», - звучал в ушах мой собственный голос. Татьяна Юрьевна тоже хороша! Поддержала...
Я сидел уставясь в парту и злорадно думал: «Предложил – вот и слушай...»
9
Мне нравились уроки физкультуры!
Я бодро натягивал голубой, с красной окантовкой костюм, влезал в сине-коричневые кеды – словом, как все – и вдруг становился кислым... Наверное, каждому было известно, что Вася не умеет завязывать шнурки и всегда краснеет, засовывая их в кеды, не умеет кувыркаться и лазить по канату, и в шеренге мальчиков стоит лишь третьим с конца...
Соломон приходил за нами прямо в класс. Соломоном учителя физкультуры звал один я. Лысоватый здоровяк представился на первом уроке и дал понять – холодным взглядом, бесстрастным выражением лица, - что любые вопросы и уточнения не приветствуются. Возможно, ему не нравилось своё имя или отчество... Я не разобрал и окрестил его так, как понял, - Соломоном...
На выходе из класса нам сообщалось, в каком спортзале пройдёт урок. Было два варианта: малый и большой. Я любил заниматься в первом – со шведской стенкой и баскетбольным кольцом справа от входа, канатом и горой пыльных матов под ним слева. Сетки, похожие на сказочный невод защищали окна, вдоль стен стояли лавки, на одной из которых обычно восседал Соломон. Именно туда мы и отправились!
Одно кольцо и тридцать мячей... Я схватил невесомый шнурованный мячик и тотчас расстался с ним, бросив одной рукой, из-за головы – как учили! Метнулся! Подобрал следующий – зелёного цвета, неправдоподобно тяжёлый... Он полетел, как бомба, и угодил в щит...
Первоклашки носились туда-сюда, азартно бросали, втайне друг от друга подсчитывали свои очки...
И вдруг очередной мой мяч, словно не пожелав переходить в другие руки, застрял между корзиной и щитом!!!
Я подлетел к Соломону:
- Достаньте мячик... П-пожалуйста...
- Ничего, Щавелёв...
- ЩавЕлев...
- Ну, ЩавЕлев! Собьют его сейчас...
Я стоял потерянный и смотрел, как играют другие.
- Не сбивают! – снова пожаловался учителю. – Помогите...
Физкультурник нехотя поднялся и через мгновение я был в игре.
Многие привирали, называя число набранных очков в конце урока. Лучшим баскетболистом оказался Максик – сорок мячей!
10
Каждое утро, кроме выходных и тех дней, когда я болел, мы с бабушкой проделывали один и тот же короткий путь до школы. Менялся пейзаж: листья желтели и опадали, лужи покрывались тонким льдом – наступишь на него и сразу трещины, трещины!.. Главным препятствием являлась проезжая часть соседней улицы, разделявшей дом и школу. Но не только это... Мне приходилось делать над собой усилие, чтобы идти по длинному коридору, не оглядываясь на бабушку... Ощущение оторванности быстро исчезало.
В один из дней уроки отменили: что-то там случилось с отоплением... Бабушка уже на полпути домой, папа и мама на работе... Друзья и просто одноклассники понемногу расходились. И тут я увидел Илью! Этого мальчика с остреньким лицом, в очках и неизменной школьной форме – лично у меня её вовсе не было – всегда подбирал папа, работавший на синем фургончике; если по какой-то причине тот не мог приехать, Илья шёл на остановку.
- Слушай, перебежим на ту сторону вместе! Тебе тоже удобно: не надо тащиться до светофора...
- Не-а, мне запрещают переходить дорогу в неположенном месте.
- Один разик – можно, - гнул я своё, - никто и не узнает!
В конце концов он сдался, и переобувшись (я привычно затолкал шнурки в ботинки), натянув куртки и шапки, мы вышли из школы. День стоял промозглый, бело-серый от инея и облаков. У ворот потенциальных нарушителей стало трое: за нами увязался безобидный двоечник Воробьёв. Выждали момент, посмотрели налево, направо – снизу приближался красный «запорожец»...
И вот я бегу знакомыми дворами, одновременно гордый собой и немного расстроенный, из-за того что подбил друга на что-то нехорошее...
11
После зимних каникул мы переехали! Наш новый класс располагался на первом этаже и выгодно отличался от прежнего – вместо деревянной здесь имелась металлическая доска, вместо видавшего виды линолеума – диковинный паркет! Я тоже переехал; сначала со всеми, а потом и сам: Татьяне Юрьевна пересадила меня к Кристине.
Эту русоволосую толстушку я знал с первого дня в школе; тем утром мы, не сговариваясь, заняли парту перед учительским столом. Честно говоря, мне не понравились родители Кристины, походившие на немолодых лису Алису и кота Базилио, но с их дочерью сразу хотелось подружиться... И зачем Татьяна Юрьевна разлучила нас тогда, в сентябре! Разговаривали на уроках?
Кристина во всём опережала меня! Она хорошо рисовала, знала песенки на английском, имела представление о приставках и суффиксах, быстро считала в уме... Однажды она вышла к доске и написала: 46х10. Все ахнули! Как мне хотелось блеснуть умом, да разве совладаешь с двузначными!.. Оказалось, надо просто приписать 0.
Я сознавал, что завишу от мнения своей соседки по парте, даже больше – от её присутствия рядом: Кристина в классе – значит, всё нормально...
Однажды она не пришла. Заболела и не пришла... Я ждал до последнего, а перед самым звонком отправился в школьный холл и немного постоял там...
Кристина перестала обращать на меня внимание после того, как я преподнёс ей в день рождения «Лягушку-путешественницу» Гаршина! Я должен был что-то подарить, а дома как раз нашлись два экземпляра этой книжицы...
12
Мне нравилась наша Музыкалка! Светлые волосы, красивый точёный нос, внимательный взгляд... Я любил украдкой наблюдать за тем, как она нажимает на педали пианино. Её трудно было назвать доброй или злой: скорее вежливая, чем добрая, скорее безразличная, чем злая. Всё дело во мне... Я плохо запоминал слова песен; не понимал, зачем она от раза к разу требовала впорхнуть в класс, словно мы репетируем танцевальный номер; немного завидовал Сашке, ставшему солистом вокальной группы... Да ещё этот концерт!
В тот день бабушка не могла забрать меня из школы. Неожиданно мама пообещала, что отпросится с работы, и мы куда-нибудь сходим! Правда, задерживаться мне не стоит. «Послушаешь своего Сашу и беги ко мне», - сказала мама.
Очутившись в актовом зале, я забыл обо всём на свете... Ребята пели, танцевали, делали сальто-мортале и садились на шпагат! Гвоздём программы стало выступление настоящего йога: он преспокойно ходил по битому стеклу и выдыхал пламя!.. Если бы мама видела это своими глазами, ни за что не обиделась бы!
И всё из-за Музыкалки...
13
Довольный собой, я вышел из школьного медпункта, накинул поверх рубашки свитер (рукава при этом завязал узлом на животе) и направился в сторону лестницы. Вся школа сидела по кабинетам, поделиться радостью не с кем, да и что за радость – прививка!..
Я всегда боялся врачей... Нет, не так. Я всегда боялся боли, которую причиняют врачи. Тётенька в белом халате могла в любую минуту прийти на «участок», где резвятся детсадовцы, и увести меня с собой; точно такая же тётенька в белом халате может в любую минуту возникнуть на пороге класса и назвать несколько фамилий - ЩавЕлев, например. В садике у меня от страха поднималась температура и неприятность откладывалась! Став школьником, я запретил себе и думать о таком непроизвольном трюкачестве.
И вот свершилось: моя «несчастная» фамилия прозвучала среди прочих... Несколько человек поднялись из-за парт и двинулись за пожилой медсестрой...
Я позволил поставить себе градусник и уставился в окно. Смотреть там было не на что. Тогда я стал представлять горы – лишь бы не думать о прививке...
В горах я никогда не был. Пару лет назад мы собирались всей семьёй поехать в Архыз, но я заболел ангиной, и родителям пришлось отказаться от планов на отпуск...
- Температура нормальная, - сказал кто-то у меня над ухом.
Через минуту я вышел из медпункта! Сделали. В предплечье. Не больно.
Ура!
14
Кабинет рисования находился на третьем этаже, занимаемом старшеклассниками. Не будь в расписании «Изо», мы бы вообще туда не совались... Думаю, учительница рисования не случайно забралась так высоко: она ненавидела детей, а у них, старшеклассников, уже не вела.
Рисовалка никогда не кричала на нас; только смотрела криво и насмехалась. Как-то послала меня набрать воды, а в туалете два взрослых пацана отмывали под краном кеды и отошли в сторону лишь на пару секунд!
- Слабак! – сказала учительница, когда я вернулся в класс. – Девчонки больше приносят...
На очередном уроке мы рисовали рыб. Все пыхтели над раскрытыми альбомами: ведь нам было обещано, что лучшие «экземпляры» попадут в импровизированный аквариум! Воду я не рисовал. Зачем? Всё равно «вырежут». Изобразил двух экзотических существ с большими плавниками; одно из них я сделал синим, а другое – красным...
Самой лучшей была признана золотая рыбка Веры – доброй некрасивой девочки. Мне Рисовалка поставила ещё одну «четвёрку» (я ненавидел её уродливые отметки на моих чудесных рисунках!) и определила обеих рыб в аквариум для «второсортных»...
15
А потом мы поставили «Теремок»!
Так назывался коротенький спектакль по одному из вариантов этой сказки. Мне, равно как и моему приятелю Ромке, досталась малозаметная роль сказочника. Наше появление ожидалось в начале и конце действа, да ещё раз по его ходу... Зато слов мало!
Ответственным за декорации Татьяна Юрьевна почему-то назначила меня. А в помощники дала Чернову – самого высокого человека во всей параллели! Со своими 120 сантиметрами роста всегда держался подальше от неё...
Теремком оказалась ширма, стилизованная под избушку; складывалась она наподобие книжки. Мы с трудом вынесли ширму из актового зала и остановились перед лестницей... Решение нашлось быстро: поставили свою ношу на ребро и начали аккуратно спускаться... Со стороны это выглядело так, словно мы распиливаем лестницу пополам. Со второго этажа «съехали» в том же порядке: я страховал впереди, Чернова – позади ширмы...
Спектакль прошёл без сучка и задоринки! Два сказочника, больше похожие на звездочётов, щеголяли в колпаках; Мышка с Лягушкой прятались в теремке, а забавный Петух в исполнении Илюши отбивался картонным копьём от невысокого Волка и длинной Лисы – Черновой. Родители дружно хлопали! Для многих эти аплодисменты были первыми в жизни...
16
Пасмурным днём 1-й «В» сажал деревья. Мартовские дожди слизнули последний снег, и пришкольный участок напоминал теперь голое невспаханное поле – ни кустика, ни травинки. Татьяна Юрьевна раздала нам по несколько прутиков, имевших жалкий вид, и пояснила, как их сажать...
У меня была лопатка, с удобной недлинной ручкой и острым лезвием; бабушка называет её совком, только какой же это совок – мусор не соберёшь да и для песочницы мы с ним великоваты!.. Почему-то немногие вооружились личным «инвентарём», понадеялись, наверное, на учительницу.
Я сажал деревья на пару с Сашей. Лопатки у него тоже не было. Мы вырыли несколько лунок, воткнули туда свои прутики и присыпали, вернее, приклеили, мокрой землёй! Не забыли и полить...
...Всем нам предстояло расти, ходить в школу, о чём-то мечтать... А саженцы наши не принялись, так и остались прутиками из детства...