- Вы слышали? Ах, это просто невозможно!
- Нет-нет! Верно, вы всё неправильно поняли! Это и в самом деле, возмутительно невозможно!
- Таких невероятностей просто никогда еще не бывало!
- Ну-ка, тихо! – прикрикнула Дина. Розовые дреды взметнулись вверх от порывистого движения. Девушка принялась растирать виски, словно мигрень немедленно послушается и свернется в клубочек пыли и унесётся ветром.
Тряпичные Мартовские зайцы, сложенные в корзинку для продажи, испуганно замолчали. Дина снова прилегла, но тут затрезвонил телефон. Девушка нехотя протянула руку – чуть-чуть не доставало длины, но трубка послушно взлетела и приклеилась к узкой ладони:
- Да, слушаю!
- Милочка, если ты не поторопишься принести заказ, то будь уверена, что завтра твои зайцы уже никому не понадобятся!
Ну конечно, это старая перечница, Герцогиня! Всё-то ей не терпится, всё-то надо сделать уже вчера. Дина вздохнула и аккуратно вернув трубку на рычаг, принялась собираться. На голубую юбку в белый цветочек натянула вторую, коричневую со складками и разрезами по бокам, короткий зеленый жакет из шерсти, шапку с длинными заячьими ушами. Ну вот и собралась. Зайцы бессмысленно таращились на неё стеклянными глазами, будто и не чирикали только что как воробьи в луже.
День был под стать её самочувствию – пасмурный с толстым стёганым одеялом разносерых туч, под которым зябко ёжилось солнце. Будто и не завтра День святого Валентина, будто и не за горами первое марта – День Очумелого Зайца.
Туфли на широком и высоком каблуке бойко зацокали по мокрым булыжникам, корзина с зайцами то и дело как парусом прикрывалась верхней юбкой. Путь Дины лежал вдоль ряда магазинчиков, хозяева которых в предвкушении весны уже расположили часть товаров под навесами на улице.
- Вы слышали? Ах, это просто невозможно! – воскликнула толстая зеленщица Дама Треф, будто привлекая внимание Дины.
- Нет-нет! Верно, вы всё неправильно поняли! Это и в самом деле, возмутительно невозможно! – вторила ей озябшая цветочница Дама Червей.
- Таких невероятностей просто никогда еще не бывать! – пробубнил шоколатье Бубновый Туз.
Дина остановилась и поочерёдно осмотрела всю компанию:
- Ну. И что? Вы все. Хотите. Мне. Сказать?
Дамы замялись, зеленщица принялась перекладывать и без того прекрасного вида салат, а цветочница - лихорадочно ощипывать фиалку. Шоколатье помялся и беспомощно помаргивая маленькими белёсыми глазками, жалобно промямлил:
- Шляпница.
- Что Шляпница? – почти рявкнула Дина и тотчас устыдилась вспышки гнева, потому что её приятели уменьшились в размерах и затряслись как осиновый лист (если бы здесь ещё росли осины…). Зато мигрень тотчас улетучилась, словно испугалась.
- Шляпница и Трубочист расходятся.
- И это достоверно!
Дина так и села – благо «лежачие полицейские» в виде гигантских кломпов были натыканы где придется – то есть повсюду.
- Да, ладно! – недоверчиво отмахнулась она, но, измученные новостью, лица приятелей отнюдь не располагали к подобному легкомыслию.
- И что, интересно, приключилось?
- День святого Валентина никогда не будет свежим! Я хотела сказать – прежним!
- Никто не купить мои чудесный мармеладный тартуфоли с засахаренный ростки!
- Я могу ощипать хоть все мои маргаритки и незабудки, всё равно теперь они никому не будут нужны…
- Я не спрашиваю о последствиях этого стихийного бедствия. Я интересуюсь его причинами.
- Никто не знать! – в один голос пропели все трое и удручённо уставились на Дину.
Шляпница. Ах, это женщина-танец! Она высокая и лёгкая, с длинными пепельными волосами и серыми зеркальными глазами. Она носит длинные юбки, преимущественно жемчужно-серого и голубиного цвета, кружевные жакеты зимой и безрукавки - летом. Её запястья обвивают нитки бисерных и кружевных браслетов. Никто как она не умеет надевать летнюю митенку на левую руку. Поговаривают, что перчаткой Шляпница скрывает небольшой шрам, но злые языки чего только не наплетут про красивую женщину. Она появилась в городе во время карнавала в изысканной шляпе из муаровых фиалок и светлячков. И Трубочист влюбился в неё с первого взгляда, они танцевали всю ночь, а на рассвете он признался ей в любви. И Шляпница осталась в городе. Сняла небольшую квартирку, где и устроила свою мастерскую. И надо сказать, модное поветрие носить шляпы охватило весь город и его окрестности. Все стремились обзавестись шляпами, даже в школьную форму внесли изменения – мальчики теперь щеголяли в шляпах-хомбург с клетчатой лентой, а девочкам вменялось в обязанность носить три шляпы…в раз-но-е вре-мя-а-а…
…- А-а-а! – закричала Дина, провожая взглядом стройную, уверенно шагающуюся фигуру. - Постойте! Да подождите же! – бросив корзинку с зайцами, подхватив руками обе юбки, Дина бросилась за удаляющейся Шляпницей. Запыхавшись, Дина, естественно не могла говорить вразумительно, а лишь часто, как собака, дышала, торопливо шагая рядом со Шляпницей и стараясь попасть с ней в ногу.
- Добрый день! (Ах-ах!) Вы, кажется, собираетесь в вояж? (ах-хах!) Да, погода, конечно, у нас не очень. А там (аха!) , куда вы собираетесь, какой климат?
- Ах, прошу вас, Дина, мне только вас и ваших мартовских зайцев не хватало, очумеешь с вами! – досадливо бросила Шляпница и переложила саквояж в другую руку.
- Но завтра четырнадцатое февраля!
- Подумать только, вот открытие! А сегодня, надо же – тринадцатое!
Дина больше не могла придумать ничего такого, чтобы поддерживать светскую беседу. К тому же стало темнеть.
- Ну и скоро мы придём? – забеспокоилась она. Ведь они уже перешли старую Ратушную площадь, миновали аптеку, где в страшной мутно-стеклянной банке плавал заспиртованный ёж, говорят, в старину им лечили какие-то болезни, какие именно Дина не помнила. Перешли узкую улицу Длинная Нога и поднялись на Холм, пересекли по Чёртову Мосту впадину между двумя возвышенностями и оказались на улице Медиков. Дверь с чугунной лепниной, изображающей руки хирурга со скальпелем, не произвела обычного гнетущего впечатления. Больше Дину тревожило, что они, по всей видимости, шагают…
- На вокзал. Я уезжаю. К тётке-филобутонистке. – Словно подытоживая своё затянувшееся пребывание в городе, Шляпница ставила ударения на точках.
- Но… А как же мы? – растерянно пробормотала Дина, стараясь унять дрожь и в пальцах рук и в коленках.
- А что «ВЫ»?
- Ведь вы появились во время карнавала. И… И…
- Что «и-и»? Вы же не поросёнок, чтобы повизгивать! Насколько я знаю…
- Тсс! – Дина испуганно бросила взгляд по сторонам. – Лучше не надо. –
Шляпница, поняв, что перегнула, остановилась и за плечо развернула Дину лицом к себе. Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу и неожиданный взрыв смеха прервал затянувшуюся паузу.
- Переглядеть вас, Диночка, не удавалось никому.
- Даже Королю, - мурлыкнула Дина и снова обе расхохотались.
- И Принцу, - печально сказала Шляпница и опять замкнулась в себе, так крепко, что Дина даже услышала звяканье ключа о мостовую.
- Но что будет с нами? – робко спросила Дина. – Ведь вы и Пр… Трубочист создали весь наш мир. И теперь, если вы уедете – что будет с нами? А вдруг мы все исчезнем? Вдруг, всё что держалось так крепко, рассыплется? Если растает волшебный клей, что скреплял мироздание?
- Будет что-нибудь другое, – недовольно отворачиваясь, проронила Шляпница.
- Другое. Вот именно, что другое… – на Дину обрушилась вся печаль мира. Она ясно поняла, что не в силах остановить неизбежное. И почему все решили, что она способна?!
Шляпница снова переложила саквояж. До вокзала осталось рукой подать. Дина тоскливо потянулась за нею. Тем более что из кафе на крыше так завлекательно пахло кофе!
- Я знаю, что вы умираете от любопытства, - сказала Шляпница, когда с кофе и пирожными было покончено. – Но мне нечего сказать. Мы созданы для страдания. В страданиях мы становимся людьми… В страданиях мы приближаемся к Создателю…
- Неправда! Неправда! – горячо воскликнула Дина, она забыла, что мигрень может вернуться, если слишком близко принимать что-либо к сердцу. – Если вы слышали Серого Мага, это не значит, что вы должны ему верить! Мы рождены для радости и любви! Вот смотрите, я только произнесла: любовь! А на небе тотчас проклюнулась и замерцала звезда.
- Это всего лишь Сириус, он всегда мерцает в это время года.
- Кому как не вам знать всё о звёздах, ведь вы столько времени проводили на крышах!.. – льстиво поддакнула было Дина.
- Не надо об этом, ничего изменить нельзя…
- И всё-таки надо попытаться, если, конечно, вы не ненавидите Трубочиста…
- Ненавижу? Я?! – в голосе Шляпницы лопнула басовая струна, а оставшиеся зазвучали тонко и жалобно.
- Но ведь вы же поссорились! Вы в гневе удаляетесь…
- Какие глупости! Кто вам наплёл? Чем дальше я уеду, тем ближе будет он ко мне. А если я останусь, меж нами неминуемо вырастет пропасть. Я до невозможности люблю читать утреннюю газету, хрустящую, вкусно пахнущую верхушками деревьев, когда кофе с молоком ещё дымится, а круассан сочится маслом… я люблю аптеку, лавки, кинотеатры и холмы, на которых так удачно расположен наш город… Я не хочу, чтобы всё закончилось… Но я виновата – я слишком доверилась волшебству любви, магии карнавала и чудесам весенней ночи…
…Когда я попала в Город, в нём играла музыка на все лады и во всех его частях . Водосточные и каминные трубы, ширканье мётел и завывание котов, шуршанье розовых лепестков и шёлковых лоскутков, вылетающих из хлопушек, и всюду – лёгкое, как касание ресниц - прикосновение ароматного конфетти. Естественно, что я стала неотъемлемой частью города, одним из па и фигур его нескончаемого танца. И, столь же естественно, я оказалась в паре с самым замечательным из принцев – Принцем Черепичных крыш и Каминных труб – Трубочистом! Он всё время напевал мне какую-то из своих невообразимо смешных песенок, я никогда так много и с таким удовольствием не смеялась! Я совсем потеряла бдительность, я забыла о своём маскараде и когда Принц сказал: Ты – единственная женщина, с которой я могу быть счастлив! Как же долго я ждал тебя! - на меня должны были обрушиться все сожаления мира, но я оказалась влюбленной и беспечной.
А он шептал: Твои пепельные локоны снились мне, когда я тосковал в одиночестве на луне, и лунные лианы напоминали мне по пробуждении о возможности твоего бытия. Твои длинные стройные ноги я видел у древних богинь, соревнующихся в беге в созвездии Тельца. Глаза цвета марсианских агатов преследовали меня, стоило мне попасть в лавку петрофила.
Какая девушка устояла бы после этих слов?.. Только не я… И мне казалось, что счастье, переполняющее нас, неисчерпаемо. Но тот Серый Маг со своими куклами напомнил мне о мимолетности радостей. Он только раз взглянул в мои глаза и прочёл всё, что я столь старательно скрывала от всех. Он разрушил мою эльфийскую башню, и под её обломками я пытаюсь сохранить достоинство.
- Он дурной человек! – пылко прервала речь Шляпницы Дина. – Ему не место в нашем городе.
- Но я до сих пор слышу его шарманку и его мантры о каре небесной! Я… я больше не могу! Что станет с Принцем, если он погрузится в зазеркальный мир вместе со мной? – Шляпница уронила голову на скрещенные руки и содрогнулась от внутреннего рыдания. Но в следующий миг, она подняла лицо. – Я – лгунья! – она вынула из сумочки круглое зеркальце на ручке. – Подойди ко мне! Посмотри сама! Это зеркало я выиграла в беспроигрышной лотерее Серого Мага.
Дина поднялась с места, на негнущихся ногах нерешительно приблизилась к Шляпнице, встала за её спиной и заглянула через влажное от тумана плечо – капельки застыли на ворсинках жакета, в тревожный холодок зеркала.
Там отражалась женщина с наивными голубыми глазами и рыжими кудряшками, наверное, если бы она улыбнулась, на её щеках заиграли ямочки, но она была бледной и осунувшейся от невыплаканной грусти.
- Рыжая толстушка! – презрительно выплюнула Шляпница. – Вот кем я была, пока тётя-филобутонистка не подарила мне свои штопанные-перештопанные митенки, своеобразный аналог хрустальных башмачков. Это они преобразили меня по образу и подобию возлюбленной Принца. Я была так беспечна, что подарила одну из них, бросила в порыве чувств музыканту с банджо. Он затерялся где-то среди сотни безвестных музыкантов, ушёл в иные города. А моя вера пошатнулась, волшебство теряет силу, и одна митенка уже не может связать края пропасти, у которой я оказалась…
- Значит, все мы исчезнем… - проронила Дина, ей страшно захотелось свернуться клубочком и уснуть. Проснувшись, почесать лапой за ухом, потянуться, зевая, поиграть жёлтым клубочком и когда он выкатится на небо, разбудить свою любимую Алису…
- Не надо. Не время…. – проскрипел чей-то незнакомый голос. Дина чуть не взвизгнула от испуга. А Шляпница, напротив, засветилась в робкой надежде на очередное чудо.
- Да, тётя, мы слушаем тебя! – на огромной деревянной пуговице, что едва держалась на трёх чёрных ниточках на манжете жакета Дины явственно проступило женское лицо. Умная физиономия старухи с косматыми седыми бровями и по-детски капризным ртом.
- Яблочный пирог с воздушными поцелуями. Ты должна испечь и передать его Принцу. И волшебство вновь вступит в силу…
Что-то хрустнуло и пуговица отлетела прочь, отрикошетила от соседнего столика и упала за парапет крыши.
- Конечно, пирог! Что еще остаётся такой плюшке, как я?!
Где-то призывно прогудел поезд, одновременно выпускающий пар и приближающийся к станции. Тонкий серп луны осторожно поднялся над станцией и виновато замерцал серебряной улыбкой Чешира.
Рыжие кудри, разметавшиеся по округлым плечам незнакомки, не вызывали у Дины чувства неприязни, как у самой их обладательницы. Она осторожно погладила Шляпницу по руке.
- Уже вечер. Вам не стоит уезжать сейчас. Нельзя начинать жизнь на ночь глядя!
- Вы так говорите, потому что всё ещё пытаетесь остановить меня и спасти город, который по-вашему же мнению, я и придумала?! - Повысила голос Шляпница. В нынешнем своём обличье она была не очень-то высока и стройна, пожалуй, ростом даже ниже Дины и этот тон ей не шёл.
- Мы не можем этого знать наверняка. Но о каком пироге шла речь? Ведь это какой-то особенный ПИРОГ, явно не тот, что можно купить здесь же, в кафе?!
- Вы это серьёзно? – Шляпница пыталась оставаться мрачно-неприязненной, но в глазах уже блеснули чёртики, а в голосе затеплилась надежда.
- Стоит попробовать! Ведь раньше тётушкино волшебство срабатывало!
- Но я не хочу и не могу больше лгать! – в отчаянии воскликнула Шляпница.
- Всё-таки серая магия глубоко проникает в душу, – не менее отчаянно прозвучал голос Дины. – Волшебство – не ложь! Оно делает нас такими, какими мы должны быть! Возьмите хотя бы меня! Если бы не Алисина вера и небольшая толика осеннего волшебства – так и быть бы мне обычной кошкой. А я стала девушкой, я шью смешных лоскутных зайцев, и они принимаются сплетничать, как только я вышью им мордочки. Без них не обходится ни один праздник прихода весны. А старая Герцогиня – без воздействия магии она вообще была бы нестерпимой гордячкой и злюкой. Но она – хозяйка сувенирной лавки, и ей поневоле приходится быть умильной, чтобы туристы приобретали у неё товар. Без волшебства вообще ничего не получится!
- Правда? – смущённо потупилась Шляпница.
- Сейчас мы вернёмся ко мне домой, выспимся, а завтра с утра придумаем пирог да ещё и с поцелуями.
- Воздушными, - добавила Шляпница. – Вызовем такси? Я слишком устала.
- Хм… Давайте уж по-нашему, по-чеширски.
Девушки подняли головы к небу, встретились взглядом с месяцем и широко улыбнулись.
Когда Трубочист, весь день пробегавший по городу в поисках любимой, пришёл на вокзал, он даже внимания не обратил на лёгкое дуновение ветерка и абрисы женских улыбок, тающих в дрожащем от холода воздухе.
…О, да где это я? – Некто с удивлением озиралась по сторонам. Но ей никто не отвечал. Вдалеке на лужайке бегала девочка, пытающаяся загнать белого кролика в крокетные воротца. Она заливисто смеялась, и Некто готова была поклясться, что Кролик тоже попискивал от удовольствия.
Рыжие садовые сони сновали вверх-вниз по раскидистому дереву, спускались на стол, вросший в землю, одна из них облюбовала старый чайник без крышки и с отбитым краешком и озорно выглядывала из него, прячась от подружек.
Изящная чёрная кошечка лениво вылизывала лапы, то и дело прерываясь, прищуривалась и облизывалась, следя за вознёй сонь.
- Мне следует испечь пирог! – громко, обращаясь к кошке, произнесла Некто. Но кошка и ухом не повела, а потом и вовсе покинула пределы сада, перемахнув через изгородь под которой сидела. Глухая стена серого дома увитая розами привлекла внимание молодой женщины и она поспешила отыскать хозяев, чтобы попросить о помощи. Дверной молоток в форме кошки висел на цепочке из крохотных мышек, каждая из которых держалась зубами за хвост предыдущей. Он сам предусмотрительно постучал по диску в виде добродушного бульдога на двери, и дверь отворилась под глухое ворчание. В прихожей было светло и просторно. На чёрно-белых плитках пола солнечные зайчики разыгрывали какую-то сложную шахматную композицию. Невероятное количество лестниц со ступенями, взмывающими вверх или ниспадающими складками до пола слегка смутило Некто, но чуткий нос уловил аромат пряностей. Она поднялась на несколько широких ступеней, всмотрелась в балюстраду изящной лесенки, на перилах которой сидела знакомая кошечка и поспешила к ней. Плиты пола скользили под ногами, разъезжались и сворачивались в причудливые узоры и переплетения линий, колец и пятен. Лестницы по обе стороны пространства тоже беспрестанно двигались, Некто быстро сообразила, что самое правильное будет стремится вперёд, не обращая внимания на калейдоскоп вокруг, а то глядишь и сама станешь его частицей!
Кошка спрыгнула с перил и, перебежав Некто дорогу, скрылась за углом. Некто понеслась за ней, и только и успела заметить чёрный силуэт в глубине чёрного коридорчика.
Быстрей, быстрей!
Некто казалось, что её ноги превратились в спицы, мелькающие в руках Носочницы или, что ещё более вероятно, в спицы велосипедного колеса, и ей уже казалось, что за нею стелется дорожка из лицевых петель, каждая из которых подмигивала то одним, то другим глазом. А может, это был след… ш-ш-ши-нн…
Она остолбенела. То есть, с размаху налетела на столб, поддерживающий потолок, и остановилась, растирая растущую на лбу шишку. Кошка удовлетворённо мурлыкнула, и Некто оглянулась на звук.
Огромная – куда ни глянь, кухня, блистала своими кастрюлями и сковородками. Бесчисленные ряды сверкающих приборов уходили в посудную Вселенную, горы фарфора горделиво стремились в своём вавилонском порыве к высоченному потолку. Огромные плиты горделиво вспыхивали конфорками, приводя Некто в замешательство.
- Да это же зеркала! – внезапно воскликнула она, и ледяным звоном ответила ей какофония обрушивающихся волшебных стёкол.
- Всё у вас в порядке? – осведомился мелодичный детский голосок, и в окно заглянуло пытливое личико в обрамлении тёмных локонов и с пригоршней крохотных веснушек на носу и щеках. Впрочем, крохотными они не были, как и личико. Девочка, заинтересовавшаяся состоянием Некто, была исполином. Она заглянула в окно кухни, как заглядывают в кукольный домик. И она вполне могла сжать Некто в кулаке и ворковать над нею, как над потерявшимся птенчиком. Некто заволновалась, да так, что калейдоскоп вновь заиграл ежесекундно изменяющимися узорами на стенах: нежные купы цветов распускались из крохотных бутонов, разворачивали лепестки и опадали, обнажая венчики.
- Да не переживайте вы так! – сказал Девочка, - со мной это тоже бесконечно происходило – то я уменьшалась, то увеличивалась. Однажды я была взрослой, вот это была пытка. Говорят, что я вышла замуж за джентльмена с совершенно непроизносимой фамилией и даже прожила до восьмидесяти лет! Ну как это могло быть, если мне всё еще восемь?! Ладно, не буду вам мешать, я побежала играть. Диночка! Дина, кс-кс-кс! – Девочка убежала, оставив на подоконнике надкушенное яблоко.
Поскольку других яблок здесь не обнаруживалось, Некто решила воспользоваться именно этим. Яблоко было размером с тыкву и она с трудом дотащила его до стола, вырезала отъеденный бок и начала рубить фрукт и так и эдак, подготавливая начинку.
Когда пришло время замешивать тесто, Некто наконец оторвала взгляд от ножа и разделочной доски и с изумлением обнаружила себя в миленькой, очень уютной кухне с нежно-зелёными газовыми занавесками в розовый цветочек и потёртой мебелью сливочного цвета. Она с любопытством осмотрелась, эти панели с декупажными розами, птичья клетка на буфете, абажур в виде корзины – казалось, она уже была здесь… Дежавю не стучалось из глубин памяти, оно ломилось, отдаваясь в висках. Кухня напоминала…. Напоминала… Ах, да! Винтажную открытку, которую ей прислала тётушка во время путешествия в Париж. Некто просто обожала эту картонку, всегда мечтала оказаться именно в такой симпатичной кухоньке. Впрочем, открытие не принесло ей неудобств, двухмерности плоской открытки совершенно не ощущалось. Зато в буфете, уставленном старинным фарфором, нашлись банка с мукой и коробка кукурузного крахмала, склянка с разрыхлителем и упаковка яичного порошка – за неимением свежих яиц сойдёт и он! Ванилин и корица обнаружили себя характерным запахом, о-ля-ля! Пирог был готов. Только где его можно испечь? Духовой шкаф, плита, даже микроволновка отсутствовали в этом картонном мире.
- Мне по-любому нужна плита! – в отчаянии крикнула Некто, но никто ей не ответил.
- Хорошо же, - пригрозила Некто, - жара моего сердца хватит, чтобы испечь любой пирог, даже в холодный день Святого Валентина!
Она решительно притянула к себе форму с сырым тестом, зажмурилась и представила себе свой первый поцелуй.
О, ах! – тонкий аромат свежей выпечки стремительно наполнил кухню.
- Уау! – Некто чуть не выронила раскалённую форму. Верхняя корочка искрилась поджаренными кристаллами сахара. Пирог исходил карамельно-яблочным соком. Блюдо с розочками, в котором теперь покоился пирог, оказалось очень кстати, но тем не менее, всё ещё чего-то недоставало. Какой-то важной детали… Пирог был похож на любой яблочный пирог из тысячи! «Сегодня – день влюблённых!.. Значит, мой пирог должен быть особенным!» - подумала Некто, потому что разговаривать сама с собой её уже надоело. Она могла бы приготовить крем или глазурь, но буфет больше не поддавался цепким пальчикам Некто. Открытка сразу перестала казаться ей такой уж чудесной! Воздушные занавески бессильно опали и картинно застыли. Солнечные блики больше не скользили по округлым бокам фарфоровых сливочников и конфетниц. Розы не источали аромата.
«Я застряла!» - в ужасе подумала Некто. Мысли стремительно покидали её голову, ноги и руки будто онемели, она и сама онемела. Ни звука не могли проронить картонные уста. «Мой пирог… он должен был быть украшен воздушными поцелуями…»
Страшное усилие пришлось приложить, чтобы поднять нарисованную руку с неестественно прижатыми мизинцем, безымянным и средним пальцами и чуть отставленным указательным – точь-в точь как у персонажей слащавых винтажных открыток. «Неужели у меня такое же дурацкое слащавое лицо?! И туристы, покупая вид моей кухни, подумают, что я радуюсь, а на самом деле, мои вытаращенные глаза пытаются моргать!» Эта мысль заставила Некто прыснуть от смеха. Рука плавно скользнула по воздуху и прижалась к губам. Некто отправила один поцелуй за другим, облекая каждый в мыслеформу. Пирог, важничая, поднялся в воздух и скрылся за окном. Занавески в последний раз вздрогнули от ветра и окартонились окончательно.
«Что же мне делать?!»
«Познай самоё себя!» - раздался в голове шелестящий голос.
«Ну вот, я уже слышу голоса ангелов!» - с тоской подумала Некто, мысли давались ей всё с большим трудом.
«Никакой я не ангел! Не трать времени на штампы для меня! Поторопись придумать себя!»
«Я – Шляпница?!»
«Ты и сама сомневаешься в этом!»
«Но я всегда мечтала создавать…»
«Но не шляпы, нет! Шляпницей была твоя прабабушка».
«Я – рыжая и толстая!»
«Перестань жалеть себя! Ты создана по образу и подобию божьему! Полюби творение и самого Создателя в себе! И займись уже тем, чем всегда мечтала!..»
«Но Принц!»
«Принцем Трубочист стал, отражаясь в твоих глазах и сердце, и если он этого не понимает – пусть гоняется за химерами по всей Вселенной!»
«Я… Я… я всегда любила возиться с печеньем. Натирать шоколад, измельчать корицу…»
«Нет, нет, не то!..»
«Я всегда хорошо шила…»
«Скорее, время истекает!»
«Не то? Не то?! Что же тогда? Тётя, подскажи!»
Каплями в подсознание просочилась лёгкая музыка: пам, пам, падам-пам-пам!
«Не хотите же вы сказать, что…»
«Ничего я больше сказать не хочу, а если ты боишься своего призвания – оставайся лучше на этой дурацкой картонке!»
- Пам, пам, падам-пам-пам! Пам, пам, падам-пам-пам! – Танцовщица напевая, тронула ножкой потёртый паркет и закружилась по кухне, сметая оборками юбки бумажные завитки-обрывки.
Трубочист, весь день пробегавший по городу в поисках любимой, пришёл на вокзал, и узнал, что ни одна женщина не покупала сегодня билета, и не один поезд не покинул пределов города. Успокоенный, он поднялся в кафе на крыше... Сам того не подозревая, заказал то же пирожное, что и его возлюбленная, но не дождавшись официанта, уронил голову на руки и уснул от усталости. Яблочный пирог опустился на столик и тоже задремал ожидая утра.
Утро четырнадцатого февраля искрилось от радости. Солнечные зайцы наконец победили сумеречных кроликов, а коты завертелись флюгерами на крышах в предвкушении мартовского ветра. Дина, выслушав едкие замечания измученной чиханьем Герцогини, порекомендовала ей лавандовые капли и эвкалиптовое масло от насморка. И не только не отдала ей своих зайцев на продажу, но и забрала остатки предыдущей партии.
- Я теперь сама открываю сувенирную лавку, - похвасталась она, не удержавшись. А вы кукситесь себе, сколько влезет!
Напевая, Дина неслась по улице, перекидывая корзину с зайцами из руки в руку, пока те не взмолились, - их страшно укачало.
Навстречу ей показалась разряженная троица. Дама Червей озорно улыбалась, в её руках не было ни единого цветка, зато у Дамы Треф лучился букет фиалок, а один цветок светился в петлице пиджака Бубнового Туза.
- Ви представлять! – расхохоталась Цветочница, - Этот увалень, наконец, сделал ей предложение!
Дина сунула корзину покрасневшему шоколатье и, взявшись за руки, они закружились с Цветочницей посреди улицы.
- О, ви смотреть это! – вдруг воскликнул Бубновый Туз.
Высокий черноволосый Трубочист в своём восхитительно чёрном костюме шагал стремительно мимо зеркальных витрин, мимо кломпов и клумб, он, казалось, не замечал никого вокруг. В руках его была коробка, перевязанная бечёвкой. Навстречу ему двигалась незнакомая девушка с рыжими кудряшками, беспорядочно рассыпавшимися по алому твиду широкополого пальто. В левой руке в митенке она держала плеер, от которого вились провода наушников. Она двигалась так, будто выполняла незаметные глазу па – легкая и воздушная, тем не менее она была напряжена, испытующе глядя на всю компанию.
Казалось, она так и пройдёт мимо, повинуясь лишь своей музыке, но Трубочист перегородил ей дорогу:
- Я ждал тебя всю ночь… Я ждал тебя всю жизнь!.. Останься, пожалуйста, я так тебя люблю!
- Что? Что вы сказали? – спросила она, вынимая наушники из ушей и глядя сияющими глазами в глаза Трубочисту. На её румяных щеках заиграли ямочки, а Трубочист был серьёзен и бледен от волнения.
Дина и компания оставили их объясняться, помочь или помешать им они уже не могли. Яблочный пирог, обиженный невниманием, освободился от коробки и воспарил над мостовой, а над ним в воздухе закружились алые сияющие сердечки.
11-13 февраля 2016 г.