| Предисловие.
У дочери покровителя галактики сегодня день рождения. Неординарная дочь выбирает неординарный подарок. Как поступит Темнейший покровитель Мординборн, если от счастливой улыбки его дочери на лице отделяет несколько миллиардов жизней?
У каждого есть свои слабости. И у вечного Мординборна Свуйхсвайхсваоргена, иоргана галактики Невельсуль, темнейшего князя мириадного союза, есть слабость. Неудивительно, ведь даже у покровителей галактик есть свои большие и маленькие слабости: Темнейший Мординборн безумно любит свою милую, и еще такую маленькую, - сорокамиллионнолетнюю дочку, Нильхе.
Темнейший Мординборн одет в каменную мантию и почесывает черную густую бороду, которая, будто черный ручей льется до его пояса. Великий иорган сидит на высоком каменном стуле, который больше походит на серый, невзрачный трон. Он окружен перед собой охровыми панелями из камня, в которые вставлены тонкие пластины, моргающие циановыми огнями. Это - пластины управления межгалактическим кораблем, на борту которого, можно было с выдохом вынуть из головы законы физики.
В центре всех этих моргающих пластин, было отведено место широкому каменному диску. Внутри него сейчас горели вкрапления сотен, с виду драгоценных, голубых камней. Темнейший Мординборн, опустив глаза на каменный диск, вдруг открыл над собой белый пузырек воспоминаний. Из которого, можно было наблюдать тропический, душный рай, и золотую пирамиду, касающуюся своим острым наконечником желтого неба. Под пирамидой, если пройтись по цветущей аллее, можно было увидеть каменный круг, уже изначально казавшийся древним. Девять фигур в черных балахонах постоянно болтали на нем головами, что те фигурки на панелях курьерских фрегатов. Тогда, стоявшему в центре этого круга, с трепетанием в сердце проводящем зрительный круг по черным фигурам, молодому, и бурлящим энтузиазмом Мординборну, младшему сотруднику по распылению жизни во вселенной, вручают с подноса каменную рулетку. Этот диск, на который, плывя в воспоминаниях, он сейчас смотрит, и проводит по нему пальцем.
Каменная рулетка Мординборна – это то, от чего позже пустят свои корни все системы межзвездных перемещений. Это инструмент, позволяющий не только перемещаться между островками звезд, но и, подобно скомканному бумажному листу, исчезать в одной галактике, а затем «разворачиваться» в другой.
Малютка Нильхе, в розовом платьишке, встроенном палитрой #98128b в ее подкожную структуру, держала на правой ручке своего бежевого проекционного стульчика, низко парящего над каменным полом, изумрудного цвета котенка, струящегося радиацией. Нильхе весело болтала свисавшими со стула ножками. А ее маленькие пальчики грубо поднимали игольчатую шерсть котенка, вздымали ее вверх.
Мординборн вышел из воспоминаний, отвернув взгляд от каменной рулетки, и повернулся лицом к Нильхе.
— Мама сказала, что ты уже дала ему имя.
Его глаза остановились на котенке.
— Какое имя ты дала своему питомцу, Нильхе?
Нильхе посмотрела на отца своими милыми, детскими завораживающими глазками, цвета взрыва сверхновой:
— Мою кису, — лепетала она, — зовут Радиокотрин-3817%.
Темнейший Мординборн растянул в умилении левый краешек рта.
— Как мило.
«Моего ручного сцехаллотогмастрилона звали так же» — с подхватом в сердце вспомнил Темнейший Мординборн.
Перед глазами спроецировалась картинка воспоминаний, где на него блестящими лилово-изумрудными глазами в форме трубы смотрит маленький комок бордовых иголок.
— Ну, а теперь, — бодро заговорил Мординборн, привлекая внимание дочери. — Подарок от папы.
Мординборн подставил к уху ладонь в виде слуховой трубы.
— Что ты у меня просила на день рождения, напомни? — наигранно спрашивал он, будто бы забыв, чего просила Нильхе.
— Я хотела увидеть большой-большой бумбаладерсон (фейерверк, прим.). — Ответила она.
И надвинув брови, в открытом возмущении посмотрела на отца:
— Ты что, — в волшебных глазах появлялись искры сердитости. — Забыл?..
— Конечно же не забыл, дорогая, — сбито поторопился ответить Темнейший Мординборн.
— Ты же знаешь…
Мординборн поднялся с каменного стула. Он выпрямлялся в высокую, замораживающую, сковывающую в ледяные наручники страха, сердце, фигуру. У его кованых ботинок витали темные клубы невскрытого покрова космоса, а когда Мординборн выпрямился в полный рост, за его спиной блеснула молния, и послышались громкие раскаты грома. Мординборн наклонился к своей каменной рулетке, поставив ладони в опору на приборную панель:
— Стоит мне только покрутить рулетку…
Он неуловимым движением, разрезая воздух, дернул ладонью над рулеткой. Камни, вставленные в рулетку, с легким вздрагиванием вышли из своих отверстий и невысоко поднялись над приборной панелью. Паря над рулеткой, камни закружились, и игрались со светом, переливаясь от ярких ламп корабля. В слепой миг, камни превратились в скомканные комки бумаги. Развернувшись, они образовали перед глазами Мординборна проекцию галактики, так похожую на разлитое молоко. Дотронувшись до черной бороды и потянув ее за одну прядь, Мординборн в коротком размышлении опустил на глаза брови. Он выбрал привлекательный участок на проекции, и запустил в нее серый палец.
В глубоком космосе, в обволакивающей, непробиваемой для света, темноте, где гигапарсековые созвездия и туманности в своем размере кажутся пылью на ногтях, безжизненно висит корабль Мординборна.
Окунув палец в проекцию галактики, Мординборн тем самым привел в движение каменную рулетку, и она, с медленным оборотом начала крутиться, чем-то пошаркивая изнутри.
Безжизненный корабль, который невозможно было увидеть из-за отсутствия внешнего света, на своих экранах начал складываться в подобие бумажного конверта. Мординборн, отложив левую руку от рулетки, поднял ее перед собой. Рассматривая свои ногти, он уже видел, что рука его становится плоской, двухмерной проекцией. Корабль резкими толчками сминался в маленькую бумажку, пока не исчез на случайных сигнатурах как огромная точка из звездной системы.
В черном полотне космоса, из бумажного комка он развернулся. Нос корабля причудливо метался то вниз, то вверх, будто загнутый уголок бумаги, который трепал ветер из открытого окна.
Мординборн сделал суровое, серое лицо, которое сливалось с каменным интерьером. Он был возмущен.
— Где техник, который последний раз корректировал фрельс-проекционные двигатели? — громом сквозь струящуюся бороду подал Мординборн вопрос себе в голову.
Девушка, с тонкой, лимонного цвета папкой в руках, из которой выглядывали кривые записи и перечеркнутые суммы, за миллионы парсеков от Мординборна стояла перед невысокой теплицей, в которую загружали биохимическую смесь для кустарников.
«Достаточно 0,03 секунд, чтобы ваш блеклый сад превратился в настоящий кустистый рай!» - гласила голографическая, медного цвета надпись, кружащая над каждым контейнером с неразведенной смесью.
Девушка потупила взгляд в табличку на лимонной папке. На табличке, с бешеной скоростью просчитывались невероятные глазам цифры: это трата на терраформирование, на обогащение слоев атмосферы, на создание планетарных блокпостов, на систему орбитальной военной и климатической защиты. Все это нужно для создания открытых городов на планете Альфа Центавра b. Эту планету сейчас готовят для биологического вида, который вот-вот ступит носком на порог космических путешествий.
Но девушка так устала от этих сухих голограмм, и сейчас с головой погрузилась в мысли о своем парне, который, будто оборвал с ней отношения и не звонит ей уже два дня.
Но она, конечно же, не будет звонить ему первой, чтобы не показаться (девушка мысленно фыркнула) какой-нибудь провинциальной колонисткой.
В голове девушки внезапно появился голос, который заставил ее выпрямиться и отбросить свободно парящие в голове мысли. Выпрямился бы и скрюченный гвоздь, если бы с ним начал вести разговор иорган галактики.
— Техник сейчас здесь. — Не открывая рта, спокойно отдавала она рапорт Мординборну, не пугаясь громового голоса иоргана.
Но на последнем слове, в ее голос приправили возмущения. Она надавила на слово «здесь», а ее фиолетовые, с черными крапинками, глаза, опущенные белые брови и наморщенный лоб были возмущены техником-малифаканструмом, с опущенной головой кинувшем спину на сложенные контейнеры. Малифаканструм с шестисекундной щетиной был одет в заляпанный изумрудный комбинезон, в которых ходил весь обслуживающий персонал.
Техник судорожно подергал локтями в стороны и всхрапнул.
— Движение… противомеры… — в дреме протянул он себе под нос.
— Что-то ему передать? — глядя на него, спросила девушка, в отторжении растягивая краешек рта.
— Да.
Мординборн снова сидел на каменном стуле, который все же был похож на трон, опустив властно на него руки, и круговыми движениями головы разминал шею.
— Передай, что он уволен.
Девушка поклонилась в воздух:
— Хорошо, будет исполнено.
Она обоими руками взялась за свою лимонную папку и поднесла ее к лицу.
— Малифаканструм 28^D., — произнесла она в обложку папки. И вздохнула. — Увольнение.
Папка блеснула, и все слова были мгновенно занесены в реестр.
Один момент. В папку нужно говорить четко. Папка недолюбливает картавость, невнятную речь, а так же не понимает эхолокацию.
Малифаканструм, будто почуяв свое увольнение в воздухе, повел губами в сторону и сморщил нос.
— И еще. — Бросил в довершение Мординборн.
— Да, великий князь?
— Сократите испытательные сроки до трех миллиардов лет.
Мординборн покрутил рукой в воздухе, высказывая этим жестом приблизительность.
— Пока что в пределах двух галактик.
Девушка снова поклонилась.
— Будет исполнено, великий князь.
В ее голову пришло сообщение. Она посчитала его долгожданным, и чуть не взлетела на прозрачных, сахарных крылышках от радости, если бы они у нее были. «Это он, это мой Голокараке» — светилась она. — «Наконец-то он прислал сообщение!».
Но, пройдя по нейронной ссылке, девушка глубоко разочаровалась.
«Нет». — Ее счастье обвалилось. — «Это всего лишь спам-рассылка».
— Ну, дорогая моя Нильхе. — Мординборн повернулся к дочери. Та увлеченно расчесывала проекционной гребенкой фонящие щупальца на горбе Радиокотрин-3817%.
Мординборн нажал кнопку на каменном пульте. И ставни, закрывавшие лобовые стекла корабля, с тихим жужжанием начали разъезжаться. Из открывавшейся щели подались в глаза слепящие лучи звезды желтого карлика.
— Как и обещал.
Когда ставни скрылись, на широком лобовом стекле проекцией высветились восемь шаров разных размеров. Это были планеты звездной системы, где появился корабль Мординборна.
Планеты неудивительно отличались по массе и температурам. Первой в этом ряду стояла крошечная, но самая горячая планета, ближайшая к звезде, желтому карлику. О чем, видимо, свидетельствовал на экране красный ромб с вытянутыми верхними сторонами, и с пылающим в нем кругом в центре. Конечные две планеты в ряду считались самыми холодными, и, видимо, самыми большими в этой системе. Они имели статус газовых гигантов. Над ними светился один объединяющих их голубой ромб с длинными зазубренными нижними сторонами, от которых почти что тянуло холодом.
— Выбирай любую, Нильхе.
Нильхе прытко спрыгнула со стульчика, немного грубо бросив своего котенка на сидение. Его щупальца, как крысиные хвосты махнули в разные стороны, и повисли безжизненно вниз. Котенок, расширив горящие медным пламенем глаза, принялся кружиться за щупальцами, как собачка за назойливым хвостом.
Нильхе, добежав до экрана, поставила руки в боки, и, сморщив носик, приложила к нему пальчик. Она долго выбирала свой подарок. После чего сказала:
— М-м. — Ее глаза сверкнули. — Говубую.
Котенок, гонявшийся за щупальцем, подкатился к краю проекционного стульчика. Темнейший Мординборн успел подхватить его пульсирующим лучом из открывшегося на лбу третьего глаза, который был похож на медленно текущие в воздухе красные круги, и, подняв котенка над собой, опустил его к себе на левое плечо.
— Тогда садись быстрее, Нильхе, — подгонял Мординборн с веселым наскоком, и Нильхе бежала обратно на стульчик.
— Приготовься увидеть бум бумбаладерсон.
Темнейший Мординборн решил отсканировать звездную систему. Вдруг здесь найдется не примитивная форма жизни на поводок для старшей дочери? Мординборн ткнул пальцем в экран своего цианового монитора, и восемь планет закрутились, вставая в порядок, выставленный Мординборном: «не ниже категории -&». Первой в списке вышла «говубая» планета Нильхе. Эта планета показала даже наличие разумной формы жизни.
Планета: [][‘]’[][‘]’[‘[]’[‘]]]]]’[‘][]
Возраст: 4,54 млрд. лет.
Состояние: -/5
Заселена. Стадия развития: разумные формы жизни.
Статус опасности: [\\\[‘\[|
Населенность: 7,843,068,011.
«Прямо как в моем родном городке» - подумалось Мординборну. Сердце слегка царапнула ностальгия.
Между состоянием климата и состоянием нижних слоев атмосферы загорелся красный треугольник важного оповещения:
«Внимание. Эта планета участвует в программе переселения. Уничтожение планеты квантовым деструктором или термозарядом является преступлением, и влечет за собой ответственность перед законом мириадного союза».
Красное оповещение мгновенно растворилось, будто согнутое невидимой рукой, и на экране высветился в приятных нежно-голубых тонах текст:
«Но вас, Темнейший Мординборн, это конечно же не касается».
— Ты уверена? — решил удостовериться Мординборн, сдавая в своем решении назад, и поворачиваясь к дочери.
Не очень хотелось бы уничтожать потенциального космического партнера.
— Говубую, говубую! — дулась в возмущении Нильхе, взбивая ножками воздух. От ее шума, на каменном плече Мординборна встрепенулся фонящий комок нежности и запищал с отзвуком металлического скрежета.
— Эх… — Грустно выдохнул Мординборн.
Ему совсем не хотелось этого делать, но дочери для него – это все.
Мординборн вернулся к каменной рулетке. Он провел ладонью по одному из драгоценных камней, и рулетка окрасилась в красный. Она накалилась, и бешено крутилась, а если взглянуть по сторонам, благодаря убранным ставням, то можно было увидеть пульсирующие малиновым цветом орудия.
Мординборн глянул на дочь, которая, была готова сжечь его взглядом, как вырванный из блокнота лист. И под звуки разгорающейся рулетки он тихо произнес:
— А могли бы жить.
Из орудий вышли 144000 изумрудных полос, которые, прорезая черное полотно космоса со скоростью в 918 раз выше скорости света, объединились в один широкий пучок. Голубой шарик Нильхе внезапно окрасился в изумрудный цвет, и покрылся горящими, ядовитого цвета, трещинами, а через мгновение лопнул, как переспелый фрукт, разлетаясь по космосу ошметками красных обломков.
— Бумбаладерсон!
Малютке Нильхе очень понравился фейерверк, и в следующее стотысячелетие она заказала еще.