Не так много населённых пунктов в Попонаволоцком. Три посёлка, село, десяток деревень разбежались по обеим сторонам реки Ваги и ведут свою, особую, предначертанную судьбой жизнь. Одни круглый год громыхают прицепами лесовозов, ощущают запах лесопилки, другие на зиму уходят в глухую спячку. Слышат ли они в этом своём забытьи колыбельные ветров и вьюг? Верят ли, что с приходом весны вновь зашелестит округа людскими голосами?
Фантазировать по поводу названий той или иной местности можно бесконечно. С Попонаволоцким история отдельная. Здесь фантазия коренных и не очень жителей по полной разыгралась. Чего идти по примеру Пежмы той же и всё в округе с приставкой «Пежемский (ая, ое) именовать? Нет уж! Если мегаполис, значит, не меньше, чем Пасьвинский. Если леспромхоз, значит, пусть Левковским будет. А Попонаволоцкое… Так озеро здесь такое есть. Рыбное весьма, хоть и не больно довольны местные рыбаки в последнее время уловами.
Кстати, было это озеро когда-то руслом Ваги, да та норов проявила, женское своё непостоянство. Взяла, да по другому месту течение повела. Но памятью о прошлом озеро после себя оставила. И пусть оно дополнительным бонусом к извечному вопросу о курице и яйце станет.
Что бывшей важской поймы касается, до сих пор она хорошо видна. И вода весной активно по ней разливается. Наволок-то, между прочим, пойма реки и есть что в геологическом смысле, что в региональном. А вот какими перелётными гусями первую часть слова к Попонаволоку принесло, рассказывать не буду. Позволю по данному вопросу читателю самому пофантазировать. Но того, что прикипаю потихоньку душой к отдалённой вельской территории, скрывать не буду. И того, что началось это прикипание весной 2014 года с путешествия на катере с мертвецами в компании, тоже. А начиналось всё достаточно романтично…
А НА ПАСЬВЕ ЖИЗНЬ НЕСПЕШНА
В свете яркого и солнечного двадцать восьмого майского дня обочины М-8 радостно приветствовали путешественников нежной зеленью берёз и осин, притягивали взгляд весёлыми одуванчиковыми полянками, манили на просторы придорожных болот нежной белизной «кошачьих лапок». Посреди длинного пути попутчики мои вдруг вспомнили, что на Пасьву мы можем и не попасть – находится-то она на другом берегу Ваги. Но не поворачивать же из-за такой мелочи назад!
Вскоре федералка осталась позади, а важский берег встретил нас… стоянкой многочисленных автомобилей.
– Неужели, рыбаки?! – восхитился водитель. – Вот это клёв, если столько машин!
Впрочем, через пару часов выяснилось, что всё гораздо прозаичнее. А пока, убедившись, что на машине на противоположный берег не добраться, мы спустились к пристани, где, будто по заказу поджидал нас старенький водомётный катер с капитаном и его помощницей на борту.
– Что вы, мост у нас не раньше, чем дней через десять достроят. Его и так в этом году раньше обычного восстанавливать взялись. Вон, метров тридцать ещё укладывать остаётся, - указав на возводимый в трёхстах метрах от пристани мост, окончательно развеяли собеседники наш романтический настрой. – Да вы не переживайте, на тот берег на катере вас доставим, вот только встречать кто-то будет? До Пасьвы-то километров пять.
Естественно, такого поворота событий мы не предусмотрели.
– Так ладно, значит, пешком придётся идти, – переглядываемся с попутчицей.
– Да, погодите, сейчас директору школы позвоним…
Время от времени мобильные катериста и его спутницы оживали: пасьвинцы уточняли, в какое время можно будет совершить водное путешествие на противоположный берег.
– Ну вот, в 14.00 нужно будет труп на этот берег перевезти. Серёга вчера помер, - посетовали они после очередного разговора. – Так что, девочки, настраивайтесь к этому времени на берегу быть, иначе до вечера потом просидите. Что за напасть – вчера тяжелобольного в ЦРБ отправляли, сегодня – снова здорово…
– С трупом? Не поеду я, – занервничала попутчица.
– У тебя выбора не будет. Тем более, ты его особо и не увидишь – его на нос положат, и он закрыт будет. А мы с тобой на корму перейдём.
Ещё через полчаса восторженно подкидывает на каждой рытвине пасьвинская грунтовка, по которой на видавшей виды «Ниве» вёзет нас в школьные апартаменты директор Андрей Варавин.
– У нас тут тихо. ГИБДД редко беспокоит. Иногда только с рейдом появятся, незарегистрированную технику увезут, и опять долго не показываются. Машины видели на том берегу? Это наши жители выход из положения нашли на период, когда моста нет. Они или с соседями договариваются, или сами две машины заводят. На одной до местной пристани добираются, на вторую на другом берегу пересаживаются. Так и живём.
…С малой пасьвинской земли мы отчалили в тот же день, в начале третьего. На борту катера на вельскую сторону с нами отправились двое пасьвинских выпускников с собственным мотоциклом, ничем не прикрытый труп Серёги и несколько сопровождавших его мужчин. «Большая земля» печально улыбнулась почившему: встречал Серёгу земляк, умерший накануне в вельской больнице. Естественно, хоронить его повезли на Пасьву…
Много с той поры важской воды утекло. Ни одну сотню километров в Попонаволоцкое и обратно журналистские тропы намеряли. И хоть долог путь в край белых грибов – 92 километра от райцентра всё-таки, а ни разу не дал он повода о предпринимаемых путешествиях пожалеть. Не пожалели и в январе 2016 года, когда не только Пасьву, округу мегаполисную подробнее изучить надумали.
АРОМАТ ХЛЕБА – АРОМАТ ДЕТСТВА
Относиться к Пасьве можно по-разному. Мол, и находится далеко, и с переправой сложности, и вообще, сердцу этот населённый пункт не близок, потому что строиться начинал как временный посёлок для спецпереселенцев. Но именно Пасьва лишний раз подтверждает, что нет в нашей жизни ничего более постоянного, чем что-то временное.
А как иначе, если за 70 лет развития пасьвинцы добились того, что мало кому удаётся за столь короткий срок: сумели сформировать в посёлке собственную народную культуру, замешанную на традициях нескольких национальностей СССР. И сдаваться власти времени так просто культура эта не собирается. В общем, и посмотреть на Пасьве есть что, и рассказать – тоже. Чего-чего, а достопримечательностей здесь хватает.
Впрочем, не об архитектурных памятниках я сейчас. О более земном, но не менее ценном и важном. О хлебе. Особенный он на Пасьве. Нигде в районе такого вкусного больше не отведывала, если только в детстве своём. Большая пекарня в родном моём посёлке стояла, так что, запах и вкус свежеиспечённого хлеба, которым нас, школьников пекари непременно угощали, если забегали мы туда, из памяти никаким летним вихрем, зимней вьюгой не выветрить. А всколыхнулись эти воспоминания благодаря пасьвинской хлебопекарне, куда очередная непредсказуемая журналистская тропинка привела.
Не раз прежде, приезжая в «Попонаволоцкое», покупала я местный хлебушек, и каждый раз удивлялась, какой вкусный он, духмяный. Кто ж тогда мог предположить, что не тёплый май и не солнечный июнь – последняя январская оттепель секреты пекарского мастерства поможет разузнать.
Оказалось, сегодня в пасьвинской хлебопекарне работает всего три пекаря, кочегар и заведующая Ольга Сафонова.
- Чтобы быть пекарем, - начала она рассказ, - самое главное – иметь призвание. А научить мы всему научим. Оборудование у нас древнее, советских времён, но нас не подводит. Как мы в 1986 году в помещение пекарни зашли, так до сих пор ничего здесь и не поменялось. К электрооборудованию не стремимся, ни к чему оно, когда электроэнергия на сутки, бывает, пропадает. Но в любом случае, работаем ежедневно в дне смены. Только в воскресенье смена одна – вторая. Конечно, далеко не все нашу работу выдерживают: зимой холодно, летом жарко, кондиционеров нет, дрова тяжёлые. Мы же их сами в печь кидаем. Так что самые стойкие работники здесь остаются. Печка сейчас, к сожалению, не рентабельная. Она рассчитана на 500 буханок, а мы 300 выпекаем, и то, когда все магазины в Саргино и Левково работают. А они наш хлеб через день берут сейчас. Случается, всего 50 буханок надо испечь, а дров нужно сжечь столько же.
В помещении пекарни, действительно, не жарко. Работницы не стали скрывать: когда на улице морозы, в помещении всего 2 градуса тепла. Однако, несмотря на трудности, та же заведующая любимой профессии отдала 34 года. Она бы и сейчас с удовольствием пекарем оставалась, да необходимость возникла на руководящую должность пойти. И кому, как не ей, знать, отчего же так удивительно вкусен пасьвинский хлеб. Потому и ответила без раздумий:
- Печка у нас. Дрова. Опара. У нас нет «быстрого» хлеба. Мы всё делаем по старинке. Пусть процесс медленный, но качественный. У нас в хлебе нет никаких добавок. От всего этого и получается он вкусным. Вот только себестоимость его высоковата – дрова-то дорогие. Но кто в посёлок в гости приезжает, все с удовольствием наш хлеб покупают – и вельчане, и ярославцы, и москвичи. А местные, те за вологодским, березниковским, долматовским идут. Там же нафасовано всё, нарезано… Про нас вспоминают только когда хлеба в магазине нет.
Впрочем, часто такое случается: что имеем, не храним, а потерявши, плачем. И вот чего бы лично мне точно не хотелось – чтобы закрылась пасьвинская пекарня. Ведь на самом деле, каждая из 300 буханок чёрного, 70 буханок белого хлеба и 60-70 батонов, которые здесь выпекаются, стоят гораздо дороже, чем 38-50 рублей из нашего кошелька. Хотя бы потому, что запах выпеченного в лучших русских традициях хлеба, пока ещё витающего на улочках отдалённых российских сёл и деревень, не забывается никогда. И пусть его знают и помнят и внуки наши, и правнуки.
БЫТЬ ВЕСНЕ, БЫТЬ ТЕПЛУ
Около сорока домов в Левково. Добротных, ладных. Глянешь на иной: будто сказочный терем пред тобой. Улица широким-широка – в самый раз с гармонью по ней гулять да народ на весёлое заделье скликать…
Может, и было так раньше, только немного сейчас в Левково статных королевен да бравых королевичей осталось. Лишь в тринадцати теремах круглогодично живут, хозяйство ведут, а ещё, ежегодного весеннего тепла с трепетом ожидают. Тепло-то это особое. Оно не только пернатые стаи в родные края гонит. Ещё и людские умы-сердца бередит, особенно те, кто в своё время из родных мест в мегаполисы покрупнее Пасьвы перекочевал. Не хуже зова крови, в общем, тепло это. Хоть ненадолго, зато надёжно на землю предков возвращает. А тем, кто никуда отсюда не уехал, малую торицу уверенности пусть не всякий раз, но придаёт. Александру Минину, например.
ВЫШЕЛ ГЛАВА ОН ИЗ НАРОДА…
Левковец Минин происхождением. Пенсионер по статусу, глава поселения – по совместительству. И хоть ездит ежедневно на работу в палаты свои двухэтажные, мегаполисные, под вечер всё равно в Левково, в милый сердцу дом возвращается.
По молодости Александр Клавдиевич тонкостям мелиоративного дела обучался, только поработать по специальности не удалось. Невостребованной она оказалась. Потому, сначала в родной леспромхоз подался, потом в частном бизнесе лесодеревообработкой занялся. А между делом и работой наследному ремеслу всё свободное время посвящал. Бондарь он, как оказалось, весьма неплохой.
Всё под силу своими руками русскому мужику создать, когда эти самые руки к нужному месту приделаны. Вот и Минин из таких: «Бочку надо? Пожалуйста! Ушат? Да не вопрос. Санки? А вот ушат доработаю, и займусь».
И славилось его бондарское умение аж за пасьвинскими границами. В Москву, в Мурманск вместительная деревянная посуда из левковских угодий отправлялась.
- Самые классные бочки из лиственницы получаются, - вскользь поделился Минин секретами ремесла. – А самая вместительная, которую делать приходилось, на 250 литров рассчитывалась.
Жаль, некогда сейчас Александру Клавдиевичу любимым делом заниматься. Должность общественная не только на дневные, на ночные часы посягает. Хоккею – второй мининской привязанности, и то некогда время уделять, не то что бондарству. Так что без постоянного участия коренного левковца пасьвинская команда до лучших времён обходится.
Но уверен Минин: вернётся к увлечениям сразу, как только на отдых выйдет. Лет эдак через пять. Если земляки снова его на пост главы не выберут, как дважды уже случалось.
СУДЬБОЙ ПРЕДРЕЧЕНО
- Одинокие, дак одинокие и есть, - рассуждает Ольга Минина, ещё одна левковская жительница. Незадолго до Нового года схоронила она мужа, сороковины в январе справила, и теперь коротает долгие зимние вечера в обществе пяти разноцветных мурлык.
Кошки кошками, однако, зимой одинокость острее ощущается. А когда утрата безвозвратная только-только пережита, тем более. Однако, поправима одинокость Ольги Николаевны, потому что временная она, непостоянная.
Есть у неё дети. Два сына-близнеца, взрослые уже. Когда перестройка началась, они ближе к Белому морю перебрались, но родительский дом не забывают, навещают, едва свободные дни выпадают.
- Сейчас не ездят. Нечего делать, - хозяйка говорит. - Машину некуда поставить, всё в снегу. Да и ездили они сейгод много, как чувствовали, что отец уйдёт. То один, то другой приедет.
Лесовозная работа главу семейства к болезням и преждевременному уходу привела. Не случайно хозяйка так считает. Тяжел этот труд, непредсказуем. Хошь не хошь, а в любую непогодь в лес волокись. Да и воспитаны большинство наших мужиков были так, что ответственность за семью несли, обеспечивать старались от и до. И Минина родители в таком же ключе воспитали. Местным он как-никак был, своим, деревенским. Жил себе, поживал, и не чаял до поры до времени, что женится на архангельской девчонке Ольге, которая на целых 13 лет моложе него будет.
Отдельная про то история. Со святочными гаданьями связанная.
- Так уж судьбой было предречено, - стеснительно заулыбалась Ольга Николаевна, а глаза потеплели тут же, лёгкой лукавинкой подались. - Молодые же мы были, в торговом техникуме учились, и гадали на Святки. Бумагу с девками жгли. Мне дом большой показался, корабль и пожилая женщина. Решили, что мать жениха, наверное. А на сон про «приснись жених невесте» вспомнили. И приснился мне какой-то старый мужик. Мы всех знакомых наутро перебрали… Ну нет таких среди них, старше меня. И надо же, где встретила – в Попонаволоке! Куда по распределению приехала работать. И дом, и мать его – всё сбылось. И замуж я вышла. К тому корабль-то. Так и живу здесь 47 лет уже.
Поначалу тянуло, конечно, девчонку назад, в Архангельск, а потом привыкла и поняла: не жалеет, что в такой глубинке оказалась. Вот и сейчас ежедневно печи топит, тропинки возле дома чистит, за овцами ухаживает.
Скотины-то в доме Мининых всегда хватало. Корову долго держали, да пришлось сдать несколько лет назад. Организованного выпаса не стало, а бурёнка со своим характером. То на Пасьву уйдет, то ещё куда. Вот и бегай, ищи её. Да и с сенокосом непросто стало. Раньше за каждую травинку дрались, даже за клубом, за магазином левковским всё выкашивали. Ещё лет пять назад местные коз много держали, сенокосы делали. А сейчас? Все поля запущены. Ёлки на них начали расти. Так что остались у Ольги Николаевны одни овцы. С теми тоже забот полон рот, но самая большая – стрижка. Стричь-то овечек дважды в год нужно. С этим хозяйка сама ловко управляется. А шерсть куда девать? О подушках-думочках замечтала, было, но прежде, чем наперники набивать, шерсть выстирать нужно, прочесать. Это ж не носки, для которых на пряжу нестираную шерсть советуют брать. Они только лучше от этого становятся, теплее, когда выстираются в готовом виде уже.
Пробовала Ольга Николаевна драгоценность овечью стирать, да слишком многодельно занятие вышло. Воды, чтоб до полной чистоты шерсть отстирать, ни одну бадейку нужно, а водопровода в доме нет. Да и в комья она свалялась после мытья – без ческов не продерёшь. Что делать, если не занималась никогда ни чесаньем, ни пряденьем хозяйка?..
- Мы шерсть больше на валенки отдавали. Ни один человек их в нашей округе катал. Мы в Поречье шерсть отвозили, и в Ровдино. Были там мастера-катальщики. Теперь один болеет сильно, второй умер. Так что стоит шерсть в мешках мёртвым грузом, не нужная никому. И отдала бы я её за так, да никто не спрашивает…
***
Невелико правобережное попонаволоцкое богатство – две деревни да три посёлка. Один из них носит весьма производственное название – Нижний склад. По России таких уникумов раз, два и обчёлся. Потому что их на самом деле только два. Один наш, попонаволоцкий, второй – приуральский.
ПАРТИЗАН РУДАКОВ
Приуралец под Соликамском прописан, на расстоянии 1661 км от северного тёзки. И что любопытно, по количеству жителей его аж в 19 раз превосходит.
Почему не в двадцать, спросите? Да потому что не родился пока двадцатый житель соликамского Нижнего склада. Девятнадцать их там всего. Вот и получается супергигантская разница с попонаволчанином. В нём-то всего один человек живёт.
Но, как говорится, и один в поле воин. А потому дифирамбы попонаволоцкому нижнескладовцу Михаилу Рудакову особые. За то, что любого главу поселения в вопросах партизанских игр с журналистами с первой попытки превзошёл.
Журналисты-то, они чего… Как надоест в городских чертогах рассиживать, так в район срываются. Новостей воочию половить, на природу между делом полюбоваться. К главам поселений, естественно, в первую очередь заглядывают. Без предупреждения, само собой. И что скрывать, пока ни одному от каверзных вопросов о житье-бытье открутиться не удалось. В отличие от Михаила Рудакова. Как ни старались мы к его дому пробраться, так и не поняли, с какой стороны к нему хозяин подходит. С «лица» пытались, так тропка шириной в человеческий след в заметённую «по пояс» калитку упирается и пропадает дальше. С тылу зайти попробовали, так до входной двери по сугробам если только по-пластунски загребать... В общем, потыкались-потыкались, да и уехали ни с чем. Не считая короткого общения с рабочими нижнескладовских пилорам, которые, собственно, про местного «главу» Михаила и рассказали. Их, со всей округи прибывших, там в будние дни хватает. Так что, соликамскому посёлку сильно нос задирать не стоит. Попонаволоцкий тёзка хоть и пять дней в неделю, а по количеству живых душ его догоняет.
ЗИМНЯЯ ТУПИКОВАЯ
Левый берег Попонаволока встретил не больно приветливо. Надумали, было, мы в Кулигу пробраться, да не вышло. Метров двести по полю, по чьей-то одинокой колее проехали, побуксовали слегка, и решили, что оставим кулигинские зарисовки до летней поры. И правильно сделали, как позже выяснилось, потому что зимой не живёт в Кулиге никто.
Зато в Подлевково люди живут. Но туда иначе, как пешком, с главной дороги не добраться. Потому и проскочили мимо этой деревеньки поначалу. Искали, где заехать можно, а ткнулись в кулигинский указатель.
- Тупиковая наша деревня на зимний момент. Даже вороны в это время в Подлевкове не летают, - приветствовала пешее журналистское появление Татьяна Басалаева. К её дому нас привела узенькая тропка шириной с полотно лопаты.
Для Татьяны дружба с лопатой в пору снегопадов – единственный способ связи с большим миром. В гордом одиночестве расчищает она каждый раз тропу длиной с добрую сотню метров. Не маму же, которой 86 лет, на подмогу звать. Да и на инвалидности Прасковья Ефимовна давно с диагнозом «приобретённый порок сердца».
- А что, разве техникой у вас снег не чистят? – интересуемся у неё, снимая у порога обувь.
- Не раз уже звонили главе, что заклало всю дорогу. Ни пожарная, ни скорая не проедет, если что. Обещал он трактор прислать, но пока тишина.
Что ж, забота о приравненных к участникам Великой Отечественной налицо.
МОЛИЛИСЬ, ПОТОМУ И ЖИВЫ
Инвалидность Прасковья Ефимовна не на пустом месте заработала. Досталось ей от жизни. В 11 лет с лихвой хлебнула на Брянщине немецкой оккупации, чуть позже – последствий её.
- Наше село Великая Дуброва Унечского района до войны таким большим было, что за день не объедешь. Граница с Белоруссией в 20 км находилась, - вспоминает хозяйка. - Пришли немцы, всё у нас забрали. Мы в чём были, с тем и остались, да ещё с холщовым, что в землю успели закопать. Бомбёжки в ямах, погребе пережидали. И молились. Снаряды до села то не долетят, то перелетят. Может от того, что молились, и остались мы живы. Потом наши пришли, холщовое откопали, на бинты пустили, все остатки забрали. Но мы ничего не жалели, как будто не наше это было. Всё отдавали. А после войны и жала я, и молотила, и всё на свете делала. Мужиков-то побили всех, остались женщины с детьми. Они на прополку ходили, а подростков на более трудные работы отправляли – заготовку, вспашку, косьбу. Чего только с нами не случалось. Вот, сено везём на быках, да заснём. А быки возьмут, да в сторону по кустам увезут. Кто-нибудь проснётся от тряски, остальных криком разбудит. Выведем быков на дорогу и дальше едем. Песни поем, да едем, голодные… Хлеба-то нам давали 200 граммов на трудодень. Сами же его ростили, а голодали, потому что всё государству сдавали. Потом я на отсыпке дорог работала. Пошлют туда на две недели, корзину выдадут, чтоб гравий из карьера вытаскивать. А карьер глубокий. Посмотришь вниз, и дух захватывает. И вот, один человек там, на дне, корзины насыпает, а мы верёвками наверх вытаскиваем… Домой раз в две недели отпускали, в бане намыться, жрачки какой взять, и обратно, снова гравий возить. На быках его возили. Коней-то немец забрал. А быков мы своих вырастили. От коров, которые остались, развели.
В 1953 году Прасковья Ефимовна по материну веленью – чего, мол, в голоде да холоде жить – завербовалась на Север. Гидролизный завод в Онеге строила. Но как бы тяжело не приходилось, на танцы с подружками бегала. Именно там и заприметил Пашу-Парасковею левковец Владимир Некрасов.
- Может, и осталась бы я в Онеге, но муж уволок в своё болото. Мать у него старенькая, ухаживать за ней нужно было, - вздохнула Прасковья Ефимовна.
Так и стал для неё Север вторым домом. В Подлевково, на мужниной родине, молодые дом за два месяца построили, троих дочерей родили.
Мастеровым человеком Владимир Нестерович был, в хозяйстве всё сам делал, но пришёл черёд помирать, и осталась одна Парасковея. Звали её дочери к себе, так ведь ни в какую из Подлевкова переезжать не соглашается. Не выдержало, в итоге, сердце у Татьяны, сама к матери из Питера сорвалась. Так и живут теперь вдвоём. Страшно, конечно, когда чужие в деревню забредают, но что делать – справляются со страхом. И продолжают надеяться, что повернётся власть к Прасковье Ефимовне лицом, вспомнит, сколько сил она благополучию родины отдала. Ведь не сложно для них, людей, многие годы северной деревне верных, и транспортное сообщение с местной «столицей» наладить, и дорогу без напоминаний почистить. Именно из таких мелочей доверие к власти и складывается.
НЕОПРАВДАННАЯ РАДОСТЬ
Попрощались мы с хозяйками и обратно по узенькой тропке к редакционной машине поспешили. А её нет как нет! За МАЗом спряталась. Стоит тот напротив тропы, поуркивает тихо-смирно, грейдер с кузова сгружает.
- Ого! Нешто, дорогу в Подлевкове чистить приехали?! - возрадовались мы. И поинтересовались у водителя:
- Из Пасьвы?
- Из Вельска, - ответил тот.
- Деревенские улицы чистить будете?
- Не знаю. У тракториста спросите. Моё дело трактор сюда доставить.
…Ни в одной попонаволоцкой деревне техника «из района» 28 января снег не разгребла. Для другого дела заказана была – подъезд к несанкционированной переправе расчистить. Спустя семь дней пробный запуск объекта закончился его обрушением. А мы до сих пор не можем понять, какой смысл везти за сотню километров грейдер, работа которого заключается в расчистке пятисот метров дороги. Примерно таково расстояние от подлевковской окраины до злополучной переправы.
ЛЕЩ ПЕЧЁНЫЙ, ИКРА СОЛЁНАЯ...
Немного народу зимой в Поречье. Жителей по пальцам двух рук можно пересчитать. С одним из них, Игорем, однофамильцем адмирала Кичёва, ещё прошлым летом на дне деревни познакомились. А было дело так: квартет слегка раскрасневшихся местных мужичков, среди которых был и наш герой, никак не желал фотографироваться для газеты, но сдался-таки уговорам после двухсторонней пятиминутной осады...
- Ошиблись тогда в вашей газете, пенсионером меня назвали, - чуть смущается Игорь. – А я только сейгод на пенсию выхожу, если пенсионный возраст не продлят.
Вообще-то, родился Кичёв на Пасьве, а в Поречье, в родовой материн дом окончательно не так давно перебрался. Решил, что лучше леса и реки рядом ничего быть не может. Увлечение рыбалкой ему от отца передалось. Тот, конечно, не особо заядлым рыбаком был, зимой на реку не ходил, зато у сына рыба на столе круглый год. А, значит, и в магазин реже дорога лежит.
- Если скотины нет, совсем не в тягость в дому хозяйствовать, - рассуждает Игорь. – Кролик, правда, был у меня, да чужая собака его съела. Залезла во двор, по запаху, видать, обнаружила, открыла дверку, и вытащила из клетки. Выскочил я следом, да без толку уже.
Но душа у Кичёва не о кролике болит. С каждым годом рыбалка всё хуже и хуже. Пока лес сплавляли, и бона на Ваге стояли, и запани. На них всегда отличный клёв шёл. А прекратили сплав, река обмелела, ямы замывает, зимовать рыбе негде, вот и скатывается она в Двину. И хоть в Попонаволок весной приходит нереститься, заморным это озеро потихоньку становится. Ручьи, которые в него впадают, зимой насквозь промерзают. От нехватки кислорода много рыбы гибнет. Раньше её спасали, специально ямы в берегу выкапывали, чтоб свежая вода с кислородом под лёд шла, майны в большие морозы рубили. А сейчас такие меры только несколько человек предпринимают. Да и зарастает озеро. Травой, хвощом затягивается. Растения отмирают, разлагаются, остатки кислорода забирают. Где ж тут рыбьей популяции расти…
А ведь как вкусен тот же лещ, в русской печи в фольге запечённый! Многих знакомых Игорь тонкостям кулинарного обращения с этим представителем водного мира обучил:
- Говорят, как по моему рецепту приготовят, так за уши никого от стола не оттянуть, - улыбается пореченский кулинар. – Сам я к лещу только соль добавляю, но на любителя можно ещё и лук положить. Можно, конечно, и пироги с рыбой состряпать, но с тестом не люблю возиться. Лещ, кстати, тем хорош, что его круглый год ловить можно. Но самая любимая рыба у меня сёмга, только редко она попадается. Пару раз, правда, сама прямо в руки приходила. Впервые такое случилось, когда я в школе учился. Тогда рыбину лесом зажало. Выкатили мы её на берег, всё равно погибла бы. А она с икрой оказалась… Когда такое случается, икру сразу солить нужно, иначе не сохранить. Я в тузлук солю. Соль в воду кладу, пока растворяется. Потом икру туда буквально на несколько минут опускаю, и всё – в холодильник на хранение.
…Эх, хороши вы, пореченские рецепты выживания, ой, вкусны!..
РОДОВАЯ ДЕРЕВНЯ
Семь домов в Плечихе. Зато каких! Родовой фамилией связанных. Согласитесь, особинкой такой далеко не каждая деревушка богата. А как богатство это случилось, сказ отдельный.
Жила на земле поважской, в краю наволоцком семья, каких сто и двести лет назад на Руси-матушке в достатке было – многодетностью крепкая, уважением друг к другу славная. Фамилию семья самую что ни на есть местную носила – Минины.
Долго ли, коротко ли пришлось родителям наказами жизненными детей учить, только приспело время шестерым братьям да сестре от родителей отделяться. Но так дружны они были, что не захотели далеко друг от друга уезжать. Посовещались, место облюбовали, да и начали строительство.
Долго ли коротко Вага воды свои на север катила, только выросла однажды неподалёку от реки новая деревня о семи избах. Благо, никто в те давние времена на российских окраинах строительных запретов народу не ставил, бумагами официальными перед лицами не тряс, денег за облюбованные участки не требовал.
Ни на дом с тех пор Плечиха не подросла. Как было их семь, так по сей день семь и стоит. Одни потихоньку в родную землицу врастают, печальными оконцами на мир поглядывая, другие оживают с весной. Потомки Мининых в те дома на лето приезжают. Самая старшая гостьюшка-хозяйка Екатерина Егоровна в прошлом году вторую сотню годков разменяла, но до сих пор сама всё делает.
Добрую эту новость Виталий Хазов поведал. Не коренной он в родовой мининской вотчине, однако, волей судьбы да собственного желания, взял на себя роль плечихинского охранителя. Не самостоятельно, понятно, решение принимал. Вышло так. А раз вышло, значит, не случаен Хазов в попонаволоцком краю ровно настолько, насколько и название деревни, в которую от городской суеты укатил, не случайно.
Плечихой-то она отчего названа? От необычного по форме речного поворота. Вага, видите ли, в окрестностях Плечихи решила свой художественный талант проявить. Взяла, и выгнула русло так, что, если с высоты на эти художества поглядеть, очертания правого человеческого плеча на земном ватмане легко угадываются.
- Здесь река повернула, будто плечо кому-то подставила, - объясняли название деревни старики. Вот только откуда наши предки, которые сто и двести лет назад жили, про речные художества ведали? Горами Попонаволок никогда славен не был, монгольфьеры сюда до сих пор не залетали… Неужто, местные жители в подручных у Михайлы Ломоносова ходили, под его руководством основы аэродинамики закладывали и умудрились-таки модели первых геликоптеров испытать?
КОШКИ ДА СОБАКИ СКУЧАТЬ НЕ ДАЮТ
Ничего не слыхал про местные геликоптеры Виталий Хазов. Может потому, что северодвинец корнями, а, может, и не было здесь никаких самодельных винтокрылов. Зато утверждение, что двадцать лет назад северодвинцу приглянулись наволоцкие края, сомнению не подлежит.
Поначалу Виталий Николаевич на охоту-рыбалку к знакомым в Павловское приезжал, а как узнал, что дом в Плечихе продают, долго раздумывать не стал – купил. Каждое лето начал с женой в деревне проводить, а вскоре и совсем обосновался. Скучает малость, конечно, когда жена в Северодвинск зимовать уезжает, но не сиротой и остаётся – собаки же рядом.
Одну теперешний плечихенец два года назад подобрал. Рыбаки на озере то ли потеряли, то ли специально оставили. Она неделю на берегу лаяла, голодная, холодная, а потом Хазов её нашёл. Приютил, накормил, Найдой назвал, поскольку найдёныш. На лаечку Найда смахивает. А вторая хазовская охранница – чистокровная двортерьерша, любительница на домашнем диване поспать. Если кошачья братия позволяет. Их, кошачьих, в хозяйстве Хазова тоже два экземпляра. Оба в наследство достались. Виталий Николаевич об этом просто рассказывает:
- Сосед, дядь Володя Минин помер, от него кот остался – большой, рыжий. Ну, куда девать? Взял Ваську себе. Потом ещё одна соседка померла, через дом от меня. И её кошку забрал.
Так с тех пор вместе и живут. Впятером зимние дни коротают, весну поджидают. Она наверняка в Плечиху вместе с супругой Хазова придёт, с журчанием талой воды по столетним лиственичным водостокам. А к лету ближе и наследники Мининых в деревню подтянутся, так что всеми оттенками красок и голосов вновь заиграет здесь жизнь.
ПРИЕЗЖАЙТЕ К НАМ ВЕСНОЙ!
На Мининых в Попонаволоке нам необыкновенно везло. В селе Павловском, которое дойным стадом на 200 голов и двумя телятниками в районе известно, везенье тоже в сторону не отвернуло. В первом же доме, куда постучались, мининская эпопея продолжилась.
Валентину, свою будущую супругу, Евгений Минин в родном селе повстречал.
- У нас в Павловском сепараторное отделение молкомбината было, - вспоминает он. – Жена тогда на молкомбинате работала, и её к нам в село в командировку отправили. А я молоко возил. Приехал на сепараторную, она там сидит. Посадил в трактор, и дальше по фермам вместе отправились – в Долматово, Игнатовку… До Красков доехали. А оттуда – ко мне домой прямым ходом…
- Вот так и затянулась моя командировка на 44 года, - усмехается Валентина.
- Только ювелир из меня не вышел, - вторит жене Евгений, и поясняет, – Троих пацанов мы вырастили. Старшему внуку пятнадцатый год уже.
Удивительная пара Минины. Если Валентина говорит, что стационарный телефон хорошо работает, Евгений горячится и заявляет, что связь отвратительная. Но хоть разные у них точки зрения на один и тот же вопрос, заметно, что сильно супруги друг к другу привязаны. Да и как иначе, когда четыре с половиной десятка лет за плечами оставлено.
- Хорошо мы живём. Даже если бы предлагали куда-то переехать, не поехали бы. Да и ходит теперь хозяин худо. Ноги у него больные. И семья здесь, работа, – размышляет Валентина вслух.
- Только одного не можем добиться, - снова горячится Евгений. – Нам, чтобы в Вельск в больницу попасть, нужно за 8 км на Пасьву к своему терапевту съездить и направление взять. И не факт ещё, что с этим направлением в городе на приём не опоздаешь. А здоровье-то в совхозе потеряно. Я там с 1965 года работал, все поля в округе до последней кочки выучил. И ни отгулов тебе, ни отпусков... Как-то раз до смешного дошло. Привёз парторг в контору бумагу: «За прогул, пьянство лишать очереди на квартиру и отпуска в летнее время». А когда они, отпуска, у нас летом бывали? Да и сейчас всё так же…
Хватает проблем на селе, что скрывать. Минин их гораздо больше за время нашей беседы назвал. Однако, голос его заметно потеплел, едва разговор зашёл о местных особинках:
- Вага у нас рядом с селом и озеро Попонаволоцкое. Весной на нём народу!.. Как-то я за озером работал, а когда обратно возвращался, специально посчитал: от моста до озера 60 рыбаков сидят! И ещё, место в округе есть, где водит. Я уж потом его тайну разгадал, а сначала никак понять не мог, в чём дело. Шёл-шёл по течению ручья, а ложбинку перешёл, и против него отчего-то зашагал. На компас глянул: нет, правильно иду. Как же вода-то, - думаю, - вверх потекла? А оказалось, у ручейка отвод есть. Вот я и заблудился, когда ложбину перешёл, да на него попал. Интересные они у нас, ручьи. Только Медведь да Васюткин ручей чего стоят... Но вы обязательно к нам на озеро приезжайте. Без улова не останетесь.
- А почему бы и нет, - переглянулись мы с Лизаветой. – Обязательно приедем. Так что, жди нового визита, Попонаволок!