Душный июльский вечер. Просторная деревенская изба. На полатях лежит дед и грызет сухарик. За прялкой сидит старуха. На лице ее крупными буквами написано безразличие.
Дед (перестав мусолить сухарь): Слышь, старуха! А не испечь ли нам каравай!
Старуха (не выпуская нить): Так муки нет.
Старик (нервничая): А ты поищи! По сусекам, ступай, поскреби! Мать твою!
Старуха (инфантильно): По сусекам? Где это?
(…)
По лесной тропинке катится Колобок. Форма его деформирована. Макушка слегка подгорела. Навстречу ему Заяц.
Заяц (отпрыгивая в сторону): Чур меня! Ты кто?
Колобок (останавливаясь): Знать бы! По задумке я должен был быть караваем, но, как видишь…
Заяц (почесывая затылок): Если меня не подводят знания о трехмерной проекции пространства, ты – шар. Только…
Колобок (горестно): Замолчи! Я сам вижу, что не шар! Просто слегка приплюснут дорогой. Важно другое – отсутствие имени очень сильно напрягает. Хотелось бы получить документы и куда-нибудь эмигрировать. Скажем, в Канаду.
Заяц (озираясь): Тсс…и у стен есть уши. Хотя про стены, правда, какой-то бредовый силлогизм получился! Просто держи язык за зубами.
Колобок: Принято, дружище! Хотя у меня и нет зубов.
(…)
Припекает. На пеньке сидит Волк, выгрызает когти.
Колобок (издалека): Мое почтение!
Волк (подскакивая): Это Вы мне?
Колобок (хихикая): А кому же? Мы, сударь, здесь с Вами одни.
Волк (откашливаясь): Чем могу?
Колобок (подкатываясь ближе): Вряд ли, можете, но попытка не пытка. Очень, знаете ли, нужен паспорт.
Волк (с удивлением): Кому?
Колобок (улыбаясь): Мне. Хочу, знаете, податься в эмиграцию.
Волк (снова присаживаясь): Вот дурак человек! Так Вас же там (показывает лапой за спину) – съедят. Вы, если мне не изменяет обоняние, из теста. Малейшее изменение климата может сыграть с Вами злую шутку. Вы можете размокнуть, раскрошиться, заплесневеть, зачерстветь. Зачем Вам эмиграция? Достаточно того, что Вы уже откуда-то сделали ноги. Наслаждайтесь свободой!
Колобок (обиженно): Про ноги…надеюсь, была метафора. Обидно сознавать, что соотечественники могут быть так жестоки.
Волк (кашляя): Боже упаси! Я и не думал Вас обижать! Просто у Вас же на лице написано, что Вы, извините, бомж.
Колобок (глухо): Спасибо за «лицо». Третий час качусь, все смешалось, как в доме Облонских…лицо, живот, задница…Ладно. Не буду Вас утомлять своим присутствием.
Волк (с облегчением): Удачи Вам в Вашей нелегкой дороге, не пойми кто!
(…)
Колобок, устало дыша, лежит в траве и смотрит в небо. Под облаками кружатся птицы.
Медведь (одергивая лапу): Мать честная! Чуть было не наступил! Ты кто?
Колобок (презрительно): Вот она, извечная русская демократия! Не знаем, кто, что перед тобой, но, давай «тыкать»! (Громко). Я, уважаемый, тестовый шар. Думайте обо мне, что хотите. Мне, сказать по правде, до фонаря.
Медведь (опускаясь рядом): Тестовый…Какое знакомое слово. Бета-версия, что ли? Такие, как ты, потом на поток пойдут? А для чего? Какая сфера использования?
Колобок (усмехаясь): Сфера простая! Такие, как вы, будут таких, как я, жрать! Таких вот, несовершенных по форме, с задницей вместо лица, без имени, без документов, без будущего.
Медведь (замахав лапами): Да, прекрати ты! Вот дурной! Не ем я черт-те кого. Желудок, чай, не резиновый. Вон, намедни, почтальона местного сожрал вместе с корреспонденцией, целые сутки переварить не могу.
Колобок (с гримасой): Наверное, дипломатическая почта была. Чтобы ее переварить, знания специальные нужны. А у Вас, похоже, образование - четыре класса.
Медведь (сердито): Эй, эй! Парень! Ты волну-то не гони! «Четыре класса»! Пальцем ткни, у кого в нашем дремучем лесу – гимназия? То-то же!
Колобок (сплевывая травинку): Сволочной же народец подобрался, однако. «Пальцем ткни»! Видит же, что нет пальцев…ладно, пора дергать отсюда.
(…)
Лиса (наступая на Колобка лапой): Опачки! Какой няша! Как зовут тебя, мой герой?
Колобок (еле дыша): Так как ни к одному из разрядов имен существительных не имею официального отношения, откликаюсь на любое ласковое имя.
Лиса (поднимая его): Хорошо, милый. Я буду звать тебя Васей.
Колобок (ерзая в ее лапах): Нет, нельзя ли другое имя, сударыня. С именем Вася в Канаде мне будет нелегко. Разве только подрабатывать поющей головой в русском ресторане.
Лиса (усмехаясь): Так ты в Канаду собрался, Василек?! (Хохочет).
Колобок (выкатываясь из ее лап): Куда хочу – туда качусь! Не Ваше дело!
Лиса (снова наступая на него): Фи, как грубо! А у тебя, Василий, какие-то средневековые взгляды на жизнь. Ты считаешь, что можно получить необходимую бумажку и – вуаля! Обрести счастье на чужбине. Посмотри на меня. Имя, профессия, недвижимость. Кое-какое состояние. Не Бог весть, какое, конечно, но на новую шубку каждую осень мне хватает. И я здесь, у себя, счастлива. А ты? Что есть у тебя? Твой непробиваемый деревенский гонор? Кому ты там нужен, на чужой земле?
(…)
Старуха (подслеповато щурясь, держась за старика): Женщина, извините, не знаю Вашего имени, Вы не видали тут Колобка?
Лиса (закрывая Колобка подолом): Колобка? Это Вы о ком, мамаша?
Старуха (вслушиваясь в звуки): Круглый такой. Разговорчивый. Из печки выпрыгнул, когда я его пекла.
Лиса: Какой ужас!
Старик (опираясь на клюку): Вы не осуждайте нас, барышня. Очень уж жрать хотелось, правда. В нем и муки-то – кот наплакал. Так…опилки, ошметки, солома. Я даже сухарик свой ржаной в него положил, думал, что при замесе размякнет. Черствый такой. Сухарик-то. Боюсь, что при амортизации брюхо ему пропорет и вылезет.
Лиса (с любопытством): Сухарик вылезет?
Старик (виновато): Ну, да. Дороги-то у нас в лесу – точь-в-точь, как наши же дураки. Ухабистые.
Лиса (ласково): Ну, вот что, пенсионеры. Знавала я тут одного милого мужчину, потерявшего память. Отзывался на имя Василий. Мечтал эмигрировать в Канаду. Не уверена, ваш ли это Колобок, так как про сухарик он не сказал мне ни слова.
Старик (перебивая ее): Так откуда ж ему было знать, барышня! Он же, едва родиться успел, как прямо из печки сбежал! Без вилки, ножа и благословения!
Лиса: Ступайте домой. Вот что я вам скажу. А с Колобком Вашим, как только найду, будут крутые разборки!
(…)
Лиса (выпуская Колобка из-под подола): Ну, что, герой? Путешествуем, значит, заточку в брюхе прячем?
Колобок (со слезами): Не надо иронизировать, моя добрая фея. Я все слышал. По сути своей – я мусор. Это огромное косматое чудовище не ошиблось – такого добра везде навалом. Не нужен я никому. И никакой паспорт меня не спасет. Вернусь к своим старикам. Пусть съедят. Пусть распотрошат мой живот. Залезут ко мне в душу. Наплевать! Все одиозные романтические коллизии всегда разбивались о примитивную бытовуху! Где родился – там и сгодился. От осины не родятся апельсины. Все! Я ушел, мадам!
Лиса (не отпуская его): Экий ты скорый! Ушел! Дай хотя бы облапаю тебя напоследок.
(Поднимает его с земли, прижимает к груди). Знаешь, а ведь дед был прав – в тебе до сих пор сохранился он, этот стержень. И именно он делает тебя, пусть ты по праву своего рождения, хрен поймешь, кто, цельной личностью.
Колобок (ерзая): Это вы сейчас мне так ловко мозги пудрите? Или, и впрямь, что-то там во мне стойкое нашли?
Лиса (задумчиво): А иной раз и думаешь: а для чего, собственно, мужчине мозги? (Заворачивает Колобок в подол). А по утрам я люблю легкий омлет и крепкий кофе. Ты, кстати, как насчет взбитого с солью яйца?
Колобок (в подоле): У меня начались фантомные боли, мадам. Подозреваю, что очагом их распространения является голова.
Лиса (улыбаясь, шагая по направлению к дому): Это – временное явление, мон ами, это- пройдет…