Кикимора болотная.
На открытие весенней охоты я не попал, хотя готовился и собирался. Всему виной лесные пожары. Охота открывалась на десять дней, с первого по десятое мая. Но во второй половине апреля установилась ясная солнечная погода. Температура не опускалась ниже плюс трёх-пяти градусов даже ночью. Снег, остававшийся только в лесу, исчезал прямо на глазах и звонкими ручьями скатывался в низины. Прошлогодняя трава и земля быстро подсыхали. Началось сокодвижение у берёз. Люди, истосковавшиеся за долгую зиму по солнечному теплу, потянулись толпами в лес. Не все соблюдали меры противопожарной безопасности. К концу месяца леса начали гореть. Едва успевали потушить один пожар, как поступало сообщение о следующих, возникших порой за десятки километров от него. Приходилось оперативно перебрасывать людей и технику на новые очаги. Лесная охрана и команда ПХС работали круглосуточно, отдыхая лишь урывками. Весь район был в постоянном напряжении. И так почти две недели.
Но вот прогремела первая гроза, прошёл короткий, но мощный ливень, а потом сутки без перерыва моросил дождь. Наступило затишье, возможно временное. Начали распускаться почки на деревьях и кустарниках, выпуская изумрудно-зелёные листочки, появилась молодая трава. Я решил воспользоваться этим затишьем, да и жалко было пропадающую зря выкупленную сезонную путёвку на охоту. До закрытия оставалось три дня, и ночью я выехал на одно, хорошо мне известное озеро, где у меня был подготовлен скрадок. До рассвета выставил чучела, благо помогла полная луна, ярко светившая чуть не над самой головой. Утреннюю зорьку я просидел бесславно, только однажды пудельнув по налетевшему кряковому селезню. Трижды подсаживались селезни чирков-свистунков, но я по ним стрелять не стал, надеясь на более крупную дичь. И как оказалось, зря. Вне пределах выстрела пролетело несколько кряковых, но их почему-то чучела не привлекли. Уток совсем не было видно, наверное, уже сидели на гнёздах.
Над вершинами деревьев показалось солнце, грянул птичий хор, а над водой кроме чаек и крачек никто не показывался. От долгого сидения в не очень удобной позе ноги затекли, я выбрался из скрадка, подтянул сапоги и побрёл собирать чучела. Разгорался такой чудесный день, что домой совсем не тянуло. Да и какие дома дела на промокшей земле.
В дальнем конце, озеро переходило в кочковатый сырой луг, или даже болото, с редкими ивовыми кустиками, залитый сейчас талой водой. Мне так захотелось побродить между кочками с прошлогодней осокой, надеясь поднять из неё селезней, кормившихся на мелководье.
С ружьём наготове медленно иду, лавируя меж кочек, и вглядываюсь в заросли осоки. Не шевельнётся ли где она, не выдаст ли притаившуюся в ней птицу. Повезло! С хлопаньем взмывает над кочками селезень и падает обратно, сражённый зарядом дроби. Испуганные выстрелом, в стороне, но далековато взлетают две какие-то утки и несколько куликов. Всё! Здесь охота закончена. Иду, подбираю птицу, любуясь её оперением. Будет отличное чучело для музея! Снимаю рюкзак, заворачиваю добычу в газеты, чтобы не помять перья и не вымарать пух. Укладываю свёрток в рюкзак. В это время взгляд цепляется за что-то необычное, белое. Здесь белого ничего не должно быть! Вглядываюсь. Метрах в шести от меня, на кочке, под нависшей с трёх сторон осокой какие-то ярко белые блестящие комочки, напоминающие… Ба! Да это же гнездо! И возможно утиное. У свиязи встречаются кладки с чисто белыми яйцами.
Надеваю рюкзак и делаю шаг в сторону гнезда. И вдруг, совершенно бесшумно появляется крупная птица и садится перед гнездом на землю. Сначала она показалась мне очень светлой, но вот она сложила крылья, присела и… исчезла. Пришлось напрягать зрение, чтобы различить силуэт птицы на фоне пожухлой травы. Светлыми, почти белыми у птицы оказывается были внутренняя сторона крыльев и нижняя часть тела. Верхняя стона имела камуфляжный, желтовато-бурый общий тон со светлыми пестринами и полностью сливалась с окружающей прошлогодней сухой травой. Птицу демаскировали только большие и круглые глаза с жёлтой радужкой. Эту птицу мне уже приходилось не раз встречать и даже находить гнездо. Болотная сова (а это была она) похожа на ушастую сову размерами и наличием перьевых «ушек» только они намного короче. Отличаются они также цветом глаз. У ушастой совы радужка оранжевая. И поведение у этих сов разное. Ушастая сова ловит мышей из засады, сидя на дереве. Болотная же сова охотится в полёте, и практически никогда не садится на деревья или кусты. Пока я прокручивал в голове эту информацию, сова сидела совершенно неподвижно, но стоило мне сделать шаг к гнезду, как она шагнула вперёд, вытянула шею, приподняла крылья и растопорщила перья. Ну, точь-в-точь маленький филин, или сказочная кикимора. При этом она злобно щёлкала клювом и издавала гнусавые крики что-то вроде «кьяв, кьяв».
Я удивился. Слышал раньше, как сидя на кочке она выводит своё глухое и бесконечное «бу-бу-бу-бу….», но такое видел и слышал впервые. Когда я впервые нашёл гнездо болотной совы, та слетела с гнезда и скрылась. В гнезде было три округлых белых яйца. Я спокойно провёл необходимые замеры, а потом, спрятавшись, в течение часа прождал с биноклем, но сова так и не показалась. Эта же всем своим видом как бы предупреждала: не подходи, а то хуже будет. Разницу в поведении двух сов я понимал. В первом случае сова ещё только начинала кладку, а сейчас, по-видимому, подходил к концу процесс насиживания. Что ж, не буду зря мешать и беспокоить птицу. Пусть выводит и выкармливает спокойно. Основной пищей болотной совы являются мышевидные грызуны, а это многое говорит знающему человеку.
В следующий раз я побывал на этом озере в самом конце мая. Приехали с друзьями на рыбалку. Я, конечно, не упустил возможность нанести визит старой знакомой. Но её не оказалось дома, зато в гнезде сидело семеро совят разных возрастов. Я забыл сказать, что болотная сова откладывает яйца не каждый день, а через сутки. Насиживать же начинает почти что с появлением первого яйца. Поэтому птенцы вылупляются не одновременно. Вот и сейчас самые маленькие, приподнявшись, таращились на меня, а старшие, наоборот, пригнувшись, шипели, раскрыв клюв и зажмурясь. У самого крупного заметно пробивались перья.