Вскоре в городской газете напечатали его объявление: " Куплю парные деревянные фигурки черного и белого цвета высотой до четырех дюймов. Просьба присылать письма с предложениями для предварительной оплаты товара заказчиком". Далее следовал адрес его старой тетушки, которая жила неподалеку и была уже в таком почтенном возрасте, что её трудно было заподозрить в понимании чего-либо вообще. Но племянника своего она помнила хорошо, и была просто счастлива, что он стал её навещать значительно чаще.
Ронс приходил через день, забирал письма и посылки, беседовал с тетушкой, что могло показаться совершенно излишним, поскольку она была глухая. Но это было приятно для обоих: ведь только ей племянник мог поведать свои планы, не опасаясь разглашения тайны. А она смотрела на него ласково и думала: "Какое счастье на старости лет иметь такого заботливого друга!" Теперь Ронс засиживался у неё подолгу, часами рассказывая о своих делах, а она время от времени согласно кивала, как бы поддерживая беседу.
Что же касается фигурок, которые он теперь регулярно получал, то среди них было много удачных приобретений. Он имел уже двух искусно выточенных из дерева жирафов, видимо, вывезенных когда-то из Африки, парочку хитроватых зайцев, стоящих на задних лапах. Ронс понимал, будучи человеком умным, что ожидать такой удачи, как получение четырёх одинаковых фигур, можно очень долго, а он хотел как можно скорее открыть Клубу новую игру и насладиться заслуженным успехом. Поэтому он довольствовался парными фигурками, подбирая сходные между собой пары. Везенье было несомненным. Вскоре после зайцев он получил двух симпатичных кроликов, пару осликов с качающимися головами, двух упитанных коров с колокольчиками и веночками на рогах. Фигурки, по всей видимости, были изготовлены в Индии, где эти животные почитались священными.
Ронс уже понимал, что ему вряд ли удастся подобрать фигуры, внешне сходные с шахматными, но не придавал этому большого значения. Ведь никто кроме него не знал, как выглядят настоящие, те, что он видел в журнале. Надо просто обозначить роль каждой, и она будет выполнять её на поле во время игры. Теперь, получая новые фигуры, он сразу определял им название и ставил их на соответствующее место шахматной доски. Зайцев и кроликов Ронс назначил конями, осликов и коров – слонами, а когда прислали двух изящных японских кукол, – одну в черном кимоно, другую в белом, – он порадовался удаче и назначил их ферзями. Оставалось совсем немного, не хватало только короля и ладьи. Но вот беда: ничего даже отдаленно похожего на эти фигуры ему не предлагали. Ронс и так уже купил двух ненужных ему рыжих белок с золочеными орешками в лапках – просто потому, что они ему приглянулись, хотя они были фарфоровые и на роль шахматных фигур вообще не годились. А потом не удержался и приобрел еще голубого стеклянного бегемота с разинутой пастью. Зачем? – спросите вы. Да просто так, для красоты. Ведь даже великим людям ничто человеческое не чуждо.
Время шло, а подходящих фигур все не было. Ронс томился в ожидании. Прислали еще каких-то пингвинов, и он, сам не зная почему, купил их. И был вознагражден судьбой, – то ли за пингвинов, то ли за свое долготерпение, – получил он – единственный раз! – четыре одинаковых черепахи, которые тут же были выставлены на поле ладьями. Не хватало только королей. Ронс подумал и произвел в короли жирафов, поскольку они были самыми большими фигурами из имевшихся.
Шахматная доска являла собой великолепное зрелище: все фигуры стояли на своих местах, тускло поблёскивали свежевыкрашенные жирафы и кролики, рвались в бой черные ослики и теряли всякое терпение священные коровы, назначенные слонами. Но игра все не начиналась. Ронс сидел за столиком, смотрел на свое творение и мучился неотвязной мыслью… О чем? – спросите вы. Ведь цель достигнута – с таким трудом собран набор фигур, и ему удалось сделать это первому. Значит, слава и почести принадлежат ему по праву. Теперь ничто не мешает открыть в Клубе новую секцию и обучить игре всех желающих, а потом – играть, играть…
Но страшная мысль тревожила его: а вдруг среди его учеников окажется какой-нибудь слишком ловкий и сообразительный, который овладеет игрой лучше самого Президента Клуба и однажды обыграет его. Конечно, такое трудно представить, но и исключить тоже нельзя. А проиграть Ронс не мог. Мысль об этом была оскорбительна. Он привык быть первым, недосягаемым, к этому обязывало его высокое положение.
Он изнывал от желания начать игру, но страх поражения сковывал его. Проигрыш виделся катастрофой, позором, падением. По ночам его преследовали кошмары: триумф вдруг оборачивался провалом; то его качали на руках, высоко подбрасывая в воздух, благодарные ученики, то он летел с невероятной высоты в пропасть. Падая, он просыпался, а, засыпая, опять погружался в круговорот фантастических снов.
В понедельник утром Ронс решил положить этому конец и начал игру. С тех пор он делал это ежедневно, и надо сказать, достиг удивительных успехов. Он никогда не проигрывал, потому что играл в шахматы с самим собой.