Рейс Владивосток — Ванкувер — Панама — Куба — Ванкувер — Находка — Владивосток обычно длился около трех месяцев, месяц из которого была стоянка на Кубе (работяги еще те: то очереди ждешь на рейде под разгрузку, то у них карнавал, то кофе-тайм, часа по четыре в обед, то праздники революционные. В общем, подход социалистический — любая работа, лишь бы лежа).
Пароход назывался «Ованес Туманян». Моряки про свое судно всегда говорили «пароход», хотя на самом деле это был теплоход. По версии наставника ШМОни, если бы пароход назывался теплоходом, то было бы теплоходство, а не пароходство. Логика железная, и возразить нечего.
До Ванкувера шли порожняком под загрузку пшеницы: отдраивали трюмы и твиндеки до блеска. Нам в мореходке утверждали, что вывозим из-за границы только кормовые сорта пшеницы, но, показав документы на зерно и назвав кого-то «этими долб...бами», второй помощник уточнил, что сорт высший.
К работе радиста чистка твиндеков отношения не имела, но по прибытии можно было срубить чеков ВТБ за уборку трюмов. Чеки ВТБ отоваривались в магазине «Альбатрос», расположенном на улице Саратовской над последним причалом в морпорту. Стоял бутик на сопке, и, словно на маяк, слеталась туда не только морская братия, но и всякая шелупонь.
Представляете себе в то время на фоне пустых прилавков валютный магазин? Пиво в банках, спиртное, какое пожелаешь, колбаса копченая, «вареные» джинсы, импортное шмотье и обувь. Само собой разумеется, в магазине отиралась толпа «курносых» братьев-моряков.
«Слюшай, брат, чеки не продашь?» — словно тень отца Гамлета, носился за тобой один и тот же вопрос. Охрана на входе была ими проплачена, и вели они себя в магазине хозяевами. В Находке возле аналогичного магазина терлись гортанные наперсточники, и примерно каждые полчаса, объегорив очередного морского лоха, заходили в магазин и отоваривались в зависимости от выигрыша.
Если вдруг в кабаке у тебя заканчивались рубли, официантки с радостью принимали чеки, таксисты тоже не брезговали, как правило, даже копейками (курс был, грубо, один к десяти). Чековая книжка представляла собой маленький блокнотик, из которого можно было вырвать бумажки стоимостью от нескольких копеек до нескольких рублей.
Первый кубинский порт был Сантьяго-де-Куба. На фотографиях мы в парке Баконао, в долине доисторического периода, расположенном недалеко от Сантьяго-де-Куба.
Это огромная территория, на которой стояли динозавры в натуральную величину и люди каменного века. Была еще экскурсия в крепость Сан-Педро-де-ла-Рока-дель-Моро, которая находилась на входе в бухту Сантьяго, но фото нет, хотя вид там был более сказочный. Может, было не до пленки, потому что после экскурсии мы устроили в ресторане пьянку и переполох при расплате по счету официанта. Но если быть честным до конца, запомнилось совершенно другое.
Пароход встал на фумигацию (жучков травить в трюмах, а заодно и тараканов в каютах) на одном из причалов порта. По судну ходил местный оборванец и, перемешивая русские, испанские и английские слова, говорил: «Уно майка — файф песо». Предлагал за шмотки деньги.
В кубинских магазинах, как впрочем, и наших, было шаром покати и цены бешеные. Поэтому валюту в этой стране никто не брал (до прибытия в порт все члены экипажа докладывали третьему помощнику, будут они брать заработанную за рейс валюту или оставят ее на депоненте). Использовались внутренние резервы: кто, где, чего мог провезти, продать или обменять и в конечном итоге пропить. В соцстранах была только одна радость — выпивка. На Кубе к рому и пиву присовокуплялось еще мороженое.
На время травления жучков весь экипаж на пару дней переселили в гостиницу. Если бы это происходило где-нибудь в Японии, то было бы вроде подарка судьбы. (Раньше говорили, встал на ремонт в Японии, и можно после этого списываться на берег. Огребал и валюты, и рублей, и товаров, и задницу не разорвал при этом.) Фумигации, конечно, далеко до ремонта, но тоже отдохнули прилично.
Гостиница была расположена в центре на холме, возле улицы-лестницы. Обычные советские номера с телевизорами «Березка». Единственно ценный момент в ней то, что на простой кубинский завтрак с какими-то плюшками русским подавали бутылку пива. После такого отношения к советским морякам мы прощали все, даже круглосуточное отсутствие воды в гостинице. Приходилось срать и ссать на экскурсиях.
Особенно тщательно опорожняли свой кишечник возле динозавров. Следующей группе гид достойно отвечал, что иногда каменные идолы ведут себя словно живые. А кто не верит, может потрогать пальцем или попробовать на вкус гигантские кучи, уложенные ровненько под хвостами животных.
В номерах проживали по-разному: комсостав — по двое-трое, матросы с мотористами — по шесть-восемь человек. Однажды спустился вечером в вестибюль и увидел знакомого матроса, входившего в фойе с таким счастливым лицом, будто его пять минут назад усыновила американская семья.
Заподозрив неладное, остановился и сразу все понял. В слегка раскачивавшейся колонне моряков, входивших в гостиницу, шла проститутка, молодая мучачка лет двадцати. Слюну, волочившуюся за ватагой советских граждан, уборщица смывала неделю.
Как уж это у них происходило в отсутствии воды и прочих контрацептивов, можно только догадываться, причем помполит (первый помощник капитана) намедни проводил лекцию о кубинских революционных гонококках. Так нет же, у нас как? Пока сам на свой хрен не намотаешь, не поверишь.
Выйдя из гостиницы, я быстро нашел в толпе тусующихся того, кого мне надо было. Вернее сутенер меня сам нашел, видя, что я ищу кого-то глазами. Дело в том, что в Канаде я прикупил 90-минутных магнитофонных аудиокассет фирмы «Сони» по доллару (канадскому) за штуку и хотел их выгодно продать. Что в легкую и проделал.
Чувак, которого посоветовал сутенер, даже не торговался, дал за пять кассет крупную купюру песо и не взял сдачи. Я, конечно же, побаивался разных судовых сексотов (помполита, например), живших в гостинице и возможно наблюдавших за мной, но желание отполироваться пивком после завтрашней экскурсии взяло верх.
Я понял, что влип, когда в кабаке возле крепости официанта, увидевшего в моих руках злополучную купюру, хватил сердечный приступ. Он испугался больше нас, потому что Рауль Кастро за дореволюционную валюту карал строго. Меня кинули с кассетами, понял я, подсунув старые песо, вырванные с кровью из «кровеносной» системы молодой республики.
P. S. Забавно было слышать обращение кубинцев друг к другу. Вместо нашего «эй» или «девушка» и т. д. они смотрели в сторону человека, к которому хотели обратиться, и издавали звук, который у нас в СССР произносили, когда маленького ребеночка хотят попсикать: «пс-с-с, пс-с-с». За такое обращение к советскому человеку можно было и по рылу схлопотать, но иногда по приколу общались между собой именно так.