Ноябрь. На улице зябко. Гуляю с собакой. За высокой решетчатой оградой выгуливают детский сад. «Бояре, а мы к вам пришли, дорогие, а мы к вам пришли». Сквозь нестройный детский хор прорывается поставленный голос воспитательницы. И я так когда-то играл, перед глазами проносятся лица, идентифицировать не могу. Лица остались, а имён нет.
Из-за ограды раздаётся уже «Бояре, а мы пряничка дадим...». Хор обрывается. Над двором поднимается чуть сорванный голос надзирательницы: «Петя, ты будешь хоть что-нибудь произносить? На продлёнке в угол поставлю!». Ничего, Петя, привыкай: «Взвод, становись!» вряд ли будет мягче...
«Бояре не валяйте дурака! Отдавайте нам невесту навсегда!». Оголтелая стена бояр несётся на позиции дворян. Крики, стоны, плач. Звук пулемёта, библиотеки жгут. Над рядами алеет красный флаг. Всё. Рассеялось. Мальчик с радостной улыбкой обнимает ещё не пришедшую в себя от удара девочку. Другие дети тоже довольны – кто уже стоит; кто, смеясь, поднимается. Всем весело. Воспитательница строит детей на новый раунд.
Дикий народ.
Дикие игры.
(Москва, 2004)