Гнедко

Александр Тверской 2
     I.   Мерин был старый - старый и едва передвигал ноги. Его несколько раз пытались отправить,  как говорили на «колбасу», но что-то сдерживало деревенских. Может жалость к животному, может прежние «заслуги», может покладистый характер, а может и то, и другое, и третье?

         За свою долгую жизнь он не раз переходил из рук в руки – менял «владельцев», оставаясь при этом колхозной лошадью. Но настала пора, когда мерин просто стоял в стойле,  жевал сено и ждал своей кончины.

         Его звали Гнедко и, когда-то это был действительно красавец-конь. Особой резвостью он не отличался, так как принадлежал к стану тяжеловесов, зато силища в нем была  заложена неимоверная.

         Как он попал в колхоз, сказать трудно?  Ходили разговоры, что его оставили, точнее, выменяли, на более резвую лошадку, цыгане. Им, такого огромного коня, в силу кочевого образа жизни, было сложно прокормить, особенно зимой. Вот и решились они выменять его на лошадку «поскромнее». Так это или не так, теперь уже не важно?  Гнедко состарился, отдав нелёгкому сельскому труду свои лучшие годы.

         Мы, ребятня любили его за огромную силу, которую он демонстрировал не раз перед сельчанами и кроткий нрав. Нам казалось, что он любит всех детей.

         Автомобили в шестидесятых годах прошлого столетия в сельской местности были большой редкостью, но случалось, что и они «заглядывали» в нашу глухомань. А какие были в ту пору дороги? Да никакие! В большинстве своём – это были направления. Не до дорог было. Страна восстанавливала разрушенное войной хозяйство.

         В один из дней, ко мне прибежал запыхавшийся сосед и друг, Мишка:

         - Сашка, айда смотреть, как машина буксует. Втюхалась по самые оси, вряд ли выедет? - На нашем языке «айда» означает «пошли», а «втюхалась» и без перевода понятно.

         - Мишка, подожди меня, сейчас оденусь, переобуюсь и, побежим, - сказал я, скакая  на одной ноге и, одновременно пытаясь попасть другой ногой в штанину.

         - Чего ты копаешься, самое интересное прозеваем? - торопил Мишка.

         - Да, сейчас!

         - Я побежал, догоняй!

         Мишка стремглав выскочил из избы и помчался к ручью, который с юга опоясывал деревню. Он брал своё начало в Горелом болоте и,  ручьем его можно было назвать условно. В целом – это топкое  место, летом пересыхало, в остальное время года  вода сочилась через кочки и рогоз. Мостов через ручей не было, всерьёз ими никто не занимался. Машин ещё не было, а лошади телегу и по топкому месту перетаскивали.

         А я всё прыгал и прыгал, изображая некий затейливый танец и, никак не мог попасть второй ногой в штанину. От этого всё больше и больше  злился. Наконец, нога попала в нужное место. Я быстро натянул штаны до пояса и застегнул их на одну пуговицу, ширинку решил застёгивать на ходу. Выбежал на улицу и с криком: Мишка!», бросился догонять друга.  Хотя Мишка и не сказал, в каком месте застряла машина, я точно знал, где именно, ведь редкие автомашины  могли ездить только  на мельницу или на склад, которые находились по ту сторону ручья.

         До «гиблого места» добежал быстро, но всё же опоздал. Словно гроздья ягод вокруг машины торчали головки всех местных ребятишек. Я присоединился к этой ораве.

         Мы с деловым видом комментировали происходящее и даже осмеливались давать советы шофёру.

         - Дядя Ваня, давай мы толкнём машину, может она и выедет?

         - А ну, пошли отсюда, - закричал дядя Ваня. – Кто за вас  отвечать будет, если что?

         Мы не унимались:

         - Нас много, поможем. А если хотите,  камней принесём!?

         - Пошли вон, аспиды, до вас тут!?

         Машина увязла в жиже по самые оси и уже не двигалась. Дядя Ваня пытался выехать в «раскачку». Резко давал газ и резко его отпускал, синхронно работая педалью со сцеплением.  Но вскоре и это не стало приносить успеха. Машина встала, как вкопанная.

         Сашка Горшок предложил:

         - Дядя Ваня, а давайте попросим конюха, чтобы дал Гнедко. Он сильный, вмиг вытащит машину.

         Дядя Ваня разозлился не на шутку и со злостью ответил:

         - Может, козла Борьку тётки Дуни попросим, у него рога длинные, как раз, кстати. За рога верёвку и прицепим.

         Все рассмеялись, а Сашка Горшок обиделся:

         - Не хотите и не надо. Только никто вам не поможет, кроме Гнедка. Лопатой машину не откопать, а если и откопаете, то не выедете на сухой берег, круто и вязко. Мы все разом загалдели, соглашаясь с Сашкой:

         - Дядя Ваня, попытка не пытка,  давайте попробуем. Гнедко сильный, вытянет. Как пить дать – вытянет.

         Шофёр на некоторое время задумался и вдруг согласился:

         - А что? Или пан, или пропал! Вдруг, да и вытянет, а мы будем знать, что Гнедко не такой уж и сильный, как ему приписывают.

         Мы  опять загалдели все разом и, уже было не разобрать: о чём идёт разговор? Но слова дяди Вани о том,  кто должен бежать за лошадью расслышали.  На конюшню отрядили нас с Мишкой, как самых проворных. Мы побежали на скотный двор, где, кроме лошадей,  содержались коровы, телята, овцы и свиньи.   Без труда, нашли конюшню, вошли в широко раскрытые двери и стали искать конюха.

         Дядька Илья, хромая вышел на наши крики:

         - Чего орёте, здесь не глухой лес, лошадей напугаете, - произнёс конюх, приближаясь к нам. Это он сказал для проформы – конюшня была пуста, правда, тот, ради кого  мы пришли, был в стойле.

       Наперебой, стали объяснять, зачем пожаловали: мол, машина застряла не сильно, а наш могучий Гнедко легко её вытащит из грязи.

         Конюх отнекивался, как мог, но в конце-концов сдался:

         - Где застряла машина, говорите? Бегите назад и сообщите шофёру, что сейчас приду с конём, где наша не пропадала!? Попробуем!

         Стремглав выбежали из конюшни и галопом побежали назад. Обратная дорога заняла немного времени, мы мчались, словно на крыльях, предвкушая похвалу шофёра и интересное зрелище.

          К нашему приходу машина была заглушена, ребятишек немного поубавилось, просто некоторым стало неинтересно, хотя самое-то интересное,  как раз и было впереди.

         Ждать пришлось недолго. Дядька Илья, хромая, вёл под уздцы коня-тяжеловеса к застрявшей автомашине.  Казалось, под конём дрожит земля, такое громадное впечатление он производил  на всех нас.    Конь шёл пофыркивая, а нам казалось, что это Змей-Горыныч изрыгает огонь из  ноздрёй всех своих трёх голов.

         Дядька Илья и шофёр принялись обсуждать предстоящую «операцию», не обращая при этом ни малейшего внимания на нас, облепивших со всех сторон машину, словно мухи.  Обсуждение длилось недолго. Дядька Ваня оглядел толпу ребятишек и сказал:

         - Эй, ребятня! Кто хочет покататься на машине?

Мы все разом закричали, желание высказывал каждый, но Мишка Кузнецов не удержался:

         - Дядя Ваня, а как же мы покатаемся, если машина забуксовала?

         - Вот об этом и речь. Нужно вытащить из-под колёс все сучья и жерди по ним резина скользит, проще мылит, а туда набросать камней. Их много на дороге и по руслу ручья. Кто согласен, вперёд?!

         Этой команды оказалось достаточно для того, чтобы в момент растащить все прутья и колья из-под колёс. Там они не приносили никакой пользы, колёса пробуксовывали по ним словно по стеклу. Работа закипела. Через полчаса всё было кончено и, дядя Ваня стал заводить машину. Мы замерли в ожидании, вдруг не заведётся?  Он деловито повернул ключ зажигания, вытащил подсос на себя и вылез из кабины. Долго возился с заводной рукояткой, от волнения руки тряслись, он не мог попасть  в гнездо маховика «кривым стартёром». Наконец, рукоятка встала на место. Крутанул её раз, крутанул  другой, потом стал вращать рукоятку со скоростью, насколько позволяли силы и расторопность. Мотор взревел. Гнедко не повёл и ухом, стоял в сторонке и терпеливо переминался с ноги на ногу.

         Дядька Илья взял лошадь под уздцы, поставил перед машиной и  через крюк прицепил к ней  постромки. Мы все разом, как по команде, замолчали и съёжились, только мерный гул движка нарушал тишину. Наконец, всё было готово к вызволению автомобиля из «плена». Шофёр сел в кабину, дядька Илья  поднял левую руку вверх. До этого  они с шофёром договорились, что по взмаху руки он начнёт давать газ, а лошадь станет тащить её вперёд. Мы отбежали от места «операции» на  почтительное  расстояние и замерли, глядя  то на руку дядьки  Ильи, то на кабину с шофёром.

          Но, что-то пошло не так. Дядька Илья повернулся лицом к машине и скрестил руки на уровне груди, подавая сигнал дядьке Ване о том, что «операцию» следует прекратить. Шофёр сбросил газ, движок нервно зарычал, задребезжал на холостых оборотах. Мы были в недоумении.

         Дядька Ваня выскочил из кабины и, перекрикивая мотор, спросил о причине остановки. Конюх скрипучим голосом объяснил, что неплохо бы немного подрыть колёса и набросать камней и веток по ходу движения полуторки. Эта задача была поставлена перед нами и, мы с усердием кинулись её исполнять.

          Камней по руслу ручья было много и нам не составило труда умостить колею на протяжении нескольких метров по ходу машины. Слой камней был от пяти  до пятнадцати сантиметров, и вызвал удовлетворение у взрослых, которые умело нас похваливали, а мы были рады стараться в ответ на эту похвалу.

           Гнедко всё это время терпеливо ждал, переминаясь с ноги на ногу и лениво пофыркивая, как-будто всё происходящее, его и не касалось.

           Наконец, все приготовления были закончены. Шофёр сел в кабину, конюх взял коня под уздцы. Мы замерли в ожидании, когда же рука дядьки Ильи, наконец, упадёт вниз и операция по вызволению машины начнётся. Секунды томительно тянулись. Момент, когда дядька Илюшка опустил руку мы прозевали. Виной  тому стала моя собака Дружок. Он прибежал и бросился мне в ноги и, как раз, это на мгновение отвлекло внимание всех от странной связки лошадь-машина. Дядька Илья резко опустил руку, а шофёр дал полный газ. От неожиданности мы все вздрогнули и как сумасшедшие заорали.

           Гнедко напряг свои рельефные мышцы.  Постромки натянулись, как струна. Конюх громко крикнул своим скрипучим голосом:

           - Но-о-о!!! Давай, Гнедко, давай!

           Лошадь потянула с напряжением всех своих мышц, казалось, что  они порвут его шкуру, но полуторка намертво увязла в грязи.  Ведущие колёса попеременно проворачивались и снова замирали.

         Дядька Илья встал лицом к коню и потянул за уздечку, побуждая Гнедко к более активным действиям. По телу лошади то и дело пробегала дрожь, вены вздулись. Гнедко раскачивался то вправо, то влево и о, чудо!  Машина медленно стронулась с места и, пробуксовывая колёсами на скользких камнях  по сантиметрам, стала продвигаться вперёд. Нашему, ребячьему восторгу не было предела. Мы все закричали ура!!! и бросились обниматься, подбрасывали кепки в воздух. Гнедко, словно почувствовав нашу поддержку, тащил полуторку в горку уже без остановки, с каждым шагом приближаясь к сухому месту.

           Лошадь шла!  Мотор ревел!  Колёса крутились!    Мы орали! Это был последний "подвиг" Гнедко.

 

II.  Мне исполнилось четырнадцать лет  и я решил осуществить свою давнюю мечту – купить настоящие  наручные часы. Их имели далеко не все мои ровесники, и  лишь те, у кого были оба родителя. В нашей семье денег не было, их едва хватало на самое необходимое.

             Мечта эта зародилась давно, когда мне было лет семь-восемь. В ту пору по деревням  ездили, как тогда говорили, тряпичники. Они собирали у населения кости, тряпьё, цветные металлы и обменивали всё это на разную мелочёвку – карманные фонарики, лампочки к ним, батарейки, нитки мулине, рыболовные принадлежности – крючки и поплавки, зеркальца, пудру, мыло и прочую мелочь.

          Вот в один из таких приездов,  «тряпичник» привёз (виданное ли дело?) игрушечные часы. Они были на ремешке, прямоугольной формы, со стрелками и головкой для мнимого завода. Головка служила лишь для того, чтобы вращать стрелки, которые двигались обе одновременно и с одинаковой скоростью. Но всё же, часы производили впечатление.

          Почти в каждой семье были дети и родители хотели порадовать ребятишек этой незамысловатой игрушкой. Я часов не получил. Мама их мне не купила, отчего я разревелся и от обиды спрятался в самый дальний угол двора, а когда она меня нашла, я ещё никак не мог успокоиться и всё всхлипывал. Мама не стала сюсюкаться и сказала:

 - Вырастешь, заработаешь денег и купишь себе часы, какие хочешь.

  - Да, когда ещё вырасту?

 - Не заметишь, как и повзрослеешь, а покупать никчёмную игрушку, пустая трата денег, которых у нас и так нет.

 Она развернулась и ушла, а я остался с обидой на «всю жизнь». Чего только не выдумывало моё детское воображение. То я представлял себе, как куплю самые лучшие, как мне представлялось, часы со светящимся циферблатом и непременно с календарём. То представлял себе карманные, на цепочке, с музыкой при открывании крышки, прикрывающей циферблат, то ещё какие, на коих у меня хватало воображения. То злился на маму и придумывал себе  разные беды, от которых она будет плакать и сожалеть,  что не купила мне  эти  несчастные часы – игрушку.

 Горе моё было безутешно, а  себя было жалко и, жалость эта была безгранична.

 Вволю наревевшись и, со временем немного успокоившись, я стал трезво рассуждать и пришёл к выводу, что игрушечные часы мне ни к чему и не стоит из-за этого реветь. А вот на настоящие  часы нужно копить деньги. Пока я не знал, как буду копить и откуда их брать, но твёрдо решил – часы куплю и куплю настоящие.

 Первый  «взнос» я внёс спустя несколько дней. Мы любили играть на деньги по пятачку. Иногда на кону стояла, по нашим ребячьим понятиям, большая сумма – до пятидесяти копеек. А это значит, что в игре участвовало до десяти человек.

 Мне везло, я часто выигрывал. Иногда из этих денег, давал маме «взаймы», а она удивлялась: откуда у меня деньги, и почему они такие мятые и оцарапанные?

 Шло время, обида  на  маму  притупилась. Я переходил из класса в класс, а от мечты купить часы, не отказывался. Правда денег у меня было мало и на них не то, что часы, а даже приличную игрушку было не купить.

 И вот я окончил седьмой класс. Получилось так, что Гнедко остался без хозяина и тогда, я выпросил его у бригадира себе в помощь.

 Бригадир долго сопротивлялся, но когда я рассказал ему о своей мечте, сдался.

 - Бери, только помни, что работать будешь наравне со всеми взрослыми. Никаких поблажек не жди. Взялся за гуж, - не говори, что не дюж.

 Естественно, со всеми условиями бригадира я согласился и он напутствовал:

 - Помни! Гнедко, хоть и старый, но сильный конь. Прежде всего – это живое существо и его надобно беречь и любить, тогда он тебя не подведёт.

 От счастья я был на седьмом небе, даже забыл поблагодарить бригадира за столь щедрый «подарок». Быстро развернулся и побежал на конюшню. Мне хотелось, как можно скорей встретиться со своим подопечным.

 Гнедко стоял в своём стойле и уныло жевал траву, изредка пофыркивая, на меня, естественно, не обратил никакого внимания. За свою долгую лошадиную жизнь он сменил стольких владельцев, что не удивлялся уже ни чему и ни кому. Он только на миг поднял свои круглые глаза и тут же уткнулся мордой в кормушку, выискивая там самую вкусную травку.

 Летом сенокос – горячая пора, поэтому все тягловые силы были задействованы на уборке сена или силосовании. Мне было поручено возить траву на силосную яму.

 Работа эта  тяжёлая, но меня вдохновляло то, что я мог заработать денег. А то, что буду заниматься конкретной работой, радовало и позволяло надеяться, что мечту свою осуществлю, непременно.

 Мне не терпелось скорее впрячь Гнедко в одёр и ехать за травой, но без подготовки такие дела не делаются. Нужно собрать и осмотреть упряжь, смазать дёгтем оси одра, приготовить вилы и грабли и ещё сделать кучу разных мелочей.

 Теперь Гнедку не место в стойле. Его нужно отвести на луг и привязать на цепь, что я и сделал.

          Ночь спал неспокойно. Виданное ли дело: завтра, наравне со всеми, буду трудиться и, что самое главное  - зарабатывать на часы.

          Утром мама подняла меня в шесть часов, а что такое для ребёнка такая рань и объяснять не стоит:

       - Саша, вставай, на работу пора.

          Я открыл глаза, недоуменно посмотрел на маму, повернулся на другой бок и снова погрузился в сон.

          - Сашка, вставай! – уже более требовательно произнесла мама. – Или тебе деньги не нужны на исполнение своей мечты?

           И только тут я проснулся и осознал, что с сегодняшнего дня, я работаю.

 Быстро вскочил, побежал умываться. На ходу позавтракал, взял уздечку и пошёл за конём на луг.

          Гнедко меня встретил равнодушно, я бы сказал, даже с  некоторым пренебрежением. Вокруг тычки вся трава была вытоптана на длину цепи, получился круг. Но мне было не до умиления красивой «картинкой», нарисованной Гнедко. С трудом я надел на голову лошади уздечку, отцепил цепь и повёл животное к дому. Там его ждали одёр и трудная работа.

  Мне ни разу не доводилось запрягать лошадей и, поэтому на помощь позвал маму. Она рассказывала, как нужно запрягать, а я последовательно исполнял её указания. Труднее всего было стягивать клещи хомута. Здесь без опыта и сноровки не обойтись. Не затянешь, как следует супонь и хомут натрёт лошади шею.

 Не менее сложным, оказалось, надеть на лошадь седёлку и заправить оглобли в гужи. Провозившись изрядно с упряжью, я всё ж таки справился с этой премудростью и гордо взял в руки вожжи, ощущая себя (с полным правом) заправским работником.

 Теперь нужно было пройти процедуру взвешивания на весовой. Это необходимо для того, чтобы знать вес одра без травы. Дядя Ваня Шувалов числился на период заготовки кормов весовщиком и исполнял эту обязанность, как мне показалось, играючи.

 - Что-то ты, браток, опаздываешь? Все уже на лугу, а ты только приехал. Гляди, останешься без работы и без заработка. Не опаздывай, больше, - сказал весовщик и назвал вес одра. – Запомни его, Сашка, а то, если буду не я, а кто другой, и обмануть могут. Ну, поезжай с Богом.

 Подгонять Гнедко было бесполезно, тем более лупить его кнутом, чтобы резвее бежал. Конь был старый и привык к размеренному ритму работы, выработанному годами. С ним нужно было подружиться и завоевать его доверие, тогда он и будет исполнять все команды и не подведёт.

 На лугу вовсю кипела работа, слышался говор людей. Кто-то уже нагрузил свой воз и поехал на весовую, кто-то ещё грузится, но травы хватало всем. Трактор Беларусь   с прицепленной сенокосилкой  резво бегал по лугу и, густая трава ровными рядками ложилась на землю. Меня завораживал стрекот сенокосилки и деловитый шум людей, но надо было начинать грузиться и мне.

 Я взял вилы в руки и стал сгребать траву в кучу. Гнедко терпеливо ждал и жевал свежую траву.

 - НУ с почином, - сказал я себе и бросил первые вилы травы на одёр. Она была влажная, тяжёлая и стоило большого труда её поднять. Но шаг за шагом мы с Гнедко продвигались вперёд. Одёр наполнялся хоть и медленно, но уверенно. Наконец, первый воз был намётан. Осталось забраться не верх, прихватив с собой вилы.

 Гнедко качнулся всем телом вправо–влево, мышцы напряглись и воз тронулся. Я сразу вспомнил тот случай, когда он вытаскивал несколько лет назад машину из грязи. Этот приём, трогаться с места с возом, у него так и остался.

 Я ещё не знал: сколько травы нужно грузить, чтобы лошадь могла свезти. Первый воз, считал я, будет пробным, а поэтому получился  недогруз, но я и этому был рад, начало положено.

 На весовой,  обычно не разговорчивый, весовщик «рассыпался» в комплиментах, что я так ловко и быстро обернулся с ходкой. Однако, причина стала ясна, когда взвесили воз, он был попросту недогружен и весил до смешного , мало. И когда дядя Ваня озвучил его, я был несколько смущён и, признаться, рассчитывал не на это.

 Вторая ходка была более удачной, а к вечеру их набралось с десяток (поле было совсем рядом). Каждый вес я записывал в тетрадку, боясь, что забудут учесть и мне не доплатят.

 Последний воз дался с трудом, я от усталости практически валился с ног. Не помню, как распрягал лошадь, как отводил на луг, как ужинал и как ложился спать.

 В шесть часов утра мама настойчиво трясла меня за плечо и призывала вставать. Я не понимал, что происходит, отвернулся на другой бок к стенке лицом и пытался снова заснуть. Тело всё ныло, как-будто по нему проехался трактор. Маме стоило большого труда растормошить меня.

 Шли дни. У меня появился навык обращения с лошадью, мы даже, как мне показалось, даже подружились. Приобретённый опыт позволял надеяться на то, что за лето я заработаю себе на часы. И каково же было моё разочарование, когда пришло время получать заработанное. За два месяца  каторжного труда мне выдали всего двадцать рублей пятьдесят три копейки. Часы стоили двадцать семь рублей. При всём раскладе – это ещё целый месяц такого же упорного труда. Но об этом можно было забыть, кончились каникулы, началась учёба.

 Осенью всех школьников направляли  на уборку картофеля и расстил льна. Появилась, хоть и призрачная, но надежда на заработок. Отличительной чертой от постоянной работы летом, было то, что деньги выдавались сразу. На поле приходил колхозный бухгалтер и «щедро одаривал» нас заработанным.  Сколько собрал картофеля – столько и заработал. Расстеленный лён бригадир обмерял, а бухгалтер тут же выдавал деньги. Я буквально из кожи вон лез, чтобы заработать деньги. И я их заработал! К концу сентября у меня набралась  нужная сумма. Мечта становилась реальностью!

  В один из дней сентября, мама договорилась с шофёром, который возил картофель в заготконтору в райцентр, взять меня с собой. Ровно в восемь часов утра я пришёл на сортировочный пункт. Машина стояла, что называется, под  «парами». Шофёр улаживал с кладовщиком мелкие формальности. Наконец, мы тронулись. Как преодолели дорогу до райцентра, я не помнил. Магазины открывались в девять часов и, у меня было достаточно времени осмотреть посёлок, найти нужные магазины.

 Время, как назло, шло медленно. Моему нетерпению не было предела: я, то садился на ступеньки крыльца у магазина, то уходил в парк, то бесцельно бродил по улицам посёлка. Наконец, магазин открылся.

 Покупателей не было. Меня встретила толстая продавщица, в два обхвата. Она еле помещалась за прилавком и при ходьбе переваливалась с ноги на ногу, как утица. Это  показалось забавным и смешным, и я чуть было не рассеялся. Волосы у продавщицы были огненно-рыжие, лицо, с которого не сходила улыбка, покрывали многочисленные веснушки, к носу, почти прилипли маленькие глазки, и они всё время бегали из стороны в сторону. На вид ей было около тридцати лет.

 В это время мне подумалось: что может эта женщина? Наверное, она, как и я ничего в часах не понимает? Но, как выяснилось позже, женщина оказалась знающей. Чётко,  со знанием дела, отвечала на все мои немудрёные вопросы и быстро нашла то, что мне надо:

 - Вот, молодой человек то, что ты ищешь. Лучше не найдёшь и стоят не дорого, двадцать семь рублей. Берёшь?

 Она завела часы, покрутив головкой несколько раз и, дала мне послушать ход. Часы тикали, секундная стрелка деловито бежала по циферблату.

 - Беру, только надо установить точное время, а мне не у кого спросить.

 - Ну это мы мигом.  Сейчас  девять часов пятнадцать минут. Вытащи головку и вращай, устанавливай время и пользуйся. Да, календарь наладишь потом, это не так сложно. Гарантия на часы год, не потеряй коробочку и инструкцию, а то, в случае поломки, назад не приму.

 Оформив все формальности, продавщица подала мне часы:

 - А носить их в кармане будешь? Вот хороший ремешок к ним, покупай.

 Я вышел из магазина и направился на станцию. Шофёр уже разгрузился и собирался в обратный путь.

 - Ну, Сашка, купил часы?

 Я кивнул головой и достал коробочку из кармана.

 - Не годится такую красивую вещь носить в кармане. Давай, помогу заправить ремешок, у меня опыта в этом деле побольше, уже которые часы изнашиваю.

 Так и сказал: изнашиваю, как-будто это штаны или рубаха. Он ловко установил ремешок и вернул мне часы:

 - Хорошая вещь, береги. А ты так и не сказал, откуда столько денег взял?

 - Сам заработал, - гордо ответил я и надел часы на руку. В этот миг у меня всё ладилось, мне хотелось показать их всему миру. Радости моей не было предела.

 Как проехал обратную дорогу не помню. Постоянно глядел на часы, как-будто в этом была потребность.

 Мама одобрила мой выбор, но этого мне уже было мало и, я побежал к своему приятелю Мишке, мы вместе установили нужную дату на календаре, постоянно подносили часы к уху, а в сенях смотрели, как светятся стрелки и точки на циферблате.

 - Всё,  Мишка! Пойду покажу свои часы Гнедку. Он хоть и животное, но всё понимает, это ведь благодаря ему у меня такая радость.

 Мишка возражать не стал, но идти со мной отказался, сославшись на неотложные дела.

 Выбежав на улицу, я помчался на конюшню. Двери были распахнуты настежь, в глубине двора суетились люди и о чём-то разговаривали. Я подошёл ближе и, вдруг, меня, как током ударило: что-то случилось с Гнедком!? Конь лежал на боку, его бездыханное тело уже остыло.

  - Гнедко, - только и сумел я из себя выдавить. Слёзы брызнули из глаз.

   В себя приходил постепенно и всё отчётливей осознавал, что мой помощник мёртв. Кто-то спросил или сказал:

 - Сашка, ты чего ревёшь? Конь старый и пора ему умирать, не реви. Он своё отслужил, дай Бог каждому.

 Я поднял рукав и обнажил часы:

 - Это он помог мне их заработать, и, я хотел разделить с ним свою радость.

 - Не плачь, Сашка, радость и горе всегда живут рядом, так уж устроена жизнь. Молодец, что ценишь того, кто тебе дорог. Будет на твоём веку ещё много и плохого, и хорошего, а пока не грусти и живи дальше…

 Часы служили мне верой и правдой многие годы. И всегда, когда я смотрел время, сразу же с нежным чувством вспоминал моего верного помощника Гнедко.