Глава 15
Полянский долго не мог успокоиться. Метался по квартире, злой на самого себя. Потом завалился на кровать в своей спальне, через стенку от неё, и долго лежал, закинув руки под голову и уставившись в потолок. Почему-то перед глазами представлялась она. На кухне, с бутербродом в руке, с вытянутыми ногами. С дыркой на колготках. Злость прошла, и он уснул.
Утром Лизку разбудил Боцман. На ночь он устроился спать на полу около дивана в её комнате. Подхватившись с пола, пёс, умело открыв лапой дверь, довольно резво рванул в коридор.
-Тихо, тихо, Боцман, подожди, дай поводок нацепить, не шуми, пусть эта вредная соплячка ещё поспит. Всё, пошли. – Она стояла в своей комнате, у входа, прижавшись к стене спиной, и слышала каждое его слово, хотя и говорил он тихим шёпотом.
Щёлкнул замок, она вернулась на диван, укрылась с головой одеялом и заплакала. И от пережитого вчера, и от этого несправедливого «соплячка».
Через двадцать минут они вернулись. Но с дивана она не поднялась, лежала, спиной к двери с закрытыми глазами и слушала, как они прошли в ванную. Из ванной пёс прошёл в её комнату и, вздохнув по-старчески, шумно завалился на свою подстилку около дивана.
Последовавшие за этими звуками шаги были тихие, но она всё равно услышала их. И почувствовала запах его туалетной воды. Сначала она подумала, что он хотел убедиться, спит она или нет.
И едва не вздрогнула, когда на её лоб мягко легла его горячая ладонь. Впрочем, он тут же ушёл. Щёлкнул замок, и в квартире опять наступила дремотная тишина.
Она проспала ровным и спокойным сном до десяти часов. Спала крепко и, проснувшись, почувствовала, что выспалась так, как давно не высыпалась.
Ровно в двенадцать часов в дверь позвонили. Полянский, выбритый, благоухающий уже знакомой Лизке туалетной водой, пришёл с чемоданчиком инструментов. Боцман радостно закрутился у его ног.
-Это тебе. С прошедшим днём рождения. Извини, открыточки не было. Вместо открыточки я пришёл.
Она смотрела на ландыши и не знала, что сказать. Потом «нашлась»:
-Где Вы их набрали?
-Сказку помнишь, «Двенадцать месяцев»?
Лизка засмеялась. Но не сильно громко, чтобы он раньше времени не радовался.
-Выспалась? Всё нормально? – улыбаясь, спросил он тем же весёлым голосом. Будто ничего не было. И вчерашнего дня не было. Точнее, то, что вчера случилось, ей просто приснилось.
-Выспалась. Всё нормально.
Впрочем, что ещё она могла ему ответить. Она даже смотреть на него после вчерашнего не решалась. Впустила в квартиру и ушла на кухню, нюхая ландыши. Боцман так и остался около него в прихожей, внимательно наблюдая за его работой и периодически получая ласковое поглаживание по голове. Минут через двадцать Полянский крикнул:
-Хозяйка! Принимай работу!
Всё было сделано правильно и аккуратно. По-другому и не могло быть. Она стояла рядом с ним, смотрела на новую цепочку на двери и не знала, как себя вести.
-Вкусно пахнет. Что готовила? – спросил он так, будто ничего не случилось. Хотя, что такого случилось? Ничего! Ровным счётом ничего. Она, «соплячка», влюбилась в человека, старше себя почти вдвое. И ничего не может поделать с собой.
-Я пирог с капустой испекла. Угостить?
-Конечно! Я очень даже люблю пироги с капустой.
Он говорил бодро, почти радостно. Будто и правда, ничего не произошло. И лицо у него, как ей показалось, оставалось при этом спокойным и невозмутимым. Впрочем, повёл он себя очень неожиданно.
Она направилась на кухню, чтобы отрезать ему пирога и выпроводить. И не смотреть на него. Не на пирог, конечно, на соседа. А сосед пошёл за ней следом на кухню, спокойно помыл под краном руки, аккуратно вытер их кухонным полотенцем, после чего беспардонно заглянул в кастрюлю на плитке и уселся за стол.
-Борщ красивый! Я борщ тоже буду.
Лизка стояла, как памятник самой тупой дурочке в её натуральную величину, посреди кухни, смотрела на него широко распахнутыми глазами и ничего не могла сказать. Язык атрофировался. И мозг отказывался соображать. Тоже атрофировался. Сосед загнал её в тупик. Тупик, в котором стоит памятник дурочке.
-Я могу помочь, - предложил Полянский. Его глаза, веселые и бесшабашные, разозлили её. Лизка хотела затопать ногами и выпалить что-нибудь, эдакое, гневное. Но вместо этого сладким голоском произнесла:
-Вы с чем борщ любите, со сметаной или майонезом?
-Мне всё равно. С чем ты будешь, с тем и мне.
Она хотела возразить и сказать, что собиралась обедать позже. Но опять не сделала того, что намеревалась сделать.
Достала пакет с хлебом, нож, разделочную доску, положила перед ним на стол и приказным тоном произнесла:
-Тогда режьте хлеб. – И добавила: -Пожалуйста.
Он съел две тарелки борща, потом они пили чай с пирогом.
-Вкусно, - сытым голосом сказал он и неожиданно добавил: - Я посуду помою, а ты посиди.
И тут она поняла, что больше не хочет топать ногами и говорить ему злые слова. И стала подыскивать другие слова, которые могла бы сказать ему. Но другие слова подыскать не получилось, поэтому она поступила единственно правильно, что было довольно неожиданно для озлобленной женщины. Просто замолчала.
Что-то почти неслышно напевая себе под нос, он помыл посуду, сложил её на сушилку, вернулся на своё место и неожиданно произнёс:
-Боцман! Поедем к Кузьмичу?
С псом произошла удивительная метаморфоза. Забыв про свой не молоденький возраст и больные лапы, он мгновенно подскочил, радостно брехнул глуховатым басом и, взгромоздив лапы на колени Полянского, уставился ему в лицо, одобрительно помахивая хвостом.
Лизка не поняла поведения пса. А уж понять поведение соседа ей было вообще не по силам.
-Так, - красивым баритоном произнёс сосед, - одного уговорил. Теперь примемся за мисс Лизу Поппинс. Ну, что, Лиза, поехали на природу, к Кузьмичу? Печку в машине я уже сделал. Отдохнёшь на природе в красивом месте. А то что-то вид у тебя не очень радостный.
Вот за что она себя терпеть не могла, так это за полную неспособность скрывать свои эмоции. Она опять превратилась в памятник дурочке. Только в этот раз не стоящий во весь рост, а сидящий. Как памятник баснописцу Ивану Андреевичу Крылову в Летнем саду.
-Хоть раз посмотри на свою рожу в зеркале в этот момент, - подумала она, - это же рожа идиотки!
-Какая природа? Какой Кузьмич? – и интонация вопросов была под стать памятнику. Типа «чаво», «каво».
-Ну, природа это природа. Сосны, залив, морские волны, тишина. А Кузьмич – хозяин всего этого плюс хозяин небольшого домика на побережье плюс кто-то типа моего крёстного или неродного дядьки. Ну, что, поедем? Наловим свежей камбалы, пожарим. Если откажешься, я не поеду. И тогда Боцман не поедет. А он уже настроился ехать и обрадовался. Он любит ездить к Кузьмичу. Правда, Боцман!
Боцман радостно брехнул. Хвост его тоже радостно вертелся со скоростью лопастей ветряной мельницы в ураган.
Лизка никак не могла разозлиться на соседа и его неприкрытый шантаж. Полянский гладил Боцмана по голове, смотрел на неё радостными восторженными глазами, и в какой-то момент она поняла, что её воля парализована.
И если он сейчас прикажет ей прыгнуть с балкона на тротуар, она прыгнет. А уж поехать по его команде «на природу», к какому-то совершенно ей не известному «Кузьмичу, - так это раз плюнуть. То есть, нужно соглашаться.
-Во сколько вставать? – у неё, наконец, прорезалась способность говорить.
Полянский посмотрел на свои часы, поднял брови, уставился в её не моргающие глаза «памятника» и ответил:
-Да мы прямо сейчас и поедем. Полчаса на сборы, два часа туда, и мы на месте. Если сегодня камбалки не наловим, завтра с утра ловить пойдём.
-Мы что, с ночёвкой едем?! – в конце фразы прозвучали, как минимум, три восклицательных и три вопросительных знака.
На её вопрос Полянский не ответил. И, скорее всего, проигнорировал и её саму и её вопрос. Погладил по голове Боцмана и воркующим бархатным голосом произнёс:
-Ох, Боцман, Боцман! Чувствую, поторопился я с обещанием тебе. И никуда мы не поедем сегодня. А завтра смысла нет ехать, не успеем отдохнуть.
Неслыханная наглость! Он думал, что разозлит её! Не на ту напоролся. Она ему не бабочка и не рыбка. Таких у него в коллекции-гербарии ещё не было!
-Не слушай его, Боцман. Поедем на природу к Кузьмичу. Прямо сейчас и поедем.
А почему бы и не поехать!? Вот она ему устроит там отдых так отдых! Он ещё и пожалеет, что предложил ей ехать!
-Так, остатки пирога забираем на природу. Ну, с собой бери то, что тебе лично нужно. Вернёмся завтра вечером. Я побежал собираться. – Отдал команды, называется.
Лучше бы она не смотрела на его лицо. Рот до ушей в счастливой улыбке, глаза сияют. Потрепал Боцмана по голове и смылся. Дверь на ним захлопнулась, а она запыхтела. Разозлилась на себя и запыхтела.
Под ногами радостно суетился Боцман, а она бродила по квартире из угла в угол и искала вчерашний день. То есть собиралась, не зная даже, что именно брать с собой.
Продолжение следует
Далее http://www.proza.ru/2016/04/15/2343