Глава 11
Она сидела на диване и растерянно бормотала:
-24 апреля. Отметить в календаре. Только держись. Только держись. Не упади. Не бойся.
Боцман сидел напротив, смотрел на неё умными собачьими глазами и молчал. Потом вздохнул, положил голову ей на колени и замер.
Лизка долго рылась в аптечном шкафчике в ванной. Нашла корвалол, открыла пузырёк и никак не могла вспомнить, сколько надо капель. Потом налила половину чайной ложки, вылила в рот и поняла, что не налила воды запить лекарство. Ходила по кухне, открывала шкафы, холодильник, и не могла понять, что именно она ищет. Наконец, поняла. Налила из кувшина, стоявшего на кухонном столе, стакан воды, запила уже растворившийся во рту противный корвалол и, как зомби, ушла в комнату.
Там легла на диван, прижала к себе забравшегося к ней Боцмана и лежала, уставившись в темноту сухими, не моргающими глазами, пока корвалол не подействовал.
А потом потянулась эта жуткая неделя. Так хотелось, чтобы кто-то был рядом. А никого не было. Нет, все, вроде бы, были рядом. Но до неё никому не было дела.
Инна Владимировна в связи с приездом сестры взяла в счёт отпуска две недели, её подменяли другие преподаватели.
Лена строила личную жизнь с молодым тренером из параллельной секции борьбы. Никого не видела, никого не слышала. Как все влюблённые.
Светка тоже, вроде, угомонилась. Завела себе постоянного парня, и всё свободное время проводила с ним или у него.
Ира и Наташа в свободное время мотались в Сертолово, работать на даче у Иркиных родственников. Занятия были через день и не каждый день.
Почти по всем зачётам у Лизки были «автоматы». А тут ещё непогода заладила. Она чувствовала себя так, как чувствуют люди на грани заболевания. Ещё и не больной, но уже и не здоровый.
И сама себе противоречила. Хотелось, чтобы кто-то пожалел, сказал хорошие слова. И тут же понимала, что терпеть не может жалости. Жалеющие напоминали о том, чтО она хотела забыть. А забыть она ничего не могла. И от этого становилось всё хуже и хуже.
23 апреля в четверг занятий не было. Лизка выгуляла утром Боцмана и, вернувшись домой, проспала до обеда. Проснулась и, не вставая с дивана, слушала, как за окном молотит дождь. Потом дождь стих, и она поднялась. Подошла к зеркалу и уставилась на того, кто смотрел на неё из этой красивой овальной рамки.
Глаза ввалились, бледная. И никого рядом. Первый раз так за последние три года. И сосед уехал. Завтра приедет. А про завтра и вспоминать нельзя. На завтра у неё свои планы были. Сейчас надо себя в порядок привести.
Лизка просидела полчаса в ванне, слушая грустные вздохи Боцмана, доносившиеся из-за приоткрытой двери, потом просушила волосы, оделась, прогуляла Боцмана и пошла в магазин.
Специально поехала в дальний супермаркет, подальше от дома и института, чтобы не нарваться на знакомых. Она всегда считала стыдным покупать спиртное. Ничего не могла с собой поделать, стыдно было и всё. То спиртное, что оставалось в доме Томилиных после отъезда хозяев, она не решалась трогать. Они не должны были знать об этой части её жизни.
В супермаркете толпился народ. И никому до неё не было никакого дела. Лизка обошла стеллажи со спиртным и растерялась, не зная, что выбрать. Рядом стояли два незнакомых ей парня. По разговору парней она поняла, что они собирались к кому-то в гости.
Она попросила их помочь ей выбрать водку. «Вкусную». Парни проявили удивительную активность. Стали водить её от стеллажа к стеллажу. Потом поспорили относительно покупаемого товара. Один тащил её за руку к одному стеллажу, второй – к другому.
Они даже немного развеселили невесёлую Лизку. И обращались они к ней с почтением. Один называл её «милое создание», второй – «деточка». В конце концов, Лизка договорилась с ними, дала им деньги, добавив «за консультационные услуги», и ушла из супермаркета.
Она дожидалась их за углом магазина, постоянно испуганно выглядывая, пока они не принесли ей купленную бутылку. Она сама от стыда сгорела бы, рассчитываясь на кассе за водку. Нужна была именно водка. Не вино. Вино не обладало, по её мнению, нужной «оглушающей» силой.
По пути домой Лизка зашла ещё в один магазин. Домой вернулась, когда темнело. Уже дома вспомнила, что оставила телефон на кухонном столе. Три пропущенных звонка от Полянского. Посмотрела и разозлилась. Пусть валит от неё. И больше к ней не подходит. Лизку охватила какая-то безмотивная обида. Даже не обида, а злость.
Красавчик, ухоженный, холёный. Бабник, дамский угодник. Любитель бабочек и рыбок.
Разделась и вернулась на кухню. Открыла бутылку, поставила перед собой, а пить не решалась. Потом поняла, что выпить надо. Надо выпить, уснуть и перешагнуть этот порог. От 23 апреля до 24 апреля. Сделать прыжок во времени. Выпить, уснуть, а проснуться утром. Когда солнышко, светло и не страшно.
И она утром пойдёт и погуляет с Боцманом. Она налила водки в маленькую стопочку, набралась смелости, выпила и, затолкав в рот солёный огурчик, быстро стала его жевать.
Огурец не помог. Такая гадость! Даже «вкусная» водка – это гадость. Впрочем, не такая и гадость. Её почти сразу «развезло». И сразу стало легче. Ну, не совсем легче, а чуть-чуть. Лизка расслабилась.
И тут она вспомнила! Как она могла забыть! Она вечером должна вывести Боцмана.
-Ничего себе! Как ты могла забыть! Вот, что значит, пьянство. Теперь поднимай свою задницу и тащись на улицу.
Надевая на Боцмана поводок, она взяла его руками за умную морду и, стараясь не дышать на него, ворочая не очень послушным языком, произнесла:
-Прости меня! Так надо! Я никому не нужна! Мне сегодня плохо.
И пёс понял её. Шершавый горячий язык принялся вылизывать ей глаза, нос, щёки.
Она посидела с ним на площадке минут 20, и они пошли домой. Она уже вставила ключ в замочную скважину, когда дверь в соседнюю квартиру открылась, и знакомый бархатный баритон весело произнёс:
--Привет! А вот и я! Пораньше приехал! Загулялись вы сегодня, товарищи! Нельзя вас без присмотра оставлять.
Продолжение следует
Далее http://www.proza.ru/2016/04/15/2293