Имаго

Григорович 2
Обычный будний день. Полуденная подмосковная электричка. При желании можно выбрать вагон, где будешь ехать в абсолютном одиночестве, и чувствовать себя этаким барином самодуром: "Что мне такси, я себе электричку нанял!". Ты, и где-то там, впереди, машинист, специально для тебя объявляющий названия станций. Правда, у меня такого желания не возникло, голова была забита более насущными вопросами,  нежели наём общественного транспорта в личное пользование. Я сел в первый попавшийся вагон, и занял место у окна. Станция была конечная, и до отправления поезда оставалось несколько минут. В вагоне, в моём поле зрения, находилось пять человек. Две интеллигентного вида старушки с саженцами, которые они поставили на пол перед собой, и удерживали в вертикальном положении. Сквозь тонкие веточки с нежно-зелёной листвой было видно, как они наклоняются друг к другу, и о чём-то деловито  перешёптываются, словно два разведчика, засевшие в зарослях, и наблюдающие за противником. Они сойдут через две-три остановки. Худощавый парнишка «вертолётчик», в больших, как две половинки грейпфрута, наушниках. Скорее всего, студент, поедет до конечной. В следующем отсеке мужчина средних лет спит, прислонив коротко стриженую голову к оконному стеклу. Ещё один пассажир сидит ко мне спиной, сказать о нём, кроме того, что он не женщина, нечего.

Иногда занятно бывает понаблюдать за людьми, входящими в такой вот, практически пустой вагон. То, как они себя ведут, может кое-что рассказать об их характере. Одни ещё от двери оценивают ситуацию, и садятся на заранее выбранное место. Другие действуют импульсивно, не задумываясь – зашёл, сел, поехал. А вот ещё  одна категория пассажиров производит двойственное впечатление, либо эти люди не привыкли самостоятельно принимать решения и сами не знают, чего хотят, либо работают на фабрике мягкой мебели, пожалуй, единственном производстве, где качество продукции оценивается посредством пятой точки. Они по несколько раз пересаживаются с одного сиденья на другое, и обретают покой только тогда, когда свободных посадочных мест в вагоне не остаётся.
 
Голос машиниста в динамике пробубнил что-то неразборчиво знакомое, и поезд тронулся. «Веселится и ликует весь народ…», - мысленно сфальшивил я, и предался малоприятным размышлениям. Положение у меня было не сказать, чтобы аховое, скорее пограничное. Мои сбережения естественным образом сходили на нет, диплом инженера-судоводителя вызывал у потенциальных работодателей лёгкое недоумение, а мой возраст - плохо скрытое раздражение. Надежда устроиться на приличную работу чахла и таяла, как героиня некрасовской «Тройки», с каждым новым безрезультатным собеседованием. «Эй, моряк, ты слишком долго плавал…», напевал я в миноре, выходя несолоно нахлебавшись из кабинета уже которого по счёту кадровика, отвергнувшего мою кандидатуру. Маячившая перспектива работы грузчиком или охранником в супермаркете, не то, что не радовала – просто бесила. После должности второго помощника капитана таскать на горбу мешки с картошкой и капустой, или стоять столбом с нашивкой «security» на груди в торговом зале?

Принятие такой реальности требовало серьёзного переосмысления своего места в трофической цепочке так неласково принявшей меня суши. Я чувствовал себя морским животным, выброшенным на берег, задыхающимся в непривычной атмосфере. Нужно было срочно отращивать какое-то подобие ног, и приспосабливаться к загазованному воздуху мегаполиса.

Кстати, возвращаясь к теме работы в качестве охранника, почему «security», а не «охрана»? Они (охранники) что, в Нью-Йорке работают? Следят за порядком в «Bloomingdale`s», «Saks», или в «Macy`s»? Почему-то у тамошней охраны я ни разу не встречал «бейджиков» с надписью, к примеру, «Охрана.  Daniel В. Walker», а вот в Москве - условных  «Security. Петров Иван Николаевич» - слюны не хватит плеваться.
 
Первое время меня раздражало обилие вывесок на английском языке. Нет, я понимаю, если это брендовые названия, но «Supermarket» или «Beauty salon», это-то зачем? Что это, наше извечное раболепство перед Западом? А все эти «O'kay», «клинеры», «мерчендайзеры». Мы же не колония, в конце концов! Ну нигде я не слышал, чтобы за кордоном использовали русские слова, кроме, как  «водка», «матрёшка» и «балалайка». И вывесок, если это не специализированный магазин, на русском тоже нет. Единственно, в Сингапуре, мне довелось побывать в торговом центре, где под одну крышу собрали «фирменные» магазины «Москва», «Одесса», «Минск», в которых нагловатые китайцы и малайцы на русском языке впаривали всякое третьесортное барахло русским морякам.

Словом, смешав «личную «шерсть» с государственной», в скверном расположении духа, я вышел в тамбур покурить.

Там уже стоял какой-то помятый тип в потрёпанной бейсболке с логотипом «New York Yankees».
 
«И этот туда же!», - раздражённо подумал я.

- Закурить не найдётся? – спросил тип.

Я, посмотрел на его руки, и сам достал сигарету из пачки. Зажигалки у него тоже не было. Зато, когда он склонился над огоньком, из внутреннего кармана куртки выглянуло горлышко «чекушки». Тип отошёл к противоположным дверям, отпил из бутылки, и вернулся ко мне.

- Как наши сыграли? – спросил он, видимо, чтобы завязать беседу.

- «Ньюйоркеры»? – уточнил я. Разговаривать мне с ним не хотелось, но и отшивать человека просто из-за того, что у меня неважное настроение, мне показалось невежливым.

- Чего? – вытаращил он на меня мутные глаза.

- Да ничего. Я спортом не интересуюсь.

- Я тоже, я типа поговорить. Меня Вова зовут, - протянул он мне вялую руку.

Не люблю таких рукопожатий, будто тебе одолжение делают.

«Ещё бы два пальца мне сунул», - он мне не нравился. И дело даже не в том, что он был выпивши, и не в его панибратском отношении, я был лет на пятнадцать старше его. За годы специфической работы на флоте я научился «видеть» людей, и то, что я видел перед собой, иллюзий у меня не вызывало. Тем не менее я назвался, и изобразил на лице внимание.

- Работаешь? – кивнул на меня Вова.

- Нет. На собеседование еду, - поделился я наболевшим.

- Я тоже не работаю. Стоял на «курах», уволили.

- Где стоял? – не понял я.

- На курах. Кур разделывал на конвейере.

- А-а… За что уволили, если не секрет?

- Да начальник, козёл, прицепился. «Почему вы с запахом на работу приходите? Третий день подряд опаздываете», - передразнил Вова кого-то противным голосом, - ну, я его послал. Он говорит, пиши заявление. А мне чего? Что, я себе работы не найду?

Вова выпятил худую грудь, и вопросительно посмотрел на меня, предлагая оценить его «завидную» фактуру.

- Ну, ты молодой ещё, без работы не останешься, - пошёл я ему навстречу.

- Да не в работе дело! Страна гов…!. Вон, мне дружбан письмо прислал из Германии, пишет кондуктором в электричке, только не в такой, конечно, как у нас, работает. Там же Европа!

Не знаю, что меня больше разозлило, его оскорбительное отношение к своей стране, придыхание, с которым он произносил «Германия» и «Европа», или презрительное «Валить надо отсюда», только мне расхотелось вести с ним «светскую» беседу.

- Слушай, Вова, ты какой-нибудь язык, кроме русского знаешь?

- Нет.

- А ты в курсе, что без знания языка, тебя, «валильщика», не то, что кондуктором, дерьмо из общественных туалетов вычищать не возьмут?

- Ты-то откуда знаешь? –пренебрежительно скривил губы Вова.
 
- Оттуда! Я по миру намотался до хохота, и заметь, не по туристической визе. Я этот хваленый Запад с изнанки видел, с такого ракурса, которым к гостям поворачиваться неприлично. Ты что, всерьёз полагаешь, что тебя с распростёртыми объятьями примут? Да на хрен кому ты там нужен?! У них свои такие муд…и без работы годами сидят. Не буду гадать, как твой «дружбан» кондуктором устроился, но могу предположить, что все вечерние и ночные смены – его. И пашет он, за себя и того парня по двенадцать часов в сутки, и все дыры им затыкают. А он не то, что послать, он рыло недовольное состроить права не имеет. А если твой дружок на какую-нибудь фрау, как ты на меня сейчас, перегаром дыхнёт, а она возьмёт, и пожалуется, его в этот же день пинками с работы вышибут, да ещё с такими рекомендациями, что ты, позавидовав его сладкой жизни, и иммигрировав в трепетно обожаемую вами Германию, встретишься  с ним на свалке, где ты уже застолбишь себе местечко, - выговорившись, я замолк, переводя дыхание.

- Почему это на свалке? – по Вове было видно, что мои слова ему не понравились. Больше того, он не поверил ни единому моему слову.

- Потому, что если ты здесь просто го…, которое в своей стране ничего не до-билось, то там ты го… в кубе, и на свалке тебе самое место, конкурировать с местными бомжами.

- Ты кого го… м назвал?! – угрожающе спросил Вова.
 
- Тебя. Хочешь оспорить? Попробуй. Я тебе твои текстулы оторву, и заставлю съесть, - предупредил я его.

Как легко читались на его физиономии мысли, шевелящиеся под лобной костью. Если бы он был уверен, что справится со мной, он с превеликим удовольствием забил бы меня ногами.
 
- Да пошёл ты, козёл! – Вова решил оставить за собой хотя бы последнее слово, быстро, не дожидаясь ответных действий с моей стороны, зло рванул на себя дверь тамбура, и шмыгнул в другой вагон.
 
Я достал и прикурил очередную сигарету: «Сколько ещё таких «валильщиков», взращённых в убийственные девяностые, мечтают осчастливить присутствием своих тел Старый и Новый Свет?».