Глава 5
Антиутопия
Ганн Пиро, сотрудник секретного отдела Федерального департамента охраны и бдительности (ФДОБ) Восточной Федерации, стоя у окна кабинета, наблюдал за разыгравшейся снаружи непогодой. Окна выходили в глухой городской колодец, образованный стенами четырех кирпичных домов, постройки начала-середины прошлого века. Уж если в их колодце так струями кружит дождь, то что же происходит на улице? Что за зима в этом году, вот почти месяц как чуть не каждый божий день идет дождь, а сегодня вообще… Бр-р-р…
Ганн поежился, отошел от окна и взял со своего стола кружку с остывшим, чуть теплым кофе. Ладно, горячий кофе и бутерброды с салями, обваленной в специях, никуда не убегут. Скоро придут его коллеги по кабинету еще не проснувшиеся до конца, тогда и позавтракаем! А пока есть время посидеть над странным делом Коваля, которое ФДОБ временно удалось примять и не дать сколь-нибудь серьезной утечки. Толстая папка агентурного дела с документами и фотографиями лежала на краю стола.
Стан Коваль был влиятельной фигурой, не вполне понятно, откуда вынырнувшей. Он возник на небосклоне восточнофедератской мутной, грязной и кровавой политики чуть более двадцати лет назад, рядом с человеком, который позже стал Правителем. Стан остался в его лагере после демонстративно-пиарного и не вполне трезвого выхода хозяина из членов правившей тогда Коммуно-пролетарской партии и был в его окружении в период опереточного переворота, который многие называют «недоворот». Однако, неожиданно, буквально через несколько лет отметился в штабе взбунтовавшегося и впоследствии расстрелянного парламента – Великого Вече. Но – как с гуся вода! В течение сорного десятилетия «мутного времени» – засветился на разных руководящих должностях в полулегальных-полуобщаковских благотворительных фондах вроде «Возрожденный Восток», «Восток - вперед!», «Восток – наша крыша». В начале этого века успел поработать на многих постах – и каких! – в аппарате правительства. Затем последовал период некоторого затишья, и несколько лет назад он уверенно вплыл в администрацию Правителя Восточной Федерации, где благополучно и работал до последнего времени. А потом он вдруг исчез и поползли слухи о том, что его убили… Вроде бы обычное дело – коррупционер, возможно, держатель общака, в общем, темная личность, которому туда и дорога, но… Вот в том-то и дело, здесь было столько «но», что толстую папку с материалами расследования спустили сюда, в аналитический отдел экспертного Управления ФДОБ.
Обычно, судьба людей такого уровня близости к руководству, отслеживалась исключительно тщательно. На всех мало-мальски значимых чиновников федерального и регионального уровней и на влиятельных нуворишей у ФДОБ имелись дела. А как же! Вдруг кто забалует, от рук отбиваться начнет, или, чего доброго, делиться перестанет! Как в свое время олигарх Юк Ос, например. В политику ему, видите-ли, захотелось! Вот тут ему быстренько и напомнят, для начала, какой-нибудь фактик из его биографии, который, может, и не потянет даже на условный срок, но ославит и карьеру сломает бесповоротно. А это значит, что все льготы с твоего бизнеса снимут, да так, что и рыло и копыта из блатной государственной кормушки придется убрать, а что еще страшнее – могут быть арестованы все счета в западных и южных банках, на которые столь усердно все они переводили «заработанные непосильным трудом» средства. Ну, а если кто с первого раза не поймет всей серьезности ситуации, то, как говорится, не обессудь, могут и того, как его, ну, понятно. Как этого, Магнолицкого, в тюрьме придушат. Но, естественно, не своими руками, а при помощи готовых на все полицаев или разных отморозков, торчков, беспредельщиков и прочих людских отбросов и генетического мусора. Случается, правда, обращаться и к профессиональным людям, специально для этого обученным и подготовленным. Но это уже забота Федерального агентства по пресечению и умиротворению (ФАПУ).
Ганн вышел в еще пустынный в этот ранний час коридор, прошел к туалету и помыл кружку в щербатой раковине под струей чуть теплой воды. «Опять на ТЭЦ уголь не завезли, сволочи!» - ругнулся он про себя. Завернув кран смесителя и вытерев руки полотенцем не первой свежести, он на несколько секунд задержался перед мутноватым по периметру зеркалом, рассматривая свою двенадцатичасовую щетину. Но из-за беспрестанно моргающей газовой лампы на потолке, подробно изучить бороду не удалось.
Выходя их туалетной комнаты и поглаживая щеки ладонью, он, на фоне общей тишины и недвижимости, с удивлением увидел в конце коридора закрывающуюся дверь кабинета. Причем, он застал буквально последнее мгновение движения: дверь прошла заключительный сантиметр маршрута, влекомая механическим доводчиком, и тихо щелкнула, зафиксировавшись. Пиро машинально взглянул на часы: для появления на работе коллег еще очень рано. Так кто это? А, может, просто сквозняк? Не будучи отчаянным смельчаком, но и не причисляя себя к трусам, Ганн, с сильно бьющимся сердцем, крадучись подошел к двери и прислушался. Тихо. Стараясь не шуметь, и даже закусив губу от усердия, он осторожно нажал на ручку двери и стал ее осторожно открывать.
То, что он увидел, заставило замереть и затаить дыхание: за его столом расположился человек в белом халате и спокойно, без всякой спешки, совершенно не таясь, листал папку с делом Коваля. Такой наглости душа Пиро вынести не могла, и он, больше не скрываясь, распахнул дверь и шумно вошел в комнату:
- Кто вас сюда пустил? Я сейчас вызову охрану!
Незнакомец, даже не повернув светлокудрой головы (а он сидел спиной к двери), спокойно произнес:
- Сядьте, Пиро, и не мельтешите.
Ганн слегка опешил, но позиций сдавать не собирался:
- Что-о-о? Да вы кто такой, чтоб мне здесь указывать?
- Кружку поставьте, Пиро!
Ганн непонимающе посмотрел на кружку, которую продолжал держать в руках, и рассеянно, не глядя, поставил ее на небольшой столик у электрической розетки, где громоздились еще несколько чашек, сахарница и чайник. Одна ложка при этом упала на пол и громко звякнула.
- Нет, но вы, все-таки, должны мне объяснить…
- Нет, Пиро, ничего мы вам не должны! И никто вам ничего не должен, – Незнакомец резко повернулся, но лицо рассмотреть было невозможно, его закрывала фильтрующая медицинская маска. – А вот вы мне сейчас объясните кое-что…
Из-за шкафа в углу вышел… нет, выплыла серебристая тень и протянула руку в его сторону. В голове Ганна ударил раскатистый одинокий колокол, и пустота заполнила все.
. . .
- Так, Лу, он, к сожалению, не знает ничего, что может представлять для нас интерес. Даже с делом не успел толком ознакомиться. Жаль. Документы сфотографированы? – Алексей, сняв с головы лежащего на диванчике Пиро несколько датчиков с присосками, выпрямился и посмотрел на свою спутницу.
Лу, одетая в серебристый комбинезон, который, несмотря на свою мешковатость и наличие огромного количества карманов и клапанов, смотрелся на ней вполне элегантно, показала Алексею миниатюрную флэшку, размером с дамскую сигарету, только вдвое короче.
- Отлично, теперь уходим. А ты уверена, что он ничего не вспомнит?
Алексей опасался, что применение гипношока «Удав» может оставить какие-нибудь следы в памяти «пациента». Но Лу отрицательно покачала головой, неслышно подошла к двери, приоткрыла ее и выскользнула из комнаты. Алексей в последний раз оглядел кабинет секретного отдела – ничего не забыли? – и тоже растворился в коридоре.
Вскоре в здании раздались голоса шедших на работу сотрудников департамента. Один из них, проходя мимо двери Ганна Пиро, приоткрыл ее и сунул в щель голову. Сотрудник знал, что сегодня дежурит Ганн, и хотел просто подтрунить над ним. Но, увидев спящего Пиро, передумал. На столе он заметил папку с грифом «совершенно секретно», вздохнул и, аккуратно закрыв, засунул ее в нижний ящик стола. После этого, постояв над спящим и усмехнувшись чему-то, он вышел из кабинета и плотно прикрыл за собой дверь.
Наконец, появились и коллеги благостно млеющего на диванчике Ганна. Вошедшие уставились на умиротворенное, слегка посапывающее тело и переглянулись. Один из них, высокий блондин, взял со стола свою кружку и скрылся за дверью. Оставшиеся – молодая симпатичная девушка и чернявый парень лет двадцати пяти, прошли в кабинет и расположились за своими столами. Девушка сразу достала из сумочки расческу и стала приводить в порядок голову, поглядывая в круглое зеркальце.
Тут появился выходивший в коридор блондин, поставил помытую кружку на столик и громко шваркнул дверью.
- Дрыхнет и хоть бы хны! – громко, чтобы было слышно даже в коридоре, сказал чернявый.
Пиро начал подавать признаки жизни и приподнял голову.
- Нет, действительно, вы только посмотрите на это безобразие! Ни стыда, ни совести, - поддакнула девушка, инквизиторски выщипывая брови.
Ганн криво и неустойчиво сел на диванчике и уставился на коллег мутным глазом.
- Ганн, действительно возмутительно. Ладно, если бы ты всю ночь работал, и под утро тебя сморило, а так выходит, что ты даже и не делал ничего! – поддел блондин, ковыряя ложкой в банке с кофе.
- Чего-чего? Я всю ночь с документами работал… - начал обороняться полусонный Пиро.
- Ну конечно, вот так всю ночь сидел за чистым столом и усиленно работал! – придирчиво рассматривая себя в зеркало и при этом пуча глаза и надувая щеки, проворковала девушка.
- Что?.. Как за чистым? – подскочил вмиг проснувшийся Ганн и рванул к столу.
Папки не было! Ганн, чувствуя, что сердце сейчас выскочит из груди, повернулся к открытому и, увы, пустому железному шкафу.
Через несколько секунд по хмурым, сырым и безликим коридорам, переходам и лестничным площадкам ФДОБ разнесся вопль Ганна, полный ужаса, тоски и безысходности. У особо впечатлительных фдобовцев по спине пробежали мурашки.
…
Полчаса спустя Алексей и Лу входили в прекрасно обставленную многокомнатную квартиру на седьмом этаже старого дореформенного дома, что стоял уже полвека неподалеку от Монастырских прудов почти в центре города. Квартира под номером 61 была оформлена как представительское помещение одного из дружественных посольств и поэтому сюда не совали свои носы ни околоточные полицейские, ни агенты ФДОБ. Этому способствовало, кроме всего прочего, и наличие довольно высокопоставленных соседей, которых тревожить просто так не рекомендовалось. В одной из комнат техниками Станции был смонтирован приемно-передающий контур телепорта. Теперь Алексей научился пользоваться сложным приспособлением и перемещался в пространстве сам, без злосчастного лифта, как это случилось с ним в первый раз. А все потому, что его, ни о чем не подозревающего, принудительно утащили в переход, и порядочная масса земной обстановки, в виде лифта, последовала за ним. Сейчас он спокойно вспоминал свое приключение, но забавным назвать его не мог, особенно, что касалось начальной стадии.
Теперь же он выполнял свое первое задание на планете Зея. Необходимо было найти Наблюдателя Станции, который проработал на планете много лет и пропал при странных обстоятельствах. Шансов обнаружить Наблюдателя живым, как понимал Алексей, было немного, но надежда оставалась, и приказ был чётким и недвусмысленным: обнаружить во что бы то ни стало Наблюдателя Стана Коваля, или выяснить, что с ним произошло. Задание было хоть и первым, но далеко непростым. Это осознавали на Станции. Сам Ненароков, хоть и рвался в бой, с некоторым беспокойством ожидал развития событий. Всё говорило о том, что эти события не заставят себя ждать и будут серьёзны и необычны. Цивилизация на планете Зея была гуманоидной и генетически почти идентична Земной. Более того, исторические процессы отдаленно, а иногда и явно, походили на развитие земной цивилизации. Всё это, вкупе с одинаковой внешностью с зеянами и возможностью пробуждения у Алексея каких-нибудь параспособностей в будущем, предопределило его назначение на Зею и в Восточную Федерацию в частности. Так он стал сабспейсером Станции и приобщался теперь к премудростям разведывательно-наблюдательной деятельности на чужой планете.
На чужой планете! Если бы еще совсем недавно кто-нибудь из московских друзей сказал ему, что он попадет в подобный переплёт, он откровенно посмеялся бы над предположившим такое и принял всё за шутку. Но шутить теперь никто и не думал – перед ним и его напарницей Лу Эмо была поставлена конкретная задача, которую надо было решать.
Алексей бросил на кухонный стол коробку с еще горячим круглым пирогом с грибами, купленным по дороге домой, вернулся в прихожую и завозился, раздеваясь. Лу тем временем сбросила грязные сапожки и прошла к себе в комнату. Лешка, сидя на банкетке и держа в руках тяжелые ботинки, непроизвольно глянул вслед ладной фигурке, скрывшейся за дорогой резной дверью, затем вздохнул, поставил на входной коврик обувь и пошел на кухню за пирогом и кофе.
Когда Алексей расположился в гостиной, водрузив на стол и ноутбук, и накопитель, и пирог с кофе, Лу вышла из комнаты, одетая в потертые джинсы и рубашку-ковбойку, села на диван и включила черно-белый телевизор местного производства. Цветные телевизионные приемники еще не продавались, потому что были в стадии разработки. Лешка скосил глаза на монохромный небольшой экран и продолжил работать на ноуте правой рукой, левой пытаясь запихнуть в рот постоянно загибающийся, липкий и непокорный, но необыкновенно вкусный образчик местной кулинарии.
Наконец, это ему удалось, и он схватил кружку с кофе, чтобы зафиксировать результат во рту. Лу посмотрела на него, вышла из комнаты и вернулась с тонкой пачкой бумажных салфеток, которые молча положила на стол. После этого она опять села на диван, встряхнула копной каштановых волос и продолжила смотреть новости.
- Спасибо, – с набитым ртом прошамкал Лешка. – А ты?
- Я не хочу, - равнодушно ответила Лу, - ешь все.
Он не заставил себя долго уговаривать, тем более, что давно заметил, как мало ест Лу, и прикончил пирог. Вздохнув, посмотрел на опустевшую коробку, смахнул крошки со стола и погрузился в изучение добытой ими информации.
Итак, Стан Коваль. Он-то знает, кто это, когда был внедрен и как. А посмотрим, что знаете вы, восточные федераты… Посмотрим… Ага, свидетельство о рождении выдано повторно в городишке Гелд Северо-западного округа Федерации. Дальше – детский дом, школа, ух ты! - даже приводы в полицию за хулиганство! Все верно, все верно - внедряясь, необходимо максимально соответствовать местному поведенческому алгоритму. Потом педагогический институт, окружком молодежной секции Коммуно-пролетарской партии, перевод сначала в северную столицу, завотделом горкома… Потом этот переворот-недоворот… Все нормально, придраться не к чему. Легенда добротная и надежная.
- Алексей, – подала голос с дивана Лу, – а если здесь нет никакой политики?
Лешка оторвался от монитора и озадаченно уставился на девушку:
- А что тогда?
- Ты знаешь о его работе в благотворительных фондах пятнадцать лет тому назад в период «мутного времени»?
- Знаком.
- Так вот, все это время он плавал среди нечистоплотных и малоприятных в моральном отношении личностей. Говоря прямо – среди воров и убийц. Почти всё там было подчинено чистогану и наживе.
- Именно в то время Коваль дал нам информацию по направлению и объему финансовых потоков многих политиков и олигархов. Благодаря ему мы знаем об этом поболе этих… как его там… ФДОБ и ФАПУ.
- Вот-вот, Алексей. Представь себе на секунду, что кто-то из этих политиков или олигархов заподозрил, что Коваль сливает убийственную для них информацию куда-то на сторону. А он действительно передавал ее нам! Более того, чтобы иметь возможность для маневра и для манипулирования людьми, уверена, он вынужден был иногда делать намеки на некие обстоятельства, известные только ему. Мог и перегнуть палку и подставиться. Да мало ли что!
- То есть, ты хочешь сказать, что вот он работал-работал более тридцати лет, все было хорошо, гладко, а потом, вдруг – бац, и вторая смена?!
- Какая вторая смена? – удивленно вздернула носик Лу.
- Да это… из фильма нашего, присказка такая, – засмеялся Алексей и продолжил. - Лу, я внимательно, впрочем, как и ты, прочитал личное дело Наблюдателя-корректора Коваля в отделе кадров сектора Бета. Вывод напрашивается однозначный: он один из лучших агентов! Ошибку он, конечно, мог совершить, но вероятность этого ничтожно мала. Ничтожно! К тому же он провел несколько успешных коррекций, а это высший пилотаж! – начал горячиться Алешка.
- О каких успешных коррекциях ты говоришь, Алексей, назови.
Лу, сидевшая до этого совершенно неподвижно, вдруг сменила позу и стала похожей на готовую распрямиться сжатую стальную пружину.
- Сейчас… - Леша немного подумал. – Ну… например сфабрикованное им и получившее огласку благодаря умышленным утечкам в период глубочайшего кризиса коммуно-пролетарской системы так называемое «Завещание партии», которое позволило несколько месяцев спустя придти к власти Долбу с новой командой и начать разворот страны…
- Куда?
- Ну-у, это… - вдруг замялся Алешка, осознав неоднозначность последовавших затем исторических событий в Восточной Федерации.
А действительно, так ли хороша коррекция, проведенная Ковалем в конце периода стагнации и регресса? Что она дала положительного? В секретном досье упор делался на том, что страна уже вплотную приблизилась к экономической пропасти. Сама система Коммуно-пролетарской партии безнадежно устарела, полностью исчерпала свои ресурсы и морально прогнила. Но, с другой стороны, быстрая смена и власти и формации (почти бифуркация) привели к не меньшим, если не большим, бедствиям, обрушившимся на несчастную страну: не стагнация, как при коммуно-пролетариях, а катастрофический развал экономики и тотальное разворовывание страны; не низкие, сверхскромные, доходы населения, а падение уровня жизни ниже всех допустимых и мыслимых норм; не относительно спокойная жизнь, а небывалый размах преступности. И весь этот кошмар под радостную какофонию улюлюканья со стороны других стран, как вражеских, так и дружеских. На самом деле вдруг оказалось, что дружественных стран у Восточной Федерации нет. Все они до этого просто терпели Федерацию, небезуспешно вытягивая из нее щедрую плату за свою показушную лояльность. И вот двадцать лет назад из обломков старой формации и развалин партгосаппарата, при помощи кесарева сечения очередной революции стало рождаться что-то болезненно-недоношенное, голодное, злобное и агрессивное…
«Господи, - подумал Алексей, – а ведь Лу права. И хотя сейчас положение несколько выправилось, можно ли считать, что коррекция прошла нормально и позволила стране взять нужный курс? Сомнительно. Вряд ли с этим согласятся те, кто умер от голода и нищеты, кто нашел свою смерть от бандитских пуль или от произвола полиции, не поддержат такую точку зрения и сгинувшие в жестоких и бессмысленных локальных конфликтах десятки тысяч солдат. А с другой стороны, как иначе? Ведь любая ломка общественных устоев происходит болезненно, с кровью… Черт его знает! Но ведь не новичок же Стан, наверное, все взвесил, обдумал».
- Ну, что, задумался?
- Вот же вцепилась! Да, задумался. Я вот что подумал, Лу…
Внимательно выслушав Алексея, Лу, немного поразмыслив, согласилась, и они начали подготовку к моделированию того самого дня на компьютере.
Идея Ненарокова была проста – поминутно, а если возможно, то посекундно, восстановить последний день Стана Коваля. Для этого им придется внимательно изучить досье ФДОБ, копия которого у них теперь имелась, и все материалы, собранные агентами сектора Бета, работавшими здесь до них. Придется наведаться и в квартиры, где жил Коваль. Времени на это, конечно, уйдет немало. «А Емельяныч вцепится и будет висеть на нас, как фокстерьер» - подумал Ненароков.
Словно услышав ее слова, аппарат субпространственной связи (СП-связь) ожил и завибрировал вызовом. Алексей обреченно вздохнул и взял трубку:
- На связи.
- Что на связи, кто на связи, на какой связи? – раздался трескучий голос коротышки. – Пользуетесь тем, что не успели установить трехмерную видеосвязь СП!
- Ненароков на связи, Порфирий Емельянович, - смущенно кашлянув, поправился Леша.
В течение следующих трех минут ему пришлось выслушивать нотации относительно необходимости соблюдения секретности, скрытности и элементарной осторожности во время проведения тайной боевой операции. Наконец, выдохшись, Порфирий Емельянович, или Оператор, так называлась его должность, потребовал отчет о проделанной работе.
Услышав, что агенты раздобыли копию досье ФДОБ на Коваля, Оператор немедленно затребовал себе копию:
- Я сейчас вышлю к вам Ермолая и Пантелея, встречайте!
- Подождите, Порфирий Емельянович, подождите. А зачем они нам здесь. Мы вам просто перешлем досье и… - попытался его остановить Алексей.
- Все! – трубка булькнула и отключилась.
- А, может, это и к лучшему, Лу? – отключил аппарат Алексей и сунул его в специальный паз в стене. - Давай подумаем, смогут ли они нам помочь…
Зеленоватые глаза Лу внимательно и цепко фиксировали Ненарокова.
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/10/12/1069