12.
ПЕЩЕРНАЯ МЕДВЕДИЦА ПРОСЫПАЕТСЯ
Весь этот весенний шум безумной переправы стал причиной того, что старая пещерная медведица Тапа стала просыпаться. Это было тем более обидно, что из-за своего пещерного происхождения, когда сквозняки и сырость обычное дело, да и возраст давал о себе знать, она страдала ревматизмами и любила долго поспать.
Её берлога из года в год располагалась в пещере на скалистой вершине холмистого, поросшего лесом протяженного кряжа. Перед тем как залечь, она родила медвежонка. За время её спячки он изрядно подрос. Сначала с ним не было хлопот. Сосёт себе и сосёт. Однако по мере роста он становился всё более беспокойным и игривым. В промежутках между кормлением он всё больше и больше теребил, толкал и топтал мамашу. Поэтому старуха уже не спала, а дремала и, даже не признаваясь себе, мечтала о том, чтобы Белый час скорее закончился, и настала пора выходить из пещеры.
А тут шум снаружи, и потянуло весной. Зевнув уже не в такую полнозубую пасть, как в молодости (зубов-то осталось едва чуть больше половины), медведица, скрипя костями, поднялась и направилась к выходу. Когда она с медвежонком оказалась на воздухе, то тёплое ласковое солнце просто ослепило их. Снова обретя зрение они увидели, что весь снег у пещеры и на склонах уже растаял. Но внизу там, где были сине-зелёные леса, снег ещё лежал. Ещё ниже, далеко-далеко -стада переправлялись через великую Агуа Скуро. Ближе всего к ним были носачи, которые с такого расстояния были совсем маленькие.
- Мама, - сказал Пых, - а это кто?
- Это? - носачи. Они ужасно большие, сильные и глупые животные.
- Они больше тебя, мама?
- Ну да, - недовольно проворчала медведица, - больше. Они настолько больше меня, насколько я больше тебя.
Медвежонок округлившимися глазами посмотрел на мать.
- Ого!.., - сказал он и сразу сжался.
Но мать спокойно сказала – не бойся, - и продолжала:
- У них огромные клыки, - таких ни у кого нет, но они не охотятся, а едят только траву и ветки.
- А мы, мама?
- А мы, сынок, тоже едим ветки, траву, жуков и вообще всё, что можно съесть, но иногда, в отличие от носачей, охотимся и едим мясо. Но вообще-то с охотой всегда много хлопот. А корешки и трава – под ногами, - сказала, зевая, Тапа.
- Мам, а мам… а ты боишься носачей?
- Боюсь, ещё как. Их все боятся.
- Все-все-все?
- Конечно, все. Они же истинные хозяева Великой равнины.
- А чего ты боишься, если они не едят мяса?
- Зато мы иногда едим. Твоя мама ела маленького носача – очень вкусный. Правда, это не она добыла его на охоте, а саблезубые оставили часть туши и, наверно, потом забыли. Вообще-то пещерные медведи не охотятся даже на маленьких носачей. Но, раз мы едим мясо, носачи нам не верят. Они боятся за малышей и на всякий случай, предупреждая, пугают. Однако видавший виды носач или носачиха, если рассердятся, могут запросто растоптать…
- Значит, ты боишься больших носачей, а маленьких не боишься?
- Маленьких никто не боится, но они этого не знают и тоже никого и ничего не боятся.
- Мама, а мне надо бояться?
- Надо не бояться, а остерегаться.
- А как это остерегаться?
- Остерегаться, - коротко рыкнула медведица - это не делать глупостей….
- А глупости – это что?
- Сам скоро поймёшь, - проворчала медведица
- Давай пошли лучше, сынок…
Внизу расстилался лес с вкраплениями ещё не растаявшего снега.
- Мама, я хочу туда! – закричал Пых.
- Куда туда? – заворчала медведица.
- Ну, туда, - сказал Пых и смело прыгнул вперёд от порога пещеры.
А там прямо было сразу круто, он этого не знал и, конечно, визжа, лохматым шариком покатился, подскакивая на буграх, к тёмному синему лесу…
Медведица Тапа хрюкнула и помчалась за ним. Она скоро потеряла Пыха из вида, но визг слышался ещё долго. Она бежала, задыхаясь, в ужасной тревоге за сына, ещё сосуна. Наконец она добралась до опушки леса. Здесь громоздились стволы поваленных деревьев и огромные валуны, скатившиеся со скалистой вершины. Она звала сына, но в ответ была тишина…
Была уже вторая половина дня. Медведица всё никак не могла найти медвежонка. И вдруг она услышала повизгивание и попискивание, в котором с трудом узнала родной голос Пыха. Звук шёл не от земли, а откуда-то из середины могучей разлапистой ели.
Приглядевшись, она увидела своего сына на одной из могучих лап, ближе к стволу. Она стала звать его. Медвежонок услышал, но плакал и боялся спускаться. Наконец ей с трудом удалось уговорить его перебраться на ствол. Там Пых вцепился в кору и застыл, как будто его приклеили. Несчастная мамаша, несмотря на весь свой немалый рост, встав на задние лапы и вытянув передние, всё равно не доставала до него…
Тапа уже отчаялась звать его вниз, но тут ей помогла разгневанная белка. Медвежонок оказался около её гнезда, в котором пищали бельчата. Хвостатая, вернувшаяся к дуплу, служившим ей домом, увидела великана, который устроился рядом. Она, распушив хвост, чтобы казаться больше, заверещала и бросилась на медвежонка…
Пых никогда не видел белок, тем более, в гневе. Вид этого ужасного животного с двумя оскаленными передними зубами привел его в ужас. А когда белка в порыве отчаянной храбрости укусила его за ухо, то медвежонок просто разжал лапы…
Он рухнул вниз, в объятия мамаши. Медведица положила сынка на землю, осторожно, но надёжно прижала к земле лапой, и носом стала расправлять его лапки туда-сюда, а большим нежным языком вылизала его всего-всего, чтобы убедиться - малыш цел и невредим. Медвежонок от пережитого сразу уснул…
Мать нежно взяла его в зубы и понесла обратно в пещеру… Обратная дорога заняла гораздо больше времени, чем скоростной спуск. К заходу солнца усталая и голодная медведица, наконец, ступила на родной порог. В пещере всё осталось по-прежнему… Она устроилась на привычном месте и, прикрыв кровинушку лапами, погрузилась в сон…
http://www.proza.ru/2016/04/15/1448