Успокоившись, мы напились чаю со сливовым вареньем и почему-то стали разглядывать альбомы с моими детскими фотографиями и молодыми лицами родителей. Домой я пришла совершенно обессиленная, но счастливая. Сказала изумленной дочке, что у нее отныне есть бабушка и упала в постель.
- Ну, мамуля, ты на всю голову больная! – с иронией вымолвила Катя. – Ну зачем, зачем ты ходила к бабке? Ты же сама мне говорила, что она невыносима, а теперь у нее еще и болезнь Альцгеймера наверняка! Зачем она нам?
И тут я неожиданно для себя самой сказала твердо и весомо:
- Катя, никогда не смей называть ее «бабкой». Она вполне разумная работающая женщина с нелегким характером, чем можешь «похвастаться» и ты. Я буду с ней видеться, а ты решай сама. Но помни, что родственников у тебя немного.
Дочка фыркнула, дернула плечом и ушла к себе. Пусть подумает. У меня не было особых иллюзий, что теперь у нас с матерью возникнут сами собой теплые и доверительные отношения. Их еще предстояло терпеливо строить или ограничиться редкими встречами и телефонными звонками.
Я заглянула в свой «список грехов». На мне еще было убийство, если таковым считать аборт. Когда я некстати «залетела», было только желание поскорее избавиться от нежеланного плода – не любви, а прелюбодеяния, выражаясь высоким стилем. Да, однажды я изменила своему любимому мужу с его же приятелем.
После очередной ссоры, когда я пыталась объяснить мужу, что жить с его родителями больше невозможно и надо как-то решать проблему с жильем, я выскочила на улицу – прогуляться и успокоиться. У подъезда столкнулась с Костей, приятелем Пети. Он увидел, что я не в себе, попытался меня успокоить, предложил зайти в кафе. Там мы хорошенько выпили, почти не закусывая. Я рассказала, что из-за «проклятого квартирного вопроса» наши отношения с Петей дали трещину.
Костя понимающе кивал головой, гладил мою руку, а потом мы очутились в его холостяцкой квартирке, а чуть позже и в его постели. Я была не настолько пьяна, чтобы не понимать, что происходит, но не было ни сил, ни желания сопротивляться. Хотелось уткнуться в грудь сильного, все понимающего мужчины, а вовсе не секса. А в результате я с ужасом обнаружила через несколько недель, что беременна.
Аборт был единственным выходом и одновременно наказанием за мое легкомыслие. Совесть меня не мучила – сильнее была обида на мужа, а подленький внутренний голос нашептывал, что он сам спровоцировал меня ни измену. И вот сейчас, когда я пыталась разобраться в своей жизни, я вспомнила об этой истории.
Извиняться было не перед кем, разве что, опять же мысленно, перед Петей. Я инстинктивно подняла глаза к небу и попросила прощения, словно где-то там, на облачке и впрямь сидел добрый Бог, похожий на Деда Мороза, исполняющего наши желания.
Потом я вспомнила про Лялин дневник, зажгла настольную лампу и стал листать помятые листы с загнутыми углами. Это были записки очень одинокого человека, у которого, впрочем, были свои маленькие радости – книги, концерты, поездки на взморье. Вот и последняя запись : «Свою часть договора я выполнила, пойдя на должностное преступление. А Сергей меня использовал и «слинял». Мною пользуются, а умру – никто не заметит. Я – ничтожество. Ни любимой работы, ни подруги, ни семьи, ни ребенка. Белая мышь во мраке.»
На обложке тетрадки было несколько телефонных номеров, в том числе, и Сергея – очевидно того самого, который обманул Лилю. Номер показался мне знакомым. Не может быть! Мало ли Сергеев на свете. Я достала свой мобильник, открыла записную книжку и сверила цифры. Это был он, друг Беаты и мой ухажер. Вот такая ирония судьбы. Оказывается, мы с ним «подельники», толкнувшие Ляльку на отчаянный шаг.