Одно время моей закадычной подружкой была Ляля. Ее настоящее имя было Елена, но так как мальчишки дразнили ее «Елена ужасная», она упросила подружек звать ее домашним именем «Ляля». Дело в том, что Лялька была не редкость некрасива: альбинос с абсолютно белыми ресницами и бровями, бесцветными глазами и розовой, как у поросенка кожей, красневшей по любому поводу.
Мы подружились просто потому, что оказались за одной партой. Никто не хотел сидеть с «Еленой ужасной», а я была такой стеснительной, что тоже осталась после летних каникул без места. И мы оказались за первой партой вместе. Два изгоя.
Лялькина мать была прехорошенькой и молодой. Родила Ляльку в восемнадцать лет и сама толком не знала от кого. Сколько я ее помню, она всегда была озабочена устройством личной жизни, Ляльку кормила бутербродами с дешевой колбасой и плавлеными сырками.
У нас дома подружка впервые попробовала борщ и куриный бульон. Моя мать ее жалела и привечала: Ляля была почти отличницей. Она истово училась, поставив перед собой цель стать юристом-адвокатом.
Обычно мы делали уроки в нашей квартире, где всегда было чисто и пахло домашней едой. Моя мать неукоснительно выполняла обязанности по дому, а меня шпыняла даже при Ляльке, ставила в пример ее трудолюбие и усердие. Однажды она меня особенно допекла, ругая на чем свет стоит за тройку по алгебре.
- У Ляли тоже нет особых способностей к точным наукам, однако же по алгебре у нее пятерка! А ты что, совсем тупая?
- Да, тупая! Зато у меня ресницы черные и длинные, не то что у Ляльки! – ляпнула я.
Мать с нескрываемым презрением оглядела меня:
-- Не питай иллюзий. Глупенькое лицо никакие ресницы не украсят …
Возможно, она всего лишь хотела, чтобы я больше думала об учебе, чем о своей внешности, но эта фраза сыграла роковую роль в моей самооценке. И в отношениях с мужчинами я часто терпела то, чего не надо было терпеть, считая, что меня, глупенькую дурнушку, осчастливили.
Но вернемся к Ляле. Мы дружили до восьмого класса. Вместе делали уроки, гуляли, ходили на каток. У Ляли был замечательный характер – тактичный, мягкий, незлобивый. Но в восьмом классе в наших отношениях что-то изменилось. В классе появился новенький – Руслан. Высокий, казавшийся старше своих четырнадцати лет, с белозубой улыбкой, от которой таяли девичьи сердца.
Я никак не могла претендовать на внимание новенького: его сразу взяла в свой плен первая красавица класса Зойка. У нее были самые роскошные волосы, самые голубые глаза, самые стройные ноги. Состоятельные родители баловали дочку: в зойкиных ушах сверкали золотые сережки с маленькими бриллиантиками.
Однако произошло необъяснимое: Руслан на глазах у всех отвечал на Зойкины заигрывания, но никакого романа между ними не случилось. Вне школы они встретились пару раз, и все. Зойка ходила мрачнее тучи в сопровождении своих «шестерок»- поклонников.
Приближался Новый год и наш классный маскарад, к которому всегда готовились заранее. Лялькина мама хорошо шила, и мы придумали себе «цветочные» костюмы: я – шиповник, а Ляля – тюльпан. Из старой светло-зеленой шелковой подкладки ее матушка сшила мне сарафан, на который я сама нашивала алые бархатные розочки.
Для Лялькиного костюма из куска бабушкиной тафты была скроена стоящая колоколом юбка, на которую она нашила разноцветные тюльпанчики. Получилось очень мило.
Я уговаривала Ляльку подкрасить ресницы черной тушью, но она, дурочка, отказалась. Вообще-то все девчонки в восьмом классе на наши тусовки красились. Вот и я, воспользовавшись занятостью моей мамы в школе, завила и взбила волосы и чуть-чуть подкрасила ее помадой губы. В зеркале на меня смотрела тонюсенькая девчонка в эффектном наряде.
Маскарад был шумным и веселым. Гремела музыка, многие танцевали, а мы с Лялей стояли у стенки, мечтая, чтобы и нас кто-то пригласил. Мимо продефилировал бубновый король в мантии и короне. Он уже почти прошел мимо, как вдруг зацепился взглядом за мой костюм, остановился и церемонно поклонившись, пригасил меня танцевать.
Я в полуобморочном состоянии двигалась по паркету, а король что-то шептал мне прямо в ухо, щекоча его губами, задавал какие-то вопросы. Пытаясь вспомнить, кому принадлежит знакомый голос, я машинально отвечала «Да». Он переспросил: «Значит, договорились? Завтра после уроков, жду вас в кафе возле супермаркета, прекрасная незнакомка!»
На другой день я была сама не своя: меня пригласили на первое в жизни свидание. Как я узнаю вчерашнего короля? Он попросил меня держать в руке бархатную розочку от моего костюма. Мне казалось, что это Костя из параллельного класса: высокий, хорошо воспитанный парень, с которым мы как-то болтали на переменке.
Когда я вошла в кафе на деревянных ногах, держа во вспотевшей ладошке алую розочку, никто меня не встретил. «Розыгрыш!» - подумала я. Зря я надела новую блузку и рискуя быть пойманной, надушилась мамиными духами. Я подошла к мусорнику, чтобы выбросить обманувший меня цветок, но чья-то ловкая рука сзади схватила меня за локоть.
Я обернулась. Передо мной стоял Руслан, улыбаясь своей победительной улыбкой.
- Извини, опоздал на пару минут. Цветок не виноват. Он помог мне разглядеть тебя настоящую, - сказал он.
О чем мы разговаривали, я уже и не помню. Помню только, что впервые в жизни выпила полбокала вина, смущение куда-то испарилось, и я смеялась шуткам Руслика, мы держались за руки и никогда в жизни мне не было так хорошо.
- Знаешь, чтобы разглядеть твою красоту, нужен мужской талант и воображение, - говорил Руслан. – Вот Зойкина красота навязчива, в ней нет загадки, а в тебе есть … Только знаешь что? Такая подружка как Лялька тебе мешает проявить себя, раскрыться. Она всегда будет серенькой мышкой, даже если ее накрасить, потому что серая внутри. В ней нет самого ценного – ин-ди-ви-ду-аль-ности!
Позже, дома, я вспоминала наш разговор и эти слова Руслана. Его мнение о Ляле меня задело: я вовсе не считала ее «серенькой». Но Руслан так умен, тонок, может быть, ему виднее? А я просто привязалась к Ляльке из-за ее доброты и своего одиночества в семье.
Прошел месяц, и я впала в полную эмоциональную зависимость от Руслика. Один его взгляд мой сделать меня самой счастливой или самой несчастной в мире. Я отдалилась от Ляли, чувствуя, что Руслан ей не нравится и она не одобряет наших отношений. Она молчала, но грустно на меня поглядывала, когда я восхищалась им. Я стала подозревать, что подруга мне попросту завидует и не хочет моего счастья.
Закончилось все печально – для меня. Мать выяснила, с кем я встречаюсь, и потребовала прекратить эту дружбу. «Рано тебе думать о мальчиках. Думай об учебе!» В воскресенье Руслан позвал меня погулять в Юрмалу и пожарить шашлыки на даче его дяди, где они жили летом. И я попросила Ляльку подтвердить моей маме, что еду в Юрмалу с ней и ее мамой.
Лялька очень не любила врать, но обещала помочь мне. Мы чудно провели время в Юрмале с Русликом, но когда я вернулась домой, меня ждал скандал. Позже выяснилось, что мать звонила родителям Руслана, и от них узнала, где мы с ним были. Но в тот момент мне показалось, что Лялька «раскололась» и выдала меня. В этом был уверен и Руслан: «Неужели ты еще не поняла, что она тебя завидует и сделает вместе с твоей мамашей все, чтобы мы расстались?!»
С того дня жесткий контроль и запреты оборвали наши отношения с Русликом. Он смотрел на меня, как мне казалось, с жалостью и презрением и довольно скоро переключился на девочку из параллельного класса. А я сказала Ляльке, что она мне больше не подруга. Она не пыталась оправдаться. Молча смотрела на меня, хлопая своими белесыми ресницами, и казалась мне самой некрасивой и противной девчонкой на свете.
С того дня, мы хоть и продолжали сидеть на одной парте, дружба наша кончилась. Ляля приняла это со смирением, а у меня внутри все клокотало от ненависти: к матери, которая уничтожила мою первую любовь, к подруге, которая меня предала, и к Руслану, который так быстро и счастливо переключился на другой «объект».
После школы я поступила на филологический, а Ляля – на юридический. И хотя мы учились в одном и том же университете, но в разных зданиях, и я только пару раз видела ее в университетской библиотеке, где она сидела, погруженная в учебники, все такая же бесцветная и одинокая. Мы обе сделали вид, что не заметили друг друга.
В университете самой близкой моей подругой стала Лада. Больше всего мне в ней нравились ее семья, веселье и радушие, которыми был пропитан их дом. И мне перепадала часть того тепла, которое излучали родители Лады. Здесь ничего не запрещали, никого не шпыняли, не делали колких замечаний и уничижительных комментариев.
Однажды мы с Ладой решили покрасить друг другу волосы. Она захотела из шатенки стать брюнеткой, а я примерить на себя имидж рыжеволосой бестии. Мы расположились в ее комнате, а ее папа в это время готовил на кухне свое коронное блюдо – гуляш по-венгерски и отпускал шутки по поводу того, какими красотками мы предстанет на ужине.
У нас было дурашливое настроение. Приближались новогодние праздники, и мы обсуждали, как лучше их провести, сидя на диване с краской на волосах. И я вдруг вспомнила тот карнавал, на котором на меня обратил внимания сам король. И рассказала Ладе историю своей несостоявшейся первой любви.
- Да, не повезло тебе со школьной подругой, - заметила Лада. – И как она сейчас поживает?
- Понятия не имею. Вообще-то, кажется, мать не от нее все узнала, но дружба наша кончилась так или иначе.
- Да конечно же от нее! Ясно, что эта серая, а вернее, белая мышь тебе страшно завидовала. А давай позвоним ей, посмеемся! Какой у нее телефон?
Сама не зная зачем, я назвала номер Лялиного телефона, еще сохранившийся в моей памяти. Ляля подмигнула мне и сняла трубку.
-- Алло, я – Снегурочка, выполняю новогодние пожелания. Какого принца желаете? На «мерсе» или на «вольво»? Сегодня белым мышкам скидка! Но если принца начнет от вашей красоты рвать, мы не виноваты!
Мы хохотали как безумные после того, как Лада повесила трубку. И передержали краску на голове. Лада получилась цыганистой брюнеткой, а я -ярко-рыжей, как клоун. Тем не менее, новогодние праздники удались.