Когда я вышла замуж, папы уже не было в живых. Он умер от инфаркта прямо на работе. Мама стоически перенесла его потерю, но стала, кажется, еще жестче. Она продолжала работать в школе. Парадокс, но с ее бывшими учениками у нее были теплые отношения, они приходили к ней домой, пили чай-кофе и коньячок. К чужим она была и терпима, и терпелива.
Однажды пришла та самая Таня Гущина и за чаем рассказала, что беременна, а ее парень заставляет сделать аборт. Дома ничего не знают. Представляю, что было бы, окажись на ее месте я! А вот с Таней мама показала себя просто гуманисткой:
-- Танечка, ты не расстраивайся. Если хочешь, я поговорю с твоей мамой, уверена, она все поймет. И вместе вы примите правильное решение.
Петя маме категорически не понравился: «Душевная недоразвитость, инфантильность, никакой семьи с ним не получится!» Она была, как всегда, категорична. Говорить с ней о чувствах было бессмысленно. Тем не менее после свадьбы я изредка бывала у мамы. Встречи наши были холодные и короткие, как у случайных попутчиков на вокзале.
-- Ну, как живешь? – сухо спрашивала мать. – Еще не убедилась в моей правоте?
И когда мы с Петей разошлись, мать не скрывала своего торжества. Самым главным был не мой развод, а ее правота. Она просто сияла от своей непогрешимости.
- Переедешь ко мне с ребенком и в твоей жизни наступит наконец порядок! Неудачница ты – ни карьеры, ни семьи,- заключила она.
Когда я рассталась с Петей, пришлось вернуться к матери. У меня еще была иллюзия, что присутствие внучки все сгладит, но оказалось наоборот. И когда в очередной раз мать стала называть меня неудачницей и перечислять мои ошибки, меня прорвало. Я сказала ей все, что думаю, о ее воспитательных мерах, горячей материнской любви, и что лучше стать бомжом, чем жить с ней по ее указке.
Бомжом стать не пришлось – умерла моя бабушка и оставила мне квартиру. Я ушла с чемоданом в одной руке и ребенком в другой и с тех пор ни разу не видела мать. А минуло между тем немало лет. Изредка встречаю ее бывших учеников, которые с ней общаются, поэтому знаю, что она жива - здорова и по-прежнему работает в школе.
Конечно, я могла бы сделать – через столько-то лет! – первый шаг, попробовать восстановить отношения. Только что это даст? У нас никогда не было душевной близости, откуда же она возьмется сейчас? Я не обрету в лице матери друга, хотя она и достигла возраста мудрости. Сколько ей сейчас? Шестьдесят восемь или девять? Она старше Беаты, а той уже нет на этом свете …
Если мы начнем снова общаться на том же уровне, то это будет пытка, а бросить мать я уже не смогу: впереди у нее одинокая старость. В голове закрутилась мыслишка: стоит ли взвалить на себя такой крест, ведь мать все равно на меня уже не рассчитывает. Наверняка она прикинула: не сможет себя обслуживать – отдаст квартиру, чтобы ее взяли в более или менее приличный приют для престарелых. А там и кормят, и медицинское обслуживание предоставят.
Моей матери, как и Беате, придется расплатиться за свои грехи. За то, что у меня было несчастное детство и куча комплексов недолюбленного ребенка. За то, что сейчас я одна, за то, что вечно мучаюсь неуверенностью в себе, своих силах и способностях и даже моя собственная дочь считает меня неудачницей.
И вдруг меня пронзило: а что будет с моей старостью? Будет ли Катя мне опорой и поддержкой, если я отправлю свою собственную мать в приют? Может быть, я уже сегодня обрекаю себя на полное забвение и одиночество в том возрасте, когда особенно нуждаешься в тепле и заботе?..
Нет, с родительским и дочерним долгом мне так быстро не разобраться. Надо начать с чего-то полегче. Например, с друзей. Почему у меня их практически нет? Ведь столько было в юности! Когда и как я их растеряла?