Ночью мне снились похороны Беаты и почему-то женщина в потертом полушубке, которая стояла поодаль без цветов. В портмоне я нашла записку, написанную ее рукой. Только имя -- Кристина -- и номер телефона. Она хотела поговорить о свекрови. Вдруг этой Кристине что-то известно?
Она сразу же взяла трубку, как будто сидела у телефона и ждала звонка.
-- Кристина, это Лиза, невестка Беаты Николаевны. Вы хотели о чем-то со мной поговорить.
-- Да-да, спасибо, что позвонили.
Моя собеседница слишком явно обрадовалась звонку, как это бывает с одинокими людьми, для которых любая встреча – подарок. Мы договорились встретиться в центре города, в кафе «Вецрига». Я туда иногда заходила взять к ужину булочки с яблочной начинкой. Здесь была всегда свежая выпечка и очень демократичные для старого города цены, отчего кафе пользовалось популярностью у пенсионеров.
Вот и сегодня за столиками сидели латышские дамы преклонного возраста. Я безошибочно их опознавала по связанным собственным руками беретам, рукавицам с национальным узорам и попыткой сохранить свое человеческое достоинство, униженное бедностью.
Точно отвечая моим мыслям, одна из посетительниц, с лицом как печеное яблоко, кутаясь в выцветшую шаль, наклонясь к своей приятельнице, строго отчитывала ее: «Нечего ныть, Мадара, независимость и свобода стоят дорого. Зато наши внуки …»
Приятельница разгневанной дамы поставила на блюдце чашку с кофе дрожащей рукой, покрытой старческой «гречкой», и перебила ее громким шепотом: «Только не надо про светлое завтра, умоляю! Я этого уже до тошноты наслышалась от коммунистов, а последние двадцать лет и от наших бессовестных депутатов!»
Кристины видно не было. И тут же кто-то робко дотронулся до моего плеча. Я повернулась и увидела ту самую женщину в меховом полушубке и берете. Она тяжело дышала и покашливала, прикрываясь носовым платком.
-- Вы простудились? – полюбопытствовала я.
-- Нет, нет. Просто я астматик с большим стажем, а сегодня такая сырость и ветер, мне трудновато дышать. Ничего, сейчас пройдет.
Мы заняли столик у окна. Кристина медленно разделась, положила в оконную нишу свой берет, сумку, достав из нее миниатюрный ингалятор. Села, отвернулась к окну и вдохнула лекарство из своего приборчика. Через минуту дыхание у нее восстановилось.
-- Вы посидите, Кристина, а я пойду возьму что-нибудь. Вам кофе или чай?
-- Лучше черный чай. Больше ничего не надо.
Я взяла себе кофе со сливками, Кристине чай и свои любимые булочки. Моя новая знакомая -- явно пенсионерка, судя по одежде и возрасту -- на всем экономит, да и лекарства, наверное, стоят недешево.
-- Ой, спасибо, сколько я вам должна?
-- Считайте, что я вас пригласила в кафе.
Кристина схватилась за сумочку и начала в ней судорожно рыться в поисках кошелька. Я заметила, что руки у нее слегка дрожали.
-- Не надо никаких денег. В следующий раз вы меня угостите.
Кристина беспомощно улыбнулась и поставила сумку на место. У нее были правильные черты лица, красиво очерченный рот и тревожные глаза. Немного помады, тушь для ресниц, убрать этот затравленный взгляд, и она была бы еще вполне привлекательной женщиной.
-- Дело в том, что много лет назад Беата Николаевна была моим участковым терапевтом. Как-то под новый год я подхватила грипп, а он дал осложнение – астматический бронхит. Тогда больничный давали строго на пять дней, вот я и не вылежала. Был мороз, а я ходила на работу…
Кристина прищурилась, отвернулась к окну и замолчала. Прошло несколько минут. Она комкала в руках платок, упорно глядя в окно, как будто видела там картину своей болезни.
-- Ну-ну, и что? – прервала я ее молчание. – Беата Николаевна как-то помогла вам?
-- Тогда не было таких эффективных лекарств, как сейчас. Я долго лежала в больнице, но бронхит перешел в астму. В общем, это все не интересно. Я встретилась с вами не для того, чтобы жаловаться. Расскажите мне, отчего умерла Беата Николаевна. Она ведь, кажется, на здоровье не могла пожаловаться? Я на поминках слышала кое-что, но толком не поняла. Неужели на нее кто-то напал?
-- Сначала думали, что свекровь поскользнулась на паркете и ударилась головой о каминную решетку, но, возможно, кто-то ее с силой толкнул. Я нашла Беату у камина, вызвала «неотложку», но помочь ей было уже нельзя.
Я не собиралась рассказывать постороннему человеку всех подробностей смерти свекрови и того, что меня подозревают, но она выказала большую осведомленность:
-- Я слышала на поминках, что у Беаты Николаевны был близкий друг, намного ее моложе. Кажется, он сидел рядом с вами …
-- Нет, со мной сидел сын Беаты.
-- Все равно. А разве этого друга полиция ни в чем не подозревает? Все-таки такой удар мог скорее нанести мужчина.
Кристина была явно возбуждена загадкой смерти моей свекрови, и этот не совсем здоровый интерес как-то не вязался с ее лицом и манерами интеллигентной женщины. Она как будто ждала следующей серии «мыльной оперы» с заключением патологоанатома.
-- В полиции не считают нужным делиться со мной всеми деталями следствия, сами понимаете. Так что больше добавить мне нечего.
Кристина не притронулась к своему чаю, он остывал в чашке. Я допила кофе и сославшись на занятость, распрощалась со своей собеседницей. Возможно, одинокая женщина просто от скуки могла заинтересоваться смертью врача, лечившего ее много лет назад. Беата не смогла помочь своей пациентке избавиться от астмы, и тем не менее та сочла своим долгом проводить ее в последний путь. Делать нечего этим пенсионерам!