В квартире все так, как я оставила, уезжая в Москву полгода назад, т.е. все разбросано, как будто здесь прошел Мамай. Опускаю Лизу в кроватку и начинаю уборку после набега татарской конницы.
В письменном столе все еще лежат бумаги Жени. Еще этого не хватало! Сгребаю со стола и из ящиков его бумаги, проекты, иду и жгу их во дворе. Вид горящих бумаг доставляет мне злое удовлетворение, как будто я сжигаю вражескую деревню. Гори, гори ясно, чтобы не погасло! Пусть прошлое уходит в прошлое и больше не беспокоит меня. Вместе с ними горит моя прошлая любовь к этому человеку, моя ошибка. Мои дети это не ошибка. Ошибка - собачья преданность, когда ты счастлива уже от того, что он ходит рядом, от того, что утром он пьет кофе, которое ты приготовила, от того, что по квартире разбросаны его вещи, которые ты стираешь и готова, чуть ли не целовать их. Ошибка - когда ты столбенеешь, увидев его, подъезжающего к дому на мотоцикле, такого мужественного, в кожаной куртке, почти что в сверкании молний, и от мысли, что ночью этот почти бог будет обнимать тебя, твое сердце начинает трепетать где-то в области горла. Такой я больше никогда не буду!
Пусть от былой любви останется только пепел, - колдую я, - а когда останется только пепел, я его развею. А когда не останется даже пепла, я начну свою жизнь с чистого листа, так как будто все это было с кем-то другим. Пепел развеян. Здравствуй, мой новый чистый лист! Колдовство окончено. Наверное, со стороны мои действия выглядят странновато.
Возвращаюсь домой, кормлю Лизу. Когда она засыпает, собираю со стен все картины, рисунки. Их тоже надо бы сжечь, но у меня не поднимается рука. Сейчас отнесу их в школу, у меня там учительница знакомая. Пусть делают с ними, что хотят.
Я собираю кисти, краски, палитры, они пригодятся Левушке, когда он вернется, он же у меня художник. Поэтому засовываю все в один большой пакет и отправляю на антресоли.
Так, что у нас в шкафу? Здесь много Женькиной одежды. Пижон московский! Ну, эта одежда ему больше не пригодится. Прощайте, ненужные вещи вместе с вашим ненужным хозяином. Собираю все в большой баул и выношу на помойку. Пусть местные бомжи порадуются. Возвращаюсь с чувством выполненного долга, так возвращаются с войны, проходившей на собственной территории. Мы победили, но все разрушено. В любом случае, жизнь продолжается! Она идет без антракта и перерыва. Надо жить дальше.
Я мою полы, окна. Любая встретившаяся Женькина вещь улетает в помойное ведро. Женьку на помойку! Там ему самое место! Не хочу, чтобы хоть что-то напоминало мне об этом человеке. Мне нужно прийти в полное душевное равновесие, и сохранять свой душевный покой не только потому, что у меня дети, а еще, потому что это я и моя жизнь. Все находится в голове и зависит от нашего восприятия. Как мы думаем, так мы и живем.
Я хочу жить радостно, забыть о бывшем замужестве, как о дурном сне.
На следующий день после приезда я бегу в лабораторию. Докладываю шефу, что я приехала, что я пишу дисер.
- Инга, вы выйдете на работу? – спрашивает Виталий Олегович.
- Нет, не выйду. Буду писать кирпич. Обзор литературы у меня уже готов, - отвечаю я.
Кирпичом у нас называют диссертационную работу, потому что в напечатанном виде она похожа на большой кирпич.
- Молодец, - говорит шеф, - Инга, а вы выглядите замечательно. Как ваш малыш?
- Малышка, - поправляю я.
- Поздравляю. Посмотреть на нее можно?
- Можно. Приходите сегодня вечером всей лабораторией, я ужин приготовлю.
Вечером ко мне приходят мои коллеги. Лиза спит в своей кроватке и не мешает нам.
- Инга, где ваш ребенок? Почему не слышно детского крика? Он у вас, вообще, есть? – спрашивает Виталий Олегович.
- Вообще, есть. Вот проснется, и я ее вам покажу.
Лиза просыпается и из спальни доносится младенческое агуканье.
- Да она у тебя певица, - улыбается Саша, - давай показывай.
Я выношу из спальни Лизу. Прижимаю ее к себе так, что публике видна только ее спинка.
- Инга, ну ты повернись, покажи ее личико.
Поворачиваюсь, Лиза выглядывает у меня из-за плеча.
Сашка вздыхает:
- На отца похожа.
- Ничего не на отца! – возражаю я, - на меня она похожа.
- Инга, ты же не блондинка!
- Все дети рождаются со светлыми голосами!
- Ну, это твои дети рождаются со светлыми волосами, и я даже догадываюсь почему, - говорит Саша.
- Я в детстве тоже была блондинкой, - парирую я.
- Да, ты и сейчас блондинка, только с каштановыми волосами, - смеется Саша.
- Саш, ты сам дурак! - говорю я.
- Ну, спасибо, хозяюшка на добром слове. У тебя еще спиртное есть?
- Нет, теперь это безалкогольный дом!
- Ты хочешь, чтобы мы забыли дорогу сюда?
- Приходите со своим!
- Не ласковая ты стала. Не хлебосольная.
- Вот тебе хлеб, вот соль. Почему не хлебосольная.
- Как ты все примитивно понимаешь, - спорит со мной Сашка, - ты метафоры не понимаешь!
Когда мальчишки уходят, я вздыхаю с облегчением.
- Начало моей новой жизни положено. В новом статусе я не вызываю отторжения коллег. Слава тебе, Господи!
В конце августа, когда Лизе уже исполнилось три месяца к нам неожиданно приезжает Женя. Привык он приезжать сюда в конце августа?
Он открывает дверь своим ключом и тихо заходит в большую комнату, нашу гостиную. Я сижу за его столом, среди книг, графиков, таблиц, справочников. Я заканчиваю вторую главу. Через раскрытую дверь в спальню мне видна детская кроватка, так что все под контролем.
- Привет, - говорит Женя.
- Привет, - отзываюсь я.
Женька выглядит смущенным. Он говорит:
- Я вам деньги привез.
- Спасибо, нам хватает того, что присылает Михаил Яковлевич.
- Это я вам присылаю.
- Спасибо.
Женька стоит с деньгами в протянутой руке.
- Положи в шкатулку, пожалуйста. Ты знаешь где, - говорю я, не поднимаясь с места.
- Можно я посмотрю на дочку.
- Смотри, только не разбуди.
Лиза раскинула ручки, чмокает во сне и улыбается. Она у меня, вообще, улыбчивая.
- Она такая красивая, - говорит Женя, - почему ты ее Лизой назвала?
- В честь бабушки Лёли.
Я не хочу поддерживать разговор. Сейчас у меня в голове вертятся выводы по второй главе, и мне хочется их записать, пока не улетучились формулировки. Так что я жду, когда Женя уйдет. Но он не уходит. Он ходит по квартире, заглядывает в шкафы, как будто что-то ищет.
- А где мои вещи? - спрашивает Женя.
- Я их выбросила.
- И мой новый костюм выбросила? – изумляется он.
- Я все выбросила, - отвечаю я недовольно, потому что он сбивает меня с мысли.
- А книги, краски, кисти?
- Спрятала на антресоли. Лева подрастет, ему понадобятся, - отвечаю, не поднимая глаз.
- А куда ты дела мои расчеты, проекты?
- Сожгла.
- Ты сожгла мои проекты!? Инга, черт возьми, да оторвись ты от своих бумаг! Я же больше суток ехал сюда. Неужели нам не о чем поговорить?
Мы еще муж и жена, кстати, по твоей воле!
Я не отрываю взгляда от своих записей, потому что не хочу смотреть на него.
- Ну, о чем ты хочешь со мной поговорить? Развод ты получишь, когда Лизе исполнится 1 год. Ни на минуту раньше!
- Я не об этом. Ну, ты как живешь? У тебя все хорошо?
- У меня все хорошо, - отвечаю сквозь зубы.
- Ты хотя бы спросила, как Лева.
- Как Лева? – спрашиваю я, вскидывая глаза, и жду ответа.
- С Левкой все хорошо, - вздыхает Женя, - я с ним занимаюсь рисованием. Мы в зоопарк ходим. Я водил его в цирк.
- Левка такой умный, сам научился читать. Марго только немного ему помогла, - улыбается Женя.
Я сижу и молчу. Что я могу сказать? Что я очень скучаю о сыне? Это ничего не сказать.
Женя спрашивает:
- Можно я останусь у тебя переночевать?
- Оставайся. Белье в шкафу.
- Ты всю ночь будешь работать?
- Нет.
Женька куда-то уходит, а я никак не могу собраться с мыслями и продолжить свою работу. Все формулировки из головы вылетели. Пижон московский! Мажор, которому все можно. Только и умеет, что сбивать меня с толку.
Женька возвращается очень поздно, судя по грохоту в прихожей, пьяный. Я лежу не могу уснуть. Я слышу, как он ложится на диван, диван под ним взвизгивает. Он встает, идет на кухню, включает кран, пьет воду, что-то роняет. Открывает холодильник. Там у меня только молоко. Он чертыхается. Женька не пьет молоко. Опять ложится на диван, вертится.
Я незаметно засыпаю и просыпаюсь, потому что у кровати стоит Женя.
Он говорит:
- Мне там неудобно.
Потом ныряет под одеяло и ложится на свое привычное место. Я по-прежнему не занимаю кровать целиком и сплю на своей половине. Он обнимает меня и начинает целовать. Я не отталкиваю его, только уклоняюсь от поцелуя в губы. Он входит в меня и начинает двигаться во мне, но во мне все молчит. Мое тело не отзывается на его ласки, оно просто покорно сносит, все, что с ним происходит. Еще тяжело дыша, Женя спрашивает:
- Ты больше не любишь меня?
Я не отвечаю, мне очень горько.
Тогда он спрашивает по-другому:
- Ты еще любишь меня? Ты любишь меня? Скажи мне, любишь?
Я ничего не могу с собой поделать, не могу побороть свою обиду и говорю, то чувствую в этот момент:
- Нет, не люблю.
В этот момент я его почти ненавижу.
Женька встает, одевается и уходит в глухую ночь.
http://www.proza.ru/2016/04/14/980
Copyright © Ия Белая (Amor) 2016 Все права защищены