Ад ревности пройден и сразу душа обновилась,
и сразу вокруг стало больше приветливых лиц,
моя подозрительность, знаю, мне вовсе не мнилась,
но милость Господня и тут не имеет границ.
На мыс Филари солнца луч проскользнул от Мартьяна
и галька на пляже вдруг стала под стать янтарю;
уже затянулась, тобой нанесённая, рана
душе, и на жизнь я опять восхищённо смотрю.
Откуда мне знать, что и это пройдёт, ну откуда
мне знать, что на жизнь надо строже смотреть, делово;
я позже пойму: ты была от рожденья паскудой,
но это уже не изменит в душе ничего.
Уже не вернётся та боль, что терзала весь мир мой,
что в душу мне лезла похлеще лиан и корней,
как будто я жил за, тобою поставленной, ширмой,
не ведая, что свет любви не доходит ко мне.
А солнце над Ялтой стоит в неизменном зените
и тополь ближайший над парком стройней каланчи.
Я стал откровенным чрезмерно, уж вы извините,
в поэзии – всё нараспашку иль вовсе молчи.
А ты, как нарочно, гуляла вчера с кавалером,
стреляя глазами и смехом в аллеях звеня,
я тоже могу покуражиться тем же манером,
но это сейчас не волнует нисколько меня.
Тем более солнце уже покатилось к закату,
и времечко мне уже сбить свой порыв речевой:
я знаю давно, что за всё нам готовит расплату
судьба, хоть тебе неизвестно о том ничего…