В воздушном море много гор.
Надежды не оставит разговор
об обездоленности врана,
а не о насыпи кургана.
И мысль жива при палаче:
распять покорность на мече.
Печально, когда из культуры уходит человек. В живописи преобладает абстракция и орнамент. В поэзии - раздутые до невероятных размеров мелкие страсти самого автора, а в философии рационализм и прагматизм. Причем даже религиозное общество становится похожим на утопическую коммуну, где Храм более напоминает съезд политбюро нежели место для молитвы.
Необычайно опошленное слово «любовь», отражающее отношение между людьми, включающее и уважение, и дружбу, и сострадание, воспринимается всего лишь, как физиологическое влечение или симпатия. И почему-то, мало кто помнит фразу, определяющую максимум возвышенных чувств о «положении жизни за други своя». Семья, как традиционная ценность, еще имеет силу, но кто может поручиться, что это всего лишь сила взаимовыгоды и естественного инстинкта продления рода.
Здесь эгоцентристам раздолье и ворам.
Бесполое солнце сгорает одно.
Браток с бородой поминает кагором
имперское время, в Европу окно.
Но всадник герба христианского нов,
столица дыханием неба согрета.
В пределах весны подмосковных дворов
великим постом зарождается лето.
Тяжело слышать, например о том, что полет в космос Гагарина - это всего лишь бесполезный «вектор в пустоту». Как будто жизнь представляет из себя только сумму ценностей необходимых для выживания или бессмертия в наиболее примитивной форме. Я не сомневаюсь в ценности истинной веры, но святость - это гениальность, то есть - избранность, а вовсе не всеобщее призвание. Здесь мало быть благочестивым, то есть, действительно не выбиваться из всеобщей нормы. Человек, долгое время живший под воздействием благодати, ( или того, что он за нее принимал) подобен проснувшемуся после встречи нового года. То есть, мир воспринимается словно после душевного похмелья. И не особенно важно, что было объектом этой благодати - созданный своей больной фантазией образ божества, реально ему не соответствующий, или иллюзорно воспринимаемый образ любимой женщины.
Гитара в красном комнатном углу.
Но гриф - не императорский орел.
А злато бьет железом по стеклу.
Кто мучается - опыт приобрел.
Удачливый спокоен и речист -
не дух, но честолюбие само,
ведь не художник только - эгоист,
владыку созерцающий в трюмо.
Все время хочется прибегнуть к таким суррогатам счастья, как спиртное или табак, хотя раньше и мысли не возникало об искусственной стимуляции. Общество, даже и не объединенное стадным чувством - тот же индивид, что и отдельная личность, и поэтому психология одиночки и психология группы схожи. И также как и личность, объединение, кроме пространства, пребывает в динамичном времени. Именно поэтому молодость и зрелость определенного сообщества напоминает лучшую половину жизни отдельного человека. Грустно перейти в непрерывное старение и осознавать это.
Толпа и вино переводит на воду,
(лишь в интропространстве тепло и премудро)
кляня папиросы, стихи и свободу,
и бедное красками утро.
Московская ночь не охотничьей масти,
и месяца кус не един на потребу.
И свора задрала голодные пасти
в холодно бесцветное небо.
Свойство зла всегда одно и то же. Это принцип: «разделяй и властвуй». Поэтому, когда человек начинает активно бороться со злом жесткими методами, он содействует гиперзлу, которое ждет взаимоуничтожения неабсолютного зла неабсолютным добром,
будь то войны, революции или жесткий аскетизм. Но значит ли это, что надо усвоить философию Л. Толстого и махнуть рукой на культуру, то есть, созидание? Большинство людей, разумеется, предпочитают разрушать, а не творить, почему-то исключая себя и себе подобных из этого процесса. Я знаю, как боится смерти неверующий. Знаю, как она желанна неофиту, обретшему цель, и как она безразлична незнающему. Культура творчества возможна во всех трех случаях, но в первом она негативна, в последнем бесцельна и лишь во втором жизненна, благодаря единству противоположностей диалектики.
Пустынно на площади, хладно и сухо
среди распродажей и банковских сумм.
Я редко внимаю желанию духа:
очистить от скверны заброшенный ум.
Но вместо молитвы потянет в музей:
не нищ, не богат умиреньем, а так.
Для силы, помимо влиянья друзей
необходим несменяемый враг.
,