Стих оглушительный рев яростной битвы. Успокоилась острая сталь, выпав из замерших мертвых рук, окунулась в холодный снег, блестящий в скудных негреющих лучах садящегося солнца, еле пробивающегося в разрывах плотного слоя тяжелых облаков, низко нависших над заснеженной равниной, окруженной темным лесом. Тишина, прятавшаяся до этого в соседнем логу, осторожно выползла на открытый простор и низко склонилась, тяжело оплакивая, над мертвецами, что обрели в этих суровых землях свое последнее пристанище.
Две сотни трупов лежали здесь - изрубленные в куски, покрытые тонкими корками прозрачного льда и инея, в помятых потускневших доспехах и рваных одеждах из шкур диких зверей. Крепко сжимали они синими пальцами рукояти зазубренных северных мечей и деревянные щиты, обтянутые для прочности упругой кабаньей кожей, сейчас истерзанные в щепы - следы страшной силы ударов, нанесенных без жалости крепкими сучковатыми дубинами, тяжелыми шипастыми палицами или каменными молотами. Они лежали в кровавом месиве истоптанного сильными ногами, обутыми в меховые сапоги, снега, уставившись стеклянными, подернутыми туманной пеленой глазами в пустоту.
Холодный колючий ветер метался по равнине, не находя себе места в этой звенящей тоскливой тишине, скорбя о погибших людях. Он резко взмывал к небесам этой хмурой безрадостной страны, где мигнув на прощанье исчез последний солнечный луч, скрывшись за надвигающимися с запада тучами, принесшими с собой новую порцию колючего снега. Протяжно завывая, ветер бросался вниз к земле, громко стеная и с шумом и свистом взметая снежные ураганчики. Шелестел и скрипел, блуждая меж тонких стволов молодых елей, покрытых белоснежными шапками.
Иггдрис - Хозяйка Смерть, сестра владыки ледяных просторов бога Талоса - раскинула свои огромные крылья, от которых веет жгучим могильным холодом, над заснеженной равниной, спустившись на землю за душами павших воинов, чтобы забрать их в свои ледяные чертоги на краю Сумрачных стран, за чертой зримого мира. В серых небесах неистово кружились размытые тени – прислужницы богини смерти – под вой волков и карканье ворон они с громким хохотом вырывали бледные души из мертвых тел и исчезали, растворившись в стылом воздухе, чтобы через несколько мгновений вернуться за новой жертвой. Но как оказалось позже, не все бойцы покинули сегодня этот безрадостный мир. Кому-то еще было суждено вернуться, чтобы продолжить свой путь…
Вот морозную тишину прорезал слабый, еле слышный в завываниях ветра стон, спугнувший нахальных слуг темной богини. Это был тихий хрип израненного измученного человека. Живого. Вот он осторожно шевельнулся – дернулся, дрогнул, стараясь сбросить со своего тела ледяные пальцы смерти, с трудом вдыхая колючий холодный воздух, обжигающий легкие жгучим огнем. Грудь воина немилосердно сдавило от адской боли, обрушившейся не него словно лавина с высоких гор, тут же заныли помятые в бою ребра, и не глубокая рана на бедре отозвалась болезненным покалыванием. В голове страшно зашумело, все плыло перед глазами, и изредка вспыхивали огненные и черные круги. Человек не удержался и закашлялся, надсадно хрипя. Легкие облачка пара, вырвавшись из его рта, лениво меняя свои очертания, устремились вверх к невозмутимому и безжалостному небу.
Начался небольшой снегопад. Пушистые снежинки, плавно кружась, осторожно опускались на землю, покрывая место кровавой сечи белоснежным однотонным ковром, скрывая все от взгляда сумрачных небес.
Вот человек медленно приоткрыл свои глаза – голубые, подернутые синеватой пеленой, вызванной болью и страданием. Пушистый снег лежал на его тонких ресницах и густых кустистых бровях. Отдышавшись, он взглянул вверх откуда падал снег, и - чуть заметно дрогнули уголки посиневших губ - улыбнулся. Он еще жив!
Но холод давал уже о себе знать. Его жадные пальцы проникали повсюду, забираясь под помятые пластины доспеха, надетого поверх толстых меховых одежд, леденя уставшее измученное тело. От его ласк кровь остывала в жилах, и немели, постепенно отмерзая, конечности. Вновь дыхнул северный ветер, закружив рой снежинок в стремительной пляске, засвистел, завыл, словно сотня замученных демонами душ, брошенных навечно в ледяной пустыне, навевая лишь тоску, невеселые мысли о бренности жизни и беспомощности, превращая горячую решимость в холодную апатию.
Но воин, осознав, что у него еще есть шанс, не собирался сдаваться так просто. Вот он с трудом повел руками, стряхивая хрупкие ледышки, поверяя подвижность конечностей. Содранные до костей о чью-то рожу пальцы ужасно саднили, рана на левом предплечье, оставленная на память чьим-то мечом, горела, словно была охвачена огнем. Боль стремительными волнами прокатывалась по всему телу, острыми иглами впиваясь в мозг; в висках застучало, словно тысячи маленьких человечков били по голове тяжелыми молотами. Казалось еще миг и воин, не выдержав этой жестокой пытки, вновь окунется в черное забытье и на этот раз навсегда. Но не тут то было.
Силой железной воли подавив в себе слабость, он скинул с головы помятый конусообразный шлем, какие носили горцы далеких Синих гор, что вздымаются к небесам на границе Арнаса и Тарны, покрытых вечными снегами и шапками окутанных кровавыми легендами ледников, и медленно, опираясь локтями о чей-то истерзанный труп попытался приподняться. Сначала у него ничего не получилось – огненная вспышка боли, окатившая все тело, едва не лишила воина последних сил. Но он не сдавался, стиснув зубы старался подняться, громко хрипя и вот некоторое время спустя все же сумел сесть, тяжело дыша от неимоверных изматывающих усилий. Он чувствовал, как постепенно начинает ускорять свой бег в его жилах кровь, почти остановившаяся, как разгоняясь, она своим теплом прогоняет холод, сковавший его члены, возвращая тело к жизни.
Порывы жесткого ветра больно били в лицо, швыряясь целыми пригоршнями колючего снега. Протерев рукой лицо, покрытое тонкой коркой льда и налипшего снега, воин осмотрелся вокруг. Куда ни кинь взгляд, везде громоздятся кучи мертвых тел. Воины из северного клана даварицев и свирепые дикари южной долины из племени крашо, что на их примитивном языке означает «медведь», вечные враги. Все они погибли, сложив свои головы в этой безумной, разгоревшейся словно степной пожар битве. Все отправились в Серые Земли, увлекаемые темными духами к затерянным далеко на севере пределам земли теней и льда – крепости Хассар, обители Иггдрис Кровавой. Только она одна, как искренне считают все дети севера, властна над душами павших в бою. Она решает, кто из них отправится в Старгардс – обитель тумана или Маркгардс – обитель льда – две бездны, где коротают вечность души северян. Лишь за немногими из них пришлет владыка севера Талос, повелитель снега и льда, своего слугу - закованного в черную броню воина Шарраха. Он заберет избранных и вместе с ними поднимется по ледяной реке к полярной твердыне, великому замку Аутенгайре, чтобы ввести их в пиршественные залы героев, где льется рекой пенное пиво и отменная брага и звучат боевые песни великих воинов, окруженных прекрасными девами.
Некоторых же из тех, кто вел неправедную жизнь, но умер достойно, ждет иное место – храм Ларагаш, где Терр Шан, черный властелин, слуга Талоса собирает непобедимую армию, ждущую последнего приказа, чтобы обрушиться на мир и окунуться в азарт последней битвы.
Отступников и предателей ожидает лишь мрачный лабиринт Йарра, Палача, не ведающего ни жалости, ни сострадания, и вечные скитания без права обрести покой по ледяным коридорам укрытой в толще льда крепости Хангвар, храма печали и пустоты…
Но все гнетущие разум мысли о бренности жизни и темном и мрачном будущем в стране теней воин старался безжалостно гнать прочь. Пока еще в его сердце тлеет хотя бы одна искра жизни, он будет бороться, всеми силами отдаляя миг смерти. Он знал, что не попадет на суд к Иггдрис, ибо она не была его богиней. Он поклоняется только Кормаку, великому небесному воителю, гонителю туч и повелителю бурь, обитающему на вершине самой высокой горы его далекой родины. И ему еще рано предстать перед своим богом, он не до конца прошел свой путь.
Одинокий воин продолжавший биться за свою жизнь среди снегов был родом с юга. Он был рожден среди гор в зеленых долинах кряжа Скаар в деревне племени айхор, обитающего далеко за высокими горами, черным лесом, наполненным страшными тайнами древних времен, и морем, кишащем кровожадными тварями. И звали его – Эскобар.
Он – изгнанник. Когда несколько лет назад в кровавой схватке с врагами племени - звероящерами из болот Сайхолла, служителями бога Рангхаса – черного змея, пал его отец – вождь Элхадар, сраженный древним клинком правителя змеиного города Итцхаранга, новым законным вождем стал по закону его дядя – хитрый и ловкий Аккабор, чье копье, сразившее Шарангу – вождя звероящеров, принесло долгожданную для племени победу. Сын прежнего вождя, не объявленный наследником, изгонялся из племени, как того требовали древние традиции, которые завещали айхор их далекие предки. Вот Эскобар и покинул родные земли, ничего не взяв с собой, кроме верного меча да полупустой котомки с едой. Он отправился на север искать свой путь. Путь его был долог и извилист. Был он пиратом в Закатном океане, охотником в черном лесу, искал сокровища в лесах дикарей и участвовал в набегах на острова тирнов.
И вот теперь он нашел временный приют в Снежных горах на самом севере материка Хорукас. Вместе со своим другом и побратимом Ярлом - вождем воинственного племени даварийцев, в чьей гостеприимной деревне он остановился, отправился в набег на врагов даварийцев племя ханедар, обитающее в долине Тумана. Этим племенем, насчитывающим около пяти – шести разбросанных по укромным местам гор мелких деревушек, руководил кровавый вождь – Яс-Гро. Он ценил лишь кровь и смерть и поэтому поклонялся демону древней ночи Тцатхалу, считая его своим отцом. Воины Яс-Гро в последнее время все чаще начали атаковать приграничные земли даварийцев, безжалостно вырезая целые деревни, сжигая поля, убивая скот и похищая молоденьких девушек, чтобы принести их в жертву своему черному божеству под кровавой луной в тихую полночь на грязных алтарях в затерянных капищах. Ярл не мог этого позволить. Кровь взбурлила лавовым потоком в жилах вождя северян и, собрав отряд из мужчин нескольких деревень, воины двинулись в путь. Набег прошел почти без потерь, лишь шестеро отправились в чертоги Рангара, хозяина замка Аутенгайре, пировать с предками, в то время как ханедар были почти полностью уничтожены. Остатки их племени надолго забились в самые темные углы северных гор.
Но на обратном пути на рассвете отряд даварийцев попал в хитроумно расставленную западню и принял неравный бой с отрядом воинов крашо, самого северного из племен дикарей, обитающих за снежной равниной и горами льда на севере. Так далеко на юг они редко забредали, но в тот день видимо их кровожадные боги смогли провести налетчиков на юг без потерь.
Воины крашо, страшно вопя и завывая, одетые лишь в теплые одежды из шкур, выскакивали прямо из-под снега и стремительно атаковали не ожидавших нападения даварийцев. И их было достаточно много – большой отряд крашо отправился в набег. Но истинные сыны севера не отступили и смело бросились в бой, побросав в снег захваченную добычу. Гнев воспламенил их сердца, и они дорого продали свои жизни, уничтожив множество врагов…
Не обращая внимания на пронзающую все тело боль, Эскобар медленно поднялся на ноги, шатаясь от усталости и потери крови. Взглянув на лежащий рядом обломок своего меча, он лишь горестно вздохнул и еще раз окинул взглядом поле боя, выбирая куда же идти. Он знал, что там, где кинули добычу, есть несколько связок дорогих шкур и бочонки с вином. Нужно побыстрее найти их и развести огонь, чтобы согреться и отпугнуть зверье, которое наверняка прибежит на запах пролитой крови.
Еле передвигая будто налитые свинцом ноги, он двинулся вперед меж груд застывших трупов, осматривая темнеющую равнину. Мимо проплывали посиневшие лица мертвецов. Кто-то из них лежал, сцепившись в последнем смертельном объятии с врагом, кто-то одиноко замер, оскалив зубы в предсмертной агонии, рядом с погибшим противником. Попробуй-ка отыщи в этой мешанине истерзанных тел то, что нужно. Но Эскобар не привык отступать и упрямо брел вперед, надеясь на удачу и богов своей родины. Вокруг лежала лишь тишина, нарушаемая скрипом снега под ногами бредущего, словно неупокоенная тень, человека да его хриплым дыханием. Снегопад уже почти сошел на нет, еще немного и он совсем прекратится. И никого живого вокруг. Но так ли это?
Внезапно раздавшийся в сумраке шорох заставил Эскобара нервно вздрогнуть. Он остановился, замерев на месте, оглядываясь в поисках источника звука. До этого момента он считал, что лишь ему одному посчастливилось избежать объятий смерти. Но видимо он ошибался. Тут же его взгляд скрестился с взглядом хищных темных глаз хмурого израненного воина, одетого в какие-то окровавленные лохмотья, бывшие, судя по всему, когда-то меховой накидкой. Его спутанная черная борода колыхалась на ветру, покрытая корками застывшей крови. Левый глаз заплыл, лицо окраплено брызгами крови и расчерчено алыми ручейками из не глубокой раны на лбу. В сильной руке, покрытой шрамами и странными татуировками, он сжимал свой меч, отливающий красным. Оскалившись, он шагнул вперед, еле переставляя негнущиеся ноги, с трудом перешагивая через заледеневшие трупы.
Враг – сразу же понял Эскобар. Перед ним был один из воинов крашо, судя по ожерелью из когтей хищных зверей, болтающемуся у него на груди, - один из вождей, что вели воинов в этот поход. Значит, отличный боец. Дикарь пристально вглядывался в лицо Эскобара и наконец понял, что видит перед собой не своего соплеменника. Всех остальных дикари крашо считали врагами, годными лишь в пишу своему богу. Он дико взревел, собрав в гневе остатки всех своих сил, и прихрамывая, с трудом удерживая равновесие, стараясь не упасть, направился к Эскобару. Острое лезвие грозно сверкнуло в холодном воздухе.
Эскобар огляделся по сторонам в поисках хоть какого-нибудь оружия. Меч его был сломан, кинжал потерян еще в начале схватки, – он остался в чьем-то теле, застряв меж ребер, шипастая булава разлетелась в щепы… Но тут Эскобар заметил в шаге от себя меч, возвышающийся словно крест над сраженным мертвецом, и схватил его, резко выдернув, высвобождая из трупа.
Эскобар взмахнул им, примериваясь к рукояти – холод промерзшей кожи приятно обжег ладонь, – он снова вооружен. И взглянул на приближающегося врага. Тот был уже совсем рядом, страшно скаля свою пасть. И моментально атаковал, обрушив свое оружие сверху вниз, вложив в этот удар все оставшиеся силы, стараясь в один миг сломить сопротивление противника, очевидно надеясь, что он достаточно слаб и лишен сил, и отправить его вслед за остальными даварийцами к пруду Харраши, служанке Иггдрис. Но у него ничего не вышло. Эскобар отбил его удар в сторону, лишив врага преимущества, и атаковал сам, нанеся ему глубокую рану на груди, взрезав покрытый коркой льда мех. Воин крашо с трудом успел отступить, почувствовав боль, но лишь еще более разъярился – пар клубами вырывался из его перекошенного злобой рта.
Теперь оба воина, проверив силы и реакцию противника, слегка пошатываясь, пристально пожирали друг друга глазами, выискивая слабые места, просчитывая новую атаку. Каждому в его состоянии нужен был лишь один верный удар, на остальные могло уже не хватить сил. И не выдержав столь долгого напряжения, дикарь, подбодрив себя громким криком, вновь бросился в бой. Сталь запела, столкнувшись с клинком Эскобара, парировавшем этот удар. Эскобар сразу же ответил, едва не пробив бок крашо. Горец неуверенно отбил клинок, несущий неминуемую смерть, в сторону, не естественно вывернув кисть. Не удержавшись на ногах, он, громко рыча, словно раненый зверь, отступил на шаг и, запнувшись о труп под ногами, грузно повалился на землю, тяжело дыша. В последнем стремительном ударе он еще вскинул свой меч, стараясь достать им Эскобара. Но и этот порыв не достиг цели. Видимо кровавые боги крашо давно отправились на север, забыв про своих детей, оставив их умирать среди снежных равнин.
Эскобар увернулся от смертоносного лезвия и вонзил свой клинок горцу прямо в сердце, пробив ребра, противно хрустнувшие в стылом воздухе. Меч неожиданно треснул и сломался, в руке воина осталась лишь рукоять. Алая кровь оросила снег. Крашо страшно захрипел, красная пена выступила на его посиневших губах. Ледяной воздух как огнем обжигал легкие. Крашо понял, что смерть нашла его, и путь к чертогу его кровавого бога открыт для него. Подняв свои пустые глаза, окутанные туманом мертвых равнин, он невидящим взором уставился на своего убийцу и что-то быстро зашептал на своем странном непонятном наречии. Но вот он дернулся в последней конвульсии и замер, уставившись в темные небеса. Его душа отправилась в последний путь.
Пошатываясь от неимоверной усталости, словно горы обрушившейся на его измученное тело, Эскобар несколько мгновений постоял не двигаясь, бездумно глядя на мертвеца, а затем, отбросив ненужный кусок металла в сторону, отвернулся и двинулся дальше по полю. Куда он шел, уже и сам, наверное, не смог бы сказать. В голове все мысли спутались, бухала гулкая пустота. Он шел просто вперед, пока еще есть силы. Кровавый наст громко скрипел под его ногами.
Но тут новое движение где-то на краю видимости внезапно привлекло его внимание. Он поднял тяжелую голову, всматриваясь в полумрак, и там заметил горящие чужим огнем злые глаза огромного серого волка с черной полосой через весь хребет. Зверь стоял на пригорке и настороженно следил за уставшим человеком. Древним и таинственным злом веяло от его сильной фигуры, смутно выделяющейся на сером полотне снега. Что-то странное, словно колдовской туман, легкими облачками стелилось над землей, обтекая неподвижную фигуру. Волны ненависти и злобы пронзили все пространство вокруг. Зверь чего-то ждал, осторожно прислушиваясь к тишине, не сводя с Эскобара взгляда внимательных глаз.
Сердце израненного воина, на долю которого выпало в этот день слишком много боли и крови, дрогнуло на миг, липкий холодок страха перед сверхъестественным, присущий всем диким племенам, скользнул по позвоночнику, уколов между лопаток. Нет, он никого и никогда не боялся: ни человека, ни зверя, ни древнего духа. Но от этого волка веяло чем-то неведомым, таинственным, чуждым природному миру этих земель, и это пугало. Древние сказания о ночных существах, которых боялись его предки на заре человечества, словно ожили в его мозгу, поднявшись из глубин седой древности, и наполнили его душу страхом перед обитателями ночи и глубоких черных бездн, вытаскивая наружу из памяти крови все ужасы древних времен…
Но вот Эскобар тряхнул головой, словно прогоняя страх и кошмарные видения, в голове еще больше забухало, но он немного пришел в себя, хоть и едва не упал в снег. Злобно оскалившись, словно бросив вызов всем страхам его племени, он смело взглянул в глаза зверя, раскинул руки в стороны и прохрипел:
- Смотри демон… зверь… смотри… все вокруг мертвы… лишь я еще жив… да жив… смотри. Там, – он махнул рукой за спину, – лежит последний… его кровь напитала мой меч… и больше никого… никого!!!
Жуткий протяжный вой разорвал темнеющие небеса, взлетев над равниной, разносясь далеко окрест. Эскобар замолчал, в удивлении взглянув на волка. Тот, задрав острую морду вверх, громко выл, больше не обращая внимания на человека. Его зов или песня длилась очень долго. От этих звуков голову Эскобара охватило, словно огненным обручем, сдавив виски, внутри черепа послышался громкий звон, словно тысячи колоколов устроили там великий концерт. Боль раскаленными иглами впилась в мозг, почти отбрасывая сознание во мрак. Но Эскобар не сдавался, громко рыча от ярости. И пока он бился со слабостью, не заметил, как все стихло вокруг.
Волк несколько мгновений смотрел на воина, а потом, дыхнув в воздух облаком пара, развернулся и скрылся вдали, растаяв в надвигающемся мраке.
Эскобар, с трудом цепляясь за ускользающее сознание, глядел ему вслед. Ухмыльнувшись, он махнул на все рукой и направился дальше. Он что-то искал. Но что?
Даже не заметив, он прошел мимо занесенных снегом шкур, в которые было уложено захваченное добро, а среди них доспехи и теплые шкуры.
Перед ним вновь проплывали чуть припорошенные снегом синие лица мертвецов. Многих он узнавал – еще несколько дней назад он пил с ними и веселился в деревне даварийцев, что у ледяного ручья в ущелье Тан-Блай. Они сидели за одним огромным столом в доме старейшины, радуясь хмельному веселью. Теперь же он тихо прощался с ними.
Силы постепенно возвращались в железное тело, предательский гул в ушах почти стих, плоть разогретая схваткой наливалась теплом, отталкивая прочь ледяные пальцы холода.
Случайно, сам того не ожидая, Эскобар наткнулся на окровавленный изрубленный труп Ярла, вождя и друга. Он лежал, распластавшись на холме из тел убитых врагов, пронзенный предательским ударом в спину. Острие копья нашло щель в его доспехах и впилось прямо в сердце, оборвав нить жизни человека. В руке вождь крепко сжимал свой верный и знаменитый меч – Брадигор, Пожиратель душ, с которым никогда не расставался и даже за порог смерти шагнул вместе с ним. Поговаривали, что много лет назад этот меч был добыт прадедом Ярла – Ньордом, Железнолобым, в ледяном замке Хозяина Снегов, высящемся над застывшей рекой на вершине самой высокой горы северных гор, прихватив с собой еще и уйму различных драгоценностей. Этот подвиг воспели певцы, и слава Ньорда разнеслась по всему северному краю. И с тех пор заветный меч передавался по отцовской линии наследникам вождя. Сила древнего клинка была великой. Удача сопутствовала тому, кто держал его в своей руке, но видимо даже древним силам приходит конец. И Ярл, правнук Ньорда, пал.
Эскобар осторожно опустился рядом с поверженным другом и, тихо вздохнув, прикрыл ему глаза.
- Покойся с миром, давний друг, – чуть слышно прошептал он. – И пусть твои боги будут щедры к тебе там, за чертой смерти. И Великий Кормак приготовил уже для тебя место в своих пиршественных чертогах.
Громко заскрипевший в полумраке снег оборвал его речь. Скрип быстро приближался. Эскобар поднялся на ноги, осматривая укрытую тенями равнину. Прямо на него, оскалив зубастую пасть, свирепо сверкая налитыми кровью глазами, стремительно несся огромный волчара, тот самый, которого он видел совсем недавно. С острых клыков падали горячие слюни, из пасти вырывались облака белоснежного пара. Зверь словно сошел с ума. Эскобар разглядел в глубинах этих адских глаз свою смерть. Он огляделся в поисках оружия. Жаль, что клинок, которым он убил последнего крашо, сломался, большая глупость в том, что он не нашел себе нового оружия, эта ошибка может дорого стоить. Что же делать? А волк все ближе.
Вокруг ничего не было кроме сломанных копий, измочаленных дубин и молотов с треснувшими рукоятями, расколотых щитов и сломанных мечей. Этим оружием не защититься от ярости северного волка. И тут его взгляд привлек блестящий Брадигор. Меч вождя. Единственное достойное оружие в пределах плохой видимости.
- Прости, друг, – прошептал Эскобар и, выхватив из застывших пальцев древний клинок, приготовился к бою. Волк был уже почти рядом. Было слышно его тяжелое дыхание. Вот он серой стремительной тенью метнулся по трупам павших, оттолкнулся от спины какого-то бородатого воина в разбитом конусообразном шлеме, еще глубже утопив тело в снегу, и взмыл в холодный воздух.
Воин взмахнул мечом и, сделав шаг в сторону, обрушил клинок что было сил на шею лесного зверя. Острейшая сталь, даже после долгого боя оставшаяся без единой зазубрины, легко отделила голову хищника от тела. Капли крови оросили снег; свет в глазах зверя сменился туманом и погас, когда жизнь исторглась из его тела.
Эскобар отступил назад, едва не упав, запнувшись о чью-то ногу, и опустил свое оружие, по которому стекали капли горячей крови. Он тяжело дышал, стараясь унять бешено бьющееся сердце после этой быстрой схватки – этот последний удар отнял почти все его силы. По натруженным мышцам прокатилась предательская волна дрожи – он едва не выронил древний клинок. В голове снова зашумело, затрещало, раздался странный скрежет, и острая боль вновь безжалостно сдавила виски. Перед глазами вспыхнуло целое созвездие ярких мигающих огоньков. Земля предательски зашаталась под ногами, видимо, стремясь скинуть с себя уставшего воина. Но собрав остатки сил, сжав твердую волю в кулак Эскобар постарался пересилить наплывающее головокружение и прогнать волнами накатывающую слабость. Он сел - почти рухнул - прямо в снег рядом с поверженным зверем, облокотившись о чей-то труп, тряся головой, стараясь прогнать накатывающие черные пятна забвения. Стоит сейчас потерять сознание и все, больше он уже не очнется - холод и снег сделают свое дело, сожмут его душу в своих тисках и больше не отпустят.
Тяжело вдыхая обжигающий легкие воздух, он просидел так несколько мгновений, приходя в себя. Постепенно боль оставила его, земля перестала выскакивать из-под ног.
Он так и не смог понять, что же такое случилось и почему этот дикий зверь, еще недавно скрывшийся в ночи, вдруг переменил свое решение и столь стремительно бросился на него. Возможно, голод вел его – он увидел, что человек слаб и выбрал момент для атаки. Но его глаза – казалось, в них полыхало пламя огненных бездн, зверь походил на ослепленное яростью животное, но не как на охотника за мясом. Волки-одиночки стараются не нападать на вооруженного человека. Так что же затуманило разум зверю и заставило его броситься на меч, обретя смерть? Неведомо. И на века останется тайной этих стылых земель. Эскобар невесело усмехнулся.
Предаваясь своим невеселым думам, глядя на труп волка, он не заметил, как по острому лезвию Брадигора одна за другой пробежали несколько зеленоватых искорок. Кровь зверя вскипела, пошла пузырями и исчезла без следа, словно впиталась в сталь клинка, напоив древний металл. И тут легкая дрожь пробежала по трупам павших воинов. И медленно, хрустя промерзшими суставами зашевелился труп Ярла, взмахнув руками и пытаясь подняться. Вождь даварийцев пошатываясь, ломая сковавший его тело лед, медленно встал, словно возрожденный титан и с трудом раскрыл промерзшие веки, взглянув в сумрак стеклянными глазами. Его тело дернулось, словно в приступе боли, хрустнули мертвые мышцы. Расставив широко сильные ноги, разведя в стороны огромные руки, он грозно зарычал, словно грохот лавины раздался в ночной тишине.
От этого грозного рева немного расслабившийся Эскобар вздрогнул всем телом. Схватив оружие, он вскочил на ноги и, резко обернувшись, замер, пораженный увиденным. Перед ним возвышался Ярл, освещенный тусклым светом далеких, окутанных туманной дымкой звезд и показавшейся над лесом луны. Ярл? Друг! Живой! Нет – мертвый! Эскобар отлично видел торчащий из груди вождя наконечник копья, покрытый кровавой коркой льда. От такого удара нельзя оправиться, он несет лишь смерть. Без сердца человек не может жить, а не человек? Ярл каким-то чудом обрел новую жизнь. Он стоял, покачиваясь, и, казалось, с удивлением взирал на этот заснеженный мир. Заметив торчащий из груди стальной наконечник, он схватил его двумя руками и обломал у самого основания, чтобы не мешался. Древко копья из крепкого дерева продолжало торчать у него из спины, но видимо оно его не столько занимало. Он его попросту не заметил. Зато обратил внимание на замершего в нескольких шагах от него человека. Несколько мгновений он рассматривал его, словно вспоминая. Пока его взгляд не наткнулся на меч в руке Эскобара. И тут же огонь в глазах Ярла полыхнул кровавым багрянцем. С потрескавшихся губ сорвался, словно вой ветра среди холодных скал, хриплый вскрик: Мое!
Тряхнув головой, вождь протянул руки к Брадигору, скрючив пальцы, словно когти. Мое! Выпучив сверкающие ведьминым огнем глаза, он шагнул к Эскобару.
- Ярл, друг… – тихо прошептал Эскобар. Он не знал, что делать, он растерялся на мгновение. Но надвигающийся на него вождь даварийцев уже не был тем, кого знал Эскобар. Он был мертв. И чья-то чужая злая воля подняла из смерти его сильное тело, надругавшись над простыми и понятными любому человеку законами природы. Эскобар уже сталкивался в своей жизни с колдовством и прекрасно знал, что это такое. Нескольких колдунов, безрассудно вставших на его пути, он не задумываясь отправил на тот свет, в туманные земли или в бездны, к тем самым демонам, которых они так любили вызывать. Но сейчас перед ним был его друг. Вернее тот, кто был его другом. Или нет… голова шла кругом от этих мыслей. Душа Ярла давно покинула его тело и сейчас наверняка уже пирует в чертогах северных богов. Это не тот человек, что пировал и веселился в деревне среди верных воинов и друзей. Нет, это что-то темное и злое, принявшее облик его друга. И с этим Эскобару придется сразиться. Другого выхода он не видел.
И защищаясь, он поднял Брадигор, изготовившись к бою. Когда Ярл приблизился к нему, он вытянул руку, уперевшись острием древнего меча тому в грудь. Почувствовав прикосновение древней стали, вождь даварийцев – оживший мертвец – с шумом втянул в мертвые легкие морозный воздух, страшно ощерив пасть в яростном оскале, зарычал и вцепился руками в острое лезвие, потянув его к себе, стараясь вырвать из рук Эскобара, но у него ничего не получилось.
Эскобар дернул клинок на себя, и в снег упали пальцы даварийца, словно толстые синие черви. Они дергались будто живые, утопая в снегу, который исходил под ними белесым паром, постепенно испаряясь. Ни капли крови не показалось из нанесенных Ярлу ран, лишь темная пыль посыпалась на землю.
Безумный бесконечно долгий крик боли и разочарования прорезал ночную тишину. Ярл, задрав голову к небесам, прижав поврежденные руки к груди, неистово кричал. От его крика мороз пробирал по коже. Вдруг он резко замолчал, шагнул вперед и не глядя махнул рукой. Эскобар не успел отступить и получил сильнейший удар в скулу и рухнул в снег. В голове словно взорвался огненный шар, на несколько мгновений потушив сознание человека. Когда же Эскобар пришел в себя, над ним уже возвышался кошмарный выходец с того света.
Защищаясь Эскобар пнул его в пах, мертвец лишь сбился на миг с шага, но продолжал наступать. Эскобар с трудом отполз из-под надвигающегося убийцы и с громким криком вскочил и нанес удар Ярлу прямо в грудь.
- Прости, – прошептал он, глядя прямо в глаза другу, не особо надеясь на успех. Он знал, что мертвецов нельзя убить простым оружием. И приготовился уже к жестокой расправе. Словно ощущал, как через мгновение сильные и мертвые руки сомкнутся на его черепе. Но он не знал, что в руках у него сейчас старинный клинок, выкованный в мрачных кузнях Альгрдура, крепости черных аргов, властвовавших на севере тысячи лет назад. Это был неведомый на земле металл, принесенный с собой колдуном Тагарной из запретного мира Таллурия, содержащий в себе крупицу космической силы и мощи.
По поверхности клинка зазмеились алые молнии, запахло каленым металлом, воздух наполнился разрядами древней энергии, что была некогда заключена в мече. Ярл замер, задрожал, словно почувствовал нестерпимую боль, пронзающую все его мертвое тело, и слепо воззрился на торчащий из его груди клинок. Несколько мгновений он стоял так, а затем страшно захрипел - его глаза потухли, исчезло пламя, что было ярче огней бездн, и вдруг с громким треском разлетелись на мелкие осколки. Темная жидкость, более густая, чем кровь, залила лицо мертвеца, исказившееся и сейчас больше похожее на страшную маску демона.
А с мечом происходило что-то странное. От него густыми клубами повалил едкий пар. С громким криком Эскобар выпустил рукоять меча, внезапно раскалившуюся докрасна, и затряс в воздухе обожженной ладонью, стараясь унять боль. На сам меч теперь было больно смотреть. Он, постепенно набирая силу, превращался в столб огня, медленно пожирающий мертвое тело вождя.
Белые и сини молнии окутали Ярла сверкающей паутиной, словно поймав в неприступную ловушку. От их прикосновений плоть мертвеца испарялась как масло под нагретым ножом, обнажая черное мясо и внутренности, превращенные в лед. Вождь даварийцев как безумный метался в этом коконе, стремясь пробиться наружу, уйти от этой боли, спастись. Но ничего не помогало.
Вскоре все закончилось. Истерзанное неземной силой тело Ярла, превратившееся в кусок обгоревшей плоти, рухнуло на землю, разлетевшись на дымящиеся ошметки, накрывшие и замершего Эскобара, с ужасом глядящего на происходящее. Волна неземного жара обожгла ему лицо, порыв горячего ветра взметнул волосы, окутав нестерпимым запахом горелого мяса и гнили.
На том месте, где стоял Ярл, теперь дымилось только большое вонючее пятно – все, что осталось от храброго и сильного воина.
Эскобар снова без сил сел в снег, облокотившись о тело мертвого воина в шкурах, и смотрел куда-то вдаль пустым взглядом, медленно приходя в себя. Он ничего не мог понять. Что же сегодня происходит с миром? Все вокруг словно сошло с ума, канув в бездну безумия. Перед его глазами вереницей проносились видения прошедших дней. Вот страшная битва даварийцев с крашо, кровавый свет, тьма и снова снега. Вот бой с последним из воинов-врагов, нелепая смерть северного волка и самое ужасное – оживший Ярл – друг, брат… словно какое-то проклятие черной волной обрушилось на эту проклятую богами равнину, напитав ее парами безумия. Все вокруг, словно озверевшие, мчались друг на друга – убить, растерзать, изувечить. Убить с нечеловеческой, присущей, наверное, лишь темным богам жестокостью.
- Тут ты прав, воин, – раздался вдруг в тишине чей-то тихий голос. – Темные боги сегодня славно повеселились.
Эскобар поднял глаза. Прямо перед ним стоял невысокий белокожий старец в длинной накидке, украшенной россыпью маленьких светящихся в ночи звездочек. На голове у него вместо шапки была надета голова медведя, разинувшего пасть, полную острых зубов, отсвечивающих металлом, в хищном оскале. Длинная седая борода развевалась на холодном ветру. Подсвеченные голубым светом глаза без зрачков, казалось, пристально смотрели на воина. В руке старец сжимал длинный посох, заканчивающийся навершием в виде прозрачного шара, светящегося темным синим светом. В этом свете лицо старца казалось маской смерти.
- Кто ты? – спросил Эскобар, с трудом выдавив из себя эти слова. – Откуда ты взялся?
Старик загадочно улыбнулся.
- Кто я? – переспросил он. – Ты еще не понял? Немудрено, после всего, что произошло с тобой. Я – Хозяин Снегов, древний владыка этих заснеженных земель. Мой замок далеко отсюда, там, – он махнул рукой в сторону далеких гор, укрытых тьмой ночи. – Там, где лишь снег и лед. Где не властвует жизнь…
Он замолчал на мгновение, глядя прямо в самую душу воина, а затем продолжил:
- Ты последний кто сегодня остался в живых. Что ж, возможно ты заслужил право знать. Темные боги каждый год именно в этот день устраивают на этой проклятой богами равнине Время Безумия. Все живое, что попадает в этот круг, подчиняется их черной воле. И кровь льется на снег, а души павших отправляются в глубокие бездны, служить принцам ночи. Тысячи лет назад на этой равнине было заключено соглашение между воинами света и хозяевами тьмы. Владыка Салар, Свет – даровал такую привилегию своему темному сыну, рожденному от царицы ночи. Каждый год здесь властвуют силы зла, и каждый раз здесь гибнут все живые существа, попавшие под действие темных сил. В этот день кровь смертных льется на землю и сама смерть синим пламенем танцует над телами погибших. Вы зря пришли в эти земли. У многих народов они считаются проклятыми и носят название Земли мертвых. Ярл как никто другой знал это. Но все же привел своих воинов сюда. И все они, – он обвел рукой поле, заваленное трупами, – попали под влияние темных чар. Владыка мрака помутил разум всех живых, и началась кровавая карусель. Темные боги веселились от души, глядя на муки людей, что в слепом безумии уничтожали друг друга. Они наслаждались их криками, воплями и предсмертными стонами. Они ловили души павших и отправляли их во мрак. И погибли все, кроме тебя. Холодная длань смерти лишь слегка коснулась тебя, не отправив в серые земли. Ты выжил, а сейчас время тьмы прошло – день кончился, и все встало на круги своя.
- А что же Ярл? – вдруг тихо спросил Эскобар, и в его голосе скользнули грозные нотки. – Что произошло с ним? Он был уже мертв, когда напал на меня.
- Ах, это. Прости, совсем забыл. Ведь он был твоим другом, – сказал старик. – К этому приложил руку я – я заставил его труп подняться и напасть на тебя. И сила темных богов помогла мне в этом. Он ожил и, поддавшись чарам тьмы, бросился на тебя.
- Но зачем, – рявкнул резко вскакивая Эскобар, переполненный яростью, – зачем ты надругался уже над мертвым телом, колдун? Его смерть и так была нелегкой.
- Ха-ха. Какой порыв, какая страсть и верность другу, – невозмутимо продолжал старец. – Мне нужен был его меч. Ты наверняка знаешь, что его предок украл этот клинок у меня. Теперь я решил отомстить. Нельзя было упустить такой возможности. Но Эллаэльрон, известный тебе как Брадигор, нельзя забрать просто так из рук смертного. Он должен пронзить сердце хозяина и испить его душу. Очиститься от скверны, так сказать. Тогда он вернется назад в сокровищницу севера. Это я, затуманив разум вождя, заставил его привести сюда ваш отряд, а также привел воинов крашо. Битва была прекрасна, но Ярл мог и выжить в ней, тогда я бы лишился возможности исполнить месть. Поэтому он умер от предательской руки. Но воин, убивший его, пал, как и многие другие, и никто из них так и не добрался до меча, чтобы исполнить мою волю. Когда я понял, что в живых почти никого не осталось, я заметил тебя, бредущего по равнине. Но боги тьмы даже в последние минуты не отступают от своего. Поэтому на тебя и напал последний из крашо, хотя я думал, что он уже не жилец. Но все обошлось – на время. Волк, бросившийся на тебя, тоже попал под влияние тьмы. Ты действительно везучий воин – спастись из сетей мрака, когда он всеми силами стремился извести тебя.
И вот ты нашел Ярла, уже не рискуя, так как сила богов истощилась, - я привел тебя к месту его гибели. Оживил, и ты стал орудием моей мести. Я доволен.
- Ты безумец, как и все племя проклятых колдунов, – вскричал Эскобар, тяжело дыша от переполняющего его гнева. – Что же произошло с мечом, он исчез?
- Нет, – проговорил старик, все так же улыбаясь. – Он не может исчезнуть в этом мире, так как сотворен в совершенно другом. Но у него свои законы и правила существования. Теперь он очистился и снова принадлежит мне. Вот он. – Старец протянул вперед руку и в ней словно ниоткуда, собравшись из мельчайших огненных искр, появился древний клинок. – Теперь он мой навсегда. Ни один смертный не сможет забрать его у меня. Но хватит болтовни. Мне пора в путь. Да и тебе думаю тоже. Сегодня будет холодная ночь. – Он вновь загадочно улыбнулся.
- Не думаю, что это будет так легко для тебя, – процедил Эскобар сквозь стиснутые зубы и бросился к старцу. Он яростно схватил клинок, раскалившийся в тоже мгновение добела, за рукоять и острие и, ударив с двух рук, перерезал шею колдуну. Наверное, перерезал, так как после он уже ничего не видел в ярких вспышках света и огнях, что закружились вокруг него. Страшная боль опалила его руки нестерпимым огнем, но он уже ничего не чувствовал, даже не понимал где находится. Тонкая черная молния пронзила тело Эскобара – перед его глазами разверзлась клубящаяся бездна, подсвеченная фиолетовыми вспышками, огненные черепа парили там среди всполохов черных энергий, плотоядные звезды терзали целые миры, лишенные жизни планеты кружились в вечном хороводе смерти. Эскобар попытался еще закричать, но не смог. И исчерпав все свои силы, канул во тьму.
* * *
Густая тишина выбралась на заснеженную равнину, освещенную тусклым светом далеких звезд. Красавица луна давно уже спряталась за надвигающимися с севера тучами. Вскоре они полностью затянут ночной небосклон, скрыв от глаз небес кровавое побоище. Множество мертвецов навсегда останутся здесь, как память о безумном дне, проведенном под пристальным взглядом темных богов. И не видно больше живых здесь. Нет ни Эскобара – воина-странника из дальних земель, ни старика, величавшего себя Хозяином Снегов.
Тихая северная ночь скользит над землей, а снег, что выпадет поутру, скроет на века место смерти. Но много еще десятилетий старики окрестных племен будут слагать песни о канувшем во мраке войске Ярла, храброго вождя даварийцев, бросившего вызов тьме.
* * *
Яркая огненная вспышка озарила сознание. Где-то безумно далеко, кажется, на самом краю вселенной раздался странный вибрирующий звук. Он медленно приближался, все нарастая, отдаваясь острой болью, словно тысячи иголок безжалостно терзали человеческий мозг. Вот яркий свет замигал и распался на множество желтых огоньков. Они закружились в безумном стремительном хороводе и вдруг растаяли в темноте, канув неведомо куда. Вместо них проступили черты древнего лица – седые волосы схвачены на лбу золотым обручем, кустистые брови нависают над темными глазами, белая борода колышется на ветру. В глазах печаль и вселенская тоска. Он долго смотрит, а под конец, перед тем как исчезнуть, произносит:
- Проклятье на твою голову, воин. Здесь я тебе не помощник.
В тот же миг все перевернулось, исчезло в тумане, и он очнулся.
Эскобар открыл глаза, вернувшись в мир из небытия, но тут же прикрыл их. Яркие солнечные лучи, прорывающиеся сквозь разрывы белых облаков, освещали наполненную теплом землю. Их свет нестерпимо слепил глаза. Легкий ветерок нежно ласкал кожу человека, вдали ясно были слышны голоса птиц.
Когда Эскобар привык к свету, он медленно поднялся с земли и огляделся вокруг. Где это он? Куда же занесло его волей богов или не богов?
Оказалось, что он стоит на краю зеленого леса под огромной величественной елью, вдалеке высятся горы, укрытые шапками снегов, над ними парит одинокий орел, а внизу у подножия холма раскинулась на берегу реки небольшая деревушка. Серый густой дым вырывается из печных труб, медленно взмывая в небо, растворяясь в теплом воздухе. Пахнет свежевыпеченным хлебом, мясом, запеченным на углях, и раскаленным металлом.
Но Эскобар впервые видел столь причудливые строения – сделанные из странного металла, они тускло блестели в лучах солнца. Еще более странное сооружение высилось посреди деревни – высокая черная башня, украшенная металлическими плитами с желтым оттенком – золотыми? И странной чужой атмосферой наполнен был сам воздух. Эскобар еще раз огляделся, взглянув на небо, и замер в удивлении. Белые облака разошлись, явив его взору пронзительный голубой небосвод, по которому медленно плыли вдаль два солнца.
«Великий Кормак, где же это я?» - мелькнуло в его мозгу. А затем он увидел, как из деревни направляется к нему странная процессия – несколько человек с пиками в руках и странными шляпами на головах. Но когда они приблизились достаточно, чтобы он смог их рассмотреть, сердце дрогнуло в груди воина. Перед ним были неведомые зеленокожие существа – искривленные, покрытые наростами и рогами, без глаз и ртов – больше похожие на стволы вековых деревьев, внезапно обретших ноги и несколько пар различной длины рук.
Воин так и стоял, замерев, не в силах пошевельнуться от изумления, глядя на дивную процессию. А затем раздался противный жужжащий звук. Что-то толкнуло с силой его в грудь. Он пошатнулся, упал на колени, и кровавый туман нахлынул на него безумным водопадом.
А потом вновь пришла тьма. Лишь где-то на границе сознания он расслышал чей-то тихий смех.
* * *
Он снова пришел в себя и, скованный до сих пор страхом и болью, продолжал лежать на земле. Но вот ледяные пальцы холода начали проникать в его плоть, и он, сбросив с себя оцепенение, приподнялся, оглядываясь вокруг. Не было больше солнца, не было странных существ. Но казалось он стоит на том же холме, под той же елью, только все вокруг укрыто снегом и холодный ветер гуляет по равнине, где у реки должна была стоять деревня. Но ее не было, как и самой реки. Лишь темный лес расстилался внизу до самого горизонта, разрезанный, словно ножом, узкой наезженной просекой, уходящей на восток. И у леса стоит древний знак – курган валунов с установленной на нем каменной плитой. Эскобар, как ни странно, хорошо знал это место. Здесь начинались владения Ярла – он на границе земель даварийцев. А где-то впереди находится и первая деревня племени – кажется, она называется Дангха.
Эскобар оглянулся назад, все еще не веря, что находится в мире живых, и не зная, было ли все, что он видел сном или явью. Но вот, тяжело вздохнув и подув на коченеющие руки, он двинулся к лесу – судя по всему, скоро наступит ночь, серые сумерки уже легли на холодный снег, нужно успеть добраться до деревни, чтобы не мерзнуть в пути холодной северной ночью. И рассказать о судьбе Ярла…