Проснувшись поздно утром, первым делом, Инга спросила бабушку:
- Лёлечка, а ко мне никто не приходил?
- А кто должен был прийти, касатка?
- Ну, кто-нибудь!
- Никто не приходил. Утром Михаил Яковлевич уехал со всей своей командой, его машина так промчалась, что только снег за ней завился как от метели.
- Они все уехали? - с замиранием сердца спрашивает Инга.
- Откуда я знаю? Наверно, все. А ты хочешь, чтобы этот кто-нибудь остался? Может и остался кто.
Инга вылезла из пуховой постели, умылась, оделась, тщательно причесалась и села у окна с книжкой в руках.
- Если он не уехал, то обязательно придет, а если уехал…не хочу так думать!
Он не мог уехать, после того, что между нами произошло. Хотя, что между нами произошло? Просто мы поцеловались. Разве я раньше ни с кем не целовалась? Хотя, так я ни с кем не целовалась…Он остался и придет, - думала Инга, и ее сердце сжималось от вдруг откуда-то нахлынувшей непрошеной тоски. Ее мечты витали где-то в облаках, и она хотела только одного – опять оказаться в объятиях Женьки, почувствовать его губы на своих губах.
- Странно, что раньше я его почти не замечала, смотрела и не видела. Он такой красивый, и всегда был красивым. Почему раньше меня это не волновало, а злило? Почему я так усердно его не замечала? Почему не воспринимала его как возможный объект любви? Наверное, потому, что еще лет в 16 , когда я заметила, как дерзко смотрит на меня этот московский мальчик, я прониклась к нему чем-то вроде его отрицания, почувствовала что-то похожее на враждебность, – вспоминала Инга.
Уже стемнело, а Инга все сидела у окна с книгой на коленях и смотрела на улицу. Бабуля звала ее сначала завтракать, потом обедать, потом ужинать, но Инга отказывалась от еды. Ей казалось, что она может пропустить момент, когда Он придет. Или он придет, а она кашу ест. Как-то не романтично, не правильно. Бабуля уговаривала:
- Ну, хоть молочка попей, Манюшка! Ты уже все глаза проглядела! Кого ты ждешь?
Инга молчала в ответ. Совсем стемнело, было видно, как вьюга кидает снег в окно и качается рябина. Инга встала со своего стула у окна, села за стол и отпила один глоток молока из кружки. Она думала о том, что же ей теперь делать с этим огнем внутри нее, огнем, который больно жег, который не давал ей покоя, застилал все перед глазами, не позволял радоваться солнечному дню, отдыху, деревенской тишине, свободе делать, что хочется.
- Господи, и за что мне такое наказание, такая мука?- сетовала про себя Инга. За окном завывала метель, качался фонарь, вырывая из тьмы снежные сугробы.
- Ну, кто придет в такую ночь? Еще вчера я была спокойна и счастлива. А сегодня мне просто некуда деваться, мне хочется бежать за ним, но этого нельзя…нельзя…так нельзя.
Из глаз полились слезы, Инга опустила голову на стол, она так устала от напряженного ожидания, что едва ее голова коснулась столешницы, она тут же заснула.
В окно кто-то постучал, и бабушка пошла открывать. На пороге стоял Женька. Он был заснеженный, но вид у него был веселый.
- А Инга где? – спросил он у бабы Лели, улыбаясь.
- Проходи, гостем будешь. Вот она, спящая царевна.
От хлопанья дверей Инга проснулась. Перед ней стоял Женька и сиял смеющимися глазами. От него невозможно было отвести взгляд.
- Как ты здесь очутился?
- Пойдем гулять, я тебе расскажу, - ответил Женька, не отрывая взгляда от Инги, целуя ее глазами.
- Куда гулять в такую метель? У Мани пальтишко холодное! Не пущу! – рассердилась бабуля.
- Бабуля, пусти меня на минуточку! Я быстро вернусь. Ну, Лёлечка, ну, родненькая. Я шаль одену, - стала уговаривать бабушку Инга.
Бабуля вздохнула:
- Ну, разве вас удержишь? Ну, смотри, Женька, не застуди ее.
- Не застужу, я горячий, - засмеялся Женя.
Как только за ними захлопнулась дверь, и они оказались на пустынной улице одни, они бросились друг к другу в объятия, так как будто расставались навек. Между горячими поцелуями Женька шептал:
- Я так соскучился по тебе, я там чуть не умер. Когда мы приехали в Москву, я тут же ринулся на вокзал и поехал обратно. Так долго ждал поезда, так долго ехал, что чуть не рехнулся.
- Боже мой, как ты добрался? Наверное, дорогу совсем замело?
- Наверное, замело, но я все равно пришел к тебе! Давай быстро добежим до нашего дома, затопим печку и чего-нибудь съедим. Я такой голодный, как волк. Сегодня у меня во рту маковой росинки не было!
- Я тоже выпила только один глоток молока, - удивлялась Инга,- так мы с тобой умрем от голода!
- Ни за что! Мы не умрем, мы выживем!
Обнявшись, они быстро шли вдоль заснеженной улицы, вдоль уснувших домов. Иногда они останавливались и целовались, им было очень весело. Когда они пришли в дом, то все, что требует времени, получалось мгновенно. Огонь моментально разгорелся, осветив комнату нежным оранжевым светом. Мгновенно разогрелась плита. Мгновенно стало тепло. Они сели напротив печки на полу, застеленным толстым одеялом, достали из холодильника остатки роскоши и стали пировать. Женька принес вино и разлил его в два бокала. Они тихо переговаривались, любуясь огнем. Женя потянулся к Ингиным волосам и вытащил из прически все заколки. Ее длинные блестящие волосы легли мягкой волной на плечи и спину.
- Как красиво, - восхитился Женька, - теперь ты похожа на ангела.
- Это потому, что я и есть бесплотный ангел, - засмеялась Инга.
- Что-то я не заметил, что ты именно бесплотный ангел…
Они сидели и смотрели на огонь, почему-то стараясь не смотреть друг на друга, не соприкасаясь взглядами…Женька не выдержал первым, стоило ему посмотреть на Ингу, на ее губы, как его накрыла горячая волна, которой невозможно было сопротивляться, его губы потянулись к ее губам, руки обвились вокруг нее, он тесно прижал ее к себе. Мир обрушился и перед глазами стоял розовый туман, сквозь который ничего нельзя было увидеть, можно было только осязать, чувствовать, целовать. Ее губы отвечали на его поцелуи, и это пьянило сильнее вина.
- Никогда не целовал ангелов, оказывается, это такой кайф! – старался шутить Женька.
- Напрасно ты их не целовал, только ангелов и стоит целовать.
- Я исправлюсь, я уже исправляюсь!
Женьке хотелось взять ее на руки и унести в спальню, но для этого надо было оторваться от нее, покинуть ее на секунду, а это было невозможно трудно. И все-таки, усилием воли Женя чуть отодвинулся, не прерывая поцелуя, поднял на руки своего легкого, как пушинка, ангела. В спальне они быстро освободились от мешающей одежды, помогая друг другу. Теперь между ними и их желанием быть как можно ближе ничего не было…
…………………………………………………………………………………….
Утром Инга проснулась от холода и обнаружила, что Женьки в комнате нет. Дрожа, она нашла свою одежду, кстати, аккуратно сложенную, и влезла в нее. Она старалась не думать о том, что произошло, и что происходит.
- Не буду ни о чем думать, потому что, если я задумаюсь, что я делаю, то прямо сейчас уеду в Москву. Я сбегу, я себя знаю. Я всегда спасаюсь бегством.
Когда Инга вышла на крыльцо, то увидела, что Женька рубит дрова, причем одет, только в свитер.
- Привет! Тебе не холодно, Женечка?
- Привет, солнышко. Мне жарко!
- Почему же мне холодно?
- А ты иди и попробуй рубить дрова, тогда поймешь!
- У меня не получится, я больше теоретик, чем экспериментатор.
- Тогда чай поставь, и, вообще, женщина, приготовь завтрак!
Надо сказать, что Инга, даже прожив самостоятельно в общаге 5 лет, совсем не умела готовить потому, что еду считала чем-то второстепенным. Пословицу, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, она считала оскорбительной для мужчин. Она думала:
- Ну, как можно так оскорбительно высказываться о мужчине, носителе духа и разума? Мужчина ведь не животное. Это для домашних животных путь к сердцу действительно лежит через желудок, но высказываться так о мужиках, да еще думать, как я классно пошутила, просто оскорбительно и глупо.
Инга зашла на кухню.
-Так, яйца есть, молоко есть, - можно сделать омлет. Хлеб то же есть – можно сделать бутерброды с вареньем. Все будет классно!
Когда Женька, румяный, свежий, пахнущий ветром, вошел в дом с охапкой дров и спросил, а чем это так вкусно пахнет, Инга передумала насчет пословицы.
- Все-таки в ней что-то есть от истины! Очень хочется радовать того, кого любишь.
После завтрака они решили побегать на лыжах, пока светит солнце. Деревенскую лыжню замело, и Женька прокладывал новый путь по целине. Они въехали в сосновый лес. Лес был сказочный. Высоко над головой на фоне синих небес, в солнечном свете, сияли снежные кроны сосен. Сосны были похожи на девчонок, выбежавших на заснеженный косогор в белых коронах снежинок, чтобы кружиться в новогоднем хороводе. Золотились стволы и в сугробах сверкали кристаллики льда. Пронизанный солнечными лучами воздух был пьяняще чист и прозрачен. Казалось, что вдыхая его, ты вдыхаешь солнечный свет и становишься таким же чистым и прозрачным. Прямо перед Ингой выскочила мышка, коричневая ,с желтыми пятнышками. Инга спрыгнула с лыж и побежала за ней. Догнала и схватила так крепко, что у мышки внутри что-то хрустнуло. Мышь запищала и Инга выпустила ее из рук.
- Я, наверное, что-то сломала внутри этой мыши. Я хотела только посмотреть на нее, я не хотела причинить ей вред, - думала с раскаянием Инга.
Мышка постояла немного на снегу, а потом побежала. У Инги отлегло от сердца.
- Ну, Слава Богу, жива моя милая мышуля.
Подъехал Женька.
- Инга, ты какая-то неправильная девчонка! Ты должна была испугаться, завизжать, прыгнуть на пенек, а не ловить мышку.
- Что же буду ее пугаться ? – удивилась Инга, - она маленькая, хрупкая, я по сравнению с ней великан. Я, вообще, мышей не боюсь. Как-то у нас дома завелась мышка, серая, с блестящими черными глазами. Она прибегала на кухню и бегала по столу, если там что-то оставляли. Я ее поймала, накрыла пол-литровой банкой, а потом унесла в поле и выпустила. После этого мои родные говорила по разным поводам, что Инга мышей ловит. Шутка такая.
- Я же говорю, что ты неправильная девчонка!
- Вот я как раз правильная, все остальные неправильные.
- А разве так бывает, что все люди неправильные, а один человек правильный?
- Конечно, это называется эволюция вида!
- Ладно, - говорит Женька, - по крайней мере, мы сможем сэкономить на кошке. Женька некоторое время молчит в задумчивости, а потом добавляет:
- Это когда мы будем жить вместе.
Потом они катались с горки, барахтались в сугробах, лежали на снегу и смотрели, как по небу быстро плывут облака. С прогулки они отправились к бабуле Лёле. Бабуля ничего не спросила у Инги. Она просто поставила на стол блюдо с горячими блинами, как будто ждала их с прогулки. Бабуля с улыбкой смотрела на них, на то какие они голодные, веселые, румяные, как соприкасаются их плечи, как они переглядываются. Они уже выпили чай и разговаривали с бабушкой, когда вдруг одновременно почувствовали, как давно не были вместе. Это было как удар молнии, горячая волна вдруг накрыла обоих одновременно. Женька замолчал на полуслове, взгляд, обращенный к Инге, затуманился.
- Нам пора, спасибо, Лёлечка, - вдруг заторопилась Инга. Они быстро оделись, схватили лыжи и побежали по улице. В сенях лыжи полетели в сторону, они ворвались в дом и упали в поцелуе прямо у порога, потому что было невозможно терпеть раздельное существование более ни одной секунды. Поцелуй становился все жарче, одежда мешала все больше. Они как в балете, не отрывая взгляда друг от друга , одновременно поднялись, сбросили куртки, шапки, направились в спальню. Женька ловко снял с Инги свитер, вместе с маечкой, надетой под свитер.
Инга стала снимать с него свитер. Как только она приподняла Женькин свитер и обнажилась полоска кожи, на нее нашло какое-то наваждение, и она стала целовать его живот, потом грудь. Раньше у нее никогда не возникало таких желаний, и она никогда так не делала. Рукава свитера никак не снимались, и Женька оказался как бы в плену ее поцелуев. Когда свитер был, наконец, снят и отброшен, Инга прижалась обнаженной грудью к его груди. Это было так обжигающе, что у нее невольно вырвался стон. Прижимаясь к Женьке, торопясь, неумело, она стала расстегивать ремень на его брюках. У нее это плохо получалось.
- Погоди, я сам, - шепнул Женька.
Он быстро, рывком снял брюки с себя, а потом осторожно с Инги. Теперь они могли чувствовать друг друга от кончиков пальцев на ногах до макушки. Прикосновение было обжигающе сладким, мучительно прекрасным, но этого было мало, мучительно мало, как бы в преддверии рая. И только когда он вошел в нее, накрыл ее своим телом, своим дыханием, слился с ней, Инге стало хорошо. Они вместе поднимались по лестнице наслаждения, все выше и выше к небесам, пока с криком не сорвались в пропасть, и вся лестница рассыпалась на тысячу хрустальных бубенчиков.
- Мы с тобой кончили одновременно, - шептал Женька, - разве так бывает?
- Значит, бывает,- шепотом отвечала Инга. Они лежали и целовались просто так. Инга нежно гладила Женькины грудь, живот, бедра, спину, ниже спины. Ее горячие руки скользили по его нежной, бархатной коже, и она чувствовала, что не может оторвать свои ладони от него, как будто они уже не принадлежали ей, как будто ими управляла уже не она, а что-то большее чем она.
- Ты что, опять меня хочешь? – засмеялся в темноте Женька,- ты, оказывается, ненасытная!
- Я ненасытная? – удивилась Инга, - я холодная, я так думаю.
- Холодная? – смеется Женька, - какая же ты холодная, если не даешь мне передохнуть? Скажи только честно, ты сейчас опять меня хочешь?
-Я никогда не говорила таких слов!
- Скажи, что ты чувствуешь! Чего ты хочешь!
- Я хочу тебя, - шепчет Инга, - а ты?
- С тех пор как я прикоснулся к тебе, я все время хочу тебя, как ненормальный, прямо сумасшествие какое-то, - отзывается Женька.
Их безумно, непреодолимо тянет друг к другу, они тонут в волне яростной нежности, и все повторяется сначала. Потом они засыпают в объятиях друг друга, улетают в царство Морфея.
Так пролетают дни, как пролетают птицы над сжатым полем. Как ни удивительно, но их страсть не только не утоляется, но становится еще сильней. Это похоже на то, как ветер раздувает костер, или как если бы тушили костер, подливая бензину. Они уже начинают привыкать к этому безумству страсти и учатся управлять им.
Однажды у них происходит такой, возможно, странный разговор. Инга говорит:
- Знаешь, Женечка, у меня в последнее время появилось такое странное желание. Я хочу, чтобы у меня были руки такие же, как у тебя, и ноги такие же, как у тебя, и все другое тоже. Я хочу быть тобой! А ты хочешь быть мною? Только честно скажи.
Женька смеется:
- Нет, конечно. Честно, я не хочу быть тобой, но я хочу быть с тобой, прижать тебя к себе тесно и никогда не отпускать.
- Ну, почему же я хочу? Я ненормальная?
- Просто ты сделана из моего ребра, тебе хочется превратиться в целое, в то, частью чего ты была.
- Ну, да…Ты Адам!
- Я, Адам, а ты моя Ева, искусительница. Все сходится! Вот теперь я начинаю верить в Библию, теперь я понимаю, почему мне все время хочется прижать тебя к себе. Ты же мое ребро!
- Я твое ребро, чтобы придать тебе жесткости, ребро жесткости.
- Согласен, ребра нужны для жесткости конструкции. Но, вообще-то, у тебя
странное желание.
- Ничего не странное. Просто я люблю тебя больше чем себя.
Женька улыбается:
- Когда ты успела так влюбиться? Ты же меня годами не замечала!
- Годами не замечала и вдруг влюбилась в одно мгновение. Это было, как будто в меня ударила молния.
- А я в тебя влюбился, когда мне было 13 лет. Ты шла по аллее быстро-быстро, почти летела, и загадочно улыбалась. За тобой летели твои волосы, а каблучки твоих лодочек отстукивали такт. Ты бежала на танцы, и я приревновал тебя.
- Смешно, к кому?
- Ко всем!
- Тоже смешно.
- Ты мне все-таки не сказала, когда влюбилась в меня. Прошлым летом?
- Я тебя не видела прошлым летом.
- Не видела? Почему же я тебя видел? Ты приезжала в конце августа.
- Правда, приезжала. Но это уже не важно. Женя, мне кажется, что я всегда была влюблена в тебя, а календарный срок – это две недели, которые подходят к концу. Мне пора возвращаться в Москву, а еще через две недели уезжать по распределению в обсерваторию на Кавказе.
- Ты никуда не поедешь, ни по какому распределению! Я тебя не отпущу!
Мы вместе уедем, и жить будем вместе.
- Замечательная мысль. Только где мы будем жить вместе?
- В нашей квартире, где же еще?
- Женька, ты уверен, что твой отец одобрит эту идею?
- Я не знаю точно, но он любит меня, значит, поймет. Мы с тобой не можем расстаться! Мы всегда будем вместе. Ты думаешь, что я соглашусь отдать свое ребро кому-то? Ты поедешь ко мне?
- Поеду, - вздыхает Инга, - я тоже очень хочу быть с тобой, только с тобой. Но все равно надо будет поехать в обсерваторию и попросить их отпустить меня и отдать мои документы. По закону я должна отработать три года по месту распределения. Государство меня учило, поило, кормило, спать укладывало. Пришло время отдавать долги.
- Ты могла бы отдавать их в Москве. Почему ты согласилась на эту обсерваторию в горах, так далеко от Москвы?
- Могла бы, но там работа интересная, коллектив новый, молодой, климат замечательный. Это Ставропольский край, Зеленчукская обсерватория. Она новая, но уже легендарная. Там очень красиво, там горы, звезды, Галактики, вся Вселенная с тобой на ты. Там работают особенные люди. Я же не знала, что встречу тебя.
- Не уезжай, Инга! Я без тебя умру!
- Я тоже не знаю как теперь жить без тебя… Я тоже без тебя умру, Женечка! Что-то мне тревожно стало. Уже послезавтра поедем в город, а потом через день будет вручение дипломов и всеобщая пьянка.
- Пьянка? Ты известная пьяница! От двух глотков сухого вина пьянеешь и засыпаешь. Тебе тренироваться нужно. Давай откроем бутылку вина?
http://www.proza.ru/2016/04/13/2121