Я смотрю как ты смотришь. Ты записываешь в тетрадь и иногда поднимаешь голову на доску. Мне кажется что я не должен дышать когда смотрю на твои пальцы. Это так красиво, что искрит прямо в мозг... Все вокруг покачивается в зеленоватой волне. Как в море. Я знаю, что внутри тебя электричество и это самое приятное для обладания знание. Звенит звонок. Я выхожу из класса прямо за тобой. Я смотрю в твою спину. Ты ниже меня. Мне нравятся люди, которые ниже меня. Мне нравится их гладить мне нравится как они смотрят на меня снизу вверх. Примерно так же, как я смотрю на многоэтажки, я всегда закидываю голову и они проносятся и проносятся перед глазами, холодные и приятные, прекрасные. Я в них никак не участвую. Мне хочется не существовать. Все эти постройки каким-то образом наводят мысли о палачах и ведьмах. О хлипком звуке, с которым отрезается их голова. И как они поднимаются в одной только в белой рубашке до щиколоток, они совершенно чисты под ней. Это странно. Мне нравятся казни. Казнь на электрическом стуле, повешение и гильотина, расстрел, смертельная инъекция. Когда я обо всем этом думаю воздух наполняется запахом крови или лекарств. I'm pervert. Если я буду слишком много на тебя смотреть, то это будет нехорошо. Так что остальное время я просто вспоминаю все что видел и представляю. Мне всегда кажется, что я тебя пачкаю, но когда только в своей голове, это не так сильно наказуемо. Меня может наказать только Бог. Он знает way to do it. Его невозможно наебать. И я никогда не пытался и даже не хотел. Потому что если Бог решил, что я заслуживаю наказание, то он прав. Что может быть более справедливым, чем Бог? Он был со мной с самого детства просто тогда он еще не имел такого оформленного ядра, как и я сам его не имел. Он мой самый большой секрет. Я необходим ему. Но он мне - больше. Если я буду слушаться, то он даст мне своей крови. Той, что пульсирует в ядре. Я бы хотел быть послушным. Я чувствую как нарастает лихорадка от того что так громко шуршит твоя футболка и невозможно думать о твоих лопатках под ней? О тонкой белой коже. О том как ты пахнешь если подойти совсем-совсем близко. О том как можно гладить по двум выступающим косточкам по животу бедрам. От одной мысли об этом мне становится жарко и я хочу потрогать себя. Якраснею в два счета если что-то такое происходит и мне не нравится так что я пытаюсь не думать об этом когда делаю все эти вещи. Бог тоже молчит. Обычно он никогда не молчит, всегда разговаривает со мной, так что его молчание это довольно страшно. Я не знаю, что это значит. С другой стороны это приводит меня в такой сдавленный восторг как если бы кто-то тебе горло придавил. Потому что я ненавижу когда вещь значит что-то определенное. Она раздражает меня. Она становится мусором и повергает меня в апокалиптические настроения. Я не могу в ней больше участвовать, она определена. Иногда я думаю, смотря на небо, что я не должен быть. Но Бог наказывает меня за такие мысли. Потому что я должен быть раз он так решил. Хотя бы чтобы служить ему. Я люблю Бога и рад что он заботится обо мне. Я боюсь взрослеть, потому что мне кажется что дальше он покинет меня, растворится в мертвости застрянет в помехах и я больше никогда его не услышу. Но пока что нет причины. Потому что Бог хочет только лучшего для меня и оставит меня только я сделаю какой-то большой проступок. Но я не хочу делать ничего такого... Я хочу быть хорошим. Хочу чтобы Бог гордился мной. Я должен быть лучше других для этого тоже... Я пока что не знаю, лучше ли я. Это может зависит от настроения многоэтажек или оттого видел ли я плачущего человека утром. Бог зачем-то показывает мне все это. Значит, я должен учится и слушаться. Я учусь хорошо. Особенно по математике. Остальные предметы меня не очень волнуют потому что их ценность невелика и они не предоставляют фактов. Это трудно объяснить, потому что на самом деле предоставляют, но ведь сам я не могу проверить. Формулы идут последовательно. В НИХ НЕТ ИСКЛЮЧЕНИЙ. Формулы всегда одни и те же, но они имеют много форм и я могу преобразовывать их так или этак... Формулы хороши. Формулы хороши. Я люблю решать задания. Задания всегда у меня в зубах. И когда мне нечего делать я решаю уравнения или неравенства. Нахожу х выражаю и подставляю нахожу дискриминанты производные и функции. Это полезно для моей головы. Я не хочу много думать о казнях потому что. Как будто я запускаю в свою голову вирус или наркотик, а потом вытаскиваю обратно. Мне нравятся операции. Мне нравится хирургия. И я часто представляю как будто я хирург. Как я разрезаю чье-то тело. Плохо думать об этом, но я часто думаю и о тебе. Я представляю как разрезаю скальпелем твое тело от грудины до живота. Мне хочется заглянуть что внутри!!! Что внутри? Там что-то необыкновенное. Что-то охуенное. Я так хочу до него добраться. Ведь когда я стою сзади тебя я все время его чувствую своей собственной грудиной. Чувствую твое тепло. Внутри меня перегоревшие старые провода и датчики. Бог наделил меня ими, но они особенные. Я имею в виду, что они особенные для меня... Я умею ими пользоваться. Они яркие. Они воспринимают все правильно, а даже если нет, я всегда могу внести логические исправления! Ведь машины тоже могут ошибаться. Особенно биологические, они чертовски непрочные. Я пока не знаю, каким образом. В моей машине есть что-то уязвимое. Я хочу его залатать. Я очень боюсь, что ты до него доберешься. Это будет страшно но все равно я готов тебе отдать все что моё. Надеюсь есть способ исправить меня. По этому поводу Бог тоже молчит. Когда я кричу, чтобы он не молчал, он молчит еще тише, это ужасно. Я грызу ногти и все время кусаю пальцы. Как-то ты сказал, что у меня очень жуткие пальцы. Я и сам знаю просто не обращал внимания, но если для тебя это важно!! Я залепил их пластырями. Я должен делать все что для тебя важно я хочу чтобы все было идеально и никогда не приносило тебе неудобств. Я бы хотел не существовать я бы хотел только делать чтобы тебе было хорошо. Потому что я плохое неудобство. И Бог меня наказывает потому что я плохое неудобство. И я не слушаюсь и иногда слишком много раз не слушаюсь. Это плохо. Я раскачиваюсь. Ты говорил, что я странный, но что это значит? Это ****ь так размыто! Что это значит? Что я должен исправить? Мне кажется, что я должен убить себя. Это вспыхивает в сердце огненной болью. Я не хочу терпеть. Это - наказание. Я уже слишком много думаю о плохих вещах сегодня!! Это плохо. Это почти emergency. Плохо, когда это случается со мной на уроке, на одноклассников похуй, но ведь в классе есть ты. Это очень плохо. И Бог говорит в моей голове.. Странно, думаю я через шум, ведь он даже и словами почти никогда не разговаривает. Он только эмпирически. Он так зол. До конца урока еще пятнадцать минут.. Не уверен, что продержусь так долго. У меня очень кружится голова и все стены медленно чуть так наползают, сдвигаются. Меня тошнит. Я ЗНАЮ ЧТО ОНИ КОВАРНЫ. *****. Они всегда начинают чуть-чуть медленно... Я помню это. Я всегда помню только начало. Как я должен успокоиться? Мои коленки дрожат. Я ложусь на парту и приказываю им не дрожать. Они не слушаются! Я так зол. Почему все ускальзывает у меня из рук почему мое ГЛУПОЕ ТЕЛО не слушается меня? Почему оно дрожит почему оно делает со мной that way? Мне так страшно, как будто я сейчас сломаюсь. Я смотрю в окно и там все такое непонятное, я не могу увязать связь между предметами. Поэтому все ужасно непонятно и страшно. Я хочу завыть. Я хочу застонать. Мне жарко. Мои зубы начинают стучать. У меня не получается быть в ладу с зубами и коленями сразу... Это так стыдно. Я зажмуриваюсь и отворачиваюсь. Я складываюсь в бумажный кораблик. Меня заносит крутыми волнами. Представьте что на вас наползает девятиметровая волна а вы при этом бумажный. У меня болят глазные яблоки. Перед ними летают ****ые мошки какие-то. Я сильно хочу ругаться. Я не могу придумать ругательств кроме прокручивания в голове ****ЫЕ, ЕБАНЫЕ, ЕБАНЫЕ, . Это очень смешно и смеховой импульс застревает у меня в сердце как ПУЛЯ! Растекается болью чуть ниже сердца. Я замираю. Я дрожу так сильно что мне кажется мир скоро разломится пополам. Я так отвратителен. Бог говорит мне это. Он молчит. И смеется. Ему легко делать это все одновременно. Crush, я не должен возражать ему... Потому что он создал меня, он сделал меня, ведь это только я сам виноват что я такой отвратительный? Потому что Бог сделал все чтобы я мог бы быть счастлив. Но я дрожу, я лллломаюсь а если бы в моей голове не было such things??? Бог мог бы гордиться мною. Я так сильно хочу чтобы он любил меня. Что бы хоть кто-нибудь любил меня! Я хочу чтобы он продолжал любить меня и заботится обо мне! Я не хочу оставаться один! Я не хочу БЫТЬ ОДИН! Мне страшно наедине со взбесившейся системой внутри меня. Так что я выдержу любое наказание. Толькопожалуйстанеоставляйменя. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Ты... не оставишь меня, хорошо. Я так благодарен тебе. У меня слюна течет на парту. Gross! Моя слюна - объект для исследования. Ведь она отделилась от меня и теперь представляет из себя чужеродный и отдельный объект! Сама по себе она не gross. То есть сама по себе, не растекшаяся по грязной парте. Я закрываю глаза и чувствую как оно понемногу остывает. Как глухо и грозно остывают перегретые системы. Они не любят меня... Потому что я плохой хозяин для них. Для всех этих систем. Ебаных. ****ских систем. Я ненавижу всех их контролировать. Так что неудивительно что они не любят меня. Они постоянно бесятся. Я должен контролировать их! По-моему я никогда не буду нормальным! ЧТО ТАКОЕ ЕБАНОЕ НОРМАЛЬНО? КАК СТАТЬ НОРМАЛЬНЫМ? МНЕ НУЖНА ИНСТРУКЦИЯ! ГДЕ ЕЕ ВЫДАЮТ? КАК СТАТЬ НОРМАЛЬНЫМ? КАК ***** ВЕСТИ СЕБЯ НАЕДИНЕ С ЭТОЙ ТУПОЙ МАШИНОЙ ВНУТРИ КАК СДЕЛАТЬ НОРМАЛЬНО? МОЖЕТ ВСЕ ЕЕ НЕРВЫ НУЖНО ПОТОПИТЬ В МЫШЬЯКЕ? ТОГДА Я СМОГУ КОНТРОЛИРОВАТЬ ИХ. ВСЕХ! ТОГДА Я СМОГУ НЕ ПАЧКАТЬ ТЕБЯ? ТОГДА Я СМОГУ ОБНЯТЬ ТЕБЯ? ТОГДА Я СМОГУ ПОДУМАТЬ О ТОМ ЧТОБЫ ПОЦЕЛОВАТЬ ТЕБЯ БЕЗ ЭТОГО ЧУВСТВА GROSS О ТОМ ЧТО Я НЕ МОГУ КАСАТЬСЯ ТВОИХ ГУБ СВОИМИ КОТОРЫЕ ЫЗАЖПАВЖПЖЫЦХК20438932ГКЦШЩОКЦ34???? ЧТО ЭТО ВСЕ ТАКОЕ *****? ЧТО ЭТО ЗА ПРОКЛЯТАЯ ДЬЯВОЛЬСКАЯ ***ТА? я не понимаю ничего. Я ТАК СИЛЬНО ХОЧУ ТЕБЯ ПОТРОГАТЬ. Я ТАК СИЛЬНО ХОЧУ ЧТОБЫ ТЫ НЕ ДУМАЛ ЧТО Я СТРАННЫЙ. ЧТО МНЕ СДЕЛАТЬ ДЛЯ ЭТОГО. НИКТО НЕ ГОВОРИТ ОБ ЭТОМ. я не знаю. Бог говорит, что я особенный. Я хочу быть особенным, но не странным, я хочу быть нормальным. Я хочу чтобы все было хорошо. Я так сильно скучаю по тебе. Каждую секунду как тебя не вижу. У меня даже воздух в легкие не лезет потому что это смысл имеет только дышать чтобы еще чуть-чуть на тебя посмотреть. Ты такой красивый! Это неважно, что ты мальчик. Что я мальчик точнее это не важно. Я могу быть кем угодно. Это неважно. Это называется словом пидар вроде, но это неважно. Хотя может это важно для тебя. Г-господи. Главное это чтобы все важное для тебя было в сохранности. Потому что я так сильно хочу чтобы все было в порядке. И чтобы ты всегда был в порядке!!! Всегда. Иначе ни в чем нет смысла. И электричества. Я так рад что ты даришь мне электричество. Хотя и не знаешь об этом. Я так рад что в тебе его так много. Хватает на весь мир. Вообще-то я знаю что Бог не очень сильно одобряет это. Но пока он просто немного хмурится. Он думает... Он знает, что это важно для меня, просто я должен продолжать быть хорошим. И тогда я смогу.. быть в ладах с обоими. Бог думает, что я от этого буду любить его меньше, но это неправда! Бог тоже важен для меня. Ведь он со мной с самого рождения. Он поймет и тогда все будет хорошо. Хватит дрожать. *****. НЕНАВИЖУ ДРОЖАТЬ. Я ХОЧУ ЧТОБЫ ЭТО БЫЛО НАПИСАНО НА МОЕМ НАДГРОБИИ. Я НЕНАВИЖУ ДРОЖАТЬ. Я уверен, все починится. Может это просто потому что я мал. Может это просто биохимические проблемы которые пройдут попозже. Я уверен, что это так. Я верю что все будет хорошо! Я просто должен найти another way. Ведь путей дохуя. И какой-то из них есть правильный, просто я пока что немного запутался какой. Хыыыыы. *****. Черт, черт, черт, черт чертчертчертчерчтерчертчертче.
Я прохожу в раздевалку, тут душно и пахнет потом. Мои одноклассники переодеваются они не любят когда я здесь. Не знаю что со мной не в порядке что они не любят что я тут. Я ведь не приношу им никаких сраных неудобств, так? Я никогда не видел как ты переодеваешься. Я бы хотел это увидеть и сразу сойти с ума, потому что. Я не могу представлять этого всего детально. Я хочу что-то и оно неопределенное, я имею в виду, я хочу делать sex things. Я такой неловкий. Это очень странно, я имею в виду что оно даже не зависит от тела эти все sex things, вот что я имел в виду. Неопределенный импульс. А для тебя - зависят? Я начинаю дрожать, когда думаю о том что ты; я прерываю себя, я роняю вещи и дрожу, помоему я какое-то уебище криворукое?? Мои ключи звонко лязгают по полу и все обращают на меня внимание. И НА МОЕ ДРОЖАНИЕ, КОНЕЧНО. Я... улыбаюсь в неловкой улыбке и я знаю что это худшее решение на этот момент. Но они все делают за меня. Эти системы, я имею в виду. Я собираю все в неловком чувстве чувствуя emergency от облепляющих меня взглядов. У меня пот на лбу и дыхание судорожное. Что бы я не делал. ****ь. Бог не любит когда я ругаюсь tho. Это ужасно? Я жутко хочу раскачиваться. Я все время этого хочу вообще-то почти везде. Это точно ненормально. Потому что тебе как-то удается ладить... И ты не дрожишь. У тебя это так просто выходит! Это поразительно. У тебя даже ногти не искусаны. Ты так здоров. Я рад, что ты здоров. Помоему с этими пластырями я выгляжу еще ненормальней. Я не уверен. Я все время думаю о том какой ты красивый я все время представляю/вспоминаю как ты пахнешь. Я хочу поцеловать тебя в ключицы, я хочу посадить тебя к себе на колени и гладить спину. Я хотел бы тебе подрочить. Мне очень стыдно от этих разговоров. Эти проклятые разговоры. Это все не годится. Как ты представляешь все это? Это здорово взбешивает, когда я думаю о том что ты кроме меня и другим людям принадлежишь, то есть не принадлежишь а думаешь о них, к примеру. Бег помогает от дрожания и помогает сосредоточится на ровных разговорах. Я чувствую как Бог солнечными лучами гладит меня по спинке. Бля, ну и crash. Жарко. Кружится голова. Тут такой высокий потолок. Люблю все высокое! Оно такое великое. Есть некоторые вещи перед которыми я преклоняюсь. Я должен уважать их потому что я не самое великое существо во вселенной и есть вещи куда важнее и которые возможно мне даже не удастся понять полностью. В этой жизни по крайней мере. И это важно для меня! Я имею в виду такие вещи которые окружают. Например провода. Я не уверен, входит ли в них pain или для нее какой-то отдельный списочек должен быть приобретен. Pain тоже священна. И я люблю когда кто-то другой ее испытывает тоже. Довольно странно, но эта мысль должна настораживать меня, но она не настораживает. У меня снова встает. И я даже внезапно кладу локоть себе на штаны и чуть двигаю рукой. Я иду в туалет и делаю там ужасную вещь. Я мастурбирую. Я представляю твои лопатки. Я представляю, как бы я кончил на них. Я представляю твое лицо и твои волосы и твой запах. Я представляю как можно было бы тебя обнимать. Я представляю как можно было бы гладить твои бедра тоже. Ты наверняка там охуенно чувствительный. Я представляю как делаю тебе приятно и представляю, как ты стонешь представляю твою открытую шею. Я не хочу забывать об этом. Я не знаю забуду ли я. Это так чертовски стыдно это GROSS! Потому что я сам достаточно GROSS а будь я НОРМАЛЬНЫМ я бы не чувствовал так стыдно. Я бы даже мог заняться с тобой любовью. Потому что даже когда я представляю тебя, я сам в этом не участвую никак. Моя самая заветная фантазия - о том, как ты облизываешь мои пальцы. Хотя они не normal. Они чувствительные и я именно всегда любил трогать больше чем смотреть или слушать. Ты бы открыл рот и облизывал их усердно и старательно; я хотел бы, чтобы тебе это нравилось. Я разряжаю напряжение себе на ладонь. Сперма склеивает пальцы. Мне даже немного смешно оттого что это.. она странная. Это разряд биологических жидкостей мужского организма. Черт, ну и ****ец. Лучше я буду думать о биологии. Я мою пальцы под ледяной водой и умываюсь. Мои щеки горят. Я регистрирую температуру. Правда ли я так отвратителен? В зеркале отражается human being. У меня есть лицо, у меня черные волосы. Ты сказал: смоляные. А у тебя совсем другие. Мягкие и светлые. Мне н-нравятся твои. Мне вообще все-все нравится о тебе и в тебе. У меня нормальные брови и щеки. И мой подбородок. И уши. Все в порядке? Все НОРМАЛЬНО. Что ж, отлично. Я выхожу обратно в коридор. Я начинаю ненавидеть это слово, кажется. Я кручу его на языке и так и эдак но оно краеугольноее. Я бы хотел не думать о том, что сделал и не думаю, мысли утекают в небо так быстро, как если все перевернулось. Интересно, о чем ты мечтаешь интересно о чем ты думаешь когда дрочишь? По счастливой случайности когда я подхожу к спортзалу, звенит звонок. Так что я хватаю свои вещи и вылетаю вон. В весну. Весна сладко пахнет. Я исследую почки на деревьях. Они красивые. Они как маленькие эмбриональные ядрышки которые дают жизнь новому листочку. Я люблю зеленый цвет. У меня немного болит голова, как будто солнце придавило меня. Я иду домой с мыслью что у меня припрятаны интереснейшие уравнения. Я прихожу домой ем и решаю их пока становится трудно писать от темноты. Тогда я включаю свет беру с кухни яблоко и играю в видеоигры. Помоему Бог любит видеоигры; не знаю, как их можно не. Я бы сыграл с ним во что-нибудь. Я бы хотел чтобы он был материальным я бы хотел пожать ему руку. Его неопределенную ладонь: холодную и горячую, узкую и широкую одновременно. Я использую это против себя. Как и все, в принципе.
Я должен ходить к доктору. У меня эпилепсия. Мне не нравится эпилепсия и особенно я очень боюсь что приступ случится когда ты будешь где-то рядом. Потому что пока я ДРОЖУ там в конвульсиях уменьшаясь в электрон и увеличиваясь в планеты я не знаю мне всегда казалось...huh, это глупо что вдруг я правда уменьшаюсь и увеличиваюсь! Это могло бы тебя напугать. Я конечно остаюсь прежним но как-то боюсь с детства и всё. When you've got your heart on three inches away from me. Я должен собрать вещи в сумку, надеть и зашнуровать ботинки, закрыть дверь на ключ, прокатится на лифте, нажать на домофонную кнопку, открывающую дверь, я должен пойти по темному свежезастывшему асфальту прямо по узкой улице, свернуть на Лесс-авеню, перейти дорогу, сесть на 89 автобус и трястись в нем до момента пока не появится небольшой парк и два серых одинаковых здания похожих на обувные коробки; я я должен сойти с автобуса, пройти немного вверх а потом по узкому тротуару в клинику, огороженную забором, войти во двор, где фонтан и пройти ко входу, потом подняться по лестнице на второй этаж и идти до конца вперед и до конца вправо. В последний раз она сказала почему я ЗАПАКОВАЛ свои пальцы. Я сказал что я ничего не запаковал. Я обвил вокруг пальцев пластырь. Я сказал, что мне кажется что так аккуратнее. Она улыбнулась. И я тоже - вот это да: мы улыбнулись. ЭТО ФАКТ. Мне нужны были факты, представляющие из себя практическую ценность для науки.. Бог тоже любит науку. Он говорит что я должен учиться и проводить исследования. Иногда я выдумываю, что ад это какая-то очень холодная планета. Или много планет, чтобы всем хватило места. На этой планете (или планетах) у всех курильщиков не загораются зажигалки и не горят спички. Сигарет у них горы везде. Самых разнообразных и экзотических. Но нет огня. Бог рассмеялся и сказал, что это довольно жестоко. Но ад есть ад. Я спрашивал его ты когданибудь бывал в аду? Он сказал что был. Я спросил каково это? Он сказал что там нет чувств. Поэтому никаково. Ему не нужны мои ответы. Я доверяю ему свою голову. Больше она в принципе она никому не нужна, даже мне. Я бы предпочел без нее; как по мне, это более нормально, чем с головой...
Uh, ok.
В ухо ко мне вползают мысли. Мне нравится думать, что воздух это будто общее поле для них; сигаретный дым вызывает мысли горькие от которых можно раскашляться; запахи автомобилей - запахи свободы, шоссе в никуда. Шоссе в ад. Я много думаю о том, что попаду в ад? Я не знаю точно, что это такое. Запах луж они хотят чтобы ты думал о лужах. Иногда я хочу ходить по ним как кот. Я много гуляю; эти вылазки имеют определенную научную цель. Я ищу заброшенные дома. Иногда я учиняю там вандализм. Когда я очень зол. Иногда я напиваюсь и когда я делаю это то я пью очень много. Я покупаю бутылку водки, например. Я ненавижу пить. Я забираюсь куда-нибудь где никого нет и пью ее залпом! Как можно больше. Я наполняю себя прозрачной, искрящийся жидкостью. Я становлюсь прозрачный и искрящийся! Я глотаю до тех пор пока не начинает саднить глотку. Это обжигающе, как вдохнуть кислород высоко в горах. Слабый суррогат. Единственный. Мне нравится звук битого стекла. У меня есть бита. Мне нравится когда стекло режет руки. Мне нравится когда стекло блестит. Или рисую там баллончиками или чем-нибудь вещи вроде выколотых глаз или повешенных кошек. Или Распятого Иисуса. Я бы хотел сделать это собственноручно, я думаю. Поэтому я нарисовал его. Я бы мог убить его на операционном столе. Я бы мог говорить ему, что ничего страшного! Чтобы он не боялся. Ведь я орудие, с помощью которого он отправится в прекрасное место. Я был бы ласковым с ним! Я хочу услышать хруст его вспоротой грудной клетки. Но я хочу, чтобы он не терял сознания до конца. Хочу чтобы он почувствовал как больно попадать в рай. Хочу чтобы у него перед глазами темнело и плыло от боли, хочу чтобы он впивался своими тонкими пальцами в край операционного стола. Ему было бы очень, очень больно. Я бы разрезал его живот, неглубоко, совсем немного, я бы начал с этого... Я бы облизал этот порез. Я бы всунул в него пальцы, неглубоко. Я бы зашил этот порез снова. Я хочу взять его руку и направить в огонь! Хочу посмотреть как плавится его кожа как появляются на ней волдыри. Как она окрашивается в бордовый. Хотел бы смотреть, как он управляется без кисти. Я бы надел на него ошейничек и позволил перемещаться по комнате только на коленях. Хотел бы его приручить, так чтобы он любил слизывать сперму с моих рук. Так чтобы он полюбил боль которую я дарую ему, чтобы он воспринимал ее как величайшую ценность. Хотел бы гладить его по животу в шрамах, свежих и кровоточащие и давно заживших красиво розовеющих полосками... Я бы хотел видеть его плачущим и дрожащим. Я бы хотел приколоть его к батарее и не кормить. А потом полить водичкой чтобы он ловил ее ртом и давился, ослабевший и покорный. Это было бы так красиво? Well-behaved. Пассивно-агрессивная шлюшечка. Vsegdagotov.
Я хочу быть наказан. Чтобы дышать. Breathing problem.
Лиля. Я наблюдал за ней, потому что она очень маленькая. Как куколка в коробке. Лиля хорошо одета и накрашена: немного, но не слишком. И вместе с тем охуенный цвет глаз; я наблюдал за ней уже несколько месяцев. Ее движения плавные, как у косули. Она популярна. Таким девочкам нельзя доверять. Она даже красива. И у нее ласковый голос. У нее кудри. Это мило. У нее "отлично" по биологии. Как будто это является поводом ей доверять. Конечно нет, но у меня была мысль о том что все живые существа которые знают как работает биология они не могут... Я имею в виду, им можно доверять!! Потому что они знают о том как работает все вокруг, вся природа. Лиля хочет стать врачом. Она ходит на дополнительные занятия. Лиля хитра как маленькая лисичка, вот почему ей нельзя доверять. Я бы хотел с ней дружить. Вот почему я начал говорить о ней! Она подошла ко мне когда я укрывался от дождя под козырьком в школе, на заднем дворе. Дождь был проливной. Я был рад, потому что это было таинство! И еще круче, научно подтвержденное. На самом деле мне нравился дождь и просто так, без науки. Лиля выскочила из-за угла, она бежала; и забежала вместе со мной. Ее кудри намокли. В ней было что-то такое бдсм. И ВОТ ПОЧЕМУ ей хотелось доверять. Я не мог отделаться от этого. Она улыбнулась мне и сказала: чёрт, ну и ливень. Я отвечал односложно и робко, раздумывая, зачем она со мной заговорила. Она спросила буду ли я сигарету? Я никогда не пробовал курить раньше но захотел попробовать. Я признался в этом и взял сигарету из ее пальцев; у нее были белые накрашенные ногти. Ничего вызывающего. Она улыбнулась. Сигарета долго не хотела зажигаться ее лиловой зажигалкой. Она затлела, я втянул воздух в легкие и закашлялся. BREATHING PROBLEM. Она смотрела, как я это делаю. Я хотел остановить её от разглядываний. Я вдохнул еще и еще, выкурил всю. Мне понравилось. Я сказал ей об этом. Она сказала: ха. Я знаю. Мне показалось, будто она посмотрела на меня так, будто ненавидит меня. Как будто я удалил её сигарету без спроса или по крайней мере с****ил протез ее ноги. Забавно как. И все же она была красивая. Мне нравилось ее бесить. Потому что мне нравилось взаимодействовать с красивыми людьми возможно? Мне стало грустно, будто я просидел в сигаретном дыме две тысячи лет. Лиля сказала, что ей скоро 17 нехочулияприйтинапативчестьэтого? Я сказал, что приду. Я не собирался приходить, конечно.
YOU'LL NEVER BE GOOD ENOUGH FOR ME. Бог проносится разноцветным неоном влажных улиц. Я должен стыдиться себя! Я всегда это помню. Я никогда не могу об этом забыть. Ожоги чешутся. Боль наполняет мою жизнь смыслом. Я мажу из мазью а потом все равно чешу. Выглядит уродливо и совсем не нормально. Хочу спрятаться под кровать. Я представляю как Бог обнимает меня. Он обнимает и от этого сразу становится тепло и ласково. Я и могу чуть-чуть позволить себе. Целая полка занята тетрадями с алгеброй и мат. анализом. Их наверно штук сорок или пятьдесят. Некоторые рвались, я их выкидывал. Хотя наверное не стоило. Мне нравится исписывать листы. Мне не нравится когда в тетради грязь. Я не хочу делать ошибок. Я очень зол, когда делаю их. ****ь, это так просто. Трудно говорить о простоте. Мои слова запутываются в собственном языке! Некоторые из них настолько уродливы что вибрируют в глотке и не протискиваются наружу. Наверно поэтому я такой писклявый. Мои руки запутываются в коже век, ресницы в легких громко моргают, я становлюсь неразборчивым, я лежу в гробу вечность. Как Ленин. Белый и спокойный. Твердый и холодный. И ничего не существует. Точнее, существует: через странную пелену как сквозь кокон я вижу людей и дома. Мир начинает окислятся. Война, война. Бог облизывает мир ласковым сверкающим языком. God fucks it: ВНИМАНИЕ: НАСИЛИЕ. Кончает в самую сердцевину. Я лежу не двигаясь может уже полчаса свернувшись как это делают эмбрионы ТЫСЯЧИ МИЛЛИАРДОВ маленьких детей Бога... Все это дышит мне в ухо будто сквозь очень древнюю паутину. JUST FOR FUN. Ага. Ненавижу. Ненависть не распознана. Я начинаю шевелиться, я не принадлежу себе, а маленьким коконам странных существ внутри меня. Maggots. Я полон ими. Они кишат. Кишат в желудке под кожей под ногтями в легких в мозгу. Не выкашлять не выблевать. Каждый шаг тяжёл и неловок. Я вешу сотню, нет, тысячу тонн, как желездорожный состав. Я курю в форточку. Кружится голова. Голоса. So far so good I guess. Jeeeeеееееееsus Criiiist, I'm maggot! Закручивание шурупов. Завинчивание голов на место. Тусклый свет в глаза из окон.
Я все время ищу тебя взглядом когда я в школе. Ты самое важное я бы хотел обнять тебя растворить в себе. Я не могу избавиться от тревоги когда смотрю. Я не могу понять почему оно такое. Как будто невидимая опасность как будто радиоактивное облучение. Я не могу найти себе места. Ты разговариваешь со мной. Ты улыбаешься мне. По каким-то пустяковым вещам вроде домашней работы. Ты зовешь меня по имени. Твой голос вибрирует мне в мозг в нервные окончания отчего в пальцах чуть замыкает и в низ живота. Мне трудно говорить когда такблизко к твоей обнаженной коже. Я понял, это наэлектризование. Я знал. Все улучшается с приходом весны. Как-то приглашаю тебя погулять и мы долго ходим вдоль железнодорожных путей. Оно все кружит голову. В воздухе запах железа и сырой земли. В воздухе солнце пронизывает все солнечными лучами. Они протискиваются между атомов и возводят свет. я ловлю его на своей ладони. Как жертву которую принесло солнце в обмен на мою жизнь. Все ослепительное и резкое и яркое как никогда еще не было. Я начинаю верить в то что все будет хорошо? Я обожаю каждый день потому что тебя так много когда ты рядом. Я забываю какое-то слово и говорю что оно застряло в зубах. Тебя это почему-то очень веселит и я имею возможность смотреть как ты улыбаешься МНЕ. Это так охуенно, что почти нереально. Я могу даже трогать тебя когда пожимаю руку или передаю сигарету. Кожа у тебя вся соткана из сияющего тока так красиво что почти больно hhha. You're weird sometimes but nice so... I'm glad that we're friends. Я прокручиваю эту фразу раз за разом в своей голове и позволяю себе чуть-чуть сойти с ума. У меня в голове пауки они все опутывают этой фразой и твоим запахом и твоей улыбкой и волосами и глазами и руками и пальцами и тобой полностью так что сдавливает легкие. Ятаксильнотебялюблю я бы хотел чтобы ты знал об этом. Я бы хотел чтобы ты знал что я чувствую каждый раз когда на тебя смотрю. Каждый раз трудно вдохнуть или выдохнуть я просто забываю это сделать [haha]. Я так сильно влюблен. Я так сильно влюблен. Я так сильно влюблен. Я так сильно влюблен. Я так сильно влюблен. Я так сильно влюблен. Поля, дефибрилляторы. Турбореактивные двигатели начиняют самолет.
Самое крутое лето. Пахнет горячим асфальтом и пылью.
Октябрь. Все еще тепло, но становится серо и дождливо. Я не могу понять, что случилось. Потому что ты теперь почти не говоришь со мной? Я паникую. Я потерян. Я ничего не могу делать. Кусать пальцы/трогать волосы/включить какой-нибудь Behemoth и ходить из одного угла комнаты в другой. Небо затягивается смогом. Такое чувство, что грядет Ядерная Зима. Однажды я возвращаюсь через парк домой и вижу тебя и Лилю вместе. И все эти вещи. Blackened death. Я не помню их в точности. Довольно забавно и дебильно, такое чувство будто меня ударили по башке молотком или вроде того. Мир уже убит но еще болит.
Очень тягостное чувство факта собственного существования. Больше всего я хотел бы не быть. Я делаю все автоматически, я хожу в школу и решаю уравнения, я не знаю, зачем. Остается только больное и рекурсивное раздражение. Единственное чувство которое я вообще испытываю, но оно достигает невообразимых высот. Тоска размазывает медленно. Все какое-то обморочное зависшее над огромной пропастью, огромной скважиной. Она никогда не кончается. И я чувствую себя зависшим только потому что падаю так долго и что-то очень громко и с хрустом ломается прямо над ухом я ничего не могу сделать с ним. Оглушительно. Разносится эхом изпод скважины. Больше там ничего нет. Большеничегонет. Я делаюсь бесполезным куском мяса. Раньше, мне кажется, я чувствовал так много. Вещи были важной составляющей, любые. Ни в чем нет смысла, ни в чем нет ничего. I don't have breathing problem anymore. Я способен только доломать. Чтобы больше не чувствовать этой бесконечной грызущей пустоты.
Красное пятно расползающейся в груди вспышки боли, не привязанной больше к владельцу. Скользкая влага под пальцами. Необратимо темнеющий мир. Я чувствую только огромное облегчение, когда спускаю курок дробовика. Меня привозят в морг. Навязывают на большой палец левой ноги ярлык. Мое бывшее имя и год рождения. Это неправда.
Это нетерпение совсем особое. Будто готов к запуску взрывной реактор! Но я так устал. Космическая грусть. Во рту слюна. Я напоминаю себе собаку. KISSING STUFF. Меня раздражает мне хочется кого-нибудь изнасиловать. Запахи так близко. Я не могу не вспоминать. Этот поврежденный модуль я не могу просто вырубить его. Я не могу просто вырубить себя. Я так голоден прямо до слюней. Я перегрет и опасен. Я бесполезен пполностью. Я представляю из себя огромную пустую полость поврежденного модуля. Меня бесит мое использование. Меня бесят тупые шлюхи которыми я окружён. Я пытаюсь ничего не вспоминать я цепляюсь за это по своему оно только вибрирует где-то так глубоко что я мог бы до него добраться только разрушив себя полностью. Это как копаться в собственных кишках. Это все только очень большая усталость. Звуки раздражают и отвлекают. Как накрашенные губы как длинные ресницы и острые скулы и открытые ключицы. Перегрет. Wrong exploitation. Я не хочу ранить красивые вещи, хочу уничтожать уродливые, уродливые вещи, такие же уродливые как я. Я бы сломал себе пальцы. И каждый раз когда я смотрю на пластыри. Я не могу оставить их потому что ты. Я не могу отклеить их потому что УРОДЛИВО. Я решаю все-таки отклеить их. Кожа под ними почти зажившая. Меня это бесит. Как заткнуть эту суку? Поразительно, что ее еще никто не уебал. Секунды такие медленные. Я бы перешел на атомные единицы измерения времени. Избранные единицы. Я все растерял. Абсолютный zero. Мне как будто хочется плакать но слезы не проливаются. Это наверное не слезы, а что-то иное. Я кажусь себе таким хрупким, как детская кукла, а она все ****ит и ****ит на заднем фоне, трудно сосредоточится, она ****ит *** знает про что, господи, про свои ногти и волосы, про ДОРОГО, ненавижу деньги и особенно когда кто-то говорит что их мало, ненавижу сук которые во всем винят только других. Мои нервы стягиваются в одну тонкую напряженную нитку; струну натянутую между краями ада. У меня чертовски болит голова. Пульсируют виски и в сердце залита дешевая и дрянная анестезия. Я поворачиваюсь к ней на своем офисном стуле. Я такая офисная крыса. Только у меня нет хвоста. Я желал бы иметь хвост. Больше чем что-либо иное. Больше я хочу только Т И Ш И Н Ы. Звенящей крысиными хвостиками и замеревшими облаками. Я думаю, что сейчас убью ее. Я улыбаюсь чуть-чуть, прикрыв глаза. Я ненавижу ее так сильно что моей ненависти хватило бы на целую армию. На целый легион. Свет и тьма, думаю я. Я такая оккультная крыса, я бы мог чертить пентаграммы и вызывать Сатану. Пусть Сатана заберет ее. Ты, маленькая болтливая ****ь, еще не знаешь, на что я способен. План проступает сквозь пелену тревоги и злости кровавыми разводами. Это все мерзко настолько насколько я могу представить. Я мог бы быть как большой паук сплести вокруг нее кокон и уебать как-нибудь особенно безжалостно. Особенно кроваво и жестоко. Потому что заслужила, *****. А. На Гавайи она собралась. Я покажу тебе Гавайи, СУКА. Тебе понравится. Я сижу смирно до конца рабочего дня. Мой план проступает сквозь сонную пелену. Ничего нет важнее чем выполнить план. Я понимаю, что зациклился. Я думаю что буду инструментом. Я всего лишь необходимый инструмент. Главное чтоб она не орала слишком громко! Необходимо М О Л Ч А Н И Е. Это важно. Я хочу выковырять свои внутренности. Я хочу кончиться. Я хочу прекратить это. Я хочу быть похоронен. Я хочу вниз, в прохладную, спокойную землю. Я представляю собственные похороны. Это на какой-то момент отвлекает. Мое настроение меняется в секунды. То я в бешенстве, то спокоен, как китайская река. Кровавая река. Жертвоприношения. Я зациклен на них. Я имею в виду, в чем смысл, если весь смысл кончился? Это так грубо. Но мне похуй. Я весел как червяк которого щас раздавят ногой. Нас всех раздавит ногой. Будь ты проклят. Мое сердце начинено динамитом. Я бы хотел чтобы это было правдой. Мои мысли никогда не становятся правдой. Больше всего я ненавижу собственное бессилие. Я выброшенный на шоссе дог. Открой пасть. Звон цепей. Как же она меня ЗАЕБАЛА! Этому необходимо положить КОНЕЦ. Я должен ее убить. Я все еще брожу в тумане. Когда я закрываю глаза тьма давит на веки тьма проносится абстрактными ассоциациями чем-то невидимым, слизываемые дорожки юркий девчачий язык неон под кожей. Животное лакающее кровавую лужицу. Это дог бога. That's me. That's target. Когда мы выходим, уже темно. Холодно, под кости пробирается холод. Под кости кожаной куртки. Hah! И дым. И слова неловко танцующие на языке. И пустые люди. Кажется если воткнешь им в живот нож они просто сдуются как воздушный шарик. Они погрустнеют. Возможно они продолжат движение. Они захотят отомстить. Сила еще останется в их руках, потому что в наполняющей их пустоте силы нет. Значит она еще осталась распыленной словно алмазное покрытие на коже. Немного ее в волосах и зубах. Во всем этом еще есть импульс. Жалкий импульс. Дырка в башке. Красный туман. Одичавшие звери. Голодные волки. Жадные бесы сворачиваются под сердцем комком тьмы. Когда я провожаю ее. И стук ее каблуков по ночному залитому светом шоссе! И фонари светящие светом ласковым и обжигающим, я боюсь ласковости! Я люблю только нацизм. Я ничего не люблю. Кресты, воткнутые в землю и возвышающиеся черви. Я хотел сказать церкви. Но пусть будут черви. Если им так угодно. Если вам так угодно, черви. Они качают головами. Им угодно. Несмотря на мерзость их оболочки, мне хочется их погладить. Мне хочется их потрогать. Мне хочется быть внутри них. Свет просвечивается сквозь них и их тонкую оболочку как если бы они были прозрачным проводом из-под ядра земли, проводом, соединяющим живое и неживое. Холодное и горячее. Ненавижу думать о горячем. Оно жжется. Это мерзко. Ненавижу ожоги. Я люблю только когда огонь ласкает здания или дома. Тогда нет ничего красивей. Это завораживает. Это уничтожает меня. Может быть настала пора оскалить зубы. Sweet dreams, все это сон. Все это чудовищно чувствуется как сон. Someone want to be abused, дети бредят. Они говорят что вздумается. Дети полей и сладкого солнца доброго. Туда куда мне вход воспрещен. Child abuse. Я чувствую себя abused child. Впервые за такое долгое время я снова испытываю breathing problem. Нет ни хорошего, ни плохого. Я дышу часто как это бывает с людьми при гипервентиляции. Мне нравится слово вентиляция, будто внутри меня есть особые вентили, вентиляционные шахты и так далее. Иисус карабкается по Jacob's ladder. Я вспоминаю тот кадр, когда Иакову, привязанному к столу, делают инъекцию посреди лба. Как блестит капелька крови на месте укола. Кошмары карабкающиеся в глотке. Выдох в вечность. Вентиляционные шахты. Вентиляционные шахты. Вентиляционные шахты. Специалисты в области робототехники пришли починить их. Я говорю им, что мне не нравитсяя, что меня кладут на стол когда я не имею контроля. Я не понимаю почему это все так неправильно но они сооружают узел наверху и подвешивают меня за горло. Ничего не меняется. ****ь, я иду по этому шоссе уже слишком много времени. Прошло уже несколько суток. Я уже почти потерял ее из виду. Я будто хищное животное, которое охотится чтобы РАСТЕРЗАТЬ! I want to KILL! Начинается СЛЕЖКА. Или кончается. В какой-то момент мы проходим через маленькое кафе, похожее на гнездо для радиоактивных насекомых, так как светится ИЗНУТРИ! Я тоже свечусь ИЗНУТРИ! А она нет. Одна из причин, по которым ее легко потерять из виду. Она такая маленькая, но такая ужасная. Из этого гнезда доносится женский голос: Sweet Dreams are made of this... Sweet Dreams это конечная станция. Одно из лихорадочных насекомых застряло у меня в глотке. Я хочу прекратить BREATHING. Ведь я могу выдать себя, если буду шумным... А если я буду мертвым, меня никто не заметит. Приятно думать об этом. Специалисты в области робототехники они учиняют child abuse. Все светящиеся насекомые повержены. Тогда я еще ничего не знал о них. Специалисты по робототехнике очень холодные твердые и тонкие. Я чувствую себя так будто сквозь меня продевают раскаленную проволоку. Специалисты по робототехнике зашивают мою кожу разноцветными нитками там где хребет там где живот и грудь до самой шеи - они осторожны и ласковы. Они целуют меня. Эти поцелуи очень страшные, они жесткие и непонятно что именно так страшно в них. Швы заживают медленно... В семь лет я еще был с ними. Я был без футболки когда было очень жарко и ходил по бордюру там где фонтан плескался высоко высоко и каждый раз обливал и меня. Солнце было раскаленное. Оно было сложено из раскаленной проволоки. Оно текло и текло на землю сплошным насилием но никто не замечал этого. Может и замечал я имею в виду где-то внутри это всегда есть, просто никто не может думать об этом осознанно. Такое огромное и великое, оно было обречено страдать вечно for our lives. Оно важное, может быть даже больше чем что-либо другое. Оно великий механизм. Самый горячий. Я не знаю дальше, зачем я иду за ней. В могилах закопана боль. Я хочу закопать еще одну. Чтобы похоронить боль. Птицы в огне. Я держу в голове только эту мысль. Я ускоряю шаг я подхожу к ней ближе! Она не видит моего лица. Это кажется так просто - напасть сзади, заткнуть ей рот, птичка трепыхается. Но вырубить ее не так-то легко. Я думаю о крестах когда приношу свою маленькую жертву Богу в обмен на избавление от боли. Следует короткая битва, в ходе которой она видит, кто я, ВИДИТ МОЙ ОСКАЛ, я роняю слюну ей на лицо, я исполняю приговор, я убиваю ближнего! Кресты. Она вертится как глупый червячок. Она видит меня. Эту короткую паузу я использую чтобы добраться до ее шеи. Я думаю о зачатии, не знаю почему. Когда я душу ее, она сопротивляется совсем слабо, это безумно - чувствовать как ее кровь собирается в мозгу, несчастная тупая кровь не может найти выхода, кровь паникует, ее лицо становится красным. Кровь обожает меня, она рычит KILL. Я чувствую себя таким всесильным, я имею в виду, как... Как БОГ. Это знание такое ослепительное. Руки у меня дрожат. Я чувствую как из нее выходит дух. Я тащу ее дальше в дебри леса, по грязной осенней траве тащу в лес, я не могу разобрать, я иду долго, я кидаю ее где-то под деревом, уже не такую теплую, как раньше. Прекрасный холод. Закурить бы.
У нее теперь нет проблем с дыханием. Никогда.