Отношениям Гарри и Энни было уже два года и три месяца ровно, когда они подошли к концу. Инициатива была не за Энни, и уж точно не за Гарри, поэтому судить о том, кто виноват больше – трудно, да и как тут обвинишь кого-то конкретного, когда в отношениях участвуют двое. Не трудно понять, что проблемы начались задолго до отметки «два года три месяца», но когда именно – почти невозможно.
Гарри, спустя не один месяц, определил, что начало ожидаемого увядания могла послужить ссора, случившаяся около двух с половиной месяцев назад. Он тогда потратил деньги, предназначавшиеся на поездку к морю летом на сомнительные курсы самопознания, в которых Энни не очень-то разбиралась и даже не пыталась разобраться. Да, в тот день они здорово повздорили, но Гарри отшутился, изображая эзотерика-гуру и «приемы», помогающее открыть чакры, и конфликт быстро исчерпал себя. Стало быть, дело было и не в этом тоже, но никто этого точно не мог сказать. Все было хорошо – Энни была чудесной женщиной, готовила вкусную пасту, если они не ходили в кафе, выбирала хорошие фильмы для вечернего просмотра и определенно была чуткой любовницей. На отношения постельные Гарри никогда не жаловался – его устраивало все от начала и до конца, в особенности то, что Энни не нужны были модные сейчас глупые заморочки, которые совсем и не подходили под определение «заниматься любовью».
Для Энни предпосылки к расставанию имели своеобразный характер. Месяца за три, она заметила, как трудно ей приходится быть с Гарри. Они давно жили в одной квартире, и дело не могло быть в том, чтобы она не привыкла делить все, что у нее есть, дело было в чем-то другом. Куда спокойнее Энни чувствовала себя в своей съемной квартире в одном из спальных районов города. Она специально снимала ее на случай «а вдруг», и вскоре это «вдруг» настало. Последние месяца Энни много времени проводила в своей квартире в одиночестве, рассуждая обо всем подряд и переставляя вещи с места на место. Упрекать Гарри ей было не в чем, и даже если по такой логике виновата во всем сама Энни, в чем конкретно она виновата девушка не понимала. Заботливый мужчина, хороший любовник, интересный собеседник… «И когда все так закрутилось?» - спрашивала себя Энни.
- Как думаешь, когда все началось? – Энни протянула диск Гарри. – Твой Билли Джоэл.
- Я спрашивал об этом диске последние полгода. Знаешь, возможно, найди я его раньше, мы бы не разбирали вещи и расставались сейчас, а занимались любовью на нашей большой теплой кроватке. И нет, я не знаю когда все началось, поскольку до сих пор люблю тебя и не против быть вместе.
- Самое смешное, что я сама тебя люблю и не против отношений, но у нас не получается. – Энни положила последний свой диск с полки в свою коробку. – Если бы каждый наш разговор не заканчивался сценой, можно было бы о чем-то говорить, но сейчас лучше давай разделим наши совместные фото. – Энни положила на пол пыльный альбом с фотографиями и села по-турецки.
- Можешь забрать все фотографии, где я получился плохо, а хорошие оставь мне. – Гарри достал из письменного стола пачку сигарет и закурил. – Можно подумать, я когда-то устраивал сцены.
- Гарри, - Энни поморщилась, - Ты же знаешь, я ненавижу, когда ты куришь в квартире.
- Да дорогая, но теперь ты расскажешь об этом кому-нибудь другому.
- Мы расстаемся, потому что ты невыносим, ты просто невыносим, другого слова у меня нет. – Энни засмеялась. – Честно говоря, мне будет тебя не хватать.
- Ну, я подожду тебя неделю, так и быть, дальше включу активный режим, и уж извини, если не буду отвечать. – Гарри сел рядом с Энни и взял в руки пачку фотографий. В зубах зажимая сигарету, произнес. - Я чертовски хорошо получаюсь, похоже, ты останешься без фото.
- Серьезно, Гарри. – Энни оперлась спиной на косяк, – когда все произошло?
Гарри выпустил дым, и отложил фото.
- Я был готов к этому вопросу. Во-первых, начал этот процесс не я. Во-вторых, думаю, наши отношения просто изжили себя. Мы вместе больше двух лет, а это приличный срок. На одном из семинаров по самопознанию, которые ты, кстати, терпеть не можешь, мы обсуждали эту тему. Кто-то сказал, что любовь живет три года. Я тогда не был с этим согласен, и в каком-то смысле даже сейчас в это не верю, но возможно это действительно так.
- Мы и трех лет не выдержали, Гарри. А пары живут вместе по десять, двадцать, а-то и больше лет. Как такое может быть?
- Привычка, наверное. Удобство. Сама посуди. Мужчине удобно, что дома его ждет горячий ужин, а женщине не стоит беспокоиться, что ее дети будут голодать. Опять же все рельсы уже обкатаны, можно лишь изредка напоминать друг другу о чувствах, по праздникам, например, ты знаешь как это бывает: валентинка на четырнадцатое февраля, цветы на восьмое марта. Думаю, как-то так это и происходит.
- А мы не смогли напомнить друг другу? – Энни поджала губы, убирая прядь волос за ухо, глазами пытаясь найти какие-то ответы на лице Гарри. Его смешливое лицо ничего особенного не выражало; брови иногда забавно вздымались вверх, когда он менял интонации, да и только.
- Я смог, я просто обожал тебя, да и сейчас обожаю. Ну, вспомни, цветы тебе дарил, всякие мелочи приятные. Я водил тебя в театр, в конце концов! Как думаешь, многие пары ходят в театр как мы?
- Думаю многие, а ты сейчас пытаешься одну меня обвинить в нашем расставании.
- Не в расставании, Энни, а в неуверенности в успехи. Я-то тебя больше мучить своим присутствием в твоей жизни не буду, но напишу об этом книгу, будь уверена. Праведный гнев писателя это страшно, а уж если я вздумаю мстить, то поверь мне, всю следующую жизнь ты потратишь на то, чтобы найти себя на страницах моих книг. Я даже не знаю, что хуже, если ты так и будешь мучить себя поисками, или если все наши знакомые узнают, какая ты. Энни, тебе лучше уехать куда-нибудь в Зимбабве.
- Почему именно в Зимбабве? – Энни всплеснула руками.
- Мне кажется, там нет знакомых, которые докучали бы расспросами. Энни, у тебя все также аллергия на рыбу?
- Да, а в чем дело?
- Ни в чем, хочу пригласить тебя в рыбный ресторанчик, здесь, на углу, вспомнить лучшие моменты наших отношений.
- Так, теперь ты хочешь моей смерти. Гарри, жизни не заканчивается, ты еще…
- Это все для тебя, - перебил Гарри, - я хочу, чтобы ты умерла с улыбкой на лице, даже если твое лицо будет раздуто как шар и ужасно красное.
- Когда мы начали разбирать вещи, я на секунду задумалась, а не совершаем ли мы ошибку? Так знаешь, сейчас я заявляю абсолютно точно – не совершаем.
- Мы могли бы сделать что-нибудь этакое на прощание. Чтобы было о чем потом вспомнить. Ты же будешь меня вспоминать, Энни?
- Буду, как самый большой провал моей жизни. – Энни встала с пола и убрала стопку теперь уже ее фотографий в конверт, а конверт - в сумку. – Гарри, ты тренируешь свои навыки защиты на мне, а ведь мы договорились расстаться мирно. – Энни взяла лицо Гарри в руки.
- Да, конечно. Но я ни в коем случае не пытают тебя обидеть. Это так, шутки на прощание. Вряд ли твой следующий мужчина будет комиком.
- Упаси Боже! Ни комиков больше, ни писателей. Хватит с меня творческих безумцев. – Энни снова направилась к стеллажу с книгами, который так успешно избегала до этого. Она знала, что делить книги будет самым непростым, особенно потому что делить их приходилось с Гарри. Половину книг они купили совместно и любили их так сильно, как детей, и пришлось бы обратиться в суд, чтобы тот назначил даты свиданий, заметь Гарри, что Энни складывает в коробку все подряд, даже общие книги.
- Мы – дети вдохновения, - ходил за ней по пятам Гарри, - и я совершенно не понимаю, почему ты отказываешься относить ведение бухгалтерского учета к творчеству, в конце концов, цифры обладают особой магией…
Энни складывала книги в коробку. Гарри ходил по комнате, активно жестикулируя, как обычно, и рассуждая о чем-то пространственном, что косвенно касалось их отношений с Энни. Он что-то говорил о том, что это невозможно, чтобы оба любили друг друга и расставались, затем обвинил Энни в том, что у нее кто-то появился, потому что он, Гарри, точно чист.
- Гарри, послушай, мы не дети, чтобы устраивать истерики из-за сломанной игрушки. Исполни мое последнее желание – давай расстанемся по-хорошему. Мы не обязаны дружить, ходить в бар по пятницам и прочее, но мы могли бы просто не избегать друг друга, если встретимся.
- Хорошо, Энни, только кто исполнит мое последнее желание? – Гарри сел на край кровати. Он был подавлен, а потому казался еще меньше, чем обычно. Сам по себе он не был высоким, а теперь и вовсе выглядел словно десятилетний ребенок с лицом человека, прожившего не один десяток лет.
- Какое твое последнее желание, Гарри? – Энни присела рядом с Гарри на кровать.
- Я хочу, чтобы мы были вместе.
- Гарри, это как загадывать у джина тысячу желаний, когда на деле он может исполнить только три.
- Знаю, - Гарри вздохнул. – Ты, кажется, все собрала?
Энни кивнула, и они оба обвели комнату взглядом. На полу стояли всех размеров коробки, все дверцы и шкафы были открыты. Комната выглядела как поле боя, причем после еще и разграбленное варварами. Стеллаж с книгами был заполнен лишь на половину, дисков осталось и того меньше, картины со стен сняты.
- У нас отняло половину ночи, чтобы все разрушить, и целых два с лишним года, чтобы собрать в кучу.
Энни соглашаясь, пожала плечами. На часах показывало около пяти утра, и где-то на окраине города уже пробуждалось солнце.
- Пойдем, посмотрим рассвет. А потом уедешь.
Энни и Гарри молча вышли из квартиры и поднялись на крышу. Гарри давно сделал дубликат ключа от чердака, а потому они не раз сидели на крыше и смотрели, как поднимается или садится солнце.
- Помнишь, как мы познакомились? – Энни, никогда не признававшая сентиментальных воспоминаний, вдруг сдалась. – Ты был жутко пьяный и совершенно не умел танцевать, а я сначала пыталась от тебя сбежать, но ты меня все равно догнал.
- Должен сказать, это было трудно, так все вокруг кружилось. – Гарри встал, и протянул руку Энни. – Я, может быть, все также плохо танцую, но это мое последнее желание. Потанцуем?
Энни встала без колебаний, и они затанцевали в лучах утреннего солнца, на крыше высокого дома, в полной тишине. Людям одной волны не нужна музыка кроме той, что звучит в их сердцах, даже если это сердца по каким-то причинам больше не собираются быть вместе.
Люди расстаются по совершенно странным и непонятным причинам. Энни уехала в начале седьмого утра, оставив после себя бардак не только в квартире, но и в голове Гарри. Гарри пообещал ей не звонить больше, (только если не будет пьян), и написать историю их любви. Затем, оба, совсем далеко друг от друга, задумались вдруг о том, захотят ли когда-нибудь встречать рассвет на крыше с кем-то другим. И, затем, в тысячный раз, спросили себя: «А не большая ошибка ли все это?»