Прикосновение к чужим тайнам, притом прикосновение добровольное, с согласия того, чья жизнь интересна, доставляло Лизе особенное удовольствие. Иногда ей хотелось проникнуть в мир других людей и их отношений, притом не в плане информационном, а, скорее, сопереживательном и воображаемом. Притом этот интерес проявляется у нее не только в виртуальной и вербально-информационной сфере. Например, вчера, когда стемнело, Лиза бродила по старым улочкам Ростова. Лиза шла рассеянно, без определенной цели, но, невольно поглядывая на низкие окошки приземистых домов, увлекалась леденцово-зелеными, апельсиново-желтыми потоками света, льющимися через узорчатые занавеси, представляя, как там, в уютной глубине, окутанные теплом, наслаждаются вечерним отдыхом уставшие люди.
"Они пьют горячий чай с малиновым вареньем, - думала Лиза, - обнявшись, смотрят добрые фильмы - долго, пока приятная дремота не закроет их веки, и тогда, полусонные, перебираются под пуховые одеяла мягких постелей. Становится тихо, лишь ночники мерцают в потемневших окнах, напоминая осени: «У нас тепло, у нас всегда лето»". Этот комфорт, который предназначен и так успешно осваивается другими людьми, ей недоступен в силу каких-то неведомых особенностей характера. Воровски подглядывая в чужие окна, Лиза понимала, что такое тепло очага не для нее: ей никогда не удается расслабиться и забыться в компании даже самых близких, самых расположенных к ней людей. Всегда оставались нерастопляемые льдинки внутреннего холода, сомнения, напряженности.
«Комфорт и уют для других людей. А мне, как обычно, остается призрачно-сумрачный вечер, - думала Лиза, - но почему? Может быть, во мне что-то не так, но я не хочу в себе ничего менять. Пусть все останется, так, как сейчас: зябко ежась в кругу родственников, я вспоминаю теплоту чужих окон и жмурюсь... почти мурлыкаю"...