(Из сборника эссе «Мой календарь знаменательных дат»)
«…И если я недаром верил в слово,
Для всех умов возвышенных святая,
Ты будешь вечной в памяти людской».
(Ф. Петрарка, сонеты Мадонне Лауре:CCCXXVII –
перевод В. Левика)
5 апреля, когда Святой Патрик вернулся в Ирландию в качестве миссионера (456 г.); когда на Чудском озере (в 1242 году) состоялась битва рыцарей Ливонского ордена с новгородцами и владимирцами под предводительством Александра Невского (а, скорее всего, никакого «побоища» там и не было, поскольку, как утверждают археологи, практически не найдено – не в земле не на дне озера, – подтверждающих это заявление «заржавевших артефактов»); и… многое другое, что успело произойти в пятый день апреля.
В этот же день, (только через сто лет после «битвы на Чудском озере» и чуть меньше, чем девятьсот лет после начала личной битвы святого Патрика за души ирландцев), 5-ого апреля 1327 года именно в этот весенний день (хотя, судя по творческому наследию, всё-таки, 6 апреля…) в церкви Святой Клары в Авиньоне знаменитый итальянский поэт Франческо Петрарка впервые повстречал свою Лауру. (Остановимся, однако, на цифре 5: календарь – не такое уж ответственное свидетельство, так что для него такое расхождение, пожалуй, не столь принципиально). Поэт влюбился в юную девушку с первого взгляда, даже не беседуя с ней и, собственно, благодаря этой удивительной встрече и её последствий (я имею в виду посвященных ей поэтом стихотворений), – большинство современных людей до сих пор помнят об этой романтической, поэтической истории любви. И через семь веков романтическая любовь Петрарки к Лауре стоит в ряду таких романтических созвездий, как любовь Ромео и Джульетты, Орфея и Эвридики, любовь графа Резанова и Кончиты (в поэтической версии А. Вознесенского и К*) …и далее, перечислять можно ещё долго. Перефразируя поэта, – произносим имя прекрасной юной незнакомки: «Лаура…» – и вызываем из небытия, вдохновленный её образом, дух итальянского поэта Петрарки, увековечившего возлюбленную и чувство к ней, в неувядаемом венке сонетов. Платоническая любовь, любовь-сублимация, чистое «топливо» гуманистической поэзии – вот на чем разгорелся пожар его романтических чувств. Сам того не желая, великий итальянский поэт вошёл в историю литературы «пионером» такого рода поэзии (и «любви») для последующей плеяды поэтов (и романтиков разного толка), последовавших в этом направлении.
«…Блаженна та, кто благость льет в другого
Доступными лишь им – ему и ей –
Видением и тайным смыслом слова…».
(Ф.Петрарка, сонеты Мадонне Лауре: CCCXLI –
перевод Е. Солоновича)
Об этом написано множество книг и поэтами-«романтиками», и литературоведами, и историками. Что, кстати, невольно указывает нам на то, что, поэт Ф. Петрарка был гораздо больше этой романтической, дошедшей до нас сквозь века, любовной истории. И это действительно так: поэт, мыслитель, ученый, фигура общественная в этой личности нераздельны. По словам Н. Томашевского великий итальянец, как никто другой, способствовал наступлению новой эпохи открытия мира и человека, известной как эпоха Возрождения.
Напомню, что в средневековой эстетике символ играет главенствующую роль, поскольку все чувственное (и не только в искусстве, но, например, и в описаниях природы) рассматривалось строго лишь как отблеск (и отображение) запредельного, сверхчувственного мира. Другими словами, красота – рассматривалась исключительно как символ божественного, а для того чтобы как-то объяснить тот или иной признак предмета, часто прибегали к аллегории, что, безусловно, придавало средневековому искусству некий мистический оттенок. Сама же поэзия при этом считалась, чуть ли не … составной частью риторики. Так вот, «революционность» Петрарки заключается, в первую очередь, в том, что он доказывает <самоценность Поэзии> (и это в то время, когда уже написана «Божественная комедия» и великий Данте вполне мог бы быть «увенчан лавром» (т.е. признан лучшим среди поэтов).
Однако вожделенный венок (а Петрарка не был лишен тщеславия), после его многочисленных попыток, в которые входят и цикл сонетов, посвященных «…на жизнь мадонны Лауры», а ровно через год после встречи, когда (воистину мистически: день в день) возлюбленная поэта умирает, он пишет сонеты «…на смерть мадонны Лауры» – и, в итоге, лавровый венок венчает голову «уже не мальчика, но мужа». Венок – признание Франческо лучшим Поэтом, а Поэзия, наконец-то, занимает подобающее ей, самостоятельное место в кругу прочих искусств. Главная цель достигнута. Кроме того, говоря об эпохе Возрождения невозможно не указать на то, что великий итальянский поэт был одним из её «первопроходцев». Так, центральной темой в его творчестве становится четкое формирование принципов подражания природе. (Напомню: ранее – <само по себе> – оно запрещалось церковью), в то время как Петрарка относит их к безусловным земным человеческим радостям, пусть и данным человеку свыше. Сам он, например, получал истинное наслаждение от одного её созерцания (Луны, звёзд, небесного свода, солнца, величественных гор и т.д.); или же от непосредственного общения с природой (будь то хождение босиком по траве, вдыхание запахов цветов, слушание шелеста листвы или соприкосновение с дождем, ветром и т.п.), не говоря уже о внимании пению птиц, слежения взором за полетом бабочек и стрекоз, животных и прочих божьих тварей. Ф. Петрарка любил путешествовать. И это понятно: он умел замечать то, и наблюдать за тем, что, в итоге, могло стать очередной «жемчужиной» или «самоцветом» в «ожерелье» его стиха. Созерцая жизнь и запечатлевая её в словах, Петрарка обнаруживает Дар постепенного, но глубочайшего прозрения, достойного настоящего мудреца. Всё это шло в разрез с наставлениями средневековой церкви, узурпирующей любое объяснение увиденному или сказанному. Однако Петрарка пошел дальше. Кроме радости, получаемой от созерцания «бесполезной красоты» и окружающего мира, восходящим к несомненным земным радостям поэт относил восхищение совершенством и красотой человека, веру в могущество его ума. Очевидно, что красота человека, владеющего разумом вновь входила в противоречие со средневековой схоластикой. Ведь Ф. Петрарка воспринимал его не как бессловесного проводника чужой воли, а как – по данной же ему свыше собственной воле – творящее и развивающее самого себя, божественное творение. Несколько позже, ярким примером тому станет итальянский гений-самоучка, опередивший человечество на века – Леонардо да Винчи. Однако это было уже во времена по-настоящему новой эпохи, «эпохи Возрождения». А у истоков её стояла, в частности, такая уникальная личность как Франческо Петрарка.
Известно, что во всём стремящийся к совершенству поэт (особенно к тому, что касалось работы со словом) постоянно переделывал и переписывал свои ранние работы (что, конечно, во многом осложнило работу исследователей его творчества). Так, одну из своих ранних работ Петрарка продолжал редактировать вплоть… до собственной смерти(!). И только после того как он был удовлетворен проделанной работой, закончив свой труд, «отправился на вечный покой»…
Не менее интересно и другое проявление талантов Петрарки в жизни. Поэта действительно интересовало довольно многое и вообще, он был очень восприимчив к текущему моменту, к тому, что его непосредственно окружало. Петрарка жил интересами своего времени, поэтому в его творческом наследии, кроме поэзии, немало авторских трактатов. Среди которых, например, – труды «о морали» или суждения поэта о современной медицине (!)… Удивительно, но факт: несмотря на такую искреннюю погруженность в проблемы настоящего, ему как-то удавалось сторониться, казалось бы, неизбежной (при таком разностороннем пылком интересе к различным сторонам жизни) зряшной суеты. Иными словами, не растрачивать себя по пустякам.
Поэтому в мировую культуру Петрарка вошел не только как поэт, но как великий просветитель и гуманист. Что касается творческого подхода, то с годами, похоже, ему всё больше хотелось добиться большей определенности, смысловой и образной точности, понятности и языковой гибкости (отсюда – самокритичный разбор прежних рукописей, редактирование до семи, а то и девяти раз (!) законченных произведений). То, к чему стремился Петрарка, смогли по достоинству оценить лишь наши современники, на протяжении ряда лет занимавшиеся исследованием творчества поэта.
Ф. Петрарка прожил долгую (примерно 70 лет), насыщенную всяческими проявлениями (о чём считал необходимым писать в своих трактатах на итальянском и латинском языках), жизнь …
При составлении «портрета» поэта не будет преувеличением отметить главную его черту – потребность в любви: не только желание быть любимым, но и любить самому. Как пишет исследователь его творчества Н. Томашевский: «Предельно четкое выражение эта черта нашла в любви поэта к Лауре, главному предмету всего «Канцоньере». <…> С нужной полнотой читатель все (прим. автора обзора: о любовных переживаниях поэта) узнает из самих стихотворений».
Справедливости ради, следует написать хотя бы несколько строк «о прекрасной незнакомке» – предмете высокой любви поэта. Иначе создаётся впечатление, что поэт с пылким воображением и склонный к наблюдениям – выдумал предмет своих воздыханий. Но – нет. Доказано, что Лаура – фигура вполне реальная. «Внешняя» её биография (для особо страждущих), пусть и в самых общих чертах, известна. Девушка не обладала какими-либо особенными, замечаемыми современниками достоинствами (необыкновенной красотой, добродетелями или же знатностью происхождения), поэтому для исследователей (в отличие от поэта) большого интереса она не представляет. О «внутренней» же Лауре рассказывает сам поэт, наделивший её внешними и внутренними качествами, увиденными глазами настоящего влюбленного. И это не просто высокопарные слова. Сбываются провидческие предсказания Ф. Петрарки: несмотря на бездну веков, отделяющую нас от возлюбленной поэта, мы помним о «несравненной мадонне Лауре». А это значит, что поэту и впрямь удалось обессмертить заключенный в стихах сам бессмертный свет своей платонической любви, посвященный «мадонне Лауре». Ибо, ПОКА МЫ ПОМНИМ – Поэт и затронувшая самые сокровенные струны его души, Вдохновительница, – ЖИВЫ для нас.
….«Конечно, как всегда бывает в настоящей поэзии, любовь эта сублимированная, к концу жизни поэта несколько приутихшая и едва ли не слившаяся с представлением о любви райской, да и самим Раем», – пишет тот же Н. Томашевский. Но, возможно, именно поэтому Ф. Петрарка один из немногих поэтов, кому посчастливилось научить людей любить Божественную Любовь, разлитую Им, практически повсюду.
«….Твоей, Господь, заре
Я старости вручаю перволетья!
Зачем я жил? На что растратил дни?
Бежал ли я змеи греха ужасной?
Искал ли я Тебя? Но помяни.
К Тебе мой вопль из сей темницы страстной,
Где Ты меня замкнул, и чрез огни
Введи в Свой рай тропою безопасной!»
(Ф. Петрарка, из сонетов Мадонне Лауре; CCCLXIV-
перевод Вяч. Иванова)
Прошло довольно много времени. Забылись «ученые» трактаты на латинском языке, которым Ф. Петрарка придавал довольно серьёзное общественное (социальное) значение. Однако «Песнь Песней», сложенная поэтом с «раненым сердцем», столетьями завораживает людей, живущих на разных концах земного шара, но ищущих той самой, настоящей любви. Равно, как и в XXI-м, прагматичном веке: оказалось, «бесполезные», на первый взгляд, чувства востребованы сегодня ничуть не меньше, поскольку именно они делают человека по-настоящему живым….
--------------------------------------------------
)* (в заголовке использована строчка из сонетов, посвященных мадонне Лауре; CCCLIII - перевод Е. Солоновича)
(илл: Яндекс: Данте и Беатриче)