Ночной кошмар. Снова. Уже которую ночь подряд он просыпался от собственного крика. А проснувшись, лежал без движений. Открывать глаза было страшно: отражающиеся на стенах ветви деревьев в неровном, мёртвенно-желтом свете фонарей сливались в жуткие картины. Они казались лапами монстров, которые желали дотянуться до него, а отражающиеся в зеркале горящие окна соседнего дома почему-то напоминали глаза затаившихся в темноте ночи чудовищ.
Открыть глаза было страшно, лежать с закрытыми – ещё хуже. Он не мог вспомнить, что ему снилось, помнил только безумный страх, граничащий с ужасом и запах крови, от которого даже после пробуждения во рту оставался металлический привкус. Хотелось вскочить с кровати, добежать до выключателя и, включив свет, доказать себе, что это лишь разыгравшееся воображение, но было страшно не то что встать, даже мысль о том, чтобы вытащить руку из-под одеяла вызывала панику. В такие моменты он ненавидел свой потолок, разрисованный люминофорными красками: даже безобидные, нарисованные им же звёзды и планеты вызывали священный ужас.
Даже просто шевельнуться было до ужаса страшно. Казалось, одно неверное движение вновь вернёт его в тот кошмар. Взорвавшаяся где-то за окном петарда заставила его подскочить и ещё сильнее укутаться в одеяло. Детская привычка прятаться от всех страхов под одеялом так никуда и не делась, вот и сейчас он до побеления костяшек сжимает край одеяла и расширенными от страха глазами смотрит перед собой.
А тени на стенах продолжают свой жуткий танец.
Он чувствует опасность каждой клеточкой тела, словно сон стал явью, и он вновь оказался в том жутком месте, где завывает ветер, пахнет кровью и слышен звук капающей воды.
А воды ли?
С закрытыми глазами ему кажется, что он не один в комнате. Ему чудится, что за ним кто-то наблюдает, кто-то тёмный, страшный. Сбитое прерывистое дыхание кажется слишком громким в этой тишине. Участившийся, рваный ритм сердца, наверно, слышен на другом конце квартиры. Он пытается успокоиться, дышать ровнее, тише, но воздух выходит из лёгких всё так же с хрипом. Ему хочется глотнуть воды, чтобы перебить этот привкус соли и железа на языке, но шевелиться всё ещё страшно.
Хочется звать на помощь, но он здесь один. Хочется молиться, в надежде, что это хоть как-то поможет успокоиться, но он не помнит ни одной молитвы. Да и в бога-то он не верит. От этого становится ещё страшней. Он не знает сколько прошло времени. Минута? Час? Два? Он не знает. Ему кажется что вечность. Сердце до сих пор сжимают тиски страха и в ушах всё тот же звук разбивающихся о землю капель. Он знает, что это был лишь сон, просто разбушевавшееся воображение и ничего больше. Он хочет в это верить.
Вот только так ли это, и действительно ли то присутствие чего-то чужеродного и пугающего настолько призрачно и нереально? И почему один и тот же сон преследует его каждую ночь уже который месяц. И уже которую ночь он не может вспомнить про что был этот сон, но точно знает, что ночь за ночью он видит одно и то же. И всё, что ему остаётся - просыпаться в холодном липком поту от собственного крика и ждать рассвета, пытаясь не сойти с ума.
Он знает, что с первыми лучами солнца всё закончится. Уйдёт ощущение чужого присутствия и того взгляда, следящего, кажется, за каждым его движением. Дыхание придёт в норму, ритм сердца восстановится. Исчезнут те ледяные тиски страха, сжимающие его всё это время и мешающие дышать. Исчезнут те пугающие тени, вновь став привычными газетными обоями и звуки города снова напомнят о присутствии жизни вокруг.
А следующей ночью всё повторится.