Утренние сумерки успели рассеяться вверху, на высоте крыш домов. А внизу, на остановке лишь сгустились из-за весеннего тумана. На остановке маршруток было трудно различить те номера, что на лобовом стекле автобусов помогали пассажиру выбрать нужный для себя маршрут. Светало, и понедельник собрал на остановках небольшие группы всех тех, что уже нашли в себе силы покинуть уютные теплые дома. Им предстояло выбрать среди потока похожих автобусов тот свой маршрут, который бы доставил их к месту, где они были уже готовы начать новую рабочую неделю.
Чести этой весной удостоились не все, потому и на остановке было не многолюдно, несмотря на «час-пик». Зима была тяжелой не из-за снега и морозов, а тяжести ожиданий перемен. Весна же как-то по-особенному долго не наступала. Но вот, за пару выходных дней все вокруг изменилось. Грязная земля покрылась нежным зеленым тонким ковром, пусть и не прикрыла ее полностью и целиком. Деревья лишь обозначили контуры веток пунктиром вспухших почек и проклюнувшимися кое-где кончиками язычков новых листьев. Самые решительные и смелые среди деревьев даже надели наряды из крохотных белых цветов, не ожидая пышной зелени венцов на своих кронах.
Но даже маленький праздник весны вокруг, не смог окончательно развеять сумерки внизу улиц, у самых тротуаров. В салоне автобуса праздник стал невидим совсем из немытых окон и занавесках на окнах. Полумрак внутри автобуса стал рассеиваться только тогда, когда он выехал на ровное широкое шоссе, которое раздвинуло широко стены высоких домов, чтобы открыть пространство для солнца. Это пространство открывало и путь на тот, другой берег, где в этом городе уже стало привычным только трудиться. Привычкой стало не трудиться вообще, а в том смысле, что не работать именно здесь, где принятым стало лишь спать – на берегу спальных районов. А чтобы спать спокойно и не натощак, приходилось трудиться.
Утро каждого будничного дня создавало движение с одного берега большой реки на другой. Так город жил много лет, утром убегая от сна на один берег, чтобы вечером вернуться на другой, где можно сыто отдохнуть и уснуть. Такая суетливая жизнь большого города вызывало частые сложности в движении не только автобусов по маршрутам, но остальных автомобилей. Наступившее утро не было исключением даже из-за наступившей весны. Поэтому все свободное пространство на пути к берегу для работы сразу было занято транспортом и движение затормозилось до скорости черепахи.
Робкое солнце едва просвечивало утреннюю дымку, стелившуюся над зеркалом широкой реки. Автобус сонно двигался в "тянучке" потока автомобилей по мосту на правый берег реки, где ничем не потревоженная гладь реки, с радостью в себе отражала все то, что уже успело осветить солнце. Казалось, что вокруг все еще дремало, как дремали люди возле окон автобуса. А может сама весна еще не успела пробудить веселый ветерок вдоль реки и шумный дождь с грозой, не торопясь теплом созывать птиц с юга.
Весна освежила зеленью берега реки, но не спешила украсить цветами их склоны. Город сегодня нехотя и неторопливо пробуждался после выходных дней. Мост уже переполненный движением на одной своей половине, дразнил своей свободной стороной тех людей, что вынужденно томились возле окон в транспорте, ожидая конца своей переправы на тот берег, где их уже встречал первый день трудовой недели. Хорошему настроению людей мешали минувшие выходные и уютные постели, которые им пришлось не так давно покинуть. Вот почему так отрадно было видеть сладкий, как утраченный сон, туман. В ней, в туманной дымке, и река под мостом, и суета нового дня были не так видны.
Перистые облака медленно плыли в небе, вторя дремоте людей внизу под собой. Они вместе все двигались – по мосту, в небе и в воде, отражаясь от глади зеркала реки. Этот волшебный покой весеннего утра, кроме автомобилей на мосту, решилась еще нарушить только одинокая утка. Не вызывая шума, она беззвучно и уверенно плыла под мостом, разрезая своей грудью не только ровную гладь воды, но и облака в ней, которые тут же исчезали, нарушенные мелкой рябью волн в своем отражении. Маленькая точка, там внизу, под мостом, эта одинокая утка решительно и смело творила бурун волн за собой, словно могучий корабль. И этот бурун был единственный, кто смог нарушить гармонию двух стихий - небес и водной глади. Одна утка решилась лишить идиллии утро нового рабочего дня.
Минув середину переправы остановкой на острове, что расположился между двумя мостами, соединявшие берега реки, автобус смелее двинулся к финалу переправы. Течение реки в основном ее русле в разлив весной не причинило вреда покою, что царил и здесь на ее поверхности. Вот только теперь к облакам в отражении на воде добавился вид правого берега. Длинные светлые блики высотных зданий устремились к мосту прямо с берега. Утку в гармонии небес и реки сменил золотой яркий луч на глади воды, что проложили купола храма. Этот луч разрезал мутное серое изображение зданий, последних лет застройки правого берега реки, словно яркое солнце в небе, которое подсвечивало до ослепительной белизны перья пушистых облаков и заставило пылать ослепительным огнем золотые купола собора на земле.
Луч солнца на воде осветил путь к берегу. Автомобили, словно обрадовавшись ему, сбросили остатки сна и дремы. Вместе с автобусом они бодро устремились навстречу рассвету и новому дню новой рабочей недели. И как знать, быть может, теперь каждый пассажир начнет свой день иначе?
Каждый в жизни похож на пассажира своего маршрута автобуса. Подобно ему, каждый стремиться преодолеть свою переправу, чтобы уже на другом берегу решить для себя, как начать новый день. Можно его начать, как обычно, смешаться с серой безликой массой своих отражений: ярких и не очень. А можно новый день недели начать иначе. Начать с понедельника жить иначе на другом берегу. И на этом берегу тоже. Чтобы не жить ради сна, еды и работы, перебегая с одного берега на другой ежедневно. Перестать быть пассажиром чужого маршрута в своей жизни.
С понедельника этого или любого иного начать жить так, чтобы разрезать серость будней. И уж если не ярким лучом солнечного света от блеска золотых куполов, то хотя бы нарушить покой серости в своей жизни своим уверенным беспокойным движениям так, чтобы гребень волны за спиной оставил пусть даже на время свой след среди огромного пространства жизни. Такой огромной и яркой жизни, какой есть пространство двух стихий - воды и неба.