Село наше небольшое — деревенька, можно сказать. Запрудье называется. Бревенчатый домик, в котором мы живём, стоит на самом краю села, на опушке леса. Помню, когда я была маленькая, мы часто сидели летними вечерами на крылечке — мама, папа и я; смотрели на звёздное небо и слушали шорохи леса под ленивое тявканье соседских собак. У нас собаки не было, даже не знаю почему. Мне всегда хотелось иметь рядом лохматого друга. Однажды я даже высказала вслух своё желание, но папа мне тогда жёстко ответил: «Вот вырастешь, подарим тебе собаку. За ней ведь уход нужен, дочка, а нам с мамой некогда». Ну да, им, конечно, было некогда. Папа все дни проводил в школе, где обучал детишек физике с математикой; мама не разгибая спины трудилась в теплицах. Рано-рано утром они уходили на работу в соседнее село, а возвращались уже под вечер. Мне тогда было лет шесть, и я оставалась одна. Ну почти одна. С нами жила старенькая бабушка Акулина, мамина мама.
Как-то раз родители вернулись домой пораньше. Я побежала по тропинке им навстречу и увидела на руках у мамы крохотного щеночка. Я так и подпрыгнула от радости.
- Мамочка, это мне? Правда-правда? Ты самая лучшая мама на свете!
Я осторожно погладила его шёрстку. Щенок был такой маленький, пушистый, с круглыми глазками-бусинками — совсем как игрушечный.
Ну и шустрым же он оказался! Мы его так и прозвали — Шустрик. Вырос он большим псом, серого окраса с рыжеватыми подпалинами, красавец и умница. Мы все в нём души не чаяли. Понимал он нас с полуслова; а когда кто-то из нас грустил, он садился рядом и клал голову тому на колено. Утешал, значит. И грусть незаметно таяла и исчезала совсем.
Так мы и жили. Я уже ходила в школу, и нашему четвероногому другу приходилось подолгу оставаться одному, потому что бабушке Акулине было не до него. У неё часто болела спина, и тогда она лежала на тёплой печи, постанывая от боли. А у Шустрика уже вовсю играли гормоны, и сидеть на одном месте ему было просто невыносимо. Так что рос он у нас вполне самостоятельным, не скучал. Носился по окрестным лесам, иногда возвращаясь домой, чтобы перекусить; знакомился с соседскими собаками, но к вечеру был дома непременно. Шустрик знал, когда мы возвращаемся, и ни разу не было случая, чтобы он не встретил нас на тропинке, ведущей к нашему дому.
Как-то раз зашла я после школы к родственникам, которые жили в соседнем селе. И вот иду я от них по нашей тропинке и вдруг вижу Шустрика. Резвится себе среди деревьев, да не один, а в компании с незнакомой собачкой. Позвала его, а он сделал вид, что не заметил меня. Вот же хитрюга!
Рассказала маме с папой об этой встрече. Удивились. А назавтра я снова зашла к нашей родне и тоже поведала им о странном поведении собаки. Они посмеялись и в свою очередь рассказали мне, что нашего Шустрика с той собачкой они не раз встречали. Подружка его жила в в том же селе, где и моя родня, и они часто замечали, как Шустрик бегал к ней на свидания.
Шёл год за годом, я взрослела, а Шустрик по-прежнему любил свою подружку. Каждый день он стремглав нёсся к любимой и где уж они резвились, не знаю. А однажды он не вернулся. Утром к нам зашла соседка и рассказала, что машина на дороге сбила какую-то собаку. Я испугалась, предположив, что сбили нашего Шустрика, и кинулась его искать. Долго искать не пришлось, у нас ведь одна дорога, по которой носятся машины. Живой и невредимый, он сидел в кустах у дороги, а рядом с ним неподвижно лежала его подружка.
Я представляю, как он тогда переживал. Я гладила его, пытаясь хоть как-то утешить собаку, и уговаривала пойти домой. Но Шустрик словно не слышал меня. Лишь однажды он поднял голову, посмотрел на меня, и я увидела, что из глаз у него катятся слёзы. Тогда и я заплакала. А Шустрик как завоет, прямо ножом по сердцу. Горевал он сильно.
Я ушла, оставив его, и стала дожидаться Шустрика дома. Но прошёл день, наступил вечер, на небе загорелись яркие звёзды, а он всё не появлялся. Он прибежал домой только утром, потыкался каждому носом в колени, крутанулся и исчез. Я потом только поняла, что он прощался с нами. Больше мы его не видели. Ходили искать его, но не нашли. Шустрик похоронил свою подругу, забросав её травой, веточками, листьями, и, видно, сам ушёл вслед за ней. Умирать.