Чудеса горы Афонской

               
Чудеса горы Афонской
                Гончаров С. Г.
                (автобиографическая повесть)

                Глава 1

Этим  стихотворением, написанным в стенах Пантелеимоновой обители, я начну свое повествование о Святой Горе и чудесах произошедших со мной на Афоне.


Монастырь на Афоне.               

Святой Афон, гора святая,
Вновь мы у стен монастыря,
Морские глади созерцая
Мечтаем при закате дня.

Уж скоро вечер, солнца блики,
Игриво отразясь в волнах,
Ласкают нас и чаек крики
В бездонных тонут небесах.

Пантелеимонова обитель
В вечерних солнечных лучах
Как древний воин-победитель
В доспехах, латах и крестах.

Пылают купола и главы
В багряно-золотых лучах.
Обитель христианской славы
Несет свой славный крест в веках.

Колоколов зазывный хор
К вечерне тихой призывает,
Его чистейший, мерный звон
Нас в храм к молитве приглашает.

Зеленых кипарисов тень
И та стремится к стенам храма,
Так сотни лет густая сень,
Идущих к храму провожала.

И мы, за иноками в след
Идем святыням поклониться.
У алтаря иконы свет
Духовным светом отразится.

На аналое схимонах
Молитву тихо произносит.
Вращают хорос, шум в свечах
Нас к небу горному уносит.


Глаголет дьякон ектинью,
Звучит  кадило бубенцами
И отражает тень свою
Лампада перед образами.

Молитву «Господи воззвах»,
Распевом византийским с клира,
Поют, а вот в златых вратах
Престол Царя Иного Мира.

Незримо чувствуется здесь
Прикосновенье сил небесных,
Слышна их ангельская песнь
И шелест крыльев их чудесных.

Священник с дьяконом из врат
Выходят, вновь кадя кадилом,
Распространяя аромат
Клубами ладанного дыма.

Вот у притвора литию
Вершит священник чинно, ладно.
Из окон, растворенных в храм,
Ночной повеяло прохладой.

Душа ликует и поет
Под пенье, «Свети Тихий» с клира.
Вот дискос иерей несет,
С дарами ангельского мира.

Об очищении молясь,
Мы, стоя у резных стасидий,
Внимая службе и крестясь,
Взываем «Господи помилуй».

Монахи в черных клобуках
И черных облаченьях схимы,
Молятся с четками в руках
Самозабвенно, одержимо.

С амвона речь слышна, перстами
Священник всех благословил.
У образов, припав устами
Попросим благодатных сил.


И мы смиренно покидаем,
Благословенный Божий храм
Свои стопы уж направляем,
Тропой к келейным корпусам.

Погашен свет и в кельи нашей,
К окну раскрытому припав,
Я осознал, что нету краше
Тех мест, в которых прибывал.

Вот млечный путь, светил зерцало,
Свод неба блещет в вышине,
Как черный бархат покрывала,
Звездами вышитый во тьме.

Луна – богиня ночи ясной,
По небу звездному парит
И очарованно горит
Взойдя царицею прекрасной.

Здесь тишина вокруг царит,
Я будто в чудном сновиденье.
Природа тихо в мире спит
И все находится в забвенье.

Лишь соловья в ночном саду,
Чудесной трелью пенье льется,
Да крик цикады на лугу,
Ответным эхом отзовется.

Меня приводит в опьяненье,
Наводит чудной негой сон
Тот нежный аромат цветенья,
Что дивной зеленью рожден.

И он, чудесный сладкий сон
Мое сознанье побеждает,
Своей невидимой рукой
Мне очи тихо закрывает. 
 
               
            

В 2001 году состоялась моя первая паломническая поездка на Афон в Грецию, где с двумя священниками Валаамского монастыря, мне, по ми-лости божией, довелось посетить почти все монастыри Святогорской земли и многие её скиты и каливы.
Но вначале я хочу рассказать о истории святой горы Агион-Орос в Эгейском море. Церковное предание связывает начало христианства на Афоне с прибытием туда в 44 году Божией Матери и апостола Иоанна Бо-гослова.
В IV в. На Афоне было около 300 маленьких монастырей. В VII в. вся территория Афона была отдана монахам. Предположительно с XI в. Афон называют Святой Горой.
К XIII в. она уже сплошь покрылась монастырями и стала одним из самых почитаемых священных мест для всего православного мира. Ныне там находятся монастыри, населенные монахами разных стран.
Скит Старый Руссик, откуда вышли монахи, основавшие русский Пантелеймонов монастырь, наши соотечественники получили еще в 1169 году. Акт, подписанный всеми игуменами Святой Горы, гласит, что мона-стырь "дарован на вечные времена русским, как людям усердным, тща-тельнейшими в делах житейских и ведущих жизнь похвальную".
Русские появились на Афоне еще до крещения киевлян Святым Вла-димиром, предположительно около 842 г., когда "приходила Русь на Царьград и многие русы крестились". А уже в 1016 году под актом мона-стыря Ксилургу стоит подпись монаха Герасима, пресвитера и игумена обители Русской".
Именно отсюда пошло русское монашество. В монастыре Есфигмен подвизался основатель Киево-Печерской Лавры преподобный Антоний. Именно на Афоне с греческого на русский переведены важнейшие церков-ные книги, отсюда русские паломники вынесли сказания о святых, их по-двигах, монастырские обычаи и уставы. Символично, что именно здесь находится стопа первокрестителя Руси апостола Андрея.
Здесь на верхнем этаже братского корпуса при входе в Покровский храм хранятся и другие святыни: глава евангелиста Луки, частицы мощей Иоанна Крестителя, Николая Чудотворца, Козьмы и Дамиана, старца Си-луана... Многих и многих угодников Божьих.
Отцы Игнатий (Лавра) и Александр (Валаам) получили благослове-ние от игумена Пантелеймонова монастыря на проведение службы с ли-тургией в храме Преображения Господня. Этот небольшой храм, находя-щийся на вершине Святой Горы, является очень почитаемым среди всех православных. Получив антиминс, необходимый для службы, а также об-лачение и церковную утварь, мы вышли из монастыря. Отчетливо и ярко вспоминается тот  светлый и радостный  день.
Поднимаемся от Керасии лесом. Из тенистой чащи то и дело выны-риваем на яркие поляны, словно вытопленные жаркими лучами в про-хладной зелени.
Мы начали, можно сказать, не только физическое, но и духовное восхождение, стараясь произносить непрестанную Иисусову молитву. Ко-гда стемнело, мы остановились на ночлег в лесу, где провели незабывае-мые часы, растворяясь в благодатной, нетронутой цивилизацией тишине. Ночью и ранним утром, освещая тропинку фонариками, продолжили свой путь, пробираясь среди колючего кустарника.
Последнее строение перед вершиной Афона – Панагия. Маленький храм и помещение для ночлега, есть матрацы и одеяла, но ночуют редко – холодно. Даже в разгар дня облака, окружающие нас со всех сторон, за-ставляют поеживаться.
Наверху холоднее. Далеко ли еще? Все устали. Вверху слышен нестихаемый ветер, шум довольно далекий и мягкий, будто облака шур-шат о скалы.
Наконец проходим белую, влажную, клубящуюся полосу. Последние могучие, часто искривленные сосны. Далее сплошной камень, словно вы-горевший на солнце.
Ранним утром мы, наконец, подошли к подножию вершины святой горы, которая ослепительно сияла в лучах восходящего солнца, отражён-ного от белого мрамора коренной породы, отполированного ветром и до-ждем. Взойдя на вершину, мы увидели необыкновенную картину, сотво-ренную Господом. Вдаль уходил и растворялся в облаках восьмидесяти-километровый полуостров с расположившейся на нём монашеской рес-публикой. Виднелись белые точки монастырей. С трех сторон, необъятная голубая гладь Средиземного моря сливалась с бесконечной глубиной си-невы небес. Вершина горы увенчана большим чугунным православным крестом. Войдя в небольшую Преображенскую церковь на вершине горы, мы приготовились к утренней молитве, затем была исповедь, литургия и святое причастие.
Выйдя из храма, моя душа словно воспарила над землей, тем более облака окружавшие кольцом святую гору находились ниже нас и усилива-ли неземной эффект. Над пропастью, в десяти шагах от меня, застыл све-тящийся радужный шар, около метра в диаметре, похожий по своей све-тимости на ярчайшую, сферическую радугу. Я подозвал отца Александра полюбоваться этим чудом. Когда свечение стало растворяться, мы сфото-графировали его. Эта и многие другие фотографии впоследствии стали иллюстрациями в книге «Гора Афон – гора святая». Эта книга, изданная отцом Александром, получила диплом лауреата на конкурсе лучшей пра-вославной книги года.
Мы спускались с горы в светлом молчании, наполненные небесной благодатью, в полном осознании, что нас после литургии посетило нечто высокое, не из земной реальности. Казалось, всё прошлое осталось там за горой, а эта новая тропа приведет нас к иной, качественно новой жизни.
Через несколько часов пути, показавшихся одним мгновением, тропа привела нас к уединённой, спрятанной в складках предгорья келии старца Иоакима (это недалеко от келии св. Нила – Мироточивого). Навстречу нам вышел монах, он предложил нам войти во двор и усадил нас за стол под виноградником. Нам предложили лёгкую трапезу, которая после продол-жительного пути показалась манной небесной. Монах сообщил нам, что старец, отец Иоаким, хотя и болен, пожелал встретиться с нами. Да, немно-го я встречал людей, которых можно было бы отождествить с обычным человеком, но когда вышел к нам отец Иоаким, то разум не в состоянии был осуществить свой обычный аналитический процесс. Если бы не фото-графия, попавшая на страницу, вышеназванной книги, то я не смог бы описать старца. Посмотрев в его глаза, наполненные вечностью, я погру-зился и растворился в бесконечном океане любви и благодати. Лишь во-прос старца, переведенный отцом Александром, вернул меня на землю. Узнав моё имя, отец Иоаким сказал: «Сергий, тебя ждут в Сергиевом-Посаде, тебе предстоит большая работа».
Мой разум, наконец, проснулся и сделал свой земной вывод, что по-скольку никаких производственных отношений в этом городе я не имею, то это, скорее всего, пустые слова.
Как велико было мое изумление, когда, по моему возвращению в Москву меня вызвал директор проектного института и сказал: «Сергей те-бя ждут в Сергиевом-Посаде. Предстоит большая работа».
Так мне довелось по предсказанию прозорливого старца познако-миться с моим основным заказчиком, в те времена, благочинным Сергие-во-Посадского района отцом Иоанном и другими священниками, по пору-чению которых я вот уже несколько лет проектирую храмы.
Побывав в Сергиево-Посадском районе на чине (церемонии) подня-тия креста на недавно построенном по моему проекту храме «Покрова Пресвятой Богородицы», я получил еще одно подтверждение словам про-зорливого старца отца Иоакима.
Духовенство Сергиево-Посадского благочиния поведало мне, что храм «Живоносный Источник», также построенный по моему проекту в Сергиевом-Посаде, был первым храмом, возведенным после свержения Российской империи за период около 100 лет на этой земле, освященной молитвами преподобного Сергия.
В тот день я посетил и этот храм, где исповедался и получил благо-словение отца Александра.
Вечером того же дня мне довелось побывать в городе Краснозавод-ске, Сергиево-Посадского района в строящемся храме «Всех Святых в земле Российской просиявших».
Каково же было мое удивление, когда я узнал от отца Василия (настоятеля возводимого храма), что этот храм является первым храмом за всю историю города Краснозаводска. Да простит меня Господь за сии надменные строки.
Хочу отметить большую роль Петра Ивановича Чутчикова, являв-шегося директором проектного института «МосжилНИИпроект», который мистическим образом повторил пророческие слова старца о. Иоакима и тем самым скорректировал мой жизненный путь согласно промыслу Божь-ему. На протяжении многих лет Петр Иванович оказывал большую по-мощь и поддержку в моем самосовершенствовании не только как граждан-ского архитектора, но и как зодчего в области храмового проектирования, поручая мне выполнение эскизных проектов храмов. Сама его жизнь явля-ется примером духовного подвижничества русского человека. Родившись в многодетной православной крестьянской семье из 13 детей, он, благода-ря своему трудолюбию и целеустремленности стал профессором, а затем и академиком, преподает в Московском государственном строительном уни-верситете. Ему был доверен в управление проектный Институт, который за многие годы его руководства стал одним из лучших в отрасли. Петр Ива-нович и руководимый им Институт постоянно оказывали и оказывают большую благотворительную помощь монастырям, церковным приходам и конкретным нуждающимся людям.
Мои воспоминания опять возвращаются на Афон, туда, где в храмо-вой костнице Пантелеимонова монастыря произошел не вписывающийся в логические рамки случай.
Мы с отцом Александром вошли в усыпальницу, являющуюся тра-диционной в монастырях Афона. Он вошел в алтарную часть, я остался в центре усыпальницы, где по ее стенам на полках, в несколько рядов, нахо-дились тысячи черепов монахов, ранее живших в этом монастыре.
С благоговением рассматривая черепа и надписи имен почившей братии, я внезапно почувствовал невидимый поток тепла исходившего от них.
Точкой соприкосновения этого потока было мое сердце, которое стало наполняться сильным теплом и неведомой мне до селе любовью. Ра-зум мой, проанализировав это и смутясь странным интерьером места, не-много испугался.
Но что-то гораздо выше его успокоило мою душу, «оно» подсказало мне, что это своеобразный привет из прошлого тех, кто, возможно, молит-ся за мою душу. Хотя в духовном мире мертвых нет: «Бог… не есть Бог мертвых, но живых».
Выйдя из костницы, я поделился с отцом Александром, а он рас-спросил монаха ответственного за эту усыпальницу. Монах сказал, что ничего подобного не слышал и не знает, что бы это могло быть.
Через несколько дней мне довелось, к большому сожалению, быть единственным русским человеком, которому посчастливилось быть при обретении мощей последнего русского монаха подвизавшегося в скиту Андрея Первозванного. А было это так: пройдя многочасовой путь по тропинкам Святой горы из Пантелеимонова монастыря, мы с отцом Алек-сандром зашли на территорию скита св. Андрея Первозванного. Отец Александр, в связи с некоторыми проблемами, покинул меня на сутки. Я остался, ожидая его в скиту. Это огромный комплекс, включающий в себя несколько храмов и часовен. На его территории находится также грече-ская школа для мальчиков «Афониада».
После моей прогулки по окрестностям скита, монахи предложили мне поучаствовать в уборке территории. Прополов сапой траву, я случай-но зарубил змею, что меня очень огорчило, хотя и обрадовало монахов и начальника скита о. Ефрема, который объяснил это как хороший знак. Эта уборка была приурочена к значительному для скита событию - обретению честных мощей последнего русского монаха Сампсона, бывшего настояте-ля, останки которого пролежали 30 лет в святой Святогорской земле.
Из раскопанной могилы подняли кости и останки, находившиеся в ней. Всех поразил цвет черепа, имевший восковый золотистый оттенок, так называемый «цвет святости», хорошо знакомый посвященным отцам церк-ви.
Этот цвет говорил о высоком духовном подвиге почившего челове-ка.
Меня также поразила прекрасно сохранившаяся обувь, которую, к сожалению, выбросили с откоса на помойку.
Настоятель анатомически правильно разложил кости на белом хол-сте, предварительно омыв их в красном вине. Также был омыт и серебря-ный мощевик-складень, снятый с останков монаха Сампсона. Этот моще-вик содержал в себе частицу мощей св. Андрея Первозванного, частицу животворящего Древа Господня и др. Игумен всем нам позволил прило-житься к святыне, от которой исходила благодать. Затем была отслужена лития об усопшем по обретению мощей. Весь этот процесс снимал на фо-тоаппарат гражданин США, видимо неслучайно оказавшийся здесь.
Он со знанием своего дела, устроившись, то на переносной стремян-ке, то в ветвях  дерева, с голливудской улыбкой фотографировал останки. Наверное, думалось ему, что последний русский…, даже на Афоне, это во-все неплохо…, и  всё это, приехав, домой, он хорошо продаст. К моему большому сожалению,  фотоаппарат остался у отца Александра и всё ви-денное мне не запечатлеть. Но всё же оставалась надежда, что мне удастся выпросить один отпечаток у американца. Но эта надежда не оправдалась. Он ответил мне отказом, объяснив это законными правами бизнеса, и то, что это будет продано журналу «Нью-Йорк Таймс». Самым большим мо-им огорчением было то, что не один русский не был приглашен на цере-монию обретения мощей русского монаха, тем более бывшего настоятеля этого скита. После торжественной литии монахи сложили кости и, свернув их в полотно, торжественно отнесли в братскую костницу. Я вошел туда вместе с ними. По периметру стен очень большого помещения размести-лись на полках в несколько рядов множество черепов. Самые достойные из них, соответственно «цвету святости», раннее описанному мной, занимали верхнюю полку. Туда же и положили череп русского монаха Сампсона.
Когда монашеская братия вышла из костницы, вновь были открыты ворота скита, закрывавшиеся на время обретения.
Колокол стал призывать к трапезе. Я с монахами, которые приняли меня, скорее всего, за француза (т. к. я очень плохо говорю по-английски), направился в трапезную. Но вошедший во врата седовласый старец и мо-лодой послушник, бывший с ним, привлекли мое внимание. Я подошёл к ним. Они оказались россиянами из Саратовской области. В простоте одежды, чистоте их смиренных душ чувствовался настоящий дух русского народа, не тот новорусский поверхностный, «как бы» человеческий, а глу-бинный, коренной.
Я поделился с ними о произошедшем событии. Мой рассказ был вы-слушан с большим интересом, но когда они услышали, что обувь, бывшая на почившем монахе Сампсоне была выброшена в овраг, наши паломники с трепетом в голосе попросили показать то место. После продолжительных поисков в крутом овраге, выполняющем роль свалки, молодой послушник все же нашел то, что искал. Вместе со старцем они как к великой святыне приложились к останкам обуви и завернули ее в белое полотенце. Этот траурный сверток послушник разместил под подрясником, рядом со своим сердцем.
Они объяснили мне, что эти останки обуви, на их взгляд святого мо-наха, займут свое достойное место в храме их прихода, и будут являться значимыми и почитаемыми святынями.
Такое трепетное отношение вызвало у меня восторженное чувство радости и гордости за ангельскую чистоту их помыслов: предложение мо-наха-келаря посетить трапезу не вызвало у наших паломников никакого интереса. Они были наполнены пищей иной, неземной. Возвышенное сча-стье и любовь переполняли их.
Мне стало стыдно за себя, все же принявшего участие в трапезе и, видимо, лишенного той неземной пищи.
На Афоне, запретном для женщин, люди не рождаются уже полторы тысячи лет. Здесь только умирают. Не умерев, человек не может воскрес-нуть. Здесь живут, ожидая Конца Света. А пока молитвами монахов, жи-вых и усопших, мир держится.
Воистину самое чудесное мистическое событие произошло со мной во время моего следующего приезда на Святую гору, в месте, называемом Каруля. Это одно из наиболее удаленных от материковой земли, не при-годное для жизнедеятельности  место. Здесь почти отвесная, местами, гора, где на небольших, расчищенных от камня площадках, расположившихся по всему склону, омываемому с юга Эгейским морем, разместились кельи и пещеры монахов.
Отвесная тропа связывает большинство таких келий. Но к некоторым добраться можно лишь при помощи металлических цепей, подвешенных к платформам келий.
Не каждый из паломников рискнет подняться к таким местам. Это, казалось бы, неудобство является сознательным выбором обитателей сих жилищ, которые таким вот образом защищаются от непрошенных везде-сущих паломников.
Тогда, отцу  Александру и мне, было позволено по благословению русского иеромонаха Симона, живущего сейчас уже многие годы на Афоне, остановиться на некоторое время в его келье на Каруле. Отец Си-мон, являясь очень уважаемым среди афонитов священником, в то время получил для себя и своей братии новый скит «Преподобного Евфимия Ве-ликого», а в последствии и большой скит с несколькими храмами, часов-ней, келейными корпусами и др. постройками.
Пройдя за день немало километров пыльных дорог и каменистых тропинок, мы оказались на отвесной части скалы в келии отца Симона. Го-дом раньше я посещал эту келью, тогда еще в ней жили монахи, теперь же она была пуста.
После вечерней молитвы, приняв трапезу, принесенную нами, мы стали молча созерцать великолепие заходящего за морской горизонт солнца. Отец Александр расположился на старой стасидии, над обрыви-стой частью скалы, а я на деревянной скамье. Казалось, время потеряло свое значение. Мы погрузились в благодать, согреваемые лучами заходя-щего солнца.
Батюшка принял решение провести ночь в какой-нибудь одинокой пещере в скале, а мне предложил остаться здесь. Опережая повествование, скажу, что действительно он нашел пещеру в скале неподалеку, где и про-вел всю ночь, произнося молитвы.
Оставшись один, я устроился  на дощатой кровати под растянутым над ней брезентом. Вскоре из-за скалы появились свинцовые тучи, кото-рые заволокли небо. Удары грома сотрясали пространство своими раска-тами. Вспышки молний, отражаясь в морской глади, освещали своим све-том вырываемые из темноты ночи пейзажи.
Сильнейший ливень с ураганным ветром обрушился на монашеский мирок. Сверху посыпались элементы вышерасположенных келий, кро-вельное покрытие, фанера и прочее. Косой дождь начал заливать мою кровать. Я вынужден был, собрав вещи, спрятаться в помещении келии от-ца Симона.
Келия размером 2х2 метра имела из мебели только один стул, стол и кровать из сбитых досок, застланных простым матрацем и простынями.
На стенах висело множество простых ротапринтных икон, на столе лежали книги со святыми писаниями.
Погасив предварительно зажженную мной свечу, я погрузился, под стук дождя по крыше, в дремотное состояние. Внезапно вся келья напол-нилась голубым свечением. Откуда-то извне,  в келью начала вливаться, вначале очень тихая, затем все более усиливаемая Иисусова молитва: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас». Она казалось, про-износилась невидимыми мной людьми или ангелами.
Сознание мое наполнилось мистическим трепетом и страхом в ожи-дании «нечто» непонятного.
Также внезапно материализовались из невидимого в видимое состоя-ние седовласые старцы, облаченные в черные монашеские облачения.
Старцы начали обходить меня вокруг по часовой стрелке, идя друг за другом, произнося непрестанную Иисусову молитву. Я понимал, что это не сон, так как я полностью видел всю комнату и все находящееся в ней. Даже отблески от уже редких вспышек молний отходящего грозового фронта отражались на стенах келии.
Мой разум, выйдя из оцепенения, стал без слов повторять в гармо-нии со старцами слова молитвы: "Господи Иисусе Христе сыне Божий по-милуй мя грешного".
Мое сердце наполнилось великой любовью и радостью, пребывая в излучаемой старцами благодати. Их было числом около двенадцати.
Меня даже не удивило то, что старцы, держащие в руках несгорае-мые свечи, обходили вокруг меня, лежащего на кровати, через стену, так как кровать была плотно приставлена к стене и физически обойти меня было невозможно.
Эта, казалось бы, монотонная и малосюжетная сцена закончилась под утро так же неожиданно, как и началась.
Заснуть я уже не мог. Выйдя из кельи, устроился на широкой лавке в спальном мешке, созерцая в водах Эгейского моря рождение нового дня. Душа, наполненная благодатью, радовалась не только восходящему солн-цу, но и какому-то внутреннему свету. Мой разум был чист, как белый лист, лишь только отраженная в нем непрестанная молитва лилась своей бесконечной текучестью кристально чистых небесных вод.
В таком положении и застал меня отец Александр, вернувшийся из своего пещерного затворничества, в пострадавшем от колючего кустарни-ка, подряснике, Как оказалось, он также не спал, проведя в молитве всю ночь в найденной им скальной пещере, в которой рядом с ним, спасаясь от непогоды, лежала змея.
Я поделился своими ночными переживаниями и странным явлением связанным с тем, что где то, в глубине души, не мешая мыслительному процессу, льется, непрекращающаяся даже на минуту, непрестанная мо-литва. Она стала частью меня не вызывая чувства душевного дискомфор-та, стала моей броней, охраняющий мой  разум. Это состояние, во время которого ни одна дурная мысль не могла поселиться в  разуме, продолжа-лось около трех дней.
Я пытался понять, за что мне, грешному был дан такой духовный опыт, ведь многие афонцы, своим главным деланием считают приобрете-ние непрестанной молитвы. Но со временем, видимо, из-за  моей духовной лени это состояние покинуло меня.
Когда я дописывал этот сюжет, мне позвонил мой друг и духовный наставник, монах Филипп, который продолжительное время подвизался на Святой горе Афон. Я рассказал ему о выше приведенном случае. Он с огромным интересом выслушал мой рассказ и попросил описать все в мельчайших подробностях, т. к. последний случай встречи с «невидимыми старцами» (если это были они) произошел и был описан в 1939 г. С его слов, а впоследствии и из других источников, мне посчастливилось узнать об этом.
Афон полон преданий о незримых старцах. Говорят, подвизаются они на склонах Святой Горы.
Один из известных сюжетов таков. Однажды молодой послушник встретил в горах похоронную процессию. "Пойдем с нами", - позвали шедшие за гробом. "Сейчас, только спрошу благословения своего старца". Послушник рассказал о встрече своему учителю. "Неразумный!" - вос-кликнул тот. "Ты видел по соседству хоть одну келью? Это же были стар-цы! Беги следом!" Но процессии на горной тропинке уже не было.
Говорят, когда умирает один из этих аскетов, незримое братство за-бирает с собой еще одного афонского монаха.
"Предание о старцах мы воспринимаем всерьез", - говорит духовник Пантелеймонова монастыря отец Макарий - «Когда новые поколения рус-ских монахов 80-х, начала 90-х годов стали прибывать на Афон, они еще застали в живых великих молитвенников, сохранивших святогорскую тра-дицию в самые тяжелые времена. И они относились ко всему, что касается незримых старцев, как к абсолютной истине. Предания эти берут начало в откровениях Матери Божией подвижникам Афона, в том числе старцу Па-исию...". Афонские монахи чутко прислушиваются к знамениям последних времен.
Какова роль загадочных незримых молитвенников? Рассказывают, что в последние времена, когда пучина страстей захлестнет Афон, старцы поднимутся на самую его вершину. Там, в маленьком храме Преображе-ния Господня, они отслужат последнюю литургию перед Концом Света.
Ранее, до прихода христианства, на вершине Афона стояла гигант-ская скульптура Аполлона. Как говорит предание: "Идол Аполлона рас-сыпался, когда стопа Матери Божией ступила на эту землю".
Русский монах Афанасий, с которым мы познакомились, покидая Лавру преп. Афанасия, пригласил нас к себе в келью. Отобедав, чем Бог послал, и посетив костницу, мы были приглашены им на прогулку по язы-ческим капищам.
Метрах в трехстах от его обители, чуть выше в гору из зеленой тра-вы и кустарника выступают многочисленные глыбы светло-серого мрамо-ра.
На вершине небольшой скалы - идеально ровное круглое отверстие. Здесь стоял идол.
А вот и одно, видимо очень архаическое изображение тех сил, кото-рым поклонялись в древней Аполлониаде. Коряво выбитая женская фигу-ра. Деметра, древнейшая богиня плодородия. От нее ждали отнюдь не эс-тетического чувства. Здесь был практический интерес. Он связан с мифом о дочери Деметры Персефоне, похищенной Аидом в подземное царство. Ко-гда природа в ее отсутствии начала увядать, и Зевс повелел вернуть боги-ню, Аид дал ей зернышко граната - залог ее периодического возвращения в царство мрака. Считалось, что гранат символ плодовитости, но владелец его - бог смерти.
Вот оно, самое страшное место капища! Грубые камни образуют не-кое подобие маленького амфитеатра. Сидевшие прежде на них жрецы наблюдали за жутким зрелищем спокойно. Человека с завязанными сзади руками подводили к одной из мраморных плит. Коленями ставили на сту-пеньку. Ничком клали на камень. В нем до сих пор хорошо видны выре-занные контуры человеческого тела: плечи, шея... Головы нет. Шея закан-чивается глубокой ложбиной. Стоком для крови. Человеческая жертва ра-ди плодородия? Такова кульминация античного язычества, романтизиро-ванного еще во времена Возрождения. "Страсти" Деметры по своей доче-ри были главным элементом Элевсинских мистерий. Они воспроизводили схождение в царство Аида. Во ад! Впоследствии эти таинства станут одним из прототипов масонских ритуалов.
Бесы многократно нападали на Афонскую твердыню православия в облике пиратов и агарян, соблазнявших унией латинян и даже масонству-ющих архитекторов, приглашаемых для восстановления.
Такие архитекторы оставили на стенах монастырей перевернутые пентаграммы, мандалы, ишты Давида и прочие символы язычества.
В наши дни на Афон зачастили спонсоры из Европейского экономи-ческого сообщества. На их деньги строятся и построены многочисленные кельи, напоминающие скорее фешенебельные отели.
Расчет таков: захлестнуть афонскую святость пестрой толпой между-народного туризма. Превратить эту землю в монашескую резервацию.
Да, эти деньги, возможно, и даются с некими тайными намерениями. Однако Матерь Божия может так управить, что придутся они Афону очень кстати, во славу Божию. Многие монастырские строения ведь действитель-но находятся на грани разрушения.
Некоторые монахи, особенно это относится к старцам-исихастам, пытаются спастись от цивилизации с её растущей паутиной туристических троп и автомобильных дорог, в кельях и пещерах труднодоступных мест.
Но и там не спастись от шума двигателей самолетов НАТО, регуляр-но облетавших  на очень низкой  высоте (над кельями) Святой Афон.
Афонские монахи рассказывали нам недавний случай, произошед-ший с одним  старцем, нашедшим уединение в пещере, среди почти недо-ступных мест. Этот духовный  воин прославился своим подвигом  внут-ренней  молитвы, взяв на себя обет молчания.
Многие монахи, проходя те места, стали обращать внимание, что во время молитвы этого старца над пещерой, а в последствии и над ущельем стало исходить голубоватое свечение. Весть об этом чуде дошла до Прота-та.
Некоторые послушники и монахи, из числа сомневающихся в этом чуде, стали исследовать этот факт. Оказалось, что во время свечения ника-ких ламп и лампадок старец не  зажигал, а просто молился.
Однажды утром, выйдя из пещеры и увидев военный самолет, мно-гократно облетавший над его обителью, этот старец перекрестил его.
Самолет, внезапно потеряв управление, ушел в воды залива, омыва-ющего Афон.
Такова сила крестного знамения.
Спасаться от натиска цивилизации и экуменизма пытаются также и некоторые скиты и, даже монастырь. Этот монастырь, знаменит тем, что в древности здесь подвизался св. преподобный Антоний Киево-Печерский, первый игумен Киево-Печерской Лавры, и именуется Есфигмен. Он осно-ван в V веке византийским императором Феодосием и ныне представляет собой прекрасную крепость со всеми фортификационными сооружениями, включающими в себя башни, пушечные окна-щели на крепостной стене. Сохранились даже бронзовые пушки с ядрами. Все это некогда было необходимо для защиты от латинян, варваров, сарацин и морских разбой-ников-пиратов, так как сам монастырь с севера выходит к морю.
Но время прошло, и с ним изменился и облик пиратов. Теперь они захватывают и грабят не только монастыри, но и целые государства. Имя этому «пирату» - глобализация, транснациональные компании, псевдоде-мократия США, а также массоно-олигархический капитал. Есфигмен - единственный из 20 монастырей Афона, не принявший помощи от Евро-союза, также является единственным монастырем зилотствующих, которые не поминают молитвенно Патриарха Константинопольского.
Зилоты – переводится с греческого как «ревнители» Господа (Лука, 6 гл. 15 ст.). Игумен этого монастыря, ныне почивший старец архимандрит Евфимий, почитатель святоотеческих преданий и вдохновитель зилотства, являлся большим приверженцем слов апостола Павла, который говорил: «Тем, кто благовествует вам не то, что вы приняли, да будет анафема!» (Гал. 1.9).
Монастырь издает свою газету и прочую православную продукцию, где остро критикует политику Евросоюза, масонства и Ватикана. Папе Римскому здесь уделяется особое внимание, его изображают в  виде анти-христа с рогами. Достается и некоторым православным иерархам, при-нявшим экуменизм. Монастырь является полностью самодостаточным, пе-решедшим на полное самообеспечение. Это стало необходимым с целью защиты от инородного мира цивилизации, мягко обволакивающего свои-ми щупальцами последние убежища Духа. Все насельники монастыря в свободное от службы время трудятся на виноградниках, огородах, олив-ковых и каштановых плантациях, а также выполняют другие хозяйствен-ные работы. Излишки продукции они обменивают на другие необходимые им продукты и утварь у торговцев с материка. Деньги здесь не в почете, так как на них изображено, по их мнению, клеймо Антихриста - знак Евро-союза.
Над входными вратами монастыря написано: «Православие или смерть». «Эти слова в 2003 году были изображены на большом транспа-ранте, натянутом на крепостной стене монастыря», - рассказывал нам мо-нах этой обители. Оказывается, непослушный Протату монастырь было решено сделать «правильным» путем его реорганизации, как это было не-однократно проделано с другими зилотствующими скитами. Для выполне-ния этой миссии был привлечен спецназ, который на военных судах подо-шел к причалу Есфигмена. Целью этой экспедиции был захват монастыря с водворением его насельников на материк и заменой их на «правильных», послушных Протату и Константинопольскому Патриарху. Монахи, пред-видевшие такое нападение, закрыв монастырские врата, встали в открытых окнах крепостной стены, поклявшись погибнуть или отстоять монастырь. Над ними как раз и висел тогда транспарант «Православие или смерть!». Вооруженному формированию, во избежание огласки возможных непред-виденных последствий, было приказано тогда покинуть восставшую оби-тель. С тех пор узкий фарватер для прохода судов к причалу был засыпан камнями.
Довелось мне и третий раз побывать на Афоне. Это произошло в ок-тябре 2002 г. после паломнической поездки с отцом Александром  по свя-тым местам греческих островов: Родос, Патмос, Сантарини и др.
Получив в г. Уранополис разрешение (диамонитирион) на посеще-ние Святой горы, мы заночевали в монастыре «Агиа Павла», откуда ран-ним утром мы начали свое восхождение на вершину высотой 1000 метров, Малый Афонец. Путь предстоял неблизкий. На всем протяжении пути мы почти не встречали паломников, которые, в связи с ограниченностью во времени, выбирают другие маршруты.
Посетив  скит  Агиа Анна, где приложились к святым мощам (стопе святой Анны, матери Богородицы), направились к скиту Агиа Василия, в келию, где подвизался Иосиф Ифсихаст. Помолившись и прочитав тро-парь святому старцу, мы долго любовались первозданной картиной окру-жающего пейзажа. Внизу, через кроны деревьев, виднелась голубая гладь моря.
Чистота горного воздуха, впитавшего в себя аромат можжевельника и другой растительности, вливалась в нас своей незримой животворящей текучестью.
Идя бесконечными горными тропами, мы не чувствовали усталости. Необыкновенная красота горных, девственных, не тронутых человеческой цивилизацией пейзажей окрыляла нас.
На протяжении всего нашего пути мы часто встречали места и арте-факты тайного проживания подвизающихся в одиночестве монахов или мирян, уставших от суеты больших городов. Это небольшие пещеры, это источники с водой от которых уходили едва различимые тропы.
Даже взойдя на гору Малый Афонец и войдя в небольшой и про-стенький по своей архитектуре храм Ильи Пророка, мы обнаружили мно-жество следов присутствия живущих или приходящих на ночлег людей. Это сложенные матрацы и даже сохнущее на веревках, возле храма, белье.
С небольшого плато, являющегося вершиной горы, мы созерцали гряды поросших деревьями скал, и долины, покрытые мелким кустарни-ком и травами.
Вдали виднелся пик святой горы Афон, вокруг которого, по часовой стрелке, кружились хороводом гряды облаков, создавая впечатление круглого нимба.
Наполненные этим великолепием мы спускались с вершины Малого Афонца.
Иногда на нашем пути встречались муллашки. Это животные, похо-жие на больших ослов. Этих животных, исключительно мужских особей, на Афоне женские особи запрещены, ранее перевезли с материка для ис-пользования при перевозке грузов. Некоторые из них обрели свободу из-за ненадобности, врожденной лени или упрямства, а иногда и по старости. Все они, не имея шансов продолжить свой род, лениво скитаются по за-рослям и лугам Афона, питаясь плодами диких яблок, орехами каштанов, травами и пр.
Многие тропы полуострова покрыты их навозом.
Этот народец составляет немалую проблему для монастырской бра-тии, т. к. частенько вторгается на их возделанные огороды, поедая и топча все подряд.
Также этот ленивый ослиный народец пожирает значительную часть ценной для монастырей продукции – каштанов, которые очень любимы среди греков. Эти плоды, предварительно обжаренные, подаются на тра-пезах во всех монастырях и скитах.
Сегодня утром, выходя из монастыря, мы предполагали вернуться еще засветло, но наши надежды не оправдались. Вечером, когда солнце зашло за горизонт, тучи заволокли все небо. Тропинка, по которой мы шли, стала почти неразличима в кромешной тьме.
Отец Александр предложил мне, пытающемуся следить за тропой, дабы не споткнуться, произносить про себя Иисусову молитву. Что я и сделал.
Ноги, внезапно одаренные каким-то странным «ножным восприяти-ем», стали добросовестно выполнять возложенную на них работу, почти без зрительного участия.
Я поделился таким наблюдением со своим попутчиком, на что он сказал, что тот, кто доверяет свою волю воле Господа, никогда не падает, Господь ведет его.
Когда было уже совсем недалеко до нашего монастыря «Агиа Пав-ла», мы, чтобы сократить путь, решили идти напрямую, через каменные завалы кальдеры и русла высохшей горной реки. Воодушевленный своим пешеходным опытом, я без колебаний устремился в путь. Мой разум не переставал удивляться новым способностям «видящих ног», которые ни разу не споткнулись, идя по бездорожью и труднопроходимым каменным завалам.
На следующее утро мы были разбужены стуком деревянных бил, при помощи которых дежурный монах будил ото сна монастырскую бра-тию и гостей, созывая на утреннюю молитву. Этот день был особенным для монастыря, так как должен был состояться панигер – престольный праздник в честь святого. Служба на таких праздниках длится, с переры-вом на трапезу, до 15 часов. На праздник съезжаются и приходят монахи из монастырей и келий, паломники и даже скитающаяся братия, для кото-рой есть неплохая возможность не только совместно помолиться, но и сов-местно отобедать за праздничным столом.
Довелось и нам принять участие, и в том, и в другом  мероприятии. Я удивлялся тому, что в ногах не было никакой усталости от вчерашнего нелегкого пути.
Монахи нам рассказали, что ежегодно на Афон приезжает больной пожилой священник из Москвы, которого, в связи с его немощью, сопро-вождают два послушника. Вступив на святую землю полуострова, он пре-ображается. Сам, без посторонней помощи, он поднимается на вершину горы Афон, опережая даже молодых паломников.
Благодать наполняет его во все время пребывания его на Афоне. Приезжая в Москву, он опять болеет, мечтая о следующей поездке. Москва для него - город-вампир, высасывающий жизнь, а Афон – целитель души, дающий жизнь.
Годом раньше описываемых мной событий случился другой прямо-противоположный случай.
Из Москвы со своим сыном, приехал богатый банкир, который ви-димо, решил повысить свою респектабельность, покорив еще одну из вер-шин. Но вершина оказалась святой, покорить которую невозможно. Не доходя до вершины 500 метров, недалеко от Панагии, он умер от разрыва сердца. Его сыну пришлось самому нести недавно здоровое тело отца вниз. Таков он – Афон.
После услышанного мной от монахов рассказа я невольно вспомнил евангельскую притчу о богатом, который не сможет пройти сквозь иголь-ное ушко.
Кстати, я и сам когда-то пытался войти не в свою дверь. Правда, произошло это на святой земле Иерусалима, в мою первую поездку в Из-раиль.
Тогда я, еще не воцерковленный, вместе с туристами, которых при-вел гид, посетил главную святыню иудеев – стену Плача. Она является остатками разрушенного храма иудеев.
Выстроились в очереди, мужчины слева, а женщины справа от сте-ны. Нам раздали еврейские молитвенные шапочки-ермолки, выполненные из бумаги. Нам объяснили, что прошение к господу Иегове пишется в письменном виде и вставляется, свернутым в трубочку, в щели каменной кладки стены. Писать прошение я не стал. Когда подошла моя очередь по-дойти к стене, я надел шапочку (иначе не пускают).
Как только тюбетейка покрыла мое чело, тяжелая тупая боль напол-нила мою голову. Словно невидимые тиски стали сдавливать ее все сильнее и сильнее.
Не помню, как я дошел до стены, но хорошо помню, как я почти бе-гом возвращался к выходу, снимая этот «странный» головной убор. Когда я освободился от этого убора, моя голова также мгновенно перестала бо-леть. Тогда я еще ничего не знал о невидимых масонских и иудейских эгрегорах и иерархиях. Такова она, стена Плача, не признавшая во мне своего слугу.
В тот же день Господь наш Иисус Христос приоткрыл и другую дверь, в храме Воскресения Господня, когда мне, по непонятной тогда ми-лости Всевышнего, было дано приложиться к великим святыням.
Тогда, после помазания и целования креста у священника, я был охвачен необыкновенной легкостью и светлой радостью, которые не поки-дали меня несколько дней, охраняя даже от дурных мыслей и поступков.
Десять лет спустя, будучи в Афинах на Акрополе, бродя среди руин Парфенона, я не почувствовал ни трепета, ни радости, ничего, что могло бы согреть душу. Лишь только пустая, не наполненная духом форма.
Как мне тогда захотелось побывать в православном храме, напол-ненном живым духом. Тогда я осознал, что помимо святынь, наполненных добром или злом, есть еще и святыни, не наполненные ничем, а значит – мертвые.

               
                Часть 2

В 2010 году мне позвонил серб Бранко Радулович, с которым мы позна-комились ранее. Он сообщил, что намерен построить храм на Афоне в Греции, и хотел бы предложить мне разработать эскизы для предоставле-ния их настоятелю отцу Максиму.
Конечно, я не мог бы даже мечтать об этом, так как знал, что русским строить на Афоне храмы греки не позволяют более сотни лет. Причиной является их ревность и страх потерять контроль над ранее захваченными ими русскими скитами: «А вдруг русские потребуют обратно то, что неко-гда было построено российской империей».
Через несколько дней приехал из Греции отец Максим, который расска-зал мне, что недалеко от Великой Лавры, в скиту Благовещения Пресвятой Богородицы, принадлежащем греческому монастырю Кутлумуш, ему игуменом монастыря отцом Христодулом поручено построить храм. «Храм, который нужно построить на месте ранее разрушенного, должен быть выполнен в греко-византийском стиле, так как будет находиться под омофором вселенского Патриархата и Святой Горы Афон», - сообщил мне батюшка.
Отец Максим, являющийся иеромонахом, более 15 лет служит на Афоне, вначале в русском Пантелеймоновом монастыре, затем в монастыре Кут-лумуш. Ранее он подвизался в Почаевской Лавре на Украине. Годом ранее батюшка познакомился с сербом Бранко, приехавшим на Святой Афон па-ломником.
Изучив греко-византийскую храмовую архитектуру и задание на проек-тирование я, одержимый творческим духом, приступил к воплощению на бумаге Афонского храма. Вскоре эскизы были созданы и одобрены отцом Максимом и Бранко. Батюшка сообщил, что намерен пригласить меня на Святую Гору для ознакомления с территорией под строительство, а глав-ное - для встречи со священноигуменом монастыря Кутлумуш, у которого необходимо получить благословление эскизов на строительство.
Мой друг отец Александр Коблов, узнав о предстоящей поездке, попро-сил меня походатайствовать у отца Максима о приглашении на Афон.
Отец Максим милостиво выполнил сию просьбу, а Бранко Радулович взялся профинансировать расходы, связанные с поездкой.
И вот мы с отцом Александром и Бранко летим в Грецию. В Салониках нас встречает отец Максим и везет в сторону Афона. Переночевав в Ура-нополисе, и получив в таможенном управлении Святой Горы димантири-он, мы направились в порт. Паром «Агия Пантелеймон» уже ждет своих паломников. Мы с отцом Александром поднимаемся на судно, а отец Мак-сим въезжает на своей машине на палубу. Въезд на Святой остров город-ского транспорта запрещен, лишь только машины, имеющие афонские но-мера, могут перемещаться по Афону. Машина отца Максима такие номера имеет.
Судно отчаливает от пирса. Чайки, ожидавшие этого события, взмывают вверх и грациозно парят, ожидая очередного кормления. Вот кто-то из па-ломников надламывает кусочки хлеба и кидает их птицам. Вся стая с кри-ком устраивается над кормильцем.
Пассажиры – все, естественно, мужского пола, с рюкзаками, посохами и благопристойно одетые (никаких шорт, желательно длинный рукав) жадно вглядываются в берег. Перед ними медленно проходит  панорама скали-стых берегов. Все вроде бы обычный греческий пейзаж, но что-то уже из-менилось. Государственная граница между Афоном и «миром» превраща-ется в метафизическую грань. Паломники ждут первой встречи со Свято-горьем, проходит час навигации. Успокаиваются самые суетливые.
И вот – первая встреча. Она шокирует. Над берегом высятся заброшен-ные корпуса. Пустые глазницы окон, обвалившиеся купола. «Неас Фи-ваидас», - сообщают друг другу притихшие люди. «Россики Скити», - до-бавляют искушенные посетители Святой Горы. Да, это – он, знаменитый (в прошлом) русский скит «Новая Фиваида», где в период расцвета обитало около трехсот монахов - в три раза больше, чем ныне в самом цветущем афонском монастыре. Никто из плывущих на пароме никогда не был на «Новой Фиваиде» - добраться туда почти невозможно, а если каким-то это чудом и произойдет, то на ночлег рассчитывать не приходится.
Когда-то все было иначе. Сейчас руководителем этого скита является иеромонах Симон. Память мая переносит меня в события десятилетней давности, когда мне впервые довелось познакомиться с отцом Симоном. Тогда его скит находился на другом конце Афона, в месте под названием Каруля. Этот человек произвел на меня огромное впечатление своим сми-ренномудрием, благородством и духом настоящего воина Христова. То-гда я сподобился исповедаться у него и причаститься праздничной службе в Пантелеймоновом монастыре.
Я вспомнил интересную историю, главным лицом которой явился род-ной батюшка Симона Федор Алексеевич, в квартире которого нам с отцом Александром довелось остановиться на несколько дней. Это было в городе Сочи в 1999 году, куда мы приехали для обмера строительной площадки под предполагаемое строительство храма.
Отец Симон в то время находился на Афоне.
Проживая несколько дней в квартире Федора Алексеевича, я увидел в нем человека, прожившего тяжелую трудовую жизнь среди суровых лю-дей его профессии. Это оставило на нем характерный отпечаток. Он отли-чался характером строгим и бескомпромиссным, в свои 80 лет он был крайне неразговорчив, ворчлив и не гнушался в случае надобности креп-ким словцом. Это характерно людям некоторых профессий, а его профес-сия была особенной. Всю свою трудовую жизнь он проработал на желез-нодорожном транспорте, начиная ещё с паровозов и заканчивая электро-возом. За заслуги он был отмечен медалью почетного железнодорожника.
Последующие события, связанные с Федором Алексеевичем, я узнал от священников, встречавшихся с ним позже. А в последнее время Федор Алексеевич сильно болел, и врачи предсказывали его скорую кончину. Отец Симон, приехавший с Афона, постоянно просил батюшку уехать с ним туда, но тот отказывался. Когда час кончины приблизился, и почти обездвиженное тело начало набухать от водянки, аргументы сына все же убедили отца уехать в Грецию.
Монахи доставили старца на Афон, где он после долгих уговоров, сми-рившись с грядущим, принял постриг от сына. Батюшка отца Симона стал монахом Симеоном. После пострига он чудесным образом исцелился от своей болезни и немощей. Через пару дней он восстановил и свой неукро-тимый нрав, временно утраченный в связи со страхом скорой кончины.
В то время келья отца Симона находилась на Каруле, расположенной на самой гористой отвесной конечности полуострова. Старец Симеон, обретя новое рождение на небольшой площадке келейной территории над отвес-ным утесом, почувствовал себя как дома и даже лучше.
В лице своего сына, монахов и послушников кельи, он обрел почву для воспитательной деятельности и как сказано в произведении А. С. Пушкина: «Он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог».
Монахи безропотно восприняли сей процесс, как волю Божию, данную им для смирения, послушники роптали. Больше всего доставалось случай-ным паломникам, особенно грекам, которые, увидев седовласого, иконо-писного старца с проницательным взглядом, подходили под благослове-ние.
Не зная другого языка, кроме русского, и не умея благословлять, отец Симеон с гневом в глазах отталкивал назойливых паломников,  что остро усиливало в них чувство своего недостоинства и греховности жизни. При-хожане с еще большим рвением, часто падая на колени, просились испове-даться у старца.
Старец садился на пенек и молча, насколько хватало его терпения, вы-слушивал паломника, речь которого была совершенно непонятной ему.
Когда терпение заканчивалось, отец Симеон отталкивал прихожанина, иногда ругая его крепким словцом бывшего железнодорожника, и уходил. Этот толчок или пинок воспринимался паломниками как своеобразный знак благословения прозорливого и духовного старца. Слава об этом по-чтенном старце распространилась далеко за приделами Афона и даже Греции. Паломники, побывавшие у отца Симеона, рассказывали другим о том, что именно этот странный русский старец помог им осознать свою греховную природу и изменить свою жизнь. Некоторые рассказывали, что даже один гневный взор молчаливого старца заставлял их плакать.
Паломники, прослышавшие о чудесах духовного исцеления, потянулись к весьма отдаленной от нахоженных троп келье, расположенной на крутом склоне горы. Келья схиеромонаха Симона никогда не испытывала такой популярности среди прихожан, ведь главной целью иноков был уход от мира для тихой келейной молитвы. А вот теперь мир сам ворвался в их тихую обитель. Братия как-то пыталась повлиять на этот непредвиденный процесс. Пытались даже объяснить паломникам, что старец вовсе не ста-рец.
К русским монахам, подвизавшимся на Афоне, греческая братия отно-сится недружелюбно, но к отцу Симону их отношение иное. Его смиренное служение и непредвзятое отношение к землякам сыскали у греческого ду-ховенства Святой Горы и даже Протата, большое уважение.
В связи с предстоящим в декабре 2001г. приездом Российского Пре-зидента В.В.Путина на Афон парламент Святой Горы решил реабилити-роваться в глазах русских, сделав жест доброй воли.
Этим жестом было решение Протата о выделении новой кельи для отца Симона.
Эта келья, расположенная рядом с русским Пантелеймоновым мона-стырем и имевшая название Мельница отца Салуана, оказалась гораздо благоустроеннее и обширнее. Около года братии отца Симона довелось пожить там.
В новой келье старец Симеон почувствовал себя как дома, един-ственное, что ему не нравилось, так это то, что число прихожан к нему возросло. Он, как и прежде, карающей десницей и гневным взором благо-словлял паломников.
В декабре Владимиру Путину из-за плохих условий не удалось при-ехать на Афон. Случился шторм, и поездку отложили на весну следующе-го года.
Весной весь Афон ждал нашего Президента. Протат пошел на не-слыханные уступки русским, единственным избранником которых стал снова отец Симон. Ему был предоставлен огромный скит Новая Фиванда, до революции принадлежавший России.
Этот скит имел три храма, один из которых не был достроен, множе-ство других сооружений, среди которых большой трехэтажный братский корпус, морской причал с двухэтажной гостиницей у самого берега. Стро-ительство на территории скита, которое осуществлялось под личным кон-тролем российского царя Николая II, было прервано революцией 1917г.
Братия с отцом Симоном были обескуражены милостью и доверием греков, а также такой, казалось бы, неподъемной, задачей. Но все же, мо-билизовав все свои силы и средства благодетелей, они приступили к ре-конструкции скита Новая Фиванда.
Вторая попытка посещения Афона Владимиром Путиным не состоя-лась из-за событий в Беслане. И лишь только третья попытка стала успеш-ной.
В сентябре 2005г. Владимир Путин побывал на Афоне, став первым из руководителей государства Российского, побывавших здесь.
Президент России посетил Священный Кинот Афона. Там он под-черкнул особую духовную связь России с Грецией в целом, и Афоном в частности: «В России сейчас происходят большие перемены, и сегодня каждый человек может возвращаться к своим духовным корням. И если Россия – самая большая православная держава, то Греция и Афон – это ее истоки. Мы помним об этом и очень дорожим».
«Между Россией и Афоном всегда были особые связи, и мы готовы возрождать их в том объеме, в котором вы будете к этому готовы» - сказал Президент.
Несколько лет спустя старец Симеон продолжал еще воцерковлять ищущих спасения паломников. Пришло время оставить ему этот мир. Пе-ред смертью его постригли в схиму и он тихо отошел ко Господу.
На территории скита первой иноческой могилой стала могила, в ко-торой покоятся мощи схимонаха Симеона. Кто знает, может быть, по воле Божией история еще раз улыбнется. Его вновь обретенные мощи через не-сколько лет, быть может, заблагоухают и имя старца Симеона будет про-славлено не только его греческими почитателями.
 
Монастырь Кутлумуш
Я стою на верхней палубе парома и разглядываю проплывающий берег с его скитами, кельями и монастырями. Там впереди хорошо видна заснеженная вершина горы Афон. И вот мы причаливаем к пирсу един-ственного на полуострове небольшого порта Дафни, расположенного не-далеко от Великой Лавры, других монастырей и скитов, а также Протата.
Опускается аппарель носовой части парома и, скрежеща о пирс, ло-жится на поверхность бетона.
Паломники и афониты, как их тут называют, со своими рюкзаками и тюками покидают судно. Мы садимся в машину отца Максима и едем в сторону Кареи, являющейся столицей и единственным городком монаше-ской республики.
На окраине этого небольшого городка разместился один из древ-нейших на Святой Горе монастырь Кутлумуш, являющийся целью нашего сегодняшнего визита.
Отец Максим рассказывает: «Легенда о том, что на Афоне вообще не было женщин, всего лишь легенда. Изучая архивы Великой Лавры, я мно-гое открыл для себя.
В 1821 году, когда было восстание греков против турок, здесь нахо-дились семьи, которые спасались от турок, вырезавших греков. Одна женщина здесь родила ребенка и посчитав, что коль он здесь родился, нужно его оставить в монастыре. Матерь Божия дала на это благослове-ние.
Ребенок рос при монастыре, принял постриг и прожил 128 лет, ни разу не видя женщин и не выезжая с Афона.
На самом деле случаи, когда женщины попадают на Афон, много-численны. К примеру, в 1904 году Русский Пантелеймонов монастырь принял датское пассажирское судно, которое должно было затонуть. Око-ло четырех дней, до прибытия другого судна, все пассажиры и экипаж бы-ли размещены в одном из зданий монастыря. Правда, это здание вскоре сгорело, и молва приписывает причину этому – проживание здесь женщин. Но скорее всего это не так. Пожар тогда случился и в других монастырях из-за засушливого, жаркого лета».
Мы подъезжаем к вратам монастыря. Отец Максим сообщает нам, что это монастырь Кутлумуш. Он подводит нас к краю площадки, и указав пальцем на белый домик, покрытый белой крышей и разместившийся ни-же, на склоне среди кипарисов, сообщает нам, что это келья старца Паис-сия Афонского.
Мы идем через обширный сад монастыря к вратам четырехугольно-го в плане здания. Во внутреннем дворике этого здания расположен храм, четырехэтажные стены с узкими проемами которого выложены из серого песчаника. Здесь же находится мраморная беседка – баптистерия, рядом разместилось цилиндрическое каменное сооружение, украшенное резным мрамором. Это – накопитель воды, подающейся с гор в пластиковых тру-бах.
При входе в монастырь расположился красивый, декорированный резным белым мрамором питьевой фонтан с беседкой.
В основании мостовой разместилось мозаичное круглое панно с изображением двуглавого орла. Это – герб Византии.
Стены монастыря украшают каменные арочные галереи и балконы из каштанового дерева. На одной из стен вверху закреплена консольная конструкция древнего подъемно-блочного механизма с корзиной для гру-зов.
В центре монастырского двора возвышается окрашенный в кирпич-ный цвет греческий храм. С правой стороны – выложенный из кирпича храм поменьше.
Монах-эконом встречает нас и ведет на 3-й этаж братского корпуса и размещает в гостевых. Меня с сербом Бранко в одной, а отца Александра – в соседней.
Отец Максим вскоре заходит за нами, и мы едем по горной грунто-вой дороге в Благовещенский скит, относящийся к монастырю.
Этот небольшой скит, возглавляемый отцом Максимом, разместился на горизонтальной площадке крутого склона, с которого открывается ве-ликолепный вид на обширное ущелье, поросшее каштаном, и голубую гладь Эгейского моря.
Батюшка показывает нам двухэтажный, выложенный из камня и по-крытый черепицей небольшой домик с деревянными балконами.
Отец Максим говорит: «Здесь недалеко, в трехстах метрах отсюда, находится келья, в которой жил и молился старец Паиссий Афонский. Та келья также принадлежит монастырю Кутлумуш. Старец был монахом этой обители и исповедовался у священноархимандрита монастыря старца Христодула, являющегося старейшим из игуменов Афона. Ему уже во-семьдесят пять лет. Он самый уважаемый в Протате. Сейчас он находится в Афинах и приедет через три дня. Нам нужно хорошо потрудиться и пред-ставить на благословение эскизы с обмерочными чертежами будущего храма Благовещания Пресвятой Богородицы».
Здесь раньше находился храм, который был разрушен землетрясе-нием. Ангелы охраняют это место.
Отец Максим подвел нас к недавно выполненному бетонному фунда-менту будущего храма, расположенному на верхней террасе площадки. Нижняя терраса имеет ширину 4 метра; а стена, которая была выложена камнем, служила одновременно виноградником и садиком с недавно поса-женными деревцами черешни.
Ниже террасы по склону до самого русла небольшой реки росли оливковые деревья.
Мы приступили к обмерочным работам, предварительно заготовив деревянные колышки для разметки. Уже вечером уставшие, но счастливые, мы возвратились в монастырь.
Отстояв вечернюю службу в храме, закопченные стены которого из-лучали молитвенный дух прошлого и настоящего, мы приложились к мо-щам святых, вынесенным из алтаря.
После службы нас пригласили на трапезу, где вместе с иноками и трудниками обители отужинали под высокими каменными сводами. Пост-ные, незатейливые блюда, приготовленные из овощей и фруктов, выра-щенных в монастырских садах, были очень вкусны.
Монастырский мед, намазанный на серый хлеб собственной выпечки, казался райским блюдом.
Баночку этого меда я выпросил у дежурного по кухне и увез с собой в Москву.
После трапезы мы прогулялись по монастырской территории, об-суждали день прошедший, строя планы на завтрашний.
Отец Максим, подведя нас к мраморной сени на колоннах, стоящих на чьем-то захоронении, сказал: «Здесь в 1774 году упокоен Вселенский Патриарх Матфей. Он был ктитором монастыря и хорошо помогал этой обители. К концу своей жизни он перешел в одну из келий монастыря.
Главный храм посвящен Преображению Господню. Резной иконо-стас его самый красивый на Святой Горе.
Здесь в 17 веке игумен монастыря Харитон оказал содействие в ду-ховном возрождении Румынии. Во время Восстания 1821 года здесь, в мо-настыре Кутлумуш, проходили собрания борцов за свободу, и здесь же тогда был арестован турецкий управляющий Святой Горы».
Отец Максим говорит: «Я, находясь здесь, никогда не отмечаю свое-го дня рождения, да и у монахов это не принято, их духовное рождение ведется со дня пострига».
Я вспоминаю, что день моего рождения в прошедшем году, также как и в этом, застал меня на Святой Земле. Тогда я по благословению Пат-риарха Иерусалимского Феофила целый месяц проживал в древней обите-ли VI века. Там в монастыре святого Герасима на Иордане я так же, как и здесь, занимался обмерочными работами. По этим обмерам мы позже вы-полнили проект монастыря для постройки его в России.
Вспомнил я, что и в свои 33 года мне довелось этот день встретить на Святой Земле, находясь в своей первой паломнической поездке.
Ударил монастырский колокол, призывая всех ко сну. Долго мы не могли заснуть, разговаривая с Бранко о жизни, которая привела нас сюда.
В двенадцать часов ночи по европейскому времени снова зазвонил колокол, призывая всех на утреннюю службу. Разница Афонского и Гре-ческого времени составляет шесть часов. Здесь свое время.
Я с благословления отца Александра решаю работать над чертежами в келье во время службы. Времени до приезда игумена мало, а сделать нужно много. Бранко идет на службу.
Зажигаю ещё одну свечу и приступаю к работе.
Работается легко, чувствуется молитвенная поддержка, и благодать этих мест оказывает своё действие.
В келейное окошко с рассветом устремляются потоки отраженного от окружающего пейзажа света.
Возвращается со службы Бранко. Часа через два за нами заходит отец Максим и увозит нас в свой скит. Мы занимаемся планировкой терри-тории. Вспоминаю, что сегодня 20 апреля – день моего рождения. Чудес-ным образом оказывается, что и у отца Максима день рождения также в этот день. Мы поздравляем друг друга, сидя за чашкой чая на балконе его кельи. 
Я читаю и дарю ему своё стихотворение об Афонском Свято - Панте-леймоновом монастыре, где мне довелось пожить ранее.
Отец Максим рассказывает о том, как он пришел на Афон и находит-ся здесь уже более 15 лет.
Родом он с западной Украины. После окончания духовной семина-рии и рукоположения во священники он служил в Почаевской лавре.
Оказавшись паломником на Афоне, он был принят духовником Пан-телеймонова монастыря отцом Макарием, который пригласил отца Мак-сима остаться и служить в этой Афонской обители.
Батюшке было назначено послушание библиотекарем монастыря, которое он смиренно нес более 10 лет, занимаясь историко-архивными изысканиями и написанием книги.
Духовник монастыря родился также на Западной Украине и не отли-чался большой любовью к русским паломникам. Его сильно раздражало радушное отношение отец Максима к русским, а также еще недописанная книга о  присутствии русских монахов на Афоне.
Отец Макарий, пригласивший ранее своего земляка, был уверен, что приобретёт в лице отца Максима соратника в тайной борьбе с «москаля-ми», но ошибся. Не помогли даже вразумления и угрозы.
Отец Максим был изгнан из монастыря.
Господь не оставил батюшку, которого за трудолюбие и молитвен-ную жизнь пригласили в Великую Афонскую лавру с тем же послушанием библиотекаря.
Там он был замечен старейшим и самым уважаемым в Протате игу-меном монастыря Кутлумуш священноархимандритом Христодулом, ко-торый пригласил его в свой монастырь.
Годом ранее моего приезда он получил благословение игумена воз-главить скит Благовещания Пресвятой Богородицы, в котором мы и нахо-димся.
Этот непредвиденный иерархический рост сильно разгневал духов-ника Пантелеймонова монастыря и игумена Иеремию.
Они написали в Протат жалобу на то, что наказанный изгнанием мо-нах был незаслуженно принят в лавру да еще с таким повышением.
Игумен Христодул защитил отца Максима и обещал, что после стро-ительства храма в Благовещенском скиту он выдаст батюшке документ о праве пожизненного владения скитом с правом передачи доверенному мо-наху. Этот документ называется омологион.
Отец Максим предложил нам посетить келью старца Паиссия Афон-ского, находящуюся недалеко от нас. Мы с радостью соглашаемся и вско-ре горной, поросшей кустарником тропой подходим к скромному, выбе-ленному известью, домику.
Нас встречает монах, который ведет нас на поляну в саду, уставлен-ном в качестве лавочек деревянными колодами. «Здесь сидел и вел пропо-ведь старец Паиссий» говорит монах, указывая на центральную колоду, вокруг которой рядами разместились другие - для паломников.
Нам рассказывают о праведной и подвижнической жизни старца.
Мы заходим в домовую церковь. Это небольшая тускло освещенная комната с алтарной перегородкой и несколькими стасидиями, установлен-ными вдоль стены.
За этой стасидией стоял и молился старец Паиссий. Мы по очереди становимся за эту стасидию, от которой исходит намоленная благодать.
Нам дарят иконки, и мы уходим в светлом молчании, каждый по-груженный в свой внутренний духовный мир.
Я вспоминаю, как впервые познакомился с проповедью отца Паис-сия, сидя за своей чертежной доской и слушая радио «Радонеж», по кана-лу которого ежедневно читались книжки, написанные с его слов.
Отец Максим везет нас обратно в монастырь к вечерней службе.
Ранним утром к приходу Бранко в келью я заканчиваю эскизы хра-ма. Слава Богу, успел. Сегодня должна состояться встреча с игуменом мо-настыря отцом Христодулом.
Вскоре заходит отец Максим и сообщает, что игумен ждет нас через полчаса.
И вот мы уже сидя за столиком в открытой галерее – архондарике с трепетом ожидаем старейшего из игуменов Святой Горы.
В конце галереи появился высокий седовласый старец в сопровожде-нии двух монахов.
От него исходит энергия всепоглощающей любви и спокойствия. По-лучив благословение, мы садимся за стол. Отец Максим представил меня и попросил показать эскизы.
Игумен с большим интересом изучает эскизы храмов, которые ему очень понравятся.
В глазах его светится радость. Он благословляет строительство хра-ма Благовещения Пресвятой Богородицы по этим эскизам.
Я, заранее готовый к отрицательному результату, зная отношение Афонского Протата к русским, был приятно удивлен. Отец Максим попро-сил меня показать эскизы других храмов, разработанных прежде.
Но когда я открыл эскиз византийского соборного храма, глаза игу-мена и его монахов засветились от восторга. Они переглянулись, встали и чем-то оживленно заговорили.
Через минуту игумен сказал, что им очень понравился эскиз визан-тийского собора, и они хотели бы построить такой храм на Афоне.
Он предложил мне возглавить проектирование и контроль над стро-ительством этого храма.
На вопрос о стоимости строительства ответил Бранко, который вы-звался стать генподрядчиком строительства.
После чаепития, расставшись с игуменом, я шел в свою келью, ду-мая: «чудны дела твои, Господи. Разве такое может случиться по моему хотению? Нет, только по воле Божией. И за что мне, недостойному, была дана такая милость?»
Через несколько дней, выполнив нужные работы, мы покинули Хи-ландарский монастырь.
Отец Максим везет нас в сербский монастырь Хиландар, где мы предполагаем остановиться.
Батюшка рассказывает нам об интересных исторических событиях, связанных с Афоном. Все, о чем он говорит, вызывает большой интерес отца Александра, который имеет намерение написать книгу «Русские ски-ты Афона». Прежняя его книга «Гора Афон. Святая Гора» была отмечена патриархией, как лучшая православная книга года.
Все сказанное отцом Максимом взято из архивных материалов биб-лиотек Пантелеймонова монастыря и Великой лавры.
Мы останавливаемся на перевале, с которого открывается велико-лепный вид на все четыре стороны. Под нами, за зеленым склоном распро-стерла свои объятия морская гладь, на которой отчетливо виднелись не-сколько островов и мыс полуострова. «Этот полуостров Кассандра, на ко-тором мы с вами недавно трапезничали, в день вашего прилета в Грецию. А вот немного левее, на том небольшом острове, ранее находилась тюрь-ма», - говорит батюшка.
С левой стороны полуострова, отраженная в лучах вечернего солн-ца, сияет вершина Святой горы, в складках которой ещё лежит снег.
В машине отец Максим продолжает рассказ: «Все что вы видите на Афоне, является государственной собственностью. Это произошло в 1929 году, когда к власти пришли греки, освободившие Фракию, Македонию и Халкидики. Они были масоны, конечно, так как заставили монастыри про-дать свою собственность, имущество, землю, и все стало государственным.
С этого момента государство само заинтересованно в поддержании и реконструкции монастырей, ведь это привлекает паломников и туристов, а значит, и укрепляет экономику. Организация, которая контролирует этот процесс, называется «кидак»», говорит батюшка.
Мы проезжаем сады монастыря «Костамонид», усаженные цветущи-ми деревьями, покрытыми розовыми и белыми цветами.
Батюшка продолжает: «При том, при всем, что мы себя считаем бла-гочестивыми, правда не всегда на нашей стороне. Я в рукописях Панте-леймонова монастыря нашел такие записки монаха: «Сегодня отбили атаку греков, завтра решаем сами нападать», в следующей записи: «Наши поте-ри: перелом руки у отца Стефана. Проломили череп греку» и т.п. Это ке-лиотский дневник русских, враждующих с соседней греческой кельей.
Мы не всегда правильно поступали. Ну вот, например, в 1916 году Российская империя назначила губернатора на Афон. Все девятнадцать монастырей восстали против этого решения. Женева и вся Европа осудила этот акт России, пытавшейся этим подчинить своему влиянию Афон. Граф Игнатьев, величайший дипломат, служивший представителем России при Османской Порте, договорился с турками, что подчинив Афон, Россия укрепит свои отношения среди союзников Турции. Вот и губернатор Афо-на был назначен. Понятно, конечно, что здесь тогда жило около семи ты-сяч русских и столько же греков. Россия тогда очень хорошо помогала финансово нашим скитам и монастырю. Мы тогда могли всё покупать, включая территории и кельи.
Сейчас русские монахи расплачиваются за то, что делали предыду-щие поколения. Вот это «Ура, Россия вперед» - оно не всегда правильно».
Наша машина спускается вниз параллельно ущелью, поросшему гу-стой растительностью. На противоположном отвесном утесе, утопая в зе-лени, разместился одинокий заброшенный скит с небольшим храмом и по-луразрушенным трехэтажным зданием. На высокой базе фундамента хо-рошо видна большая колонна без капители. Видимо, это осталось ещё с языческих времен.
Отец Максим останавливает машину и рассказывает нам страшную историю: «Это Свято-Троицкий скит, принадлежащий монастырю Хилан-дар. В нем раньше жили русские монахи, но все они погибли.
На этом месте раньше было языческое капище, и здесь приносились человеческие жертвы. Здесь до сих пор не могут изгнать бесов. Была по-пытка заселить скит другими иноками, но они также погибли, сбросившись с отвесной скалы.
Я просил игумена монастыря разрешения пожить в этом скиту и мо-литвенно побороться с бесами, но мне этого не позволили».
Вскоре в лучах вечернего оранжевого солнца появляются высокие монастырские стены Хиландара, за которыми видны башни подъемных кранов.
Отец Максим нам говорит, что возможно нам здесь не удастся оста-новиться, так как гостиничный блок монастыря недавно полностью сгорел.
Мы заходим в монастырь, правое крыло которого сгорело, остались только каменные стены. В центре монастырской площади стоит красивый греко-византийский храм и мраморная беседка посреди двух огромных кипарисов. Только что закончилась вечерняя служба и нас вместе с палом-никами приглашают на трапезу.
Игумен монастыря вежливо объясняет, что принять нас он не может в связи с пожаром и рекомендует остановиться в монастыре Эфсигмен. Этот зилотский монастырь проявил братскую любовь и оказывает нам по-мощь, принимая наших паломников и выделяя им транспорт. Завтра мы ждем вас в нашем храме на праздничной литургии.
После трапезы мы едем в Эфсигменский монастырь, которой отка-зался подчиняться парламенту Афона и не желает поминать Вселенского патриарха, считая его еретиком.
Уже на закате солнца мы подъезжаем к величественным крепостным стенам монастыря, над входными воротами которого висит черный флаг с надписью «Православие или смерть».
Проходим мимо большого храма, на паперти которого сидят на лав-ках несколько монахов и плетут чётки.
Нас любезно встречает монах и ведет на четвертый этаж, где мы раз-мещаемся в кельях. Вскоре выходим на прогулку к морю. С левой сторо-ны над утесом разместилась келья первого игумена Киево - Печорской лавры святого Антония. Там я бывал ранее. Сейчас мы туда не пойдем. Темнеет быстро.
Отец Максим говорит: «Ранее самый многочисленный по числу мо-нахов был монастырь Ватопед, сейчас Эфсигмен. В нем более ста монахов, причем трудников нет, так как все хозяйственные работы выполняются са-мими монахами. Монастырь является полностью самодостаточным, выра-щивая в своих садах все необходимое для пропитания».
Возвращаемся в обитель затемно. Электрический свет в монастыре отсутствует. Зажигаем фонарики и идем в свои кельи. Спать не хочется. Я выхожу в коридор, открываю окно, и созерцаю ночное небо и звезды, от-раженные в спокойной глади моря.
Морской ветерок освежает мое лицо. Я счастлив осознанием того, что нахожусь в столь благодатном, аскетичном, хотя и зелотском мона-стыре, стены которого напитаны молитвенным духом.
Немного озябший, захожу в келью, которую серб Бранко уже обо-грел дровяной печью.
Под потрескивание поленьев, испускающих древесный аромат, засы-паю.
В два часа ночи нехотя встаем и собираемся. Нам предстоит поездка в Хиландарский монастырь на литургию. Осторожно, стараясь не разбу-дить спящих паломников, спускаемся с фонариками по скрипучим дере-вянным ступеням лестницы. Приходится будить спящего привратника, ко-торый, недовольно ворча, открывает нам тяжелые ворота. Уезжаем. Воро-та Хиландара, слава Богу открыты. Входим в храм. Служба только нача-лась. Исповедуемся с Бранко у наших батюшек. Свет восходящего солнца врывается в храм потоком лучей, вначале через световой барабан, затем и в окна фасадов.
Через закопченные своды проявляется древняя фресковая живопись, изображающая сцены ада и рая. Вот уже почти осязаемые в дыму Кадила лучи касаются наших лиц. Мы, сидя на стасидиях, слушаем службу. Лица всех сидящих были сосредоточенны на внутренней молитве.
Торжественный звон колоколов возвещает о начале литургии. Наши батюшки также участвуют в службе. После литургии и причастия мы, наполненные светом благодати и великой радости, целуем иконы и поки-даем храм.
После праздничной трапезы заходим в церковную лавку, где приоб-ретаем монастырские поделки и сувениры для своих ближних. Лучшим подарком, конечно же, считается Хиландарское вино и водка ракия, изго-товленные монахами из местного винограда.
Расстаемся с отцом Максимом и Бранко, им предстоит сегодня ехать в Солоники для поиска и приобретения строительных материалов для храма.
Мы с отцом Александром в автобусе с паломниками, преимуще-ственно сербами, едем к морскому причалу.
И вот, наконец, мы на теплоходе «Агиа Пантелеймон» возвращаемся  в порт «Дафни». Там делаем пересадку на паром «Агиа Анна» и плывем на «Карулю».
Свет солнца, отраженный в пейзажах святого острова, мимо которых мы проплываем, завораживают. Отец Александр, встретивший знакомого монаха - афонца, разговаривает с ним.
Наш теплоход подходит к Каруле, конечной остановке. За годы мое-го отсутствия почти ничего здесь не изменилось, за исключением одной большой беломраморной кельи над утесом причала. «Это келья монаха Афанасия, мы сейчас зайдем к нему», говорит отец Александр.
По крутым ступеням, ведущим вверх, мы взбираемся к его келье, скорее всего похожей на скит. Здесь вовсю кипит работа по облицовке но-вого храма мрамором.
Монаха Афанасия застаем в келье, в которой он с архиерейским до-стоинством и чувством собственной важности громогласным голосом при-ветствует нас. Своим богатырским телосложением и бескомпромиссным волевым взглядом, монах, облаченный в вылинявший подрясник, под ко-торым видно облачение схимника, похож на легендарного Распутина. Афанасий родом из Дальнего Востока, подвизался в один из скитов Кавка-за в начале 90-х годов, затем пешком без виз и документов попал в Иеру-салим. В 1993 году он таким же образом оказался на Афоне. Европейская полиция сбилась с ног, разыскивая странного русского. Афанасий пришел сразу в Великую Лавру святого Афанасия, где был принят игуменом. Там он исправно трудился и завоевал большой авторитет среди греков. Вскоре он получил послушание келаря, а затем эконома Лавры. Такой успех ра-нее просто был немыслим для русского человека.
Узнав от отца Александра, что я являюсь главным архитектором при митрополите Варсонофии, Афанасий проявил ко мне большое внимание и симпатию. Оказывается, владыка Варсонофий, бывая на Афоне, останав-ливается в келье Афанасия. Они давно знакомы друг с другом.
Монах приглашает нас на террасу над отвесной пропастью у моря и показывает свои владения. Решением Великой Лавры он недавно назначен ответственным за все кельи на Каруле.
Он рассказывает, что ему первому из русских монахов выдан «омо-логион», документ, гарантирующий пожизненное право владения и пере-дачи своего келейного комплекса доверенному лицу. Узнав от меня, что скоро состоится день рождения владыки, Афанасий попросил запечатлеть на видеокамеру его молитвенное послание. Он обнял меня и трубным го-лосом пропел: «Многие и благие лета владыке Варсонофию». Отец Алек-сандр засвидетельствовал это обращение на мою видеокамеру.
Монах, увидав со своего балкона инока соседней кельи, поднимав-шего посредством механической лебёдки и блоков грузы со дна пропасти, громогласно стал управлять этим процессом.
Я спрашиваю Афанасия, почему это место называется Карулей? «Каруля - это слово по-гречески переводится как катушка или барабан, на который наматывается трос. Здесь, чтобы жить, без этих приспособлений никак не обойтись».
Афанасий показывает налево и говорит: «Вон там за камнями лет двадцать назад пристала яхта, с которой на берег выпрыгнула девушка, мужчины остались на борту. В этой келье тогда жил отец Стефан. Так вот он так закричал с этого балкона, что яхта сразу отошла, забрав девушку. Ну, это было, скорее всего, на спор. А вот недавно возле скита Фиванды видели двух раздевшихся донага феминисток, которые фотографировали друг друга. Их поймали и вывезли с Афона».
Завизжала лебедка на выступе скалы, стоящей под нами, там где пять минут назад поднимали с самого низа грузы. Я обратил внимание, что в горизонтальном направлении над пропастью движется стальная труба, за-крепленная своими концами к двум параллельным тросам, протянутым между скал. Труба словно плыла в небе над морем в сторону разместив-шейся на отвесном утесе кельи.
«Это келья отца Серафима, сейчас в ней живет отец Варнава». Мо-нах, стоящий над пропастью над морем, подтянул канат с трубой и ловко перехватил груз.
К этой келье, находящейся на отвесной небольшой полочке скалы, подойти пешком невозможно.
Туда можно забраться, только поднимаясь по стальной цепи, свиса-ющей вниз. Выше над кельей, под выступом скалы виднеется сквозной вертикальный грот, через который видно небо. «Это Афонское ухо» - го-ворит Афанасий.
Зайдя в келью, Афанасий дарит нам свои книги: «Верните нам роди-ну» и «Русские, с нами Бог». Также он просит передать подобные книги и для владыки.
Позднее, передав их владыке Варсонофию, я узнал, что эти книги находятся под запретом из-за их жесткой русофобской направленности.
После чаепития мы получаем подарки от монаха и прощаемся.
Наш неблизкий путь лежит почти к подножию Святой Горы, к по-следней от побережья и первой от горы Афон келье отца Силуана.
Часа через два мы подходим к келье почившего старца Ионикия. В этой келье, принадлежащей монастырю Хиландар, в течение года прожи-вал старец Паиссий Афонский. По узкой каменистой тропке мы добираем-ся до скромной кельи, состоящей из двух сооружений из досок, покрытых дранкой.
Нас радостно встречают двое худощавых, молодых на вид иноков в запыленных обветшалых подрясниках.
Отец Александр знакомит меня с монахом Памвой и иеромонахом Ефимием. Батюшка передает монахам продукты, привезенные из России, письма и прочее. Его огромный рюкзак заметно пустеет.
За чаем мы беседуем с монахами. Чудесным образом оказывается, что монах Памва родом из Криворожской епархии, в которой я являюсь главным архитектором архиепископа Ефрема. Но больше всего меня по-ражает то, что его родная сестра монахиня Агния является келейницей ма-тушки Херувимы из Абхазии, с которой мы давно дружим. С Агнией я также давно знаком. «Как тесен мир, в особенности на Афоне», подума-лось мне тогда.
После чаепития идем в костницу. Монах берет с полки череп, на лбу которого написано «старец Ионикий». Это наша небесная защита от бесов, вы же знаете, что на Афоне идет настоящая война с ними. Больше всего они ополчаются на истинных ревнителей церкви.
Монах бережно передает череп нам и мы, перекрестясь со словами: «Старец Ионикий, моли Бога о нас», прикладываемся к нему.
Попрощавшись с иноками, мы направляем стопы на Киросию, к ке-лье монаха Силуана, где нам предстоит пожить несколько дней.
Под вечер мы, наконец, подошли к добротному двухэтажному гли-нобитному дому, окрашенному белой известью и покрытому синей ме-таллочерепицей.
Со словами «Молитвами святых, господи Иисусе Христе, сыне Бо-жий, помилуй нас», стучимся в дверь. Услышав громкое «Аминь», входим.
Нас встречает монах Силуан, своим нравом, голосом и богатырским телосложением похожий на Афанасия.
Он бывший охотник с Урала, успел в миру окончить театральное училище в Москве и даже был артистом в театре. Своей манерой общения он является крайне сложным для собеседника из-за профессиональной «твердокожести» охотника и нежелания выслушивать чье-то мнение.
Отец Александр позже мне сказал, что монахи Афанасий и Силуан настолько похожи, что терпеть друг друга не могут. Не дай им Бог встре-титься на одной тропе.
Отец Александр передает оставшиеся продукты монаху и за чашкой чаю рассказывает о наших планах. Монах, вспомнив недобрым словом Афанасия, размещает нас на ночлег. Мне достается койка в маленьком чу-ланчике, уставленном лыжами-снегоступами, охотничьими сапогами, спальниками и прочими вещами.
После вечерней службы в небольшом домовом храме в виде комнаты с круглым полусферическим сводом и алтарной перегородкой иконостаса мы отходим ко сну.
Ранним утром, после правила и чаепития, мы почти налегке, взяв с собой сухари, орехи, луковицу, соль и воду, выходим из кельи. Наш путь предстоит к одному труднодоступному и неведомому паломникам хребту, с которого открывается великолепный вид на три стороны. С одной сто-роны скит Агия Анна с бесконечным, уходящим за горизонт морским про-стором; с другой – открывается вид на Панагию, находящуюся у подно-жия Святой Горы, и с третьей – сам уходящий в дымку горизонта полу-остров.
Эта пешеходная прогулка по горам рассчитана на весь световой день. На всякий случай мы взяли с собой фонарики.
Проходя мимо святого источника, мы, раздевшись по пояс, омыва-емся в нем, испив и самой водицы.
Идти по горным тропам легко и радостно. Периодически останавли-ваемся, завороженные открывшимся нам пейзажем и фотографируем его.
Вот «Малый Афонец», почти отвесная скала, на которой виден крест, а вот и еще один поклонный крест, разместившийся на небольшом утесе среди моря. Тропа оканчивается, дальше идем по наитию отца Алек-сандра, пробираясь через густой колючий кустарник. Вскоре и он конча-ется. Перед нами подножие мраморного хребта, покрытого сыпучим гра-вием. Редкие хвойные деревья, встречающиеся на пути, используются нами в качестве опор.
Вот мы идем все еще наверх по самому гребню, и наконец, мы у цели нашего пути. Дальше идти некуда, пропасть.
Я сажусь на небольшом выступе отвесной скалы и созерцаю сказоч-но-красивый пейзаж, открытый с трех сторон света. Отец Александр, ска-зав, что скоро вернется, пошел исследовать ближайший гребень соседней скалы, соприкасающийся с нашим.
Я, очарованный видом, впитываю всеми органами чувств красоту и благодать удела Божией Матери.
Передо мной, насколько хватает глаз, простирается полуостров, по-крытый складками лесистых гор, на которых видны нити извилистых па-ломнических дорог.
С левой стороны, подо мной, далеко внизу у самого моря видны бе-лые точки келий Агия Анны. Только что от причала отошел паром с па-ломниками, оставляя на воде белый фарватерный след. Я долго смотрю на этот след, пока паром не скрывается за изломом скалы, приближаясь к очередному причалу.
С правой стороны полуостров также омывается морем, которое где-то там вдали сливается с горизонтом. Легкий ветерок, напоенный арома-том хвои и можжевела, обдувает мое тело.
Тишина завораживает мое сознание и растворяет все мои мысли. Я, поглощенный благодатью этих мест, прихожу в себя от голоса отца Алек-сандра, разыскивающего меня.
Мы садимся под раскидистой кроной низкорослой сосны на мягкий ковер из опавшей хвои и, помолясь, приступаем к трапезе. Здесь луковица с солью и сухарями, да еще с орехами, кажется вкуснейшей из продуктов.
Еще раз полюбовавшись окрестностями и запечатлев их на камеру, мы отправились в обратный путь.
Пробираясь по тонкому, выветренному эрозией гребню мраморной скалы, находящейся немного ниже самой вершины Афона, мы с легкой грустью поглядывали на Панагию и Святую Гору.
Панагия, видимая под нами на пологом склоне у самой горы Афон, является последним приютом поднимающихся на её вершину, располо-женную на 500 метров выше. В ней обычно никто не живет, но там можно переночевать и обогреться, так как там имеются матрасы, одеяла и дровя-ная печь.
«Там недавно проведена реконструкция и в самом приюте будет находиться послушник, следящий за порядком», - сообщает мне батюшка.
На закате солнца мы, уставшие, но счастливые, возвращаемся в келью. После вечерней трапезы отец Александр готовиться к предстоящей завтра литургии.
Он бережно вшивает антиминс в облачение, я помогаю ему. Монах Силуан пошел в ближайшую нижнюю келью за просфорами, а это около трех часов пути.
На следующее утро служба начинается ещё затемно, Литургия за-вершается с лучами восходящего солнца. Сегодня день отдыха, чтения святых писаний, прогулок по ближайшим окрестностям, работа по кухне и т.д.
Ранним утром следующего дня прощаемся с монахом Силуаном и покидаем келью.
С трудом пытаюсь успеть за быстро шагающим батюшкой, много раз прошедшим эти тропы.
Делаем короткую остановку в келии старца Ионикия, где ещё раз пьём чай с монахами Памвой и Ефимием.
Разместив свои рюкзаки на ослике, милостливо данном нам греком, на нашу радость оказавшимся в келье, идем за ним.
Я несу письмо и горсть земли с могилы святого Силуана Афонского, переданные монахом Памвой своей сестре монахине Агнии из Абхазии. Мне доверено передать эту бесценную поклажу. Я с радостью чувствую своё причастие и связь с монахами, подвизавшимися в столь разных гео-графически, но близких по благодати местах.
Несколько осликов, ведомых греком, осторожно спускаются вниз по каменистой тропе, мерно цокая копытами. Вскоре мы подходим к келье грека и прощаемся с ним, беря свою поклажу. Рюкзак отца Александра снова тяжел, в нем лежит немало камешков с вершины горы, на которой мы были позавчера. Эти камешки - лучшие подарки тем верующим, кото-рые ни разу не были на Афоне, а женщинам путь сюда вообще закрыт.
Проходя мимо бывшей кельи отца Симона на Каруле,  прошу ба-тюшку остановиться и захожу в её дворик. Сейчас здесь остановились ра-бочие, которые ремонтируют келью, но они ещё спят. Присаживаюсь на пенёк. Поток воспоминаний,  прежнего пребывания в этой келье захваты-вает меня. Я вспоминаю ту мистическую встречу оставившую во мне неиз-гладимый след.
Тогда, отцу  Александру и мне, было позволено по благословению русского иеромонаха Симона, живущего сейчас уже многие годы на Афоне, остановиться на некоторое время в его келье на Каруле. Отец Си-мон, являясь очень уважаемым среди афонитов священником, в то время получил для себя и своей братии новый скит «Преподобного Евфимия Ве-ликого», а в последствии и большой скит с несколькими храмами, часов-ней, келейными корпусами и др. постройками.
Пройдя за день немало километров пыльных дорог и каменистых тропинок, мы оказались на отвесной части скалы в келии отца Симона. Го-дом раньше я посещал эту келью, тогда еще в ней жили монахи, теперь же она была пуста.
После вечерней молитвы, приняв трапезу, принесенную нами, мы стали молча созерцать великолепие заходящего за морской горизонт солнца. Отец Александр расположился на старой стасидии, над обрыви-стой частью скалы, а я на деревянной скамье. Казалось, время потеряло свое значение. Мы погрузились в благодать, согреваемые лучами заходя-щего солнца.
Батюшка принял решение провести ночь в какой-нибудь одинокой пещере в скале, а мне предложил остаться здесь. Опережая повествование, скажу, что действительно он нашел пещеру в скале неподалеку, где и про-вел всю ночь, произнося молитвы.
Оставшись один, я устроился  на дощатой кровати под растянутым над ней брезентом. Вскоре из-за скалы появились свинцовые тучи, кото-рые заволокли небо. Удары грома сотрясали пространство своими раска-тами. Вспышки молний, отражаясь в морской глади, освещали своим све-том вырываемые из темноты ночи пейзажи.
Сильнейший ливень с ураганным ветром обрушился на монашеский мирок. Сверху посыпались элементы вышерасположенных келий, кро-вельное покрытие, фанера и прочее. Косой дождь начал заливать мою кровать. Я вынужден был, собрав вещи, спрятаться в помещении келии от-ца Симона.
Келия размером 2х2 метра имела из мебели только один стул, стол и кровать из сбитых досок, застланных простым матрацем и простынями.
На стенах висело множество простых ротапринтных икон, на столе лежали книги со святыми писаниями.
Погасив предварительно зажженную мной свечу, я погрузился, под стук дождя по крыше, в дремотное состояние. Внезапно вся келья напол-нилась голубым свечением. Откуда-то извне,  в келью начала вливаться, вначале очень тихая, затем все более усиливаемая Иисусова молитва: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас». Она казалось, про-износилась невидимыми мной людьми или ангелами.
Сознание мое наполнилось мистическим трепетом и страхом в ожи-дании «нечто» непонятного.
Также внезапно материализовались из невидимого в видимое состоя-ние седовласые старцы, облаченные в черные монашеские облачения.
Старцы начали обходить меня вокруг по часовой стрелке, идя друг за другом, произнося непрестанную Иисусову молитву. Я понимал, что это не сон, так как я полностью видел всю комнату и все находящееся в ней. Даже отблески от уже редких вспышек молний отходящего грозового фронта отражались на стенах келии.
Мой разум, выйдя из оцепенения, стал без слов повторять в гармо-нии со старцами слова молитвы: "Господи Иисусе Христе сыне Божий по-милуй мя грешного".
Мое сердце наполнилось великой любовью и радостью, пребывая в излучаемой старцами благодати. Их было числом около двенадцати.
Меня даже не удивило то, что старцы, держащие в руках несгорае-мые свечи, обходили вокруг меня, лежащего на кровати, через стену, так как кровать была плотно приставлена к стене и физически обойти меня было невозможно.
Эта, казалось бы, монотонная и малосюжетная сцена закончилась под утро так же неожиданно, как и началась.
Заснуть я уже не мог. Выйдя из кельи, устроился на широкой лавке в спальном мешке, созерцая в водах Эгейского моря рождение нового дня. Душа, наполненная благодатью, радовалась не только восходящему солн-цу, но и какому-то внутреннему свету. Мой разум был чист, как белый лист, лишь только отраженная в нем непрестанная молитва лилась своей бесконечной текучестью кристально чистых небесных вод.
В таком положении и застал меня отец Александр, вернувшийся из своего пещерного затворничества, в пострадавшем от колючего кустарни-ка, подряснике, Как оказалось, он также не спал, проведя в молитве всю ночь в найденной им скальной пещере, в которой рядом с ним, спасаясь от непогоды, лежала змея.
Я поделился своими ночными переживаниями и странным явлением связанным с тем, что где то, в глубине души, не мешая мыслительному процессу, льется, непрекращающаяся даже на минуту, непрестанная мо-литва. Она стала частью меня не вызывая чувства душевного дискомфор-та, стала моей броней, охраняющий мой  разум. Это состояние, во время которого ни одна дурная мысль не могла поселиться в  разуме, продолжа-лось около трех дней.
Я пытался понять, за что мне, грешному был дан такой духовный опыт, ведь многие афонцы, своим главным деланием считают приобрете-ние непрестанной молитвы. Но со временем, видимо, из-за  моей духовной лени это состояние покинуло меня.

Вставить о невидимых старцах!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Я вышел из состояния воспоминаний, и ещё раз оглядев двор кельи, вер-нулся на тропу.
    Мы с отцом Александром снова заходим в келейный комплекс монаха Афанасия. Он радушно встречает нас и приглашает к трапезе. С балкона его кельи вскоре видим приближающийся паром и спешим к причалу.
   Наше судно с немногочисленными паломниками идет обратным марш-рутом до порта Дафнии, затем пересаживаемся на другой паром и следуем к причалу «Иванница».
У причала отец Александр узнает знакомых монахов, загружающих в свою надувную моторную лодку ящики с продуктами. Мы с радостью узнаем, что они собираются в келью, где сейчас находится старец схи-иеромонах Рафаил Берестов. Нас берут с собой, и вот мы, обдуваемые ветром и брызгами ударяющихся о борт волн, мчимся к келье, разместив-шейся у самого берега.
Подплывая к берегу, мы видим, что нас встречают трое монахов, среди них мы сразу узнаем отца Рафаила. Отец Рафаил, приветствуя, благослов-ляет нас крестным знамением. Один из встречающих иноков перехватыва-ет наш швартовый канат и, подтянув лодку, помогает нам сойти на берег. Мы выходим и благословляемся у старца.
Отец Рафаил радостно улыбается, он хорошо знает отца Александра, ко-торый многие годы, приезжая на Афон, помогает келиотам и пустынникам.
Нас ведут во двор хорошо благоустроенной кельи, принадлежащей мо-настырю Хиландар. Мы присаживаемся под навесом у дерева. От старца через его улыбающиеся глаза струится в наши души свет чистой ангель-ской любви. Я чувствую большую симпатию к этому смиренному старцу, сохранившему детскую чистоту непорочной души.
Отец Александр рассказывает о цели нашего пребывания здесь, о радо-стях и скорбях знакомых старцу людей, оставшихся в России.
Отец Рафаил, встав со своего места и повернувшись в сторону России, благословляет крестным знамением всех идущих с Христом.
«Всем Божие благословение, Христос Воскресе. И если Христос Воскре-се, то все невзгоды пройдут, только нужно терпеть данное нам во испыта-ние с любовью и со смирением и с верой во Иисуса Христа. Христос вос-крес и нас воскресит всех. Аминь».
Отец Александр спрашивает старца: «Батюшка, говорят, что в наши по-следние времена уже поздно строить храмы, но мы все же стараемся, стро-им».
Старец Рафаил отвечает: «Кто-то разрушает, а кто-то строит, наше дело - строить. Я сам раньше делал эскизы храмов, последняя работа была для отца Авеля с Афона. Храм в русском стиле получился красивый. Но греки не позволили, пришлось храм сделать гораздо скромнее и с греческим ку-полами.
В келье святого Серафима Саровского, также на Афоне, брат Герасим построил небольшой храмик с русской луковичной главкой. После освя-щения церкви пришло указание из Протата снести главу храма, в против-ном случае право пользования землей будет отнято.
Пришлось убрать главку и накрыть барабан греческим куполом.
В последние времена, правда, не будут служить в больших храмах, ста-нут служить в землянках, на чердаках, в подвалах. Затем будет великий духовный подъем, Россия достигнет своего, когда придет Царь православ-ный».
Отец Александр спрашивает: «Батюшка, но ведь наверно перед этим ду-ховным подъемом будут какие-то большие сложности и искушения?».
«Об этом хорошо пишет Серафим Саровский и другие духовные отцы. Будет полный развал, но на обломках Россия воскреснет. Советский союз был самой мощной державой, но так разорить - так глупо, что представить такое раньше было невозможно. Россия кормила всю Европу, был боль-шой экономический и демографический подъем. И вдруг такое падение. Но видимо, Господь допустил такое, чтобы Россия пришла к вере православ-ной, ведь с нами Бог.
Афонский старец Иосиф сказал мне, что Россию поделить невозможно. На стороне России будут также воевать сербы и греки, хотя они и не явля-ются большими государствами, ищущими покровительства России, но с нами всеми будет Господь. Небесные силы будут нам помогать. Их помо-щью будут уничтожать самолеты и крылатые ракеты, ангел Божий будет их сбивать.
Он сказал, что война будет очистительная. Все нечистое, все бесовское, эти печати антихристовы, чипы и прогресс сметётся этой войной».
Отец Иоанн пригласил нас к чаю с десертом. Старец Рафаил, прочитав молитву, продолжил: «России и Абхазии поклон нижайший. Абхазия дав-но уже была пустыней Российской, русские люди уходили в Абхазию для того, чтобы своим подвижничеством проявить ревность духа ко Господу. Многие духовно возвысились, а некоторые повредились. Для православ-ной России очень дорога Абхазия. Трудами русской братии с Афона и при поддержке нашего Царя батюшки был построен Новоафонский мона-стырь».
Отец Александр рассказал старцу об иноках, подвизавшихся в горном абхазском селе Псху, о строящемся там храме «Усекновение главы св. Иоанна Предтечи», разработанному мной во славу Божию. Я рассказал батюшке о старосте этого храма Наталье, а так же об игумении Свято-Троицкого монастыря в Сухуми матушке Херувиме, у которой мне также довелось потрудиться, проектируя в её обители. О старице Ольге из Суху-ми продолжил рассказ отец Александр.
Старец слушал нас с большим интересом, так как эти места и эти люди ему очень близки. Ранее он также подвизался на Псху и там познакомился со старицей Ольгой. Духовным отцом матушки Херувимы является также он. Отец Рафаил передал молитвенное поздравление старице и сказал: «Хотя матушка Ольга немного старше меня, я считаю её своей второй ма-мой. Она настоящая раба Божия. Хотя сейчас она ослепла глазами, Гос-подь даровал ей другое виденье духовное. Также я хочу передать привет игумении Херувиме. Матушка Херувима, храни вас Бог, часто вспоминаю вашу обитель, ваших сестер, ваши скорби».
Батюшка поинтересовался у отца Александра о Валаамской обители и её подворье. Он так же, как отец Александр, служил в этом монастыре, даже являлся начальником одного из  подворий.
Ещё в юношеские годы мальчик Михаил, ставший после пострига отцом Рафаилом, пришел к вере.
После окончания школы, побывав в Сергиевой Лавре, он повстречался с одной монахиней, которая 25 лет просидела в Сталинских лагерях и стала инвалидом. Окружающие говорили, что она прозорливица и человек ве-ликой духовной жизни. На просьбу помолиться за родственников мо-нахиня сказала: «А, Рафаильчик, это ты!» - «Я не Рафаил, я Михаил» - «Да, да, я знаю, что ты Рафаил. Я знаю, что твой отец Иоанн под конец жизни станет верующим, как и твоя мама Анна. А вот - радуйся- твой брат Анатолий скоро станет очень верующим! А за брата Николая надо мо-литься». Так она и назвала всех родственников точно по имени, предсказав грядущие события.
В 1954 году Михаил поступил в Духовную академию Сергиевой Лавры, где обучился иконописи и архитектурному зодчеству. Его иконы украша-ют соборный храм Лавры. Батюшка являлся одним из духовных чад архи-ерея Кирилла (Павлова).
В период Советской власти выступал против экуменизма, масонства, мо-дернизма и сотрудничества Церкви с КГБ. В середине семидесятых ба-тюшка получил благословение поселиться в один из уединенных скитов Абхазии. В период проживания в горах он проходил монашеские послу-шания под руководством старца Виталия Тбилисского.
В начале девяностых годов, с началом грузинско – абхазской войны, отец Рафаил переселился в Валаамский монастырь. В 2000 году выехал на святую гору Афон, где в течении 3-х лет подвизался в заброшенном скиту Фиванда. Благодаря батюшке и его общине полностью разрешенный скит был частично восстановлен. Также отец Рафаил писал здесь свои книги, которые в связи с их правдивостью и бескомпромиссностью раздражали многих высокопоставленных читателей от церкви.
Вселенский Патриарх приказал Пантелеймонову монастырю, к которо-му относился скит Малая Фиванда, избавиться от старца. Он был изгнан из монастыря и со своей братией перешёл в Болгарский монастырь Зограф в келью Святого Апостола евангелиста Иоанна Богослова.
Восстановив также порушенную келию, батюшка с братией  был изгнан, уже из Афона.
Игумену монастыря очень не понравилось то, что даже паломники из Греции, считая отца Рафаила великим старцем, идут к нему. Больше всего возмутило, что иноки обители так же ходили к старцу на исповедь. Игумен монастыря обратился с жалобой в Священный Кинот, написал жалобу в Министерство Иностранных Дел и даже Патриарху всея Руси Алексию II.
Дважды приезжала комиссия болгарского МИДа разбираться с его подвизанием на землях Зографа.
В то время мне удалось побывать в этой келье на трапезе у батюшки. Там я и познакомился с монахом Филиппом, для которого позднее по бла-гословению отца Рафаила выполнил проект подворья в поселке Молдовка города Сочи. В это время батюшка находился в Ермоловке под Гаграми, а позднее в Абхазии.
И вот он снова на Афоне. За это время многое изменилось.
Ушел из жизни Патриарх Алексий II.
Церковь, частично осознав справедливость духовных борений старца, стала относиться к нему более лояльно.
Духовной дочери старца матушке Херувиме вернули её игуменский крест, некогда отобранный в связи с её отношением к экуменизму.
Мне довелось присутствовать при этом событии, когда в Сухуми прие-хал архиепископ Пантелеймон, ныне возглавляющий Орловскую епархию, и передал ей игуменский крест, а так же принес извинения со стороны Патриархии.
Они выстояли. Выстояла и раба Божия, строящая в горах Абхазии храм, Наталья. Она была гонима не только со стороны Абхазской епархии, но и со стороны чиновников на границе государства Российского. Наталья бы-ла гонима чиновниками в связи с тем, что по паспорту она украинка, а Украина тогда официально поддержала Грузию, напавшую на Южную Осетию, ей постоянно чинились препятствия. Пришлось ей по паспорту стать россиянкой.
Когда я писал эти строки, мне из Абхазии позвонила Наталья и пригла-сила приехать на Псху, помочь в контроле за строительством, даст Бог, приеду. До этого мне также из Абхазии позвонила матушка Херувима и сообщила, что ждет у себя в монастыре.
Какая-то невидимая, но прочная связь связывает меня с Абхазией, да и с Афоном.
После чаепития келейник старца сообщил, что катер до Новой Фи-ваиды, куда мы намереваемся отправиться дальше, подошел.
У моторного катера нас встречает отец Савватий, бывший келарь Валаамской обители, и напоминает нам, что пора погрузиться. Прощаем-ся.
Нашу удаляющуюся лодку старец благословляет крестным знамени-ем.
Мы направляемся к скиту Новая Фиваида.
Ещё издалека глядя на незатейливые постройки скита, виден великий замысел наших российских императоров, выкупивших это самое удобное для будущей обители место. Если бы не революция 1917 года, то кто зна-ет, может быть, этот скит получил бы статус монастыря и стал бы самым большим из них.
Возникновение скита было связано с особенностями святогорского монашества. Все знают, что на Афоне испокон веков существуют великие монастыри, числом двадцать. Мало известно, что большинство афонцев, прежде и теперь – это вовсе не «монастырцы», а келлиоты-пустынники. В монастырях, где все было почти по-армейски отлажено, всегда жилось в практическом смысле легче. Однако инокам, расположенным к уединен-ному бытию, - сложнее. Они и уходили – в леса, в пещеры, на скалы Кару-ли – дабы вконец отложиться от «мира», присутствовавшего в больших монастырях, хотя бы из-за массового паломничества.
Отшельникам приходилось в поте лица добывать свой хлеб насущ-ный: заниматься поделками, сбываемыми на базарах в столичной Каре, батрачить на богатые монастыри; или же скитаться по Афону в поисках подаяния (последнюю категорию афонцев, ныне исчезнувшую, называли «сиромахами»).
Русский Пантелеймонов монастырь во второй  половине XIX века переживал бурное возвышение. Долгое время им управляли греческие настоятели, но в 1875 году игуменом был поставлен наконец-то русский монах, Макарий (Сушкин). Всячески укрепляя свою обитель, он не мог не задуматься и о судьбе монахов - соотечественников, рассеянных по афон-ским пустыням. Так родился замысел «Новой Фиваиды».
В самом названии был заложен глубокий смысл. Фиваида – это ко-лыбель монашества, местность в Египте (близ Фив, отсюда и название), за-селенная иноками на заре христианства. Жители Фиваиды обитали, не в каком-нибудь могучем монастыре, а в отдельных хижинах, сохраняя тем самым полноту своего ухода из «мира», из общества. Они селились по-одиночке, или небольшими братствами близ источников. В пещерах, в за-брошенных могилах. «Ступайте в Фиваиду», - восклицал позже св. Иоанн Златоуст –«вы найдете там пустыню прекраснее рая, тысячи хоров ангелов в человеческом образе, целые племена мучеников… Там вы увидите адско-го тирана скованным, а Христа – славным и победоносным».
Игумен Макарий разрешил (по афонской терминологии - «благосло-вил») русским сиромахам обосноваться на монастырской территории. Земля эта расположена на многие километры от обители, «в четырех часах пути на лодке», как раньше измеряли расстояние. Отшельников снабдили строительными материалами, крайне дорогими на Афоне, и гарантирова-ли им в будущем помощь монастыря. Они могли жить сами по себе, в сво-их хижинах(по – афонски -«каливах»), сохраняя свое строгое анахорет-ство, но при этом включались в состав пантелеймонова братства.
Одновременно был построен особый корпус для больных и преста-релых «пантелеймоновцев», пожелавших удалиться от деятельной мона-стырской жизни и окончить свои дни в максимальном покое (местность, в которой расположен скит, обладает уникальным, даже для Афона, клима-том. Очень сухой воздух, температура которого, к тому же, на несколько градусов выше, чем в Пантелеймоновом монастыре. Великолепный сосно-вый лес, с осени и до самой зимы изобилующий, как я слышал, рыжиками. Обилие воды, главного афонского дефицита на протяжении веков. Все это сделало Фиваиду своеобразным афонским «домом престарелых». – сюда сходились доживать свой век старые и немощные русские афониты).
В 1883 году, спустя год после основания скита, здесь была освящена первая церковь, куда «фиваидцы» сходились по праздникам и воскресным дням. Посвящение ее тоже было символичным – во имя святых преподоб-ных Афонских отцов. Тем самым насельникам напоминалось, что их выс-шее предназначение – приобщение к сонму угодников Божиих.
Сходились бывшие пустынники, а нынче скитники, и на общую тра-пезу, для которой был отстроен отдельный корпус. Продовольствие тоже поступало из монастыря.
Вскоре появились и малые храмы, называемые на Афоне греческим словом «параклис», то есть «часовня», «придел». Один из храмов по тра-диции «дочерних» обителей принял посвящение господствующего мона-стыря, - во имя св. Великомученика и Целителя Пантелеймона (а так же св. Артемия). Одна из церквей была посвящена Вознесению Господню, дру-гая, двухэтажная, на верхнем ярусе имела алтарь в честь Пресвятой Трои-цы, на нижнем – во имя святых первоверховных апостолов Петра и Павла (к лету 2000 года время и стихия превратили все храмы в руины. Новым насельникам приходится преодолевать неисчислимые трудности, чтобы вдохнуть жизнь в разрушающиеся стены…).
Управлял «Фиваидой» эконом, назначенный монастырем.
Благолепное и тихое бытие было нарушено ещё до «русской смуты» 1917 года - за пять лет до нее, когда на Афоне вспыхнула своя собственная смута. Все началось с книги схимонаха Иллариона «На горах Кавказа», где автор описывал свой молитвенный опыт, обращая особое внимание на мистическое содержание Имени Божия. Идеи автора, впоследствии скоро-палительно осужденные как еретические, нашли самую благодатную почву среди святогорцев.
Распространение «учения» отца Иллариона, не подозревавшего впрочем, что он стал основоположником, началось именно на «Новой Фи-ваиде». Легко представить, что у анахоретов, вообще склонных к мистике, положение о том, что в молитвенно призываемом «Имени Божием присут-ствует сам Бог» нашло самый горячий отклик. Даже слишком горячий…
Афонцы разделились. Многие не приняли «имяславие», как было названо новое учение, и заклеймили его прозвищем «имябожие».
Российское правительство, считавшее себя патроном христианского Востока, в том числе и Афона, решило подавить разгоревшийся спор си-лой. Монахи – имяславцы были вывезены в 1913 году в Россию на воен-ных кораблях. Фиваида опустела…
Началась Первая мировая война, а с ней – голод, и не только среди пустынников  и скитников, но и даже монастырцев. Из оставшихся «Фи-ваиды» кто мог – переходил под более надежные крыши Пантелеймоновой обители, а кто нет – угасал в одиночестве в своих каливах (по рассказам очевидцев, в отчаянном стремлении окончить свои дни на обжитом месте, оставшиеся фиваиды, лишившись поддержки монастыря, который и сам к тому времени бедствовал, сами разбирали опустевшие кельи и каливы, продавая все, что пригодно в качестве строительных материалов. Это об-стоятельство сделало разрушение некогда цветущего скита еще более стремительным).
В 20-е годы курс греческого государства на эллинизацию Афона по-ставил препоны пополнению русского монашества. Стал увядать и сам Пантелеймонов монастырь, что говорить о его дальних «филиалах»? Пан-телеймоновцы унесли из «Фиваиды» что сумели, а что нет – оставили под открытым небом.
Один знакомый монах рассказывал, что в начале 80-х годов, по бла-гословению монастырского священноначалия, им была совершена послед-няя экспедиция в «Новую Фиваиду» - ради спасения остатков былого убранства. С тех пор монахи там не показывались. До 2000-го года. В том году афонских паломников быстро облетела весть: на «Новой Фиваиде» вновь иноки! Их привел туда отец Рафаил, бывший насельник Валаамско-го монастыря. По духовному складу он – пустынник и избегает больших обителей.
Первые годы своей афонской жизни отец Рафаил жил (по афонской терминологии - «спасался») в небольшой пустынке болгарского Зограф-ского монастыря. Вокруг него, как всегда бывает с духоносными старца-ми, собирались ученики. В пустынке стало тесновато, да и болело сердце отца Рафаила за брошенную «Новую Фиваиду».
После переговоров с различного рода афонскими инстанциями ста-рец с учениками вселился в «Фиваиду» и принялся за её возобновление. Положение новой братии было не вполне определено: нужно благослове-ние Константинопольского Патриарха, духовной главы Афона, да и доб-рая воля тех, кто полагает, что пустынничество – это нарушение святогор-ской дисциплины. Но историческое событие произошло. Скит возродился.
Мы швартуемся у широкого каменного причала рядом с большим двухэтажным зданием, предназначавшимся ранее для паломников. Под-нимаемся по вымощенной камнем дороге к вратам скита. Великолепный вид открывается на вершину Святой Горы Афон на фоне обширного зали-ва.
У входа в братский корпус нас радушно встречают старший по скиту иеромонах Агафангел и отец Игнатий. Начальник скита отец Симон сейчас находится по делам службы в Константинополе.
С отцом Игнатием я познакомился на Афоне лет восемь назад. Тогда он, бывший начальник Сергиевой Лавры, приехал на Афон с мечтою остаться здесь.
Господь услышал его молитву.
Мы много тогда прошли с ним и отцом Александром дорог и тропи-нок Святой Горы и даже побывали на её вершине.
Нас размешают в отдельных кельях с очень высокими потолками. На стенах в рамках развешаны копии с фотографий, сделанных более сотни лет назад, в то время, когда скит жил ещё своей полнокровной жизнью. На фотографиях изображены строгие лица монахов, подвизавшихся здесь. В их глазах чувствуется сила духа и воли.
Их плечистые стройные тела в подрясниках никак не увязываются с образом иноков греческих обителей, да и как иначе, ведь они ещё и строи-тели. Поднять такой огромный скит, да ещё в гористых труднодоступных условиях - это не шутки.
Выйдя в широкий коридор, моё внимание привлекает цветная ксеро-копия с гравюры под стеклом. Я потрясён, созерцая изображенный вид с моря на огромный скит. Это Новая Фиванда, точнее то, какой она должна была быть.
У причала портового четырехэтажного здания стоят на рейде и про-плывают парусные суда и лодки. Выше на трех террасах произрастают оливковые деревья. На четвертой террасе, образующей плато, разместился огромный по Афонским меркам белокаменный храм с колокольней, вы-полненный в византийском стиле. Слева и справа от него стоят трехэтаж-ные братские и паломнические корпуса с домовыми храмами.
Я насчитал около семи престолов. Выше, приютившись на горе, бе-леют корпуса двухэтажных домов, разместившихся среди огородов и са-дов на двенадцати уровнях пологой горы. По греческим меркам это целый городок, вместивший в себя около пятидесяти построек. На вершине горы, на поляне среди лесных зарослей разместились монастырские пасеки. С правой стороны почти вертикально к морю с вершины сбегает горный ру-чей. Высокие кипарисы, словно зеленое пламя свечей, стремятся своими вершинами к небесам.
Созерцаемая мной цветная акварельная гравюра, некогда нарисо-ванная архитектором-художником, несет в себе образ идеальной обители, автором которой, по всей видимости, был сам Господь.
Не мудрено, что в этом скиту тогда проживало около четырехсот иноков; больше чем в самых значимых монастырях Святой Горы.
Нас приглашают на трапезу. По недавно отремонтированному зда-нию мы идем в трапезный зал. Братия числом около десяти человек уже за столом.
После молитвы приступаем к обеду. Все блюда вкусны, так как при-готовлены иноками с молитвой, любовью и умением, а так же из выращен-ных ими овощей и фруктов. Идет неторопливая беседа. Ститники интере-суются у отца Александра делам церкви в Москве и на Валааме. Особенно живо интересуется жизнью Валаамской обители иеромонах Савватий, ко-торый вот уже третий год является гостем на Фиванде. Он сам насельник Валаамского монастыря, получил благословение у игумена этой обители временно подвизаться здесь.
Отец Савватий рассказывает нам об одном чудесном случае, при-ключившемся с ним: «Как-то раз, прибыв на пароме к пристани «Иванни-ца», я возвращался в наш скит. Дело было вечером. Шел я берегом по камням, пока в отдалении не увидел Новую Фиванду. Дойдя до небольшо-го утеса, выходившего в море, мне пришлось обходить его. Увидев тро-пинку, я побрел по ней, предвкушая скорую встречу с братией. Быстро стемнело. Тропа вела меня сквозь поросшую непроходимым колючим ку-старником ежевику, можжевельник и высокий, словно стена, камыш. В лунном голубом свете я едва различал тропинку. Шел я долго и уверенно, прежде чем стал задумываться о несоответствии оставшегося до скита пути и времени, затраченного на его преодоление. Я заволновался, так как до-рога не кончалась, хотя прошло уже более часа, а до скита всего-то пять минут. Я ускорил шаг почти до бега, сердце бешено колотилось. Вскоре я начал замечать, что ранее виденные мной коряги и пни деревьев встреча-ются снова и снова. И только сейчас меня осенила мысль, что я иду по ка-кому-то замкнутому кругу. Мне стало страшно. Какие-то непонятные го-лоса стали тревожить меня. Я как одержимый начал искать выхода тро-пинки из этой непролазной западни. Все мои попытки пробраться через чащобу закончились печально, лишь подрясник порвал.
Проделав, видимо не один круг по тропе, я от отчаяния и страха по-чти закричал: «Да воскреснет Бог и расточатся враги Его, и да бежат от лица Его, ненавидящие его. Яко исчезнет дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут бесы от лица любящих Бога и знаменую-щихся крестным знамением…».
Совершив крестное знамение на себе и на непроходимых зарослях, я с изумлением заметил, что передо мной открылась новая тропа. Словно стена зелени расступилась, решив отпустить своего пленника. Очень быст-ро я вышел на поляну, откуда увидел свой скит, в окнах которого горел свет. Я возблагодарил Господа, встав на колени.
Подходя к скиту, я вспомнил, что сегодня днем я совершенно не ду-мал о Господе и даже не прочитал вечернюю молитву. Вот и поплатился. Бесы пошутили надо мной.
Здесь такие случаи часты, а бывают и такие, что сюжеты американ-ских триллеров просто отдыхают. Многие стремящиеся на Афон думают, что здесь просто рай для тихой молитвенной жизни. Однако все не так. Именно здесь находится граница между миром духовным и бесовским. Чем более монах или послушник стремится к Богу, тем больше нападок на них Бесов.
Вытворяют такое, что передать страшно. Лишь только непрестанная молитва и спасет.
Хорошо и спокойно живется на Афоне лишь тем, кто вовсе не стре-мится ко Господу. Такие давно уже в руках бесов, зачем на них нападать. Бесовские силы очень рациональны и ополчаются лишь на истинно стре-мящихся к спасению души».
Я вспомнил, как несколько лет назад мы с отцом Александром ночью возвращались с горы «Малый Афонец» в монастырь Симона и Петра.
Тот паломнический пешеходный маршрут занял у нас весь день. То-гда мы предполагали вернуться засветло и фонариков с собой не взяли. В таких прогулках по горам каждый грамм веса важен. Отец Александр предложил мне непрестанно повторять про себя Иисусову молитву, что я и сделал. Вскоре я обнаружил, что глаза стали ярче видеть, да и рассматри-вали они уже вовсе не тропу, а любовались слабоосвещенным светом вос-ходящей луны, пейзажами. Я тогда ни разу не упал и даже не споткнулся. Ноги словно обрели свои глаза.
Когда мы проходили высохшее, широкое, заваленное огромными камнями русло реки, я был вовсе удивлен. Прыгая по камням, как горный козёл, не разу не споткнувшись, я произносил слова непрестанной молит-вы: «Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй нас». И его волей мы благополучно дошли до высокогорного монастыря.
Без совета батюшки, вразумившего меня, просто полагаясь на свое зрение и разум, я, скорее всего, не дошел бы до этой обители.
Отец Саввий за трапезой поведал нам, что увлекается давно забытым видом фотографии, снимая пейзажи и портреты на камеру середины про-шлого века. Вместо пленки в неё вставляется стеклянная пластина с напы-лённым серебряным покрытием. Черно-белые фотографии на такой камере имеют высокое качество.
Вечером мы с отцом Александром спускаемся к морю, где, погру-зившись в размеренный шелест небольшой волны и крики чаек, собираем красивые камешки. Я ищу небольшие камешки с отверстиями, говорят, они приносят счастье.
Батюшка садится на камень и созерцает морские глади. Я, решив-шись нарушить афонские традиции, раздеваюсь и спускаюсь в воду. От-плыв от берега, я рассматриваю некогда жилые постройки скита. Нынче они заброшены. Лишь только храмовый комплекс на нижнем плато благо-устроен и отремонтирован, кроме главного соборного храма. Это храм, который я видел на гравюре, полностью не был отстроен. Лишь только высокие мощные стены с красивыми византийскими формами напоминают о незаконченном величии этого храма. Братии скита предстоит ещё много потрудиться над воссозданием былой славы этой обители.
Выйдя из воды, испытываю необыкновенную легкость, да и как ина-че, ведь вода, омывающая Святую Гору, так же святая.
В полной гармонии с самим собой и окружающим миром мы с ба-тюшкой возвращаемся в кельи.
Предстоит ночная литургия, нужно готовиться к исповеди. При свете свечи читаю правило по причастию. За стеной слышен голос отца Алек-сандра, также читающего молитвы. Зайдя к нему в келью, исповедуюсь. Спать не хочется. Выхожу на балкон и долго созерцаю освещённый светом полной луны силуэт Святого Афона, отраженного в водах залива.
Навстречу мне по глади вод простирается золотая дорожка улыба-ющейся луны. Ко мне подходит батюшка, и мы тихо неспешно беседуем о чем-то вечном, под затейливое пение соловьев и трели цикад.
Нас зовут на службу. После литургии короткий сон, завтрак и пора собираться в дорогу.
Отец Саввий предлагает нам сфотографироваться, и, установив шта-тив с камерой напротив недостроенного храма, делает на своих пластин-ках несколько портретных кадров. Он собирает портреты и мы, на его взгляд, нужны в его коллекции.
Прощаемся с братией. Ещё раз смотрим на завораживающий пейзаж Святого Афона, покрытого легким туманом. На фоне спокойной глади на востоке уже полыхает заря встающего солнечного диска, от которого так-же по водам проистекает искрящаяся дорожка.
Спускаемся к причалу, где нас уже ждут двое монахов на моторной лодке.
Немного отплыв, мы замечаем отца Агафангела, стоящего на камен-ной стене террасы и благословляющего нас. Мы мчимся в алмазных брыз-гах, разлетающихся от удара волн о борт лодки. В лучах восходящего солнца они необыкновенно красивы. Этот процесс полностью поглощает моё сознание. Анатомическому разуму в эти минуты нечего делать.
Я бессознательно с восторгом созерцаю скалы и гроты афонского берега. Но вот уже вдалеке появляются первые постройки Уранополиса.
Мы подплываем к берегу и идем в таможенно – пропускной пункт. Здесь граница Афона.
Пограничники, видимо, ещё спят, не ожидая этих странных русских, пробирающихся не на пароме, а на собственной лодке, да ещё в такую рань.
Мы, считая, что таможня дает «добро», проходим условную грани-цу, которой служат невысокие ворота.
Здесь на своей машине с афонскими номерами нас ждут отец Максим и Бранко.
До свидания, Святой Афон! Мы возвращаемся в Россию!



 Гончаров С. Г.        15.06.2008 г.