Его холм был живым, поэтому, он звал его «мой друг Холм». Хорошо иметь друга – преданного, внимательного, понимающего, умеющего молчать и слушать ночи напролет. А больше у него никого и не было. Нет, конечно, у него была жена-дитя, вечно недовольная и капризная, были приятели по работе, слишком занятые собой. Но вот для души…
…
Холм был живым. У него был чудный характер, изысканный вкус и перспективное будущее. Впрочем, он ничем особенным не выделялся, этот холм. Ну, может, чуть больше солнечных лучей доставалось его склонам, да злая стихия обходила стороной его обитателей.
Но, однажды, у его подножия появился человек. Сломленный и израненный он тихо опустился на шелковистую траву холма. Полежал немного и, когда показалось, что он заснул, его тело вдруг изогнулось дугой и небо зазвенело от страшного, отчаянного крика. Крик сломался, превратился в срывающиеся, скрежещущие рыдания и рвал, и кромсал пространство высоко вверх, глубоко вниз и во все мыслимые стороны. Словно кроме этого крика больше уже ничто не существует и больше уже ничему никогда не быть.
Холм мелко задрожал в ответ на рыдания человека, но справился со своим испугом и тихо-тихо начал качать окаменевшее тело, обнимать его тонкими стебельками-травинками и шептать опавшей листвой, пытаясь излечить истерзанную душу. Тело обмякло, все звуки затихли – человек спал.
Много раз приходил человек на холм: сидел, лежал, ходил, спал, читал, пел. Может, ждал он чего-то, может – искал. Но холм – это только холм.
И, как-то, человек заговорил с ним, с холмом. Он называл его «мой друг Холм». Он приходил к нему каждый раз, когда появлялась такая возможность.
Он плелся:
- О, Холм, от меня уходит жена…
Он брел:
- Мой Холм, у меня отнимают работу.
Он несся, как ураган:
- Дружище, моя семья снова любит меня!
Он бежал:
- Друг Холм, у меня родилась дочь!
И холм отдавал ему лучшие свои цветы – удивить жену, подносил самые спелые ягоды – побаловать дочь, сплетал навесы из ветвей деревьев, пряча от дождя, стелил ароматные травы для отдыха, просил смолкнуть птиц, если человек устал и нуждался во сне. Холм дарил ему все тепло, накопленное за столетия своего одиночества. Холм полюбил своего человека.
А человек окреп, повеселел, обретенная уверенность в себе вернула ему работу, успех подарил ему новых друзей. После очередной долгой зимы, когда жадное весеннее солнце согнало с холма весь снег, разбудило нежные подснежники и разбросало бархатные листья мать-и-мачехи, человек появился не один. Много машин и много людей привел за собой человек. Машины кружили, срывая влажный дерн в поисках удобного места, люди выбегали из них, радуясь солнцу, воздуху и тому восторженному чувству, которое дарил всем друзьям своего человека растерянный холм.
- До чего же чудное местечко скрывал ты от нас!
Люди веселились, жарили шашлыки, пили вино, фотографировались, бегали, как дети, за первыми бабочками. Человек был счастлив.
К вечеру люди устали – расселись по машинам и уехали.
Потом человек снова приходил один, но ботинки его цеплялись за затянутые травой бугры, ветер срывал и нес в лицо обрывки бумаг, скрытые зеленью угли пачкали дорогие брюки, а осколок стекла обрезал босую ногу. Неуютный стал холм, неряшливый и тоскливый какой-то. Стали появляться чужие люди, а человек исчез.
- Может некогда ему, может, случилось что? – не переставал ждать холм.
Время шло. Много времени. Холм и не узнать теперь – от самого снега и до самого снега вытоптанная трава, яркие палатки да дым костров. Обычный холм в черте пригорода.
Живой ли он? Холм, да и только.
…
Дряхлый старик, опираясь на палку, бредет через снежное поле к холму. Что-то странно знакомое в его сморщенном лице. Мелко дрожит вытянутая рука, кривится открытый рот:
- Холм, старина… Помнишь ли ты меня еще? А если и забыл – нет никого у меня больше. Только ты и остался. Прости, дружище – предал я тебя. И меня все предали, оставили. Хоть ты прими меня, страшно быть одному.
Слышит холм родной голос и снег проседает у ног старика.
Человек вернулся!
А старик так неловко осел в снег, уронил палку, склеились слезой ресницы, разгладилось лицо, и пар перестал подниматься от улыбающихся губ.
Закружил снег, запела вьюга. Прячет холм своего человека.
Не должны расставаться друзья. Никто не должен быть одинок.
Холм был живым. В нем жила его память.
2001