Казалось бы: что такое несколько метров пути? Но кто не знает того, что бывают такие ситуации, когда один единственный шаг имеет чуть ли не судьбоносное значение… Остановился, не сделал этого шага, и события вышли из-под контроля из-за упущенного момента или, наоброт, поторопился, и что-то очень важное осталось незамеченным, осталось за спиною... «Антон! – неожиданно вновь заговорил Евгений Семёнович, едва они с ним оказались в коридоре отеля, покинув номер – Есть ещё одна тема… Сразу скажу, что ты вправе не обсуждать её со мной и не отвечать на мои вопросы… Однако, я почему-то надеюсь, что ты поступишь иначе…» Антон сразу же подумал о том, что речь пойдёт об их взаимоотношениях с Ниной, которые в последнее время были не просто прохладными, а... очень трудно подобрать оценку тому, чего уже нет… Хотя, почему же трудно? В течение последних года-два они с женой постепенно, но неукротимо отдалялись друг от друга, не предъявляя при этом никаких претензий и не обсуждая между собой ни причин, ни могущих иметь место последствий. Безусловно, для близких к ним людям такое положение дел не могло остаться незамеченным… Тем не менее сейчас Антона поразила не столько осведомлённость родственника жены, сколько то, что тому вдруг вздумалось вмешаться в сферу семейных взаимоотношений, что иначе, как бесцеремонностью, назвать было нельзя…
«Пойми меня правильно – между тем невозмутимо продолжал тот развивать тему, несмотря на возмущённый жест Антона – Я не собираюсь ни учить тебя, ни упрекать в чём бы то ни было, ни взывать к совести… В конце концов, это вовсе не моё дело!» «Вот, вот! – ответил на это Антон – Просто замечательно, что ты сам понимаешь всю неуместность и нелепость самого вмешательства… Как бы мы с Ниной друг к другу не относились, это никого, кроме нас двоих, не касается! Даже детей... да, даже их!» «Безусловно, безусловно… Ты прав! Но, и тем не менее… Судьба Нины не может не беспокоить меня…» «Она, что же, обсуждала с тобой всё это?» «Что? А… нет! Ну, что ты! Но я же не слепой… Вряд ли можно расценивать как случайность то, что она в последнее время старается находиться где угодно, но только бы не рядом с тобой, согласен? Да и ты явно не горишь желанием удержать её или кинуться вдогонку… Не отрицай! Лучше промолчи – не нужно лицемерить!» «И не пытаюсь даже… Но хочу повторить: не лезь, куда не просят! Муж и жена – одна сатана! Разберёмся без советчиков!» «Дай-то Бог, дай-то Бог… И тем не менее, я точно знаю, что прав… У тебя кто-то появился, ведь, так? – и не дождавшись ни согласия, ни опровержения, продолжил, тяжело вздохнув – Так… Ну, не ты первый, не ты последний… Только если она, та другая, не безразлична тебе, то подумай о том, что обманывая жену, ты обманываешь и её… В результате делаешь их обеих несчастными… Но повторю ещё раз, решать вам…. А я… Мне теперь уже всё равно… Однако, хочу чтоб ты знал, что я никогда не сомневался в твоей порядочности: при любом раскладе детей не бросишь! Да и она девочка не без средств… По миру с протянутой рукой не пойдёт… И всё-таки, жаль! Вы такая красивая пара! Ладно… вам жить! Вот за этой дверью (указал он на один из номеров) твоя семья… А я пошёл к себе… До завтра!» - и, сгорбив совершенно по-стариковски спину, зашаркал ногами по пушистому напольному покрытию гостиничного коридора, лишив Антона душевного равновесия направленным прикосновением к болевой точке в сознании настолько, что он развернулся и вместо того, чтобы идти к семье, возвратился в свой номер. Ему просто жизненно необходимо было побыть одному для того, чтобы подумать, осмыслить всё произошедшее.
Старик был прав… Словно снайпер, пусть и навскидку, но каждое словечко его упрёков (а что это если не упрёки?) ложилось точно в десяточку… Крыть нечем… А изворачиваться, уходя от прямого ответа, было не в характере Орловых вообще и лично его, Антона, в частности… И, хотя он не считал себя обязанным давать отчёт о своих поступках никому, кроме жены, самое лучшее, что мог себе позволить в сложившейся ситуации, это просто промолчать… Понимая и то, что и само по себе молчание в данном случае являлось ни чем иным, как согласием с выдвинутыми обвинениями, если не полной и безоговорочной капитуляцией… Антон понимал, что сколько верёвочке не виться, конец будет и у неё, но, словно маленький несмышлёный ребёнок, наивно надеялся на то, что всё как-нибудь образуется само собой… Ему не хотелось, ох, как не хотелось обижать жену, но и потерять Сашу... только вместе с жизнью! И дело даже не в том, что секс с Ниной с недавнего времени превратился просто в формальное исполнение супружеских обязанностей, от которого оба старались увильнуть… Хотя, впрочем, почему же не в том? Антон был в самом расцвете лет, не имел никаких физических недостатков, спасибо родителям и Небу за это, и не монах, принявший аскезу как образ жизни ради будущего спасения… А Нина… Нина своим равнодушием и холодностью чуть ли не сделала из него импотента... Она сразу же показала уже после рождения первой двойни пусть и не на все сто процентов, но не менее, чем на восемьдесят, всяческое нежелание любых интимных контактов с ним, кроме положенных по "протоколу" поцелуев, не говоря уже о том, чтобы хоть как-то проявить собственную инициативу. Невинный намёк с его стороны на что-то новое, какую-нибудь эротическую фантазию, воспринимался не просто в штыки, но и сопровождался чуть ли не недельным воздержанием в виде наказания… отлучением от тела… Любая его попытка бунта, тут же пресекалась немедленным укладыванием чемоданов и отъездом, ставя просто перед фактом, без каких-либо объяснений... Дошло уже до того, что он и сам начинал стесняться собственной похотливости, как называла она его порывы…
И тогда судьба, словно извиняясь перед ним за допущенную ранее ошибку, устроила эту встречу с Сашенькой, Александрой Артёмовной Авериной, врачом-терапевтом расположенной неподалёку поликлиники, прибывшей к нему по вызову в карете скорой помощи.
Вообще весь тот день, если бы вдруг возникла такая необходимость, Антон мог бы воспроизвести чуть ли не по часам… Почему? Чем же он так сумел ему запомниться? Болью… Коварной, злобной и какой-то из-под угла… Антон всегда считал себя человеком, обладающим высоким запасом прочности, если так возможно говорить о собственном здоровье… И до того рокового дня у него не было вовсе причин сомневаться в этом, думать как-то иначе! И вдруг, ни с того, ни с сего резкий удар между лопаток и – не вздохнуть… Перепугавшийся Сергеич, словно курица-наседка, квохтал вокруг, не понимая, чтобы такое предпринять, чем помочь, но его догадки хватило только на то, чтобы подать воды. К счастью, на тот момент в доме присутствовала домработница, занимающаяся тем, за что ей платили зарплату: наводила порядок в комнатах. Вот ей хватило просто взгляда для определения того, что положение более, чем серьёзное. Именно она настояла на том, чтобы немедленно вызвать неотложку, что Сергеич и поспешил сделать, несмотря на слабые возражения со стороны хозяина. По вызову приехала Саша потому, что именно в этот день было её дежурство…. Случайность? Предопределение? И то, и другое! Обратил ли он на неё внимание? В первую минуту – нет, но вот уже через две или три – да! Когда Саша вошла в комнату, где он уже лежал на кровати, куда с огромными предосторожностями, исключив любые резкие движения, перебрался, то первое, что бросилось в глаза её какое-то чуть ли не вселенское спокойствие и уверенность в том, что будет хорошо и никак иначе, изливавшиеся на всех из огромных очей сумасшедшего василькового цвета, который лишь подчёркивали замысловатой формы очки, занимавшие половину её симпатичного личика. Деловито, без суеты и спешки, словно у себя дома, она раскрыла свой чемоданчик, измерила давление, потом сделала кардиограмму сердца и, что-то разглядев среди вершин и впадин нарисовавшегося графика, принялась доставать какие-то, ей одной известные и понятные, ампулы с лекарством. Молчала ли она всё это время, он не помнил, но вот то, как поставила всего несколькими словами на место его начальника охраны, не забыть уже до конца дней!
Дело в том, что Сергеич от охватившего его испуга за здоровье хозяина, никак не мог усидеть на одном месте: то и дело вскакивал, сновал из угла в угол, позволяя себе нелицеприятные высказывания в адрес прибывшего медицинского работника типа: «Вы хотя бы понимаете то, что делаете? А разве можно снимать кардиограмму в домашних условиях? А вы, вообще-то, кто: фельдшер или врач? Врач?! Такая молоденькая?! После института, что ли?» - и всё в таком роде. И так он ей надоел, что даже она, этот образчик хладнокровия, не выдержала и задала встречный вопрос: «А позвольте спросить, вы-то сами кем являетесь больному?» «Больному?! – аж подпрыгнул тот – Да, Антон Сергеевич сроду никогда не болел… Вот, сразу и видна вся ваша квалификация… Сказанула: больному…» - не на шутку разбушевался тот. «И всё-таки: вы – кто?» «Я являюсь начальником его службы охраны, а вот вы…» «Ах, вот оно что! – перебила она задумчиво – Охраны…» «Да, представьте себе!» «Вот и ступайте, охраняйте! И нечего путаться у меня под ногами, отвлекая от исполнения моих служебных обязанностей! Будет нужда, мы вас позовём!» - и отвернулась к Антону, продолжая начатое до этого диалога дело. Сергеич покраснев, как рак, хотел было сказать что-то такое, от чего эту нахалку наверняка ветром выдуло из спальни Антона, но посмотрев на его вдруг посеревшее от мук лицо, решил оставить пока всё как есть, и вышел в коридор, тихонечко прикрыв за собою дверь…
Антону очень хотелось рассмеяться, но даже просто глубокий вдох приносил с собою такую вспышку боли, что легко можно было потерять сознание как минимум, если и не умереть… После укола она, эта боль, как-то затаилась, не ушла совсем, но словно спряталась куда-то, явно выжидая до той минуты, когда лекарство перестанет действовать… Но даже такая короткая передышка являлась чуть ли не милостью, неожиданным подарком Небес, и вместе с тем предупреждением, чётко обозначившим разницу между тем и этим состоянием здоровья… «Как ваше имя?» - тихонько спросил он у неё. «Александра Артёмовна. Вы, что же, тоже усомнились в моём профессионализме?» «Ну, что вы? Нет, конечно! Вы и на него не обращайте внимание, и не обижайтесь – это всё от великой ко мне любови…» «Да, ну?! – сделав удивлённые глаза, улыбнулась она – Вас, что же, есть за что любить?» «Безусловно!» - сумел усмехнуться и он. «А не поделитесь: за что?» «Я – хороший! Очень!» «Правда?!» – расхохоталась Саша искренне, по-девчоночьи и совсем не жеманничая. «Вот вам смешно, а я сказал самую, что ни на есть, настоящую правду!» - и, сделав вид будто обиделся, отвернул лицо к стене. «Ладно, ладно! Верю! – подхватила она шутливый тон разговора – Хороший! А скажите-ка вы мне, как вы сейчас себя чувствуете? Вам хоть немного полегче стало?» - и столько искренней заботы было в её ласковом голосе, столько нелицемерного тепла, что ему внезапно захотелось заплакать, пожаловаться на собственный организм, который так предательски нанёс удар в самое незащищённое место… Захотелось, чтобы её прохладная маленькая ладошка просто погладила его по голове, как делала когда-то уже так давно мама, приговаривая при этом: «У кошки заболи, у собаки заболи, а у моего Антошеньки подживи!» «Что со мной, Сашенька?» «Мы разве перешли на ты?» – спросила она вместо ответа. «Да!» И тогда она вдруг сделала то, что он мысленно вымаливал у неё: провела рукой, чуть пригладив волосы на голове, словно желая ощутить каковы они на ощупь. Всего лишь жест, но...как прозрение! Соприкосновение душ, беззащитности одиночеств... Миг, перевернувший в его сознании всё... Именно тогда он уже всё для себя решил: моя! Не отпущу!
«Не в моих правилах скрывать от больных их диагноз, но в твоём (выделила голосом) случае лучше бы мне промолчать…» «Почему? Настолько всё плохо?» «Нет, плохо - это, пожалуй, слишком, но положение достаточно серьёзное… По-хорошему, нужно было бы немедленно доставить в стационар… У вас, уважаемый, предынфарктное состояние… И это всё, что мне пока понятно вполне… Я сейчас отправлю машину обратно, а сама буду вынуждена остаться понаблюдать за вами в эту ночь… Вот такие пироги…» «С котятами, надеюсь?» «Что? При чём тут котята?» - не поняла она или не захотела вникать в суть его реплики, думая о чём-то своём. «Пироги, говорю, с котятами? Их берут – они бегут, их едят – они глядят…» «О! Вы меня несколько успокоили: раз шутите, значит чуточку полегче… Поспите немного!» «А вы не исчезнете? Вы, правда, не уйдёте? Не бросите меня тут одного умирать?» «Умирать?! Вот ещё! Очень мне нужно статистику себе портить! Отдыхайте!» - и вышла из комнаты.
Он засыпал и просыпался… Но, как только это случалось, она тут же подходила то затем, чтобы сделать очередной укол, то подать попить, то просто поправить подушку или одеяло, всё остальное время проводя в кресле с какой-то книгой в руках… Рано утром, сделав повторную кардиограмму и непременный укол, Саша поставила его в известность о том, что должна доехать до поликлиники, чтобы доложить о его состоянии своему заведующему, для чего хотела вызвать по телефону такси, чего ей, конечно, он не позволил сделать, тут же распорядившись отвезти куда нужно на одной из своих машин. На прощание она сказала ему о том, чтобы он ни в коем случае не смел вставать, что непременно пришлёт опытную квалифицированную сиделку, но… спустя несколько часов приехала сама и оставалась с ним до почти полного выздоровления, улаживая каким-то образом вынужденные прогулы на работе…
Ещё и сегодня Антон не мог без смеха вспоминать реакцию Сергеича на её присутствие в доме: «Честное слово тебе говорю – аферистка какая-то!» «Ну, какая она аферистка? – решительно вставал он тогда на защиту Сашеньки – Она же врач! Доктор!» «Как будто доктор не может быть аферистом… - пожимал плечами тот - Вон, посмотри телевизор, что ни день, то новости… А эта… Конечно, посмотрела: домик исправный, и во всём, что необходимо, недостачи не наблюдается… И жены на горизонте не видать… И сам пациент, как дурачок наивный, всему верит… Ох, Антоха! Чует моё сердце – обдерёт она тебя, как липку! Столько заломит за услуги-то свои – век не расплатишься! Не случайно сама-то заявилась, почуяла наживу-то…» Однако бдительный страж очень даже просчитался… Больше оговорённой суммы и под нажимом не взяла… И до сих пор, чтобы ей хоть что-то подарить, нужно было ой как для этого постараться! А что Сергеич? Просто пожал плечами и изрёк: «Ну, и дура!» - вот и пойми его…
А где же была всё это тревожное время жена-то законная? А она путешествовала по миру и, причём, одна, так как дети (младшие родились уже после) находились здесь же, в доме, под присмотром няни. Нина вернулась уже тогда, когда Саша разрешила ему подниматься и даже выходить на веранду на некоторое время, чтобы подышать свежим воздухом. На вопрос: почему не приехала раньше, Антон услыхал исчерпывающий ответ: «Но, дорогой! Чем бы я могла тебе помочь? Я же не врач… Сергеич регулярно звонил, рассказывал, что ты находишься под неусыпным присмотром специалиста, так что… Какой смысл мне было прерывать такой дорогой круиз?» - и мило улыбалась Сашеньке, изо всех сил старавшейся скрыть негодование и безмерную жалость к нему, к Антону…
Следующую встречу со своей докторшей Антон устроил намеренно, запомнив дату её рождения, когда бдительный страж решился однажды всё-таки взглянуть в её документы, для чего самым бесстыдным образом залез в дамскую сумочку и выудил оттуда паспорт… Самого Антона если что-то и интересовало в нём, так только одна строка: замужем–нет! Даже наличие детей и в любом количестве (каковых не оказалось так же, впрочем, как и мужа) его не беспокоило вовсе! Для себя он всё уже решил, а вот её предстояло убеждать и убеждать, что, в конце концов, к счастью ему удалось! Почему, к счастью? А потому, что с появлением в его судьбе Сашеньки, жизнь снова приобрела смысловое значение - не больше, но и не меньше! Близость с нею каждый раз была каким-то новым увлекательным приключением, взрывом страсти, фейерверком эмоций, праздником, окрашивающим серость его буден во всевозможные тона радости, настолько яркие, что перед ними радуга на небе выглядела линялой ветошью… Рядом с нею он в первые ощутил себя самым-самым, даже не вдруг поверив в это! Отважным рыцарем, готовым сразиться одновременно со всеми драконами мира и через короткое мгновение робким, неопытным юнцом, только что вступившим на восхитительную тропу познания женского тела и собственных ощущений, которые возникали при трепетном прикосновении к оному, как величайшей сокровенности, тайне всего Миропорядка Вселенной! Всё, что было до, сразу же окончательно исчезло, померкло, полностью обесценилось, превратилось в вовсе незначительное и незначимое перед тем, что он получал в общении с нею, с Сашей, его Сашенькой! И это был не обязательно секс как таковой, хотя, ну, как же без него? И всё-таки, не только секс: им просто было хорошо рядом друг с другом! Хорошо молчать, говорить, спорить, хохотать не над чем, просто так и без повода. И всё труднее, и труднее становилось расставаться, не встречаться даже один день… Хотелось засыпать и просыпаться рядом, в одной постели, провожать друг друга и встречать после трудового дня, обсуждая мельчайшие подробности оного, хотелось... Но тут родились малыши… И, понятное дело, не могло быть и речи о том, чтобы он ушёл из семьи…
Но теперь… Евгений Семёнович прав: пора поставить какую-то точку, сделать выбор, хотя Антон сделал его уже давно… Останавливало одно: дети! Младшие ещё слишком малы, но вот старшие… С этими могли возникнуть серьёзные проблемы… Нина, конечно, оставит детей с собой и за право видеться с ними, принимать участие в их судьбе, возможно предстояло биться… Но он был готов к любому развитию событий и не собирался отступать, не собирался просто исчезнуть из ихней жизни! Хотя, если вдруг она оставит детей ему, что было как-то нереально на его взгляд, то он будет только рад этому – к ним чувства не могли претерпеть никаких метаморфоз… Детей он любил, несмотря на то, что в последнее время не так уж и часто видел их. Нина теперь почему-то всегда брала ребятишек с собой, большую часть года проводя то в Греции, то в Италии, объясняя это тем, что там и климат и условия проживания не в пример комфортнее, нежели дома… Она всё больше и больше расширяла пропасть между собой и им, и он уже давно не сомневался в том, что поступала так вполне осознанно…
Но вот сейчас он стоял перед дверью в её номер и совершенно не знал с чего начнёт разговор… Нина распахнула дверь настолько быстро, словно стояла с той стороны и ждала: когда же он постучит... А, может, так оно и было на самом деле? Очень даже может быть...