Скоро мне идти к врачу с ногами. Раз в год проверка непременно! Такая зараза: на ногах ни одной венки, а внутри - труха. Одна только видимость. Атеросклероз обеих ног. Одна операция уже была лет семь назад. Парень мне попался замечательный! Эстонец. Огромный такой, как медведь. У него в ладошке вся моя стопа помещается. Сказал:
– Уротофать ноки не бутем! – В смысле: « Уродовать ноги не будем!»
Надо сказать, что у эстонцев, очень своеобразные отношения с русским алфавитом. Особенно со звенящими согласными. Буквы «зе», « же»- это -«эс» и « ша». А с буквой «эс» происходят иногда метаморфозы. Она вдруг превращается в «зэ». И так далее, а ещё иногда предлоги куда-то теряются. Очень загадочный народ, эти эстонцы, но за то- с юмором. Вот уж этого у них не отнять.
Но, несмотря на шипящие и звенящие, операцию сделали. Запустили зонд в самое начало ноги. Ой! Или конец? Ну, это как посмотреть… Скажем так: от бедра…Ввёл зонд и там на ощупь. Давление дал такое, что ассистент, на всякий случай, от него, как от хирурга, отрёкся. Но всё прошло успешно.
Натерпелся врач от меня по самую макушку. Прозвище в больнице у меня было: Наоми Кэмпбэлл! Но не подумайте, что за длину ног или стройность стана! Просто нога стала почему-то чёрно- синяя! И сам оперирующий доктор это прозвище мне и дал! Вот такой вот цинизм!
Но я тоже уже девушка взрослая, молью битая. Я ему так и сказала, резанула прямо:
– Наоми, не Наоми, а если нога синяя останется, я с тебя сдеру бабок – Наоми ромашкой покажется!
Ну, так день и прошёл после операции, а ночь- это просто мука мученическая!
Лежать в общей сложности почти сутки, недвижимо, с грузом на животе я не могла по роду своего характера. Нет! Если бы что-то болело, и я вся в наркозе там и адской боли, то – пожалуйста! Но у меня ничего не болит, настроение отличное. Проворочалась до рассвета.
А только утро намекнулось, я – в душ! Цвет ноги посмотреть, освежиться, бровки, губки к обходу. И вдруг тут крик такой истошный:
– Кде эта Наоми Кэмпбэлл? Ф душе? Ф каком душе? – Дальше шла непереводимая, но всем известная смесь языков и диалектов, с преобладанием татарского. Молодой хирург владел им безупречно! B давай в душ ломиться. Я открыла, не сразу, конечно, и спросила:
- Что вы себе позволяете, молодой человек?
-Ятебя сисас убиваю!
Потом три часа он же, совершенно разъярённый, читал мне лекцию о вреде курения. Даже покрикивал. А в конце разговора сказал:
– Ну это ше противно! Курить! Фу! И вонисся такая!
Я засмущалась, боялась уже дышать просто.
Потом, когда он меня выписал, я пошла к нему в кабинет за больничным. Его не оказалась. А там наша, советская бабка шваркала шваброй по полу в его кабинете. Спросила, чего я здесь трусь и что мне, задрыге, надо. Я сказала, что ищу доктора Такогото. Она прищурилась и спросила:
– Титку что ли? ( Тийт-его имя). Так он в курилке. Он завсегда там с девьками пропадает! Проаперироват и с девькями туда. И курют, и хохочут и обжимаются, и выпивают! Господи, прости! А так-то он парень хороший, ничего плохого про его не скажу!
Я это дело усекла и на следующий день припёрла ему виски и блок сигарет. А он:
– Ты ума сошла ? Многа наркоза давал? Я ше фсяток не беру!
–Тогда мошет сяс, десь и выппем? Са друшбу! – Подлизалась я.
– Задизь! – строго сказал эскулап. Пододвинул мне стул и продул стакан.
Так и друшим уже восьмой год. Жалко, что только раз в году.
И удивительное волшебство получается: вторая, толчковая, которая должна была идти на операцию вслед за первой, до сих пор нетронутая…Что-то там, какой-то процесс отступил. Всё же, друшба – хорошее дело!