Кто такой Борис Крылов

 
Борис Яковлевич Крылов - мой товарищ по учебе на переводческом факультете в Горьковском государственном педагогическом институте им. Н.А.Добролюбова, где мы учились в 60-е годы. Борис пришел на учебу в институт из Ивановского интернационального детского дома, где воспитывались дети коммунистов из зарубежных компартий. Их отцы погибли либо на фронтах гражданских войн, либо в застенках репрессивных режимов.
Борис не был иностранцем, был из тех русских сирот, которых, я так думаю, принимали в этот советский приют для того, чтобы нерусские дети росли в русскоязычной среде и, общаясь с нашими детьми и с педагогами, легче адаптировались в России.
Детский дом был, надо полагать, хорошим, так как в то время не было позорных детских домов, которые существуют сегодня, из стен которых часто выходят несчастные люди, не приспособленные к полнокровной жизни в гражданском обществе и во многих случаях вынуждено пополняющие ряды бомжей и преступников.
В прошлом было иначе. Как известно, из стен харьковского детского дома великого педагога и писателя А.С. Макаренко вышло много достойных людей, прославившихся в дальнейшем на ниве просвещения, науки, производства, на воинском поприще. Известен поразительный факт: выпуск первых советских фотоаппаратов марки «ФЭД» был налажен в учебном заведении, руководимом выдающимся педагогом.
Ну а что касается ивановского детского дома, он, бесспорно, был хорошим. Хотя справедливости ради следует сказать, что Борис как-то мне говорил, что каким бы хорошим не является детский дом, все-таки это «казенный дом». Конечно лучше, если ребенок растет в семье рядом с любящими его папой и мамой, братьями и сестрами, дедушками и бабушками.
Когда Борис стал уже взрослым человеком и у него появился свой сын, он его очень баловал. Делал ему много послаблений. Видимо, Борис хотел, чтобы у его сына было более разнеженное детство в окружении близких ему людей.
Борис от природы был талантлив и в этом случае можно считать, что многое ему дала природа, генотип, хотя и не последнюю роль сыграло воспитание в хорошем детском образовательном заведении. Он пришел учиться к нам в институт, уже хорошо владея тремя языками, особенно немецким. Играл на баяне, на рояле. А в дальнейшем освоил еще больше  иностранных языков, где-то 6-7 языков – я, честно говоря, уже и со счета сбился. Среди них, помимо немецкого, испанский, английский, польский, португальский, итальянский и другие.
Как-то, еще в студенческие годы, работая переводчиком с группой иностранных журналистов, приехавших в Москву, Борис, будучи еще «зеленым» юнцом, заинтриговал их своей эрудированностью и знанием языка. «Кто ты?» - спросил его кто-то из пишущей братии. И он сказал им, что он сирота, воспитанник детского дома, в тот момент студент 4-го курса института. Они не поверили. «Этого не может быть. Это – красная пропаганда» - обронил кто-то из журналистов.
В дальнейшем жизнь Бориса сложилась успешно, была красочной и разнообразной. Много работал за рубежом, вышел на пенсию, будучи крайне востребованным специалистом по коучингу, проверенной временем и практикой методикой развития и раскрытия человеческого потенциала, достижения целей, сбалансированности жизни во всех областях жизнедеятельности.
Многие из нас косвенно знакомы с Борисом Крыловым, с его переводческой деятельностью, когда смотрели в середине 90-х годов испанский телесериал «Аптека», понравившийся нам легким юмором и задушевностью. Перевод сценария этого фильма был сделан Борисом.

Для большей достоверности предоставляю читателю возможность познакомиться и оценить несколько переводов  стихотворений поэтов из различных стран и эпох, сделанных Борисом Крыловым. Поэты писали  о вечных вопросах бытия.
 
 
Переводы Бориса Яковлевича Крылова:
 
СНЕГОПАД
Франц Верфель (1890-1945), австрийский писатель и поэт
 
Медленно  падает  белый  снег
непрерывным  полетом  вуали.
Если  острым глазом взглянуть,
то  нельзя  не увидеть  детали: 
у каждой  снежинки  свой век,
свой вес,  свой номер и  путь.

Вы  крУжитесь  в танце,  снежинки!
Вы,  крошки,  как люди  с душою. 
Падения,  взлеты и  ветра жало -
всё  оставляет  на вас  щербинки.
Ваши  судьбы  летят  предо мною:
начало,   конец,  и   снова начало…

Одна  снежинка  пушиста и  нежная,
другая - ершиста и  кристально тверда,
третья  сжалась  в комок,  как цапля.
И когда  растAет   царство  снежное,
ни  одна  снежинка  не умрет  никогда.
Самые  чистые  превратятся  в капли.

О, медленный  снегопад на планете!
Поколений  непрерывная  череда.
Ни  одна  судьба  не исчезает в звоне.
Мы  таем, но  остаемся навсегда,
когда  нас смерть, как теплый ветер
капли, всех собирает в своем лоне.

Перевод с немецкого
Бориса Крылова, май 2009 г.
 
 
 
СМИРЕНИЕ
Рохелио Синан (1902-1994), панамский поэт и прозаик
 
Я слышу, как звонят колокола
По каждой ветке, что срывает вечер.
И солнце каждый день уходит
За горизонт, торжественно и просто.

От каждой ветки, как слеза опавшей,
Останется лишь плод засохший.
И если стрелок ход меня не забывает,
Забуду сам забвение я свое.

Как быстро исчезают тени
В спокойном одиночестве и непрерывно.
А перерывы, что дает надежда,
Это как звезд мерцанье в ночном небе.

Пусть же звонят колокола.
Пусть высохнут все слезы скорби.
И слава мне от этих четырех стихов -
Это последнего салюта слава.

Жить будто дерево, чтобы забыть
О своем бессмертии воспетом.

Как час, что длится только один час,
И знать, что листьям, раз опавшим,
Уже не суждено на ветви возвратиться.
 
Вернуться к самой изначальной точке,
Увековеченной кристаллом наслаждения.

Слиться воедино с гроздью виноградной,
Морем, облаком и всей природой.

И раз уж все есть звон и смерть, и дым,
То как отрадно полететь листом осенним,
Чтобы исчезнуть быстро и печально!
 
Перевод с испанского
Бориса Крылова, май 2009 г.


СЧАСТЛИВЧИК
Эрнст Вильгельм Лотц (1890-1914) - немецкий поэт-экспрессионист, погиб на западном фронте в Первую мировую войну.

Придет то время трудное, лихое,
Возьмет меня костлявою рукой.
Его преодолеет моя воля,
Плоть не узнает кабалы мирской.

Я буду спать, закутавшись в постели,
Давать покой уставшему уму.
И по привычным стукам сердца в теле
Воображать, счастливчик, что живу.

И рядом дни будут идти не ново,
Протягивать мне руки с огоньком.
Но я, весь погруженный в тайны крови,
Спать буду дальше беспробудным сном.

Сны жуткие приснятся мне, дурные.
Солнце забегает в моей крови.
Вокруг слетятся звезды молодые
Испить мой творческий огонь любви.

Придет то время трудное, лихое,
Но ускользну я от его оков.
В пустом пространстве я себе построю
Дом из волшебных сил моих забытых снов.

Перевод с немецкого
Бориса Крылова,  март 2011 г.

 

Встреча
Чеслав Милош (1911-2004) – польский поэт, лауреат Нобелевской премии по литературе 1980 г.
 
Мы ехали перед рассветом через замерзшие поля.
Красное крыло слегка забрезжило в ночи.
 
Вдруг заяц пробежал вблизи, совсем пред нами,
И кто-то на него нам указал рукой.
 
Исчезло все… Давно уж нет в живых
Ни зайца, ни того, кто вдруг его заметил.
 
Боже Всевышний! Где ж они? Куда ушли
Движения руки и заячьи следы,
И хруст земли полей оледеневших?

Не из скорби спрашиваю, а для разумения.
 
Перевод с польского
Бориса Крылова,  ноябрь 2011 г.

Источники:

  На фото: Б.Я.Крылов