Дневник девочки

Григорий Жадько
Я зажег лампу и углубился в чтение. Ровные, старательно выведенные строчки с каллиграфическим нажимом, сменились на торопливо небрежные, написанные второпях. 
«1909 год. 13 апреля.
 Клеенчатая тетрадка  в косую линеечку. Этой моей книжке, я доверю самое дорогое и тайное. Может, потом дам почитать Дашке, может, и нет. Я ее так сильно люблю. Милые, милые мои листочки-странички - мне уже скоро 13 лет, а я такая глупая и никчемная. Мне нравится в нашем классе Таня Козина. Она такая строгая и все знает, и у нее есть цель, хотя она почти на полгода моложе меня. Я ей завтра предложу дружить. Хорошо бы она согласилась.
25 апреля.
Две недели я не писала ни строчки, хотя писать думала каждый день. У меня нет силы воли. Папка стал первым подмастерьем у Архипыча, и ему доверяют самую сложную и ответственную работу. Они делают дорогую мебель для богатых домов, и мама радуется. У нас будет больше денег. Нам с Дашкой пообещали купить новые сапожки с мехом. Маме обещана большая шаль из козьего пуха. Сашке еще ничего не надо, он маленький.
7 мая.
 Здравствуй моя тетрадка. Я соскучилась по тебе. Появились первые клейкие  листочки на деревьях и вчера с Дашкой мы наловили майских жуков. Вон шуршат в коробках. У меня их больше! Я ловкая! Пацаны вставляют им соломинки в задницы и отпускают. Варвары! Утром гремел гром, и все ждали дождя, а его так и не было. Сашка подрастает - и маме легче. Она белошвейка, швея-модистка - берет много заказов. Иногда работает у заказчиков на дому, и мы ее почти не видим. Когда ничего не стрекочет в доме, совсем пусто и одиноко.
14мая.
 Мы поругались с Дашкой. Она совсем жадная. Забрала все цветные бутылочки, остатки атласных лент, что мы вместе собирали, серебристый герб с буквами «А.Н», и три медных копейки, что мы нашли у ворот церкви. Все схоронила в тайном месте и не говорит где.
11 июня.
Милая и сокровенная моя тетрадка. Наступило настоящее лето. Солнышко обнимает землю.  Все растения тянутся к нему. В том месяце некогда было писать. День рождения. Сдавала экзамены. У меня все оценки отличные, а у Дашки есть четверки. Она злится. Ох, уж эта Дашка! Не хочет как следует готовиться - и кто в этом виноват! Мне дали грамоту за усердие. Мама плакала и гладила меня по голове. Дашке дали только поощрительную грамоту. Столько трудов, столько ждали и вот, закончилось наше обучение в женском начальном городском училище. Хоть Дашка и старше меня на год, мы поступили вместе, только она пошла с 10, а я с 9 лет. К осени надо готовиться к сдаче экзаменов для поступления в женскую гимназию. Учить иностранный и древние языки. Как у нас это с Дашкой получится?
12 сентября.
 Идет дождь, а еще и ветер. Струйки по стеклам. Все лето не писала. Летом совсем мало времени. Мы с Дашкой поступили в гимназию, я легко, а Дашка с трудом. Папка стал много времени проводить в трактире. Не все деньги приносит. Нам придется больше помогать маме. Мы растем, денег не хватает. В Петербурге все дорого, но работа есть только тут.
19 декабря.
Здравствуй дорогая моя тетрадка. Так много страниц и так мало написано. Мне совсем грустно, хотя скоро Новый год. Папка принес побольше денег. Не пьет. Хмурый. Мама спрятала их на черный день, и они поругались. Мама много шьет, иногда всю ночь. Мы с Дашкой помогаем, как можем. Стали отставать по учебе, даже у меня появились четверки.
1910г. 24 января.
Здравствуй  моя тетрадка.  Видишь, какие у меня слезы. Все расплывается. Случилось ужасное! Когда никого не было дома, упал с печки Сашка. У него шла горлом кровь, и он умер на второй день. Папка сделал ему очень красивый маленький гробик на работе, а потом, очень сильно напился. Таким пьяным мы его еще не видели.
16 февраля.
Не хочу об этом писать, не хочу об этом говорить. Опять случилось несчастье. Маму обвиняют в воровстве! Это неслыханно! Уму непостижимо! Может даже, возьмут под стражу - но думаю, разберутся. Произошла чудовищная ошибка! Этого не может быть. Мама не плачет, только шьет и шьет. Когда мы с Дашкой принимаемся реветь, выгоняет нас на улицу. Все на улице показывают на нас и шепчутся. Дети даже обзываются. Это очень неприятно. Мы стараемся не выходить лишний раз. Перестали гулять. В гимназии еще ничего не знают.
25 февраля.
Дорогая моя тетрадка, наверно не нужно ничего записывать про этот день на твои странички. Я и так его запомню на всю жизнь.  Вчера маму увезли стражники!!!! Она была такая красивая, когда ее увозили. Она вообще очень, очень красивая. Ее обвиняют в краже денег и документов в доме Головлевых. Этого не может быть! Сам г-н Головлев приставал к маме. Она пообещала  сказать отцу, и тут случилось, что пропало все из секретного ящичка в зале, где она делала примерки г-же Головлевой. Вызвали полицию. Денег не нашли, а документы оказались в ее швейной машинке, вместе с нитками. Зачем ей чужие документы? Что она могла с ними сделать? И где деньги? Полиция еще ищет, а мама в каталажке. Дай бог все образуется. Я не верю в то, что она могла это сделать. Пресвятая Богородица спаси нас!
27 марта.
Случилось совсем ужасное! Никто оказывается, ничего не ищет! Полиции все ясно, что мама стащила деньги и документы: а помог ей, подсказал, как это сделать - папка. Он знает мебель и все секретки, так как сам их делает для богатых людей. Это все так ужасно, что больше писать не могу. Папка пьет. Архипыч говорит, что выгонит его - хоть у него и золотые руки.  С замиранием сердца, думаю, что будет дальше. Господь кого любит, того и испытывает. Боже Милостивый! За что нам все это!
14 апреля.
 Дорогая и милая моя тетрадка только ты одна видишь как я непрестанно плачу. Бог отвернулся от нашей семьи. В полиции  отцу сказали, что бы он поговорил с мамой. Пусть она сознается по-хорошему, иначе посадят их обоих и добавят срок за сговор. Тогда пощады не видать. Дети будут сироты. Отец опять напился. Когда он вспомнит о нас?! Что нам тоже очень тяжело. Мы переживаем не меньше его, но он совсем не обращает на нас внимание. Договорились с Дашкой - что когда он будет трезвый, сесть вместе и поговорить.
24 апреля.
 Моя милая тайная  тетрадка! Уже и страницы твои покоробились и расплываются. Скоро ничего наверно будет не разобрать. Зачем мне тогда писать? Пришлось маме сознаваться ради нас. Суд состоялся вчера. Милая дорогая мамочка, неужели мы тебя не увидим еще очень долго, наши подушки с Дашкой совсем мокрые от слез.
2 мая.
Наверно это мои последние экзамены. Мои пятерки уже никому не нужны. Дашка вообще не хочет допускаться. Все равно уходить. Хорошо, что весна. Кончились дрова. Мы мерзнем. Папка почти не пьет, но ходит черный и молчит все время. Что ему не скажешь, он как глухой - по три раза переспрашивает. У него все валится из рук. Мы для него - как пустое место, а глаза у него страшные.  Хозяину дома уже трижды обещано, но платить нечем. Он пока терпит. Архипыч грозится выгнать папку не смотря ни на что - так как он не хочет работать, а прикрывается нами.
16 мая.
Здравствуйте мои милые сокровенные листочки. Снова пришла к вам. Полистала, почитала вас, вот сижу и совсем не знаю, что писать. Пропал папка. Приходили вчера из полиции. Спрашивали где он? Мы не знаем. Говорят, еще кто-то убил г-на Головлева. Может, он и сам упал и проломил себе голову на мостовой. Все гадают - несчастный случай или убийство?
27 мая.
Мы думали, уже будем голодать, но кто-то ночью принес полмешка ржаной муки и поставил на крыльцо. Думаем, что это папка. Полиции ничего не говорим, а они ходят каждый день. Противная бабка Агафья, с которой мама ругалась по зиме, принесла нам подсолнечного масла. Мы печем оладьи и делаем затирку. Очень вкусные, едим горячие, только они быстро кончаются. Мамину машинку не продаем. Это единственное, что напоминает о ней. Посмотришь на нее, и, кажется мама рядом. Но она не придет. Нам очень страшно ночевать вдвоем. Прежде чем заснуть, долго читаем молитвы и прислушиваемся.
10 июня.
Мы с Дашкой ждали худшего, и оно случилось - но не с той стороны, откуда ждали. Когда мы шли мимо дома госпожи Петровской, нас позвал Яшка Косой. Он знал о нашем положении и предложил забрать у него небольшой мешок сухарей за ненадобностью. Мы согласились - но, подойдя к его двери, испугались и решили:  «Пусть сам несет». В итоге он схватил нас за волосы и потащил к себе. Это было так страшно, что мы кричали как полоумные. Сбежались люди и сама Аида Петровская. Яшку Косого били и пинали все дворовые и мастеровые. Нам отворачивали головы, чтобы мы не смотрели, но мы все равно все видели. А потом его за ноги оттащили в ямщицкую. Три дня он лежал, и харкался кровью, а потом куда-то исчез. Нас взяла Аида Петровская. Мы целовали ей ноги - в благодарность за спасение и доброту.
12 октября.
Здравствуй моя старая добрая тетрадка!  Уголки у тебя обтрепались. Я тебя не бросила в доме, и очень этому рада. Как грустно жить в чужом доме. Мамы нет, папки нет - приходится управляться по хозяйству, но мы с Дашкой шустрые, об учебе, конечно, забыли и вспоминаем как светлые солнечные дни. Правда, раз в неделю, тетя Ада нас учит жизни и хорошим манерам. Арифметика говорит она, это не главное. Мы все равно очень благодарны ей по гроб жизни и не забудем ее доброты и благосклонности».
Дальше шла страничная закладка, скрепленная шпилькой для волос. Я посмотрел в ночь. Девушка сидела на перевернутой бочке, отмахиваясь веточкой от комаров. Я позвал ее, подал дневник в окно.
- Зайдешь Варя? У меня есть пастила. Правда, чай немного остыл. Ты можешь меня не бояться.
- Я зайду. Я не боюсь,- сказала она просто, как само собой разумеющееся.
Мы сели за стол. Помимо пастилы, я поставил блюдце с фисташками и жареным миндалем с солью. Отдельно вазочку с колотым сахаром.  Она пила чуть теплый чай. Я себе не налил, смотрел на нее.
- И белая, и розовая, и голубая пастила! - с интересом промолвила  Варя, пытаясь рассматривать пластинки на свету.
- Что ты говоришь? - не понял я, пребывая в легкой задумчивости.
- Пастила говорю, вкусная - раньше не пробовала.
- А-а? Что не съешь, заверни, возьми сестре, - предложил я, с удовольствием наблюдая, как она аппетитно управляется с угощением.
- Завтра вы уезжаете? - видимо из вежливости, осведомилась Варя.
- Уезжаю, - тяжело вздохнул я. - Начальство требует, будь оно не ладно.
- Жа-а-а-лко, - сказала она задумчиво, опустив глаза.
- Не понял.
- Погода хорошая, а вы уезжаете, – проговорила она едва слышно, и быстро обожгла меня взглядом.
- Я и сам не хочу. Куда деваться. Служба! Военное ведомство. У нас все строго, - подтвердил я и развел руками.

(Отрывок из книги: "Девичий паровозик"https://ridero.ru/books/devichij_parovozik/