Стародубцев-Мопассан

      
     Друзья и знакомые звали этого худощавого симпатичного старика просто – Михалыч. Образ Михалыча обычностью не отличался. Ему всегда удавалось поражать родных и знакомых непредсказуемостью своих разносторонних   талантов - от плотника до музыканта.  Все, что он делал или извлекал своими золотыми руками, удавалось ему одинаково хорошо. Свалять валенки – запросто, сделать шикарный диван или комод – пожалуйста, сыграть на балалайке - да за милую душу! За свою многострадальную жизнь, Михалыч освоил все, что можно, используя любое сырье, бывшее под руками. В трудные годы войны не было обуви, и он делал ее из изношенных шин.
    В один из майских праздников семидесятилетний «аксакал»  окончательно лишил родственников дара речи, встретив их в вызывающе яркой шелковой оранжевой рубашке и темно-серых модных лавсановых брюках. Эти вещи он сшил себе сам -  вечером, накануне праздника. Просто так – взял и сшил! Так ему захотелось! А чего?! Еще одним талантом больше! Ну и что?! Потом, в своем смелом прикиде провинциальный «версаче» посещал питейное заведение, находившееся в парке неподалеку. «О! Михалыч идет!» - еще издали замечали мужики яркий объект.
    Дед знал толк не только в работе. И выпить, и погулять он тоже любил. Обладая творческим воображением и тягой к «перу», в зрелые годы Михалыч фиксировал свои похождения в писательских опусах – толстых общих тетрадках. Взрослая дочь случайно нашла и прочитала одно из его творений. От незатейливого сюжета и смелых подробностей ее бросило в жар уже на первой странице любовного романа. Авторство Михалыч  великодушно делил с Мопассаном, подписывая его фамилию через тире.
    Наряду с «серьезным» писательским творчеством, он пробовал себя и в поэтической миниатюре. Выводя каллиграфическим подчерком незамысловатые тексты, дед на полях тетради честно добавлял - «Мои», «Не мои». Свои частушки он с большим удовольствием исполнял на праздниках под балалайку. Музыкальные прибаутки  нравились народу, но не всегда они были в тему. Как-то раз, после очередной рюмашки, в творческом запале, Михалыч  запел свою любимую -  «Где ты спишь, милашка, летом, где постелюшка-а твоя? А прийду стукнуся о рамочку, не пустишь ли-и меня?».
   Все бы ничего, но на сей раз это были поминки соседки бабы Луши, и не в меру расходившегося  гостя пришлось под белы рученьки вывести из-за стола. Народ не понял артиста!

Глава 2
ТРУБА
   
     Михалыч обладал даром редкого затейника. Воплощением его очередной нестандартной задумки была «труба». Так жена Татьяна называла свернутый  разлинованный ватман, на котором пенсионер тщательно расписал все свои рабочие места и занимаемые ранее должности. Должности были заметные, важные, и старик этим очень гордился.
     Для этого изобретения наш уважаемый старец нашел практичное применение. Пренебрежительно игнорируя скучные зимние ботинки и солидное пальто, Михалыч надевал зимой шерстяные носки, сверху – войлочные тапки, и, обхватив их бельевой резинкой, в старенькой фуфайке и облезлой кроличьей шапке шел за продуктами в магазин. Там он быстрым и наработанным жестом разворачивал ватман, и, добившись нужного эффекта, сворачивал бумагу, победоносно блеснув на окружение глазами кудесника Копперфильда. Его жалкий вид, свернутый ватман и лукавая улыбка  производили должное впечатление, и колоритный товарищ убивал сразу двух зайцев - привлекал по-женски участливое внимание продавщиц и получал дополнительную порцию дефицитного продукта. Таким нестандартным способом, в годы талонной системы, живописный дед совершенствовал свои несомненные  таланты актера и  добытчика.

Глава 3

ДОЛГОЖДАННЫЙ ВЫИГРЫШ

    На склоне лет единственной радостью неугомонного старика были лотерейные билеты, которые он закупал пачками, часами проверяя наличие выигрыша. Остатки неумирающего авантюризма искали объект отдачи. Дети и внуки часто заставали деда, склонившимся с лупой над большой таблицей, занимавшей весь разворот газеты. Фортуна улыбнулась Михалычу лишь однажды. Птица удачи, наконец-то, подарила ему ручные часы, которые все последующие годы горделиво лежали у него на тумбочке, как почетный трофей. Они всегда исправно шли и стали органичной составляющей комнаты творческой личности. Часы так «срослись» со своим хозяином, что остановились ровно в тот день и час, когда деда не стало.
     Зарытых кладов Михалыч не оставил. Но этот  незаурядный человек подарил своим потомкам богатый опыт тяжелой и яркой жизни, умело воплотив в своих творениях тепло и ненавязчивую любовь доброй, сумасбродной и щедрой русской души. Вечная ему память и благодарность! Света и мира его душе!