Есть люди, в которых живёт Бог;
есть люди, в которых живёт дьявол;
а есть люди, в которых живут только глисты.
Фаина Раневская
Холодным воскресным утром в Колпино столпились заспанные мужики. Они хмуро курили, надрывно кашляли и харкали себе под ноги. Поодаль грелись друг об друга румяные парубки. Прыгая на одной ноге, они толкались плечами и весело матерились.
Наконец, где-то вдали, кто-то прокричал что-то. Все тихо тронулись вперед к справедливости. Снег зачавкал и забурлил под пятой пролетариата. Толпа молча ползла на манящий белизной покров, оставляя после себя грязное бурое месиво.
Пролетарии собрались и в других рабочих предместьях на окраинах города. Помолившись, они двинули в центр несколькими колоннами. Вместе с жёнами, детьми и стариками их численность превышала сто тысяч человек.
Они не знали, что накануне митрополит Антоний запретил все шествие, а из Японии прибыл шпион, полковник Мотодзиро. Он сощурил на таможне глаза и, растянув губы, скрыл под улыбкой свои злые намерения и контрабанду. Засланный ниндзя привёз для революционных масс массу валюты и оружия.
Гапон знал это и ещё то, что монарха нет в городе. Но он шёл ва-банк и по пути решил придать шествию видимость крестного хода. По его отмашке инициативная группа ворвалась в Казанский Храм. Староста сопротивлялся, но визитёры силой отобрали церковную утварь. Примкнувший к ним, чернявый радикал с крючковатым носом, ловко вскрыл ножиком ящик для пожертвований и выгреб наличность.
Совершив грех святотатства, народ взялся за руки и «всем миром» запел: «Спаси, Господи, люди Твоя». За много веков он привык верить и беспрекословно подчиняться своему батюшке.
Жора шёл впереди, неся украденный крест на приподнятых руках. За ним следовал актив с изъятыми иконами и хоругвями, а следом женщины с лозунгом: «Солдаты! Не стреляйте в народ!». Несколько стариков несли портреты Царя. Процессию замыкали разномастные экстремисты: от польских и финских радикалов, до грузинских социалистов. По дороге они избивали и разоружали одиночных полицейских и грабили оружейные и винные лавки.
Революционеры хотели устроить майдан на Дворцовой площади, выманить туда Романова и грохнуть. Для этого они захватили с собой заряженные револьверы, а для приманки Венценосца состряпали челобитную.
День был выходной, и многие жители Петербурга фланировали семьями вдоль колонн демонстрантов. Они пришли поглазеть, как из дворца выйдет самодержец и начнёт ими кланяться, будто актёришка.
6. Начало конца
Перед Нарвскими воротами шествие остановил полицейский кордон из городовых, околоточных надзирателей и участковых приставов. Они долго упрашивали людей разойтись, не нарушая дозволенный маршрут. В ответ им дерзили, угрожали и напирали ещё сильней. Из толпы и с крыш окрестных домов полетели камни и раздались выстрелы.
Когда убили двух нижних чинов, эскадрон у ворот обнажил шашки и во весь опор поскакал на людей. Они раздвинулись, подмяв самых слабых. Крики и стоны раздавленных детей и стариков утонул в негодующем рёве. От всадников отбивались палками, хоругвями и камнями, а взводному угодили крестом в темечко.
Гренадеры прорезали сборище и, сделав круг, вернулись к воротам. Толпа снова сомкнулась, славя свою Викторию свистом и улюлюканьем. Но революционеры вывели народ на улицы, чтобы спровоцировать серьёзное столкновение с войсками. Им было мало крови, ведь только многочисленные жертвы, могли привести к взрыву народного гнева. Священник вспомнил, что он тёзка Победоносца и крикнул:
– Вперёд товарищи! Добьём врага!– а эсер Рутенберг добавил:
– Не пожалеем живота своего, братья и сестры!
Народ смял цепь полиции и кинулся вперёд на стоящий в отдалении строй солдат. Те выстрелили сначала в воздух, а потом три раза подряд по толпе. Она бросилась врассыпную, оставив на снегу убитых и раненых.
На Васильевском острове боевики ограбили оружейную мастерскую Шаффа и возвели баррикаду. Офицер гвардейского полка приказал дать три холостых залпа для устрашения. Это не подействовало. На заграждение влез оратор с красным флагом и стал зажигательной речью переманивать солдат на свою сторону. В открытые рты служивых полетели кирпичи, а с соседней стройки раздались выстрелы.
Войска ожесточились и выстрелили боевыми патронами. Баррикада мигом опустела и солдаты её разобрали, а агитатора подняли на штыки.
Схожая картина была и в других местах города, где народ пытался прорваться или выстроить баррикаду. На Адмиралтейском бульваре рабочие сами избивали активистов с красными флагами и приговаривали:
– Нам это ни к чему! Это всё жиды воду мутят.
Жорик и Пинхас смылись при первом же залпе и проходняками ушли на хату к Пешкову. Там они отогрелись вкусным чаем, потому что Макс не жалел кипятку, заварки и сахара для революционеров. Его жёны – пушки заряжёны, хмурились на это мотовство и дразнили Горького – Сладким. Андреева так прямо и звала:
– Сладенький, иди сюда! – а Будберг наоборот:
– Комм цу мир бикицир, майн цукер!
Он тотчас бросал всю свою писанину и бежал к своим Мариям за телячьими нежностями.
7. Посчитали – прослезились
Государю доложили о беспорядках только к вечеру. Переживая, что войска вынудили открыть огонь, он воскликнул:
– Господи, как больно и тяжело!
Министра МВД уволили, хотя в тот день его люди задержали за грабежи и вооруженное сопротивление 165 бандитов. Самодержец приказал выплатить семьям погибших и пострадавшим по 50 тысяч рублей из своих средств. Сегодня это около 200.000$, но чиновники от души попилили выделенные деньги и компенсацию получили не все.
По официальным данным в тот день ранили 300 человек, убили 96 и ещё 33 скончались в больницах. Кроме рабочих, дюжины бомжей и одного политика, погибли два полицейских, три иностранца, четыре юноши и пять женщин (чернорабочая Евдокия Васильева 50 лет, две медички: дантистка Уда Шахнович девица 29 лет и повивальная бабка Мария Бердичевская 30 лет, и две особы лёгкого поведения: Мария Белова 16 лет и Екатерина Крикова 26 лет).
Слабые и малочисленные большевики профукали демарш рабочих и бросились наверстывая упущенное. Завоёвывая авторитет, они возложили вину на Царя, приписав ему сначала убийство 150 человек, а потом довели эту цифру до 20 тысяч.
Позднее все залпы пересчитали вместе с одиночными выстрелами. Из них вычли осечки и промахи и прибавили погибших от холодного оружия и копыт лошадей. Получилось 4600 вместе с ранеными, но независимо от количества погибших, смерть невинных людей – огромная трагедия.
Гапон, Рутенберг, Акаси и зарубежные спонсоры с холодным цинизмом подставили рабочих под солдатские пули. У них не вышло свергнуть Царскую власть, но кровавая провокация удалась.
Левая и зарубежная пресса стала кричать, что Царь дал приказ стрелять по иконам и снова называть Николая – Кровавым. После коронации эта кличка не прижилась, хотя тогда убитых и раненых было не меньше. Вступив на престол в 1896 году, Царь-батюшка решил проставиться и с благими намерениями, велел устроить народное гулянье на Ходынском поле. Там выстроили веранды для оркестров, балаганы для Петрушек и ларьки для раздачи 10.000 ведер мёда, 30.000 пива и 400.000 подарков.
Набор сувениров состоял из эмалированной кружки с вензелем Императорской четы и ситцевого платка с их же портретом и видом Кремля и Москвареки с изнанки. К этому добру прилагалось полфунта колбасы (200 г), фунтовая сайка, вяземский пряник с гербом и Александровский рожок (творожный сырок с ванилью в шоколаде). Кроме этого в «Царские гостинцы» входил мешочек сластей с карамелью, грецкими, кедровыми и лесными орехами, а ещё виноград, изюм и чернослив.
Мудрый народ не повёлся на сайку от Поставщика двора Его Императорского Величества булочника Филиппова. Также он не стал слушать ни шутов, ни военных и пожарных музыкантов, а сразу рванул за халявным пивом. Сметя с дороги малочисленных и необученных жандармов, толпа подавила на смерть половину себя.
Хорошо, что если сегодня кто-то решится одарить народ чем-то, то жертв будет гораздо меньше. Цивилизация подарила нам опытных служивых с дубинками, слезоточивым газом и водомётами. А в те годы массовые давки случались по всей Европе. Но она винила во всех своих бедах Николая II, забыв, что он дал ей Гаагский Международный суд. Наши социал-демократы не отставали, а Бальмонт пророчески каркал:
– …Наш царь – убожество слепое,
Он трус, он чувствует с запинкой,
Но будет, час расплаты ждёт.
Кто начал царствовать – Ходынкой,
Тот кончит – встав на эшафот.
8. Неудалые вожди
Придя к власти большевики внесли день 9 января в календарь, как праздник всенародной ненависти. Хотя по их собственному признанию, они не были готовы к тем событиям ни организационно, ни технически. Позже к кровавому воскресению прибавилась кровавая суббота.
Первый советский реформатор и автор «оттепели» Хрущёв не сомневаясь, подавил в крови голодный бунт бунта своих подданных. Разоблачитель кровавых преступлений «культа личности» сам не стал считать жертвы на улицах Новочеркасска и прессе не велел. В июне 1962 только от предупредительного залпа поверх голов, любопытные дети посыпались гроздями с ветвей деревьев. Они, будто яблоки в урожайный год падали на землю, а войска уже перезаряжали ружья для массового расстрела рабочих.
Потом самый справедливый суд в мире приговорил семь человек к расстрелу за организацию беспорядков, а сто пять посадил в колонии строгого режима на 10 – 15 лет.
В отличии от добрых коммунистов, «кровавая царская власть» не применила репрессий против участников мятежа 1905 года. Со временем многие рабочие покаялись перед Царём-батюшкой и Митрополитом. Они своей темнотой оправдывали участие в беспорядках, организованных японской разведкой в военное время.
В кровавое воскресенье не один служивый не перешёл на сторону бунтовщиков, несмотря на призывы агитаторов. Жорик и Пинхас к вечеру поняли, что их план рухнул и ночью соскочили в Финляндию. Утром священник написал свою первую революционную листовку:
– Товарищи-рабочие! 8 января я послал царю письмо в Царское Село, где просил его выйти к своему народу... Ценой собственной жизни мы гарантировали ему неприкосновенность. И что же? Невинная кровь все-таки пролилась! Так отмстим же, братья, проклятому народом царю-зверю и его змеиному отродью... Смерть им всем!
Гапон объявил себя социал-демократом и поехал путешествовать по Швейцарии. Затем он посетил Париж, а потом Лондон. Но везде друзья-революционеры принимали его с кислыми лицами. Они сами умели хорошо обзывать Романова из-за бугра и не желали делиться деньгами спонсоров.
Жоре пришлось вернуться на родину, где его успели лишить сана и духовного звания. От нехватки средств, он стал публиковать воспоминания, где обелял себя и разоблачал проделки революционеров.
Эсеры обеспокоились и поручили проблему коллеге Рутенбергу:
– Мавр сделал свое дело, пора мочить смело.
Тот позвонил другу и пригласил его на природу:
– Але, Гапоша? Харе, брат, киснуть в каменных джунглях! Айда на дачу в Озерки, развеемся! Я возьму ящик Шабли Гран Крю, сотку перуанского кокса и пару чудных эмансипе. Одна, худышка работает гимназистку и садиться на шпагат, а другая в телесах изображает неприступную госпожу купчиху без панталон.
Жора развесил уши и приехал загород. Но на даче вместо девочек и удовольствий его ждала пара борцов за счастье трудящихся в тяжёлом весе. Они скрутили расстригу и повесили, как Иуду, только, не на осиновом суку, а на ольховой вешалке.
Не желая быть причастным к криминалу, Пинхас быстро отбыл за бугор. По дороге он на ходу переобулся из террориста в сиониста. Еврей въехал на бесе в Иерусалим и принялся воссоздавать там свои Палестины.
9. Эпилог
Лживые революционеры обернули своё поражение себе на пользу и кричали на весь мир о многотысячных жертвах «кровавого царского режима». Извлекая из трагедии максимальный пропагандистский эффект, они несколько недель подстрекали народ к бунту и немедленному свержению власти. Прикинувшись «доброжелателями», враги русского Царя и народа вызвали волну забастовок, демонстраций, баррикад и военных столкновений.
«Беспорядки» начались в Польше, Прибалтике и Тифлисе, а оттуда перекинулись на всю Грузию. Волнения прокатились по многим губерниям России и не прекращались более двух лет. Люди отказывались занимать должности чиновников и губернаторов, опасаясь за свою жизнь.
Забастовки крупных оборонных заводах и железнодорожников сократили производство и доставку снарядов на фронт. Как и в столице, власти всей страны оказались не готовы бороться с террором. Россия, раздираемая внутри революционерами и атакуемая снаружи Японией, была на краю гибели.
Спровоцированное священником убийство веры, нанесло тяжелейший удар по совести и нравственности народа. Социал-демократы довершили черное дело, столкнув русских людей с русским Царём. Выпив, пролетарии плевались на его портреты и святые лики икон. В итоге империя рухнула, сломав хребет нескольким будущим поколениям.
Фото: 1. Государь Император Николай Александрович. 2. и 3. Кровавое воскресение (над шествием японский шпион Акаси Мотодзиро). 4. Кровавая суббота в Новочеркасске.
© Copyright: Лев Верабук, левый берег Москвареки, 2016г.