Отрывок из книги "Бриллиантовая заколка".
***
К лету 1943-го года Михаилу пора было думать, как обеспечить свое право на матч с Алехиным, который участвовал в турнирах на оккупированной территории. Не было никакой уверенности, что чемпион мира не станет препятствовать этому матчу, хотя было вполне очевидно, что именно Ботвинник — самый реальный претендент. Пауль Керес проиграл ему матч-турнир в сорок первом, который окончательно определил претендента от СССР. Капабланки уже не было в живых, бедный Капа умер в Нью-Йорке зимой 1942-го года от инсульта. Оставались Макс Эйве, и два американца — Ройбен Файн и чемпион США Самуэль Решевский.
Последний был очень техничным и талантливым шахматистом. Характер у него был непростой. Ортодоксальный и даже несколько агрессивный в своей иудейской вере Самуэль Решевский был из вундеркиндов, как Капабланка. Самуэль родился в 1911 году в Польше, в большой и бедной еврейской семье. Играть в шахматы он начал в 4 года, в 1917 году семья переехала в Вену. В столице Австрии он, будучи шестилетним ребенком, давал взрослым любителям шахмат сеансы одновременной игры, причем играючи расправлялся с уважаемыми членами Венского шахматного клуба. Для игры с этим "маленьким шахматным монстром" специально пригласили Милана Видмара, который в тот момент оказался в Вене. Югославский гроссмейстер играл с маленьким Сэмом более шести часов. Когда он, наконец, с превеликим трудом выиграл партию, то заметил, что противостоявший ему ребенок горько плачет, уткнувшись головой в шахматную доску.
В подростковом возрасте Самуэль оставил шахматы ради получения высшего образования, потом вновь вернулся к ним, когда ему было уже около тридцати, довольно быстро стал гроссмейстером и чемпионом США. Он, конечно, не дотягивал до гениального кубинца по таланту, но самомнения и амбиций у него было через край. Чтобы кардинально решить проблему Решевского, а заодно и Файна, следовало бы разгромить его в матче.
***
Пауль Керес, эстонский гроссмейстер, победитель АВРО-турнира, считался одним из главных претендентов на шахматную корону. Он обладал прекрасной техникой, ярким комбинационным талантом и эффектной внешностью. Как и в свое время у Капабланки, у него была масса поклонниц. Победа над ним накануне матч-турнира имела важное психологическое значение.
И вот, наконец, наступило долгожданное событие: 2 марта 1948 года произошло открытие матч-турнира на первенство мира в Гааге. К тому времени претендентов осталось только пять, поскольку Файн отказался от борьбы, и поэтому участники решили сыграть пятый тур (два в Гааге, три в Москве).
Ботвинник вместе с женой, дочкой, и своими секундантами Рагозиным и Флором поселились в отеле «Тве стенден», расположенном напротив парламента. От него было двадцать минут пешком до концертного зала «Дирентоен», где проходила игра. А все остальные участники были размещены в курортном районе Гааги Схевенинген в отеле «Курхауз», откуда их перевозили в автомобиле. Михаил посчитал, что это вредно отразится на его игре и отказался там жить. После долгих препирательств его поселили в «Тве стенден».
Первую партию он выиграл у Эйве. Как шахматный боец голландец был уже не тот, его сила снизилась, а вот Керес начал турнир прекрасно — две победы подряд. Его победную серию оборвал Ботвинник. Общий итог первой половины матча — 6 очков из 8-ми возможных.
В Москву ехали поездом, в Бресте на границе таможенники, проверяя багаж Эйве, нашли у него целую пачку толстых тетрадей с записями на голландском языке. Оказалось, что это его секретное шахматное оружие — дебютные анализы. Но как это проверить, ведь таможенники не владеют голландским языком? По инструкции эти тетради надо было отправить в Москву для анализа, что означало срыв матч-турнира. Положение спас звонок в Москву, в ЦК партии — для доктора Эйве сделали исключение из правил. Радостный Ботвинник поспешил в вагон-ресторан, где Эйве грустил в компании своих секундантов.
— Все в порядке, доктор, ваши тетради разрешили взять с собой.
— Спасибо! — обрадовался Эйве. — Вы так много сделали для меня.
— Да, но могу ли я быть уверенным в том, что в них не содержится ничего, что могло бы повредить советскому государству?
— Что вы! — Голландец приложил руку к сердцу. — Ничего подобного.
— Вы уверены в этом?
— Ну, конечно!
— А разве ваши дебютные анализы не направлены против советских шахматистов? — улыбнулся Михаил. Общий смех был ответом на эту шутку.
Итак, все обошлось благополучно. Теперь ничто не должно было помешать проведению второй половины матч-турнира. Едва приехали в Москву, Ботвиннику позвонили из ЦК партии и пригласили на прием к Жданову. Кроме него и самого Жданова в кабинете находились маршал Ворошилов и новый председатель Комитета по физкультуре и спорту генерал-полковник Аполлонов.
— Хотим с вами, товарищ Ботвинник, поговорить о матч-турнире, — сказал Жданов, прохаживаясь по кабинету.
Советские вожди разных калибров переняли у Сталина эту привычку — прохаживаться и говорить веско и неторопливо.
— Слушаю вас, Андрей Александрович.
— Как вы думаете, может ли победить американец Решевский?
Все стало понятно. Возможный выигрыш Решевского не давал покоя советскому руководству. В победу Эйве уже никто не верил, Смыслов и Керес были советскими шахматистами, а вот проблема Решевского старательно раздувалась недоброжелателями Ботвинника. Говорили, что он значительно более талантлив, что Ботвиннику в Гааге просто повезло, но уж во второй половине матча Решевский наверстает упущенное и разобьет советского фаворита дребезги, буквально порвет на мелкие клочки, потому как… таланту у него больше.
— Решевский может победить в матче, — сказал Михаил и сделал паузу. Все напряглись. Жданов перестал ходить. — Но это будет означать, что на планете больше не осталось сильных шахматистов.
Присутствующие заметно расслабились, такой ответ им понравился. Жданов повеселел и снова принялся ходить по кабинету.
— Это почему же так? — с улыбкой спросил Ворошилов.
Климент Ефремович в то время отвечал в Совете Министров СССР за развитие физкультуры и спорта. Он принимал их в Кремле и произносил напутственную речь перед поездкой в Гаагу.
— Дело в том, — ответил ему Ботвинник, — что Решевский — это, конечно, шахматист самобытный и сильный, но он обладает одним органическим пороком: не умеет распределять время в течение партии, цейтноты у него вошли в систему.
— Это хорошо, — заметил Ворошилов. — А что еще?
— Он недостаточно универсален, играет ограниченное число дебютов, у него нет глубокого понимания стратегии шахматной борьбы. Выдающихся успехов на международных турнирах у него не было.
— Хорошо! — сказал Жданов. — Ваши объяснения нас устраивают. Мы желаем вам успеха.
— Благодарю за доверие, Андрей Александрович.
Жданов подчеркнул интонацией слово «вам», а Ворошилов энергично кивнул, когда Жданов его произнес. Итак, у него были свои болельщики в высших эшелонах власти.
***
Уважаемый читатель!
Предлагаю Вашему вниманию свой сборник новелл "Бриллиантовая заколка".
Книга написана в жанре художественно-документальной прозы и посвящена четырем гениальным шахматистам XX века — чемпионам мира Эммануилу Ласкеру, Хосе Раулю Капабланке, Александру Алехину и Михаилу Ботвиннику, их взаимоотношениям, соперничеству друг с другом, личной жизни, любимым женщинам, истории их взлетов и падений, побед и поражений. В тетралогии прослеживается жизнь и творчество знаменитых виртуозов в историческом контексте эпохи: русской революции, русской эмиграции, прихода к власти в Германии нацистов, сталинских репрессий, двух мировых войн. Каждая часть тетралогии написана с точки зрения главного героя. Об одних и тех же событиях рассказывается с разных позиций, в каждой содержатся размышления и воспоминания главного героя о своих великих противниках.
https://ridero.ru/books/brilliantovaya_zakolka/