Котлета - история одной собаки

Иван Невский 62
1. Знакомство
В тот поздний вечер я шёл от конечной автобусной остановки, находившейся на окраине города Орда, на юге Пермской области, в сторону временного посёлка газовиков - строителей газопровода “Уренгой-Центр1”, который отстоял от города на несколько километров и находился в чистом поле, на пологой возвышенности. Было около двадцати градусов ниже нуля, и температура воздуха продолжала понижаться.
Я старался идти быстро и размеренно, как на марафонской дистанции, для того чтобы быстрее дойти  до места и не замёрзнуть, потому что одет был совершенно не по погоде.  Когда тем утром я вылетал из Уфы в Пермь, то мне было вполне тепло и комфортно в моём модном нейлоновом пальто, почти плаще, в лёгких демисезонных полуботинках и фетровой шляпе, потому что тогда на улице было около нуля или от силы минус один-два градуса. По прилёту в аэропорт Перми я успел ощутить разницу в десяток градусов, но быстро оказался на автовокзале, а потом и в тёплом автобусе, доставившем меня до конечной остановки на окраине городка  с историческим названием - Орда. Покинув автобус, я надеялся взять такси или остановить попутку, едущую в сторону городка трассовиков, но автобус уехал, а дорога была абсолютно пуста и уже темнело. Машин, ни такси, ни попутных не наблюдалось, и не предвиделось. Пассажиры, приехавшие со мной в автобусе, уже разошлись по домам и я остался на остановке совершенно один, а ранний крепкий мороз уже начал проникать под моё пальтецо. Тогда я пошёл в строительный городок пешком, надеясь подсесть в проходящую машину на шоссе и не желая замерзать стоя на остановке. Поскольку мне уже было довольно холодно, я поднял воротник и отогнул лацканы пальто, чтобы перекрыть грудь над сорочкой с галстуком и тонким кашне, натянул поглубже, свою модную шляпу и стартанул с остановки.
Я прошёл уже около полутора или двух километров по пустой дороге, когда услышал сначала тихий, а потом громкий, захлёбывающийся плачь ребёнка! Придя в ужас, от страшных предположений, я поспешил на крик, доносившийся из, кювета и увидел в канаве маленький, рыдающий и вопящий от холода и боли, пушистый тёмный комочек размером с мою ладонь! Я ещё очень удивился тому, как такое маленькое существо может производить столь громкие звуки и буквально рыдать как человеческий ребёнок?! Для меня до сих пор остаётся загадкой, как этот щенок, а это была именно маленькая собака, туда попала. Ведь ни во время моего пребывания на остановке, ни за время моего пешего перехода, ни одна машина мимо меня не проехала, а времени прошло вполне достаточно для того, чтобы эта кроха могла замёрзнуть уже несколько раз. Но все эти мысли удивили меня значительно позднее, а в тот момент я засунул лохматый живой комок себе за пазуху и прибавил ходу. Щенок сразу согрелся и затих, а я придерживал его левой рукой, чтобы он не сползал вниз по гладкой сорочке и не выпал из-под полы пальто. Подошва моих тонких туфель совершенно не сдерживала минусовую температуру, и мне казалось, что я уже цокаю своими замёрзшими ногами по асфальту как конь, поэтому я почти бежал по обочине шоссе, стараясь не сбивать дыхания. Часа через полтора, из-за поворота показались огни городка, состоящего из нескольких сборно-щитовых домов и нескольких десятков жилых вагончиков выстроенных в правильные ряды.
Первым делом я дошёл до конторы и доложил начальству о своём прибытии. Меня проводили к коменданту и сразу определили в гостиницу-общежитие, в одну из комнат, где стояло восемь коек и уже жило пять человек. Ребята указали мне на свободную кровать, которую я мог занять, и я выложил своего затихшего пассажира на шерстяное синее одеяло. При пристальном рассмотрении, моим пассажиром оказался маленький, лохмато-пушистый щенок рыжей масти, с очаровательной и острой лисьей мордочкой. Судя по короткому, пушистому хвостику и коротким  лапкам, это была именно девочка собачка, а не маленький лисёнок, хотя именно на лису то она очень походила.
Псинка зевнула, открыла глазки и начала смешно ковылять на своих коротких лапках по одеялу, осваиваясь на новом месте. Я коротко рассказал жильцам-старожилам, как нашёл бедолагу - по дороге в кювете, и попросил рассказать, где находится поселковый магазин, чтобы купить нам еды, потому что в местную рабочую столовую мы уже опоздали. Ребята показали мне, в какую сторону отправляться, и сказали, что мимо освещённой продуктовой лавки я никак не пройду, поэтому вскоре я вернулся с отличной ветчинной колбасой по три пятьдесят за кило, какой-то булкой, парой банок консервов и сладким к чаю. Когда я пришёл из магазина, шустрая псинка уже успела попроситься на пол и обследовала всю нашу большую комнату. Когда я вошёл в дверь она, увидев и узнав меня, побежала ко мне на встречу со всех своих маленьких коротеньких лап, тихо повизгивая. Я сел за стол, потрепал найдёныша по спинке, попросил у ребят нож и стал нарезать колбасу на толстенькие сантиметровые кругляши. Выложил ломтики на тарелку и пригласил желающих разделить с нами трапезу. Ребята зашевелились, начали собирать на стол, поставили кипятить банку воды кипятильником из бритвенных лезвий, а я порезав один кругляш ветчины на колбасные палочки собрался кормить своего найдёныша.
Вот тут-то эта маленькая лохматая девочка удивила меня в первый, но далеко не в последний раз! Когда я поднёс к её носу колбасу, она поднялась на задние лапки, аккуратно взяла еду из моей руки, положила вниз на подставленную мелкую тарелку, и только потом, дав себе волю, буквально сожрала ломтик, давясь и захлёбываясь от жадности. Со следующим кусочком она поступила точно так же. Сперва аккуратно взяла из рук, положила на тарелку, а потом сделала три ам-ам-ам и большого кусочка просто не стало. Так псинка уговорила весь колбасный, нарезанный на полоски кружок, и съела бы и ещё, хотя уже отяжелела и осоловела, но с удовольствием наелась бы впрок. Народ смотрел на весь этот процесс, как на собственный домашний цирк, и сразу озаботился ночлежным местом, для нашей квартирантки, которую уже негласно приняли в семью нашего второго гостиничного номера, где все мы теперь вместе жили. Щенку нашли старый ватник и положили его рядом с обеденным столом, недалеко от входной двери, где Котлета и стала спать. Она так и спала на нём, пока я жил в этой гостинице, и не получил пол вагончика под жильё, во втором ряду маленьких железных домиков нашего трассового городка.
А о том, как Котлета получила своё шикарное имя, вы скоро узнаете.

2. Имя
Пока я привыкал к распорядку и жизни нашего трассового городка, моя маленькая лохматая и колобучая найдёна быстро окрепла, ожила и сделалась любимицей всей нашей комнаты! Особых неприятностей и неудобств мы с ней не испытывали. Собачка сама подходила к двери, когда ей было нужно выйти в туалет, и громким и требовательным тявканьем, просила выпустить её из комнаты. Случаи, когда она оставила за собой лужу, можно было пересчитать по пальцам, и случились они в самом её нежном щенячьем возрасте, в её первые дни пребывания к гостинице. Найдёнышу хватило нескольких моих объяснений и увещеваний о том, что оставлять лужи не хорошо, и вида мокрой тряпки, которой я ей пригрозил. Зато наша псинка оказалась очень сообразительной и полезной тем, что очень быстро выучила график работы столовой, потому что мы, приносили ей из этой самой столовой разные вкусности. По этой маленькой и умной собачке можно было даже часы сверять. Как только она подходила ко мне, и начинала требовательно тявкать, можно было идти в столовую и занимать очередь, с гарантией встать в самом её начале. Очень скоро все мы стали оказываться в очереди в столовую самыми первыми, потому что выходили на завтрак и ужин по нашим точным живым часам. Моя маленькая рыжая подопечная ела практически всё из того, что я ей приносил из столовой, но больше всего ей нравились рубленые шницеля и котлеты и та самая  её первая ветчинная колбаса. Но поскольку колбаса ей, также как и мне доставалась не всегда, то основным и любимым её блюдом стали именно натуральные, рубленные, столовские котлеты. Скоро уже не только я заказывал по две котлеты на завтрак и ужин. Собаку стали подкармливать и мои соседи по комнате и поскольку официального имени я ей так и не дал, любительница котлет с моей лёгкой руки и сама стала Котлетой, и с удовольствием откликалась на это имя.
Очень скоро это несуразное, колобучее и милое, коротколапенькое создание, превратилось в ладную, рыжую, круглую и пушистую собачку, с острой и очень похожей на лисью физию, мордочкой!
При всём, при том, Котлета была очень интеллигентной и воспитанной собакой! Она никогда не клянчила еду и не требовала её у людей лаем или теребя их за одежду своими лапами. Нет, наша интеллигентная Котлета действовала совершенно иначе!
Но обо всём по порядку.
Я уже рассказал вам, что собака  стала для нас своеобразным живым будильником. Она будила нас утром, требуя выпустить её на улицу. Потом она сообщала нам, что уже пора идти в столовую и занимать очередь – утром на завтрак и вечером на ужин. Многие трассовики, питающиеся в столовой, обратили внимание, что наш гостиничный номер  - компания жильцов нашей комнаты, всегда стоит в очереди в столовую одними из первых. И у нас стали выпытывать, как это так у нас получается, что мы всегда приходим в столовую вовремя, в чём же секрет? Тогда мои соседи по комнате рассказали любопытствующим друзьям про наш «будильник» и привели Котлету с собой в очередь, для знакомства с народом. Вскоре столовая открылась и вслед за голодным народом наша Котлета впервые просочилась в саму столовую, и попала в царство, куда могла попасть, наверное, только самая счастливая собака в мире, ну или нашего Ординского участка трассы строящегося газопровода. Мы уже прошли через раздачу, набрали еды и заняли один из столов.  Я, как всегда взял две котлеты – одну себе, а вторую своей четвероногой питомице. Когда я сел за столик и приступил к завтраку, то вдруг обнаружил рядом с собой сидящую на полу Котлету, которая пристально наблюдала за тем, как я ем, и печально смотрела на меня своими красивыми и умными глазками. Мне, конечно же, ничего не оставалось делать, как скормить ей с ладони приготовленную для неё личную котлетную порцию. Котлета употребила свою долю и не долго думая, отправилась к соседнему столику, за которым завтракали ещё двое жильцов из нашей комнаты, гипнотизировать свою следующую жертву…   
В тот день Котлета вернулась из столовой совершенно другим “человеком”! 
Теперь она знала об этой жизни всё, что нужно было о ней вообще знать! Женский персонал нашей столовой полюбил милую и интеллигентную Котлету не меньше нашего, а уж суровые трассовики,  души в ней не чаяли, и постоянно подкармливали её всякими мясными вкусностями почти со всех столов. Но справедливости ради, должен заметить, что я почти всегда был первым и главным героем её гипнотического выжидательного ритуала. Это было моё «Право первого кусочка» и оно продолжалось до тех пор, пока Котлета не отказалась от котлет, но это будет уже следующая история.

3. Уход
Котлета отказалась от котлет!
Произошло это внешне ничем не примечательное событие в один из обычных столовских завтраков или ужинов. Пожалуй это был всё-таки ужин. Я тогда очень устал от тяжёлой и нервной дневной работы. Весь день мела косая холодная и злая метель. Снег налипал на тёплое лобовое стекло кабины, и совсем не улучшал мне видимости. В гидравлическую систему  крана трубоукладчика, была залита всесезонка, но от холода масло замёрзло и загустело, поэтому все системы срабатывали с опозданием, что было опасно для окружающих, и машину приходилось угадывать и «ловить», что требовало предельного напряжения внимания и сил. Сегодня шла отгрузка металлических поясов для бетонных пригрузов газопровода на соседний участок - немецким «товарищам». Принимавшему при погрузке в кузове грузовика полуторатонные пачки металлических поясов, счастливому и улыбчивому немцу, было категорически наплевать на то, что плохо слушающийся меня кран и груз болтающийся на стреле может снести ему башку. Он, даже не пригибаясь, торчал в кузове и ждал, что я опущу каждую пачку с ювелирной точностью в указанное им место и одобрительно показывал задранный вверх большой палец.  Только по самой счастливой случайности тогда всё обошлось хорошо, и я не прибил стальными и поясами этого улыбчивого идиота.  В конце концов, этот сумасшедший рабочий день на нашей материальной базе закончился и я, закрываясь от косого и колкого снегопада, даже не успев переодеться в чистую одежду, поспешил на ужин в готовую закрыться столовую. О чудо, толовая всё ещё работала. я набрал тарелок с едой на поднос, выставил её на столик, уселся и собрался поужинать. Как только я расстегнул куртку и откинул её на спинку стула, к моему столику привычно и деловито подошла Котлета, и усевшись в пределах видимости склонила голову на бок, приоткрыла пасть будто бы улыбаясь, и чуть высунула свой маленький розовый язычок. Я обескуражено посмотрел в свою тарелку и обнаружил, что совершенно забыл о своей четвероногой подружке,  взяв сегодня только одну котлету для самого себя. Делать было нечего.  Тащится вновь на раздачу, и отстаивать ещё одну очередь из-за одной котлеты было выше моих сил, и я, решив довольствоваться рассольником и картофельным пюре, выудил из тарелки рубленый шницель, слизнул с него налипшее пюре и подливу и выдал пайку своей дорогой подруге. Котлета наклонилась, понюхала выделенный ей шницель, и ни разу не откусив направилась к следующему столу, за которым ей перепало несколько ломтиков гуляша.
« А котлеты она теперь не ест, барыня стала!» - рассмеялся проходивший мимо меня очередной, припозднившийся рабочий с разносом.
Сказать, что я рассердился - это не сказать ничего. Я почувствовал себя  обманутым и преданным за гуляш! Это я - кто делился с ней последними вкусными кусочками,
вдруг ощутил себя «бывшим», пройденным этапом, и отработанным материалом.

Я почему-то начал вдруг  вспоминать о том, что у Котлеты появилось множество новых друзей! О том, что её полюбили в столовой!  Что и в нашей комнате она была дружна почти со всеми, кроме тракториста «Бло».
Котлета давно перестала чувствовать себя моей и давно стала общей, городковской собакой... Осознавая это, я не заметил, как доел свой ужин и пошёл в гостиницу.  Когда Котлета вернулась из столовой, поскребла в дверь и вошла сытая и довольная, я демонстративно не обратил на неё никакого внимания.
Нет, я вовсе не стал выговаривать ей и укорять её за гастрономические предпочтения, за эту, придуманную мной «измену», понимая, что её любит и кормит весь городок, и это только номинально она остаётся нашей гостиничной и моей личной собакой. Котлета уже давно стала нашим общим талисманом, а я этого просто не видел и не осознавал. Впрочем, и  сама Котлета не особо, как мне казалось, переживала по поводу моего к ней охлаждения. Она всегда находила, чем ей заняться и с кем поиграть, тем более, что в желающих с ней повозиться, просто отбоя не было, ведь Котлету любили все!
Однако, вскоре Котлета стала пропадать на ночь, и не стала приходить ночевать на свой лежаночный ватник, постеленный для неё у нашего обеденного стола. Сначала она не пришла в первую ночь и мы всей комнатой было встревожились и за переживали, но увидев её утром в столовой успокоились и решили что Котлета подружилась с кем-то ещё из семейных жителей городка и ночевала в гостях у детей в одном из вагончиков. Потом  Котлета стала появляться на своём старом месте всё реже и реже, а вскоре перестала приходить в гостиничный номер совсем.  Мы долго не могли понять, куда переселилась жить наша любимица, потому что никто из жителей городка не признавался, что забрал Котлету к себе. Несколько раз, я встречал её на мостках между рядами вагончиков и видел, что в её рыжей и мохнатой шубке застряли древесные опилки и кусочки стружки. Однажды я увидел, как она выбирается из дощатого короба, который закрывал трубы отопительной тепловой системы центрального отопления городка.
Котлета устроила себе в этом коробе отдельное личное логово и теперь ни от кого не зависела. Ведь если задуматься, то даже наличие шести или семи жильцов в нашей комнате гостиничного общежития не гарантировали ей вовремя открытую дверь. Видимо, чувство свободы и собственного достоинства для Котлеты, были очень важны, потому она и стала жить одна. Быть может она прожила в нашем прокуренном и заваленном масляной спецовкой номере больше полугода, только из-за того что не хотела оставлять меня? Я не знаю об этом наверняка, но мне до сих пор хочется так думать. В теплотрассе ей было и сухо, и тепло, а скоро наступила первая в жизни Котлеты весна и она стала уже совсем взрослой, маленькой и весёлой красавицей!
Скоро я покинул гостиницу и перебрался в собственную половину жилого вагончика на второй линии нашего городка. Когда я получил своё собственное, пусть временное жильё, то пригласил Котлету жить к себе, в эту новую отдельную квартиру, но это будет наша следующая история.

4. Новый дом
То ли из-за того, что я выработал свой испытательный срок, то ли из-за того, что освободилась эта половинка вагончика, а меня решили поощрить и оценили как "своего" работника, но тем летом я получил отдельное жильё!
Это была половина времянки - вагончика, и те, кто работал на трассе или в условиях временных полевых городков, меня прекрасно поймут.
Вагончик был сделан из тонкого листового металла снаружи, каркаса и стекловаты - между наружной и внутренней обшивками, и фанеры и линолеума внутри.
Состоял он из двух жилых комнаток и тамбура, с чугунной отопительной печкой посередине. Снаружи, к выходу из вагончика, была пристроена дощатая прихожая – выполнявшая роль крыльца и сеней.  Вообще все вагончики в полевых городках подразделялись на - семейные и холостяцкие, и были двух видов: обычные прямоугольные и цилиндрические. Цилиндрические называли – "бочки".
Наш городок состоял из обычных стандартных прямоугольных вагончиков, установленных в ряды и связанных между собой, единой системой отопления и электроснабжения. В семейных вагончиках жили - начальство, начальство с жёнами и старожилы участка, перевезшие на трассу свои семьи из города. Их жёны работали в нашей городковской столовой, в конторе, и кладовщицами на материальной базе участка. Дети трассовиков или находились дома с бабушками, или учились в ближайшей городской или поселковой школе. куда их возили специальным автобусом. Семейный вагончик обычно занимала или одна семья с детьми, или две пары молодых семей без детей или с одним ребёнком. В холостяцкие вагончики обычно селили по двое, в каждую половинку - комнату. В том вагончике, в который заселился я, в правой половине жили две девушки радистки. Они очень ценились начальством, потому что от их ежедневной работы зависела связь со всей трассой, со всеми её участками и с центром в Москве и бесперебойность селекторных совещаний. Качество связи на трассе в то время ценили на вес золота, поэтому наши девчонки радистки были очень важными и значительными людьми на участке и могли диктовать начальству и коменданту условия, и выдвигать требования. Наши девчонки работали посменно друг с другом, и пока одна была дома, вторая несла вахту на узле связи. Для того чтобы соседи по вагончику им не мешали отдыхать между сменами они выдвинули коменданту городка свои требования. Например, какими должны быть их будущие соседи. Видимо девчата, уже имели печальный опыт, и намаялись с прежними молодчиками. Главное было в том, чтобы их будущие соседи не пили по ночам горькую и не устраивали дебошей, что среди трассовой молодёжи по тем временам, было совсем не редкостью. Далее, новые соседи должны были быть - молоды, интеллигентны,  и хороши собой, на предмет возможного создания молодой советской семьи, потому что обе девочки радистки были не замужем. Единственным, кто, по мнению коменданта, подходил под все эти требования, был именно я, поэтому мне и предложили перебраться из восьмиместной комнаты в гостинице, в отдельную двухместную комнату в ухоженном и престижном вагончике, на второй линии нашего городка. Живущий в вагончике трассовик - считался уже своим коренным работником участка, а не залётным командированным или временным работником, которых и селили в гостиницу. Поэтому когда я "получил" место в вагончике, то сразу получил и высокий статус и моральное право забрать к себе в "собственную квартиру" Котлету! Я думал о том, что девочки радистки её обязательно полюбят. А жить Котлета будет летом в дощатом пристрое-тамбуре, а зимой в тёплой прихожей, что делила наш вагончик на две половинки.  Я с высоты своего роста, наивно полагал, что рядом с тёплой чугунной печкой маленькой милой собачке будет и тепло и комфортно. В деревянных сенях я соорудил и оборудовал для моей Котлеты удобную лежаночку и застелил её тёплым матрацем из старого, но вполне чистого ватника.  Я поставил рядом с лежанкой миски для воды и еды и поспешил обрадовать соседок известием, что скоро в «нашем полку» появится ещё один весёлый жилец. Девчонки совершенно не были против такого соседства, потому что весь городок уже давно знал и любил этот весёлый, рыжий и пушистый шарик на лапках. Итак, завершив все приготовления, в один из свободных светлых вечеров я отправился за ничего не подозревающей Котлетой в столовую. Подойдя к раздаче, я увидел, что Котлета уже терпеливо сидит у одного из столиков. Я заставил поднос тарелками  с едой, сел за стол и  с удовольствием отужинал своей порцией гуляша, приберегая ещё одну тарелку с блюдом для своей любимицы. Котлета больше не ела столь обожаемых ею в самом начале трассовой жизни, рубленных шницелей и котлет. Она теперь питалась или сырым мясом и вкусными косточками прямо с кухни, или варёным, и тушёным или жареным мясом же но в виде отбивных, гуляша, азу и бефстроганов по столам у  приходящих в столовую трассовиков. Подкармливали Котлету лакомствами и дети семейных, живущие в городке, и жёны работников и начальства, так что моя – «не моя собака» совершенно не бедствовала, а жила себе в своё удовольствие, продолжая ночевать в своём логове из дощатых коробов теплотрассы.
Поужинав, я подозвал Котлету и дал ей вкусный кусочек, затем взял её на руки и засунул за борт своей импортной и модной куртки.
Котлета совершенно не сопротивлялась, и даже удобно устроилась на моём животе, Куртка смешно выпирала, ведь теперь Котлета была не крохотным щенком, а молодой и вполне взрослой собакой. Она давно уже не помещалась за моей пазухой также, как когда я впервые нашёл её, теперь вместе со спрятанной Котлетой я был больше похож на кенгуру.  Я забрал со стола купленный для Котлеты гуляш и направился  с ней к нашему новому жилью. Придя домой, в вагончик, я высадил Котлету на её новое место - на матрасик лежанку, приговаривая что, вот теперь у нас есть собственный дом, и ей не нужно больше жить в гнезде из опилок, в деревянном коробе теплотрассы. Что мы вновь будем вместе ходить с ней в столовую и гулять, а если она захочет, то может жить и со мной в комнате.  Правда тогда, для того чтобы выйти на улицу, нам придётся открывать не одну дверь в прихожей, а целых три, но это – совершенно ничего страшного... Я выложил принесённое для Котлеты мясо в мисочку, и она с удовольствием его съела. Потом мы вместе с ней отправились обследовать нашу комнату и тамбур. Тогда в моей новой комнате стояли две кровати вдоль стен, две тумбочки, стол и два фанерных стула на металлических ножках. Под кроватью любопытная Котлета обнаружила мою сумку с вещами, и даже вытащила оттуда скомканный лист бумаги, закатившийся исчирканный черновик моего неудачного стихотворения. Я похвалил её за помощь, потрепал за уши и холку и усадил на вторую, пустующую, кровать. "Ну что Котлета, скажи, ты рада?" - спросил я её и, улыбнулся от удовольствия, представляя, как дружно мы с ней теперь заживём.
Я снова потрепал её, почесал за ушами и пощекотав животик оставил её обвыкаться на кровати, а сам взял книгу и улёгся читать. Котлета некоторое время полежала напротив меня, положив мордочку на лапки, потом заскулила и тявкнула привлекая к себе моё внимание.  Затем она спрыгнула на пол и подошла к двери. Я решил, что объевшийся сегодня Котлете нужно сходить в туалет и заодно прогуляться, поэтому встал, и тоже собрался с ней на прогулку.  Я опять накинул свою куртку-ветровку и вышел вместе с Котлетой на улицу решив перекурить и подышать свежим воздухом. Котлета обошла тамбур и прихожую, выбежала на дощатые мостки, проложенные между вагончиками вместо тротуара, и весело потрусила по ним в сторону гостиницы, конторы и магазина. Я окликнул её и попросил подождать меня, пока я прикуриваю сигарету, но Котлета, остановившись, задержалась лишь на секунду, покрутила хвостом,  и вновь побежала дальше, вовсе не собираясь меня дожидаться.
Я не стал её догонять, решив, что она и сама теперь придёт домой, или я вновь поймаю и заберу её из столовой уже завтра утром.  Но на завтрашнее утро меня отправили в двух недельную командировку к немцам, на строительство газокомпрессорной станции, и я не успел приучить Котлету к новому дому, но это уже совсем другая история.

5. Командировка
Прошлым вечером, Котлета так и не вернулась в новый дом, хотя я специально лёг на койку, стоявшую у стены рядом с окном, что выходило к сеням-прихожей, чтобы открыть ей дверь, если она надумает вернуться, и несколько раз вскакивал, заслышав подозрительный шорох, но вскоре уснул. Времени - заниматься ею с утра совершенно не было, потому что меня вдруг срочно вызвали к начальству.
Мастер встретил меня у конторы и представил высокому молодому человеку, который оказался бригадиром монтажников из Москвы. Эта бригада ставила радиорелейные вышки для обеспечения строительства газопровода связью по всей трассе. Меня прикрепляли к этой бригаде и откомандировывали вместе с ними к строящейся на соседнем участке газокомпрессорной станции. Станцию сооружали и комплектовали оборудованием немцы, один из которых и приезжал к нам загружаться поясами для пригрузов, этой зимой. Немцы должны были обеспечить нас и фронтом работ, и  питанием, поэтому мастер сказал: “Вот заодно и посмотришь, как «немчура» на трассе обедает”, - и загадочно улыбнулся. Конечно же, мне было теперь не до Котлеты. Я перекусил в столовой, быстро собрался, забросил сумку с вещами в пассажирскую будку-кунгу автомобиля ГАЗ-66, на котором передвигалась бригада. Потом помог загрузить какие-то инструменты и комплектующие, ребятам из московской бригады и забрался вместе с ними в кузов. Водитель и сам бригадир сели в кабину и машина тронулась.
Часа через четыре, мы уже прибыли на место, к городку где жили немецкие строители.  Красивый и ухоженный бело-голубой жилой городок находился в полукилометре от самой строящейся станции, что было очень удобно Им не приходилось как нам, ежедневно тратить время на дорогу к самому газопроводу и обратно, до их рабочих мест было рукой подать. Москвич бригадир и его помощник ушли к начальству немецкого участка, а мы выбравшись из высокой зелёной кунги курили и осматривались вокруг. Вскоре в городке прозвучала сирена, и жизнь на стройке замерла, как по мановению волшебной палочки. Все самодвижущиеся механизмы остановились сразу после сигнала. Рёв двигателей моментально стих и со всей стройплощадки “стройными рядами” к городку потянулись немецкие рабочие. Они шли в шикарных, и ярких фирменных комбинезонах и спецовках с логотипами фирм, довольно улыбались и громко и весело переговаривались, и я не увидел ни одного грустного или мрачного лица. Это были какие-то ненастоящие, слишком праздничные рабочие, хотя их спецодежда тоже была испачкана и грязью, и смазкой, и руки их были и грубы, и обветренны. Вскоре подошли бригадир с помощником и ещё один немец в белой каске. Бригадир сказал весело: «Так мужики! Сейчас на обед в столовую, нас хер Шмолль проводит, а потом получаем техзадание, сух-пайки и на точку.» Немец закивал и поманил нас за собой, говоря: «Та! Сейчас есть фремя опетать, битте, битте!»  Мы дошли до столовой, и я был поражён тем, как она отличалась от той, что была построена в нашем городке. Практически в чистом поле, на стройке, мы попали в большой и светлый, современно отделанный светлый зал, заставленный ровными рядами столов, за которыми обедали иностранные рабочие. Герр Шмоль выдал каждому из нас по талону, и мы, взяв чистые и красивые подносы, пошли на раздачу за тарелками с едой.
Кормили немцев как в шикарном ресторане! В нашей столовой, тоже всё было очень неплохо и с меню, и с качеством питания. Всё-таки, в столовой работали жёны трассовиков и старались готовить вкусно и по-домашнему. Но то, как готовили и кормили у немцев - это был совершенно другой уровень. Блюда выкладывались аккуратно и выглядели очень красиво и эстетично, порции были щедро-большими, а блюда и необычными и очень вкусными. Съев всё, что нам предложили и выдали на наши талоны, слегка одуревшие от вкусной и обильной пищи мы вышли из столовой и потянулись за сигаретами. Герр Шмолль, продолжавщий курировать нас остановился, погрозил пальцем и указал на специально отведённое курительное место, где уже дымило десятка полтора немцев. Подойдя поближе к ним, зажгли свои сигареты и мы. И тут-то я и услышал на хорошем русском с уральским оканьем: « А вы откуда ребята?» - Бригадир поперхнулся – «Мы то, из Москвы! А вы?»- спросил он у «немца». « Я из Свердловска, а вот Николай, он тоже из Москвы. Коля, здесь твои земляки подъехали!»  Вскоре москвич Николай рассказывал, что вот уже три месяца работает у немцев. «Свои спецы, им обходятся дороже, поэтому они заменяют подсобников и неспециалистов нашими рабочими,» - рассказал Николай, сказал ещё, что работают они здесь строго по часам. Как только гудит сирена, трудовой процесс останавливается, и все рабочие идут отдыхать. Сверхурочные здесь тоже есть, но они очень редки и обходятся компании очень дорого, а следит за всем немецкий рабочий профсоюз. Они успели ещё многое обсудить, но. вскоре опять прозвучала сигнальная сирена и наши “немцы” дисциплинированно и не мешкая отправились на свои рабочие места. Дожидавшийся нас герр Шмоль, прошёл с нами на склад,  где каждому из нас выдали по шесть бумажных пакетов, с суточным сухпайком. Питанием нас обеспечивали потому, что мы уезжали на точку возведения вышки, и питаться в их роскошной столовой не могли. Мы погрузили наши общие съестные припасы в большой дюралевый сундук, стоящий в кунге грузовика, забрались в машину и выехали на точку.
Прибыв на место, ребята обнаружили уже подготовленную под возводимую вышку площадку, и залитые бетоном фундаментные основания для её опор. Рядом с площадкой лежали элементы конструкций вышки и стоял кран трубоукладчик. Ребята быстро разгрузили машину и стали обживать находящийся неподалёку строительный вагончик. Уже через час, или около того бригада приступила к работе. Кран трубоукладчик был исправен, заправлен и сразу завёлся. Я сел за рычаг, проверил работу навесных механизмов и начал подвозить детали вышки в нужные для монтажа места, а ребята быстро и слаженно соединяли их между собой большими болтами с гайками так, что к позднему вечеру почти вся вышка была уже собрана. Ночевать мы устроились в стоящем вагончике и в кунге автомашины, где тоже было оборудовано два спальных места. На следующий день мы полностью смонтировали вышку, и начали её устанавливать. Мы поднимали вышку и должны были опустить её опоры точно на подготовленные бетонные основания. С помощью крана и его отбрасываемой стрелы вышка была зацеплена тросами за одну из средних секций и с помощью системы блоков полиспаста подтянута к опущенной стреле, а потом поднята вместе с ней буквально сантиметр за сантиметром. Через пару часов этой ювелирной операции и не простой, но умелой работы вышка твёрдо стояла всеми четырьмя опорами на приготовленных для неё бетонных площадках и уже прикреплялась огромными гайками к болтам и приваривалась к металлическим закладным, забетонированным в основания. Работа, на которую нам, по всем нормативам, было отпущено почти две недели, была сделана за полтора дня. Почти весь инструмент был убран, тросовые металлические растяжки поставлены и натянуты, а вся работа практически закончена.
«Ну и что теперь?» - спросил я у нашего бригадира. 
«А теперь ставь и глуши машину, шабаш! Обмываем!» - сказал он и захохотал, - «Сейчас Вовчик в магазин, за водкой метнётся, «поляну» накроем и пить будем, закуски то у нас вагон!» Закуски у нас действительно было много. Немецкие сухпайки были набиты дефицитными продуктами под завязку. Представьте, что мы все вместе, всей бригадой, за ужином, еле-еле одолели два сухпайка на всех, а должны были съесть пять! Некоторые, совершенно привычные теперь продукты я впервые попробовал тогда уничтожая немецкий сухпаёк. Не вспомню всего, что там было, но абсолютно точно в немецком сухом пайке была:  салями колбаса, пол пачки масла, сухие галеты и чёрный, похожий на бородинский, хлеб.  Ещё там были джемы и конфитюры, консервные банки с паштетом, и что-то ещё включая специи. В этом пайке не было свежих овощей, но этого то добра основательные москвичи купили вёдрами у местных жителей в соседней деревне. Вскоре 66-ой Газон с водкой прибыл,  в вагончике накрыли «поляну», внесли первый ящик, три пакета с сухим пайком. Москвичи наделали бутербродов, открыли консервы, распечатали пакетики с импортными деликатесами и шоколадом, настругали салат и крупно разрезали помидоры и огурцы.  На стол также  выложили перистый лук и напластали розовое с мясной прокладкой и чесночком сало, и понеслась… звезда в грязь!
Народ сперва пил смачно и интеллигентно, аккуратно опрокидывая, специально припасённые для этого случая рюмки, и вкусно заедая водку овощами и всем этим импортным изобилием!  Я тоже пропустил несколько рюмок, и получив желаемый эффект лёгкого и приятного опьянения, больше закусывал, нежели как остальные и бывалые, продолжали вливать в себя горькую.
Монтажники были народ бывалый, и одной пол банкой на нос дело не ограничилось.
Ящик, вмещающий двадцать пол литровых бутылок водки, опустел за два дня.
Я с ними уже не пил, мне это было и не нужно, и не интересно, и тяжело физически. Но всё равно, постоянно находился в их весёлой и добродушной, хоть и изрядно пьяной компании, и слушал различные рабочие и житейские байки и воспоминания из их кочевой трассовой и домашней московской жизни. Вскоре ребятам надоело сидеть на одном месте и тупо «жрать ханку». Бригадир вдруг вспомнил, что совсем не далеко от Кунгура есть знаменитая ледяная пещера, и было бы непростительной глупостью, находясь совсем рядом и имея возможность и свободное время, в неё не наведаться. Тут же всей бригадой было решено срочно ехать на экскурсию, и мужики засобирались. Удачную идею бригадира на радостях ещё раз основательно спрыснули и начали загружаться в кунгу, где стоял ещё один почти полный ящик водки, лежали оставшиеся сухпайки и инструменты. Причём водитель Вовчик, тоже был изрядно пьян и собирался ехать вместе со всеми в кузове. Бригадир увидев, что я никуда не собираюсь, прикрикнул на меня: «Молодой, а ты что стоишь? Бери у Володьки ключи и лезь в кабину, ты поведёшь, как самый трезвый!»  Я пытался отнекиваться, уверяя, что кроме «жигулей копейки» и Пятьдесят первого Газика в школе ничего не водил, и никогда не ездил на Шестьдесят шестом, у которого рычаг скоростей в самой ж..пе, и поэтому не могу взять на себя такую ответственность! Но бригадир сказал, что всё проще пареной репы, чтобы я не «дрейфил», что он поедет рядом со мной и будет подсказывать и показывать, и чтобы я не подводил бригаду и лез за руль. Мол, водители часто ездят поддатые, но Вольдемар уж слишком перебрал но к обратной дороге отрезвеет и сменит меня, а пока, до ледяной пещеры крутить баранку придётся мне. Скрепя сердце и надеясь освоиться и справиться с управлением, я поднялся в кабину, сел за руль, потом отрегулировал зеркала заднего вида и завёл грузовик.
Рычаг переключения действительно находился в очень неудобном для водителя положении, справа и почти, как мне тогда казалось, сзади за спиной.
Я погонял рычаг на нейтралке, по переключал его привыкая несколько раз, выжал педаль сцепления нажав педаль тормоза, потом воткнул первую скорость и начал осторожно отпускать сцепление, чуть придавив акселератор.
Не рассчитав момента схватывания сцепления и трансмиссии автомобиля, рывком стронул автомобиль с места, но на последующих переключениях на повышенные передачи, быстро приноровился,  и заслужил одобрительный отклик бригадира: «Нормалёк, а ты боялся! Даже бампер не помялся!» - хохотнул опять он и расслабился. Я тоже скоро почти полностью раскрепостился, тем более, что дорога до асфальта была совершенно пуста, а когда мы выехали на асфальтовое шоссе,  я управлялся с этим военным автомобилем уже вполне сносно и легко, хотя изредка и весь напрягался, когда появлялись встречные, или обгоняющие нас автомашины. Сейчас я уже не вспомню, сколько времени занял наш путь, помню только, что наши парни, пару раз колотили в стенки кунги напротив кабины, давая мне сигнал остановиться, для оправления своих естественных надобностей.
Они вели себя абсолютно как пассажиры, а Вовчик - водитель сказал, что продолжает пить дальше, потому что я веду автомобиль вполне прилично и даже ни разу не звякнул - шестерёнками коробки скоростей, как он сам это нередко делает. Так что у меня есть явный водительский талант, и обратно машину поведу тоже я сам.
Мне тогда очень польстила его оценка и одобрение, я быстрее подружился с автомобилем и стал осваиваться с управлением и привыкать к характеру и особенностям машины. Ближе к обеду мы уже подъехали к стояночной площадке находящейся перед входом в саму Кунгурскую Ледяную пещеру, и вышли из машины осмотреться и выяснить, как мы в неё можем попасть.
Цена за вход, была более чем символической, и вскоре, вся наша весёлая компания купила билеты и отправилась на осмотр этого чуда из подземной ледяной сказки.
Я не буду описывать историю экспозиции, то, как был оборудован маршрут, что нам понравилось, скажу коротко. Тогда нам понравилось всё!  И сама удобная и безопасная дорожка, и подсветка, и виды ледяных стен, сталактитов сталагмитов и ледяных колонн, и подземное озеро с аквалангистами, и рассказ экскурсовода!
Не понравилось только то, что температура в пещере стала постепенно повышаться и скоро многие её красоты могут просто растаять и исчезнуть.
Восхищённые подземными красотами, немного уставшие, замёрзшие, вскоре мы вышли на поверхность, и приобрели себе сувениры, - я купил себе парочку серых мраморных совят на память об этой поездке.  Бригада вновь загрузилась в машину, и не рискнув заезжать в город, мы отправились в обратный  путь.
Я уже абсолютно спокойно вёл послушный и лёгкий в управлении «Шестьдесят шестой», а ребята продолжали кутить в кунге. По дороге пару раз мы останавливались в сёлах через которые проезжали, где вновь вёдрами закупали овощи – огурцы и помидоры, брали молоко трёхлитровыми банками, и даже зачем-то приобрели ведёрко белых грибов, хотя что мы с ними потом будем делать без нормальной варочной плиты, я совершенно не представлял.
В сельском магазине, к которому я уже вполне лихо подкатил, был пополнен запас «горючего», а ужинали мы уже на своей точке, добрались до которой ещё засветло.
Пригнав машину назад, я с облегчением вздохнул, поблагодарил всех ангелов, что хранили нас на этом пути, и тоже налузгался с бригадой, дабы снять усталость и нервное напряжение, в котором продолжал исподволь оставаться весь этот день.
В течении всего оставшегося от норматива строительства времени, бригада только пару раз подтянула тросовые растяжки вышки, и больше уже совершенно ничего не делала. Монтажники ели, пили и играли в карты по маленькой, приняв в свой круг и меня. После поездки в пещеру ребята считали меня уже своим полноправным товарищем и членом бригады. Я подружился практически со всеми ребятами, а к бригадиру даже наведался через пару лет в гости в Москве. Все они оставили мне свои домашние адреса и телефоны, узнав, что я собираюсь поступать в следующем году в театральное училище.
Скоро Новую радиорелейную вышку сдали специальной приехавшей приёмной комиссии, я отчитался за кран трубоукладчик и использованное горючее, хотя его никто там и не считал, Командировка закончилась, а ребята забросили меня обратно на наш участок и укатили дальше по трассе, на новый монтаж следующей вышки.
В городке меня встретила моя маленькая рыжая Котлета, но это уже другая история.


6. Встреча
Когда ребята монтажники завезли меня в наше Ординское отделение, на участок и в городок, они тепло со мной попрощались, подали из машины мою сумку с вещами и выдали мне из оставшегося запаса немецких сухих пайков ещё два нераспечатанных пакета. Не то чтобы они мне были совсем не нужны, но я честно намеревался оставить их мужикам, которым ещё предстояло колесить по трассе на монтаж следующей вышки.  Но, ребята рассудили иначе, и в свой вагончик я шёл, имея при себе многочисленные заграничные деликатесы. Войдя в вагончик, сняв с плеча сумку и задвинув её ногой под кровать, я сгрузил на стол фирменный харч, и выставил из пакета три бутылки водки, ещё один дар от благодарных монтажников. Разгрузившись, я отправился в контору к начальству докладывать о своём прибытии. Пройдя вверх по нашей второй линии вагончиков и выйдя на центральную, вымощенную дощатым тротуаром улицу, которая шла мимо гостиницы, домика конторы, рабочей столовой и упиралась в продуктовую лавку, я услышал звонкий лай который переходил в захлёбывающийся визг.  Из-за дальнего угла столовой рыжим огненным комком выскочила услышавшая мои шаги Котлета и не переставая верещать и лаять понеслась вдоль всей улицы, прямо ко мне на встречу! Я, опешив от неожиданности, остановился, а она подбежав ко мне, с разбегу запрыгнула мне на грудь, (я потом так и не понял, как это у неё получилось) и начала визжа от радости облизывать всё моё лицо. На центральной улице в этот самый момент появилась бригада рабочих, только что приехавшая с участка трассы после оконченной смены. Ребята тоже остановились и с удивлением наблюдали, как Котлета встречает меня из командировки. Только в этот самый момент я вдруг понял, что она всегда любила меня и никогда не выпускала из поля своего зрения дольше чем на день. Видимо моё двух недельное отсутствие её очень встревожило, если сейчас я наблюдал такую трогательную и радостную реакцию! Если раньше Котлета была просто милой собакой и привычной частью моей повседневной жизни. То теперь, после того, как я вдруг понял, что являюсь для неё - членом семьи, я стал совершенно иначе к ней относиться, начал замечать её знаки внимания, которых она более никому не выказывала, и полюбил её всем сердцем.  Теперь, с этой нашей встречи, Котлета стала очень близкое и родное мне существо. Ведь, по сути, находясь - каждый день среди людей и замечательных, надо сказать очень разных людей, я всё равно оставался одинок, хотя и был радушно принят в эту нашу трассовую семью Ординского строительного участка. Настоящего верного друга среди молодых рабочих я так себе и не нашёл, хотя приятелей имел предостаточно. Я всеми силами старался не выбиваться из общей массы трассовиков своим интеллигентным или экстравагантно-трезвым поведением, поэтому всегда мог поддержать компанию - выпив рюмку другую, или сыграв пару талий в карты. Но всегда знал и помнил о возможных последствиях, всегда старался себя контролировать и знать меру. Очень мне помогало во всём этом и моё соседство с девочками радистками. Если парни, раскрутив меня на выпивку и закуску, пытались задержаться в гостях слишком долго, то я объяснял им следующее.  Если они не хотят объясняться, вместе со мной конечно, завтра, на ковре у начальника участка, то не позднее одиннадцати вечера должны исчезнуть из нашего с дамами вагончика, как мимолётное воспоминание, и не дай им Бог, чем ни будь громыхнуть, или невзначай стукнуть дверью на выходе. Если мои гости не слышали разумных доводов, то, как и было обещано, они имели неприятности с начальством, ибо покой связистов был для нашего руководства неприкосновенен. Я старался поддерживать с девчонками тёплые добрососедские и дружеские отношения, но амуров не заводил, хотя частенько устраивал им вечера романсов с вином и при свечах.  Гости ко мне ходить практически перестали, и все мы вчетвером, - включая Котлету, очень неплохо друг с другом ладили. Подходило к концу первое, для моей звонкой и рыжей четвероногой подружки, тёплое и счастливое лето.
Пока стояло летнее тепло, и до холодной и промозглой поздней осени ещё было время, Котлета приходила на свою лежанку в сенях нашего вагончика как гость. Она ежедневно встречала меня с работы, когда мы приезжали на вахтовом пассажирском автомобиле Урал и шли к своим вагончикам по городку.  Котлета звонко лая, неслась сломя голову мне навстречу, запрыгивала по замасленному комбинезону прямо на грудь, и умывала меня, облизывая мне всё лицо!  Потом мы вместе с ней - шли переодеваться и умываться к себе в вагончик.  Потом, когда я приводил себя в порядок, гордая и деловая Котлета вела меня в своё святая святых - в нашу рабочую столовую, где мы и ужинали.  Котлета ела ту порцию, что я для неё брал, но не забывала обходить своих добрых знакомых и собирать с них свою законную дань. Иногда мы с Котлетой по тем или иным причинам не ходили в столовую. В эти дни, мы с ней ходили в продуктовый магазин и покупали там ту самую, первую для Котлеты свиную ветчинную колбасу по три пятьдесят! Я обычно набирал ещё какой-то вкусной праздничной снеди, и мы с ней устраивали пир на весь вагончик. Что до привезённой мной, немецкой колбасы салями из пайка, то Котлета её попробовала, кое-как сжевала один ломтик и в дальнейшем есть отказалась. Эту колбасу потом уничтожили я и заглянувший на огонёк мастер, что отправил меня в «немецкую» командировку.  Что касаемо колбасных предпочтений моей собаки, то Котлета, конечно, могла съесть и докторскую колбасу и даже ливерную.  Но всегда, пока я её знал, её главной и первой любовью осталась «свиная ветчинная» по три пятьдесят. Котлета, не изменяла своим привычкам. Она, как и раньше, будучи ещё совсем ладошечной крохой, так же аккуратно брала кусочки колбаски из рук, стараясь не поранить пальцы своими острыми зубками, а потом с чувством, с толком, и с расстановкой аккуратно съедала ломтик и внимательно смотрела, на дадут ли ей этой вкуснятины ещё?   Некоторые мои коллеги-трассовики шутя называли Котлету шапкой, за роскошную рыжую шубку, которая как яркий огонёк перемещалась по городку, и потому, что в магазин завезли жёлтые корейские шапки ушанки пошитые из собачьих шкурок.  Услышав подобные прозвища, я очень сердился, и предупреждал шутников, что в случае чего, буду знать с кого спросить, если собака, не дай Бог, вдруг пропадёт... Ребята извинялись и отшучивались, говоря, что и сами с непременно покарают гипотетического обидчика Котлеты, если таковой вдруг найдётся! И всё-таки, не смотря на наши с Котлетой потеплевшие и почти родственные отношения, она частенько продолжала спать в своём логове в теплотрассе.  Ночевала она со мной в вагончике, только время от времени, на что я уже совершенно не обижался, понимая, что Котлета - очень похожа на меня самого. Она предпочитала жить самостоятельно, хотя была не против время от времени, составить мне компанию на ужин, и остаться на ночлег. Так прошло и закончилось это лето. Я начал писать свои первые стихи, готовился к поступлению в театральный институт и в свободное время много занимался и читал. Поскольку я почти не пил горькую, не пропивал свою зарплату, а откладывал деньги на поездку и поступление в институт в Москве, многие из молодых ухарей считали меня богатеньким Буратино.  А Буратино и  куркулей по мнению честных и пьющих работяг, просто необходимо было раскулачить, всё отобрать и поделить, но сделать это нужно было честно, например  обыграв в карты.  Поэтому некоторые скользкие экземпляры с  дворовым или хулиганским прошлым, частенько старались обыграть меня в карточные игры, преимущественно в “Секу”, играя против меня вдвоём или втроём «на один карман». Этот способ отъёма денег у жирненького карасика считался относительно честным. Условившись играть на один карман противоборствующие тебе игроки складывали свои деньги вместе и одалживали их друг во время игры, когда им это было необходимо или выгодно. После победы над противником, партнёры делили кассу поровну, или в тех долях, как договорились. Они совершенно не скрывали, что приходили ко мне, или же приглашали на игру к себе в свой вагончик с одной единственной целью - обыграть меня. А зачем же ещё садятся играть в карты, спросите вы? Вот я садился играть, для того чтобы стать своим в коллективе и не отрываться от остальных, ещё чтобы провести время, чтобы понять, смогу ли я переиграть этих "героев зелёного сукна" ведь зачастую это игра характеров и нервов.
Но практически никогда, я не садился играть с конкретной целью, - заработать таким образом. Скажу больше, я даже садился проиграть некоторую свою небольшую сумму.  Но проиграть не более того что сам себе назначил, или хотя бы выйти в ноль . Обычно я определял этот порог в три, пять или десять рублей. И считал этот проигрыш некой платой за право быть своим в компании, или за полученное от игры удовольствие. Но если я видел, что против меня пытаются играть нечестно или откровенно пытаются давить и хамить в игре, включал внимание и «ощетинивался» так, что скоро весь или почти весь мой проигрыш возвращался обратно. А иногда, рассердившись на подобное хамство и желая наказать оппонента, я позволял себе обчистить его до нитки и выдворить от себя пустым. Об одной такой игре я и хочу рассказать Вам, но это будет уже совсем другая история.


7. Игра
На нашем Ординском участке, как и по всей трассе, жило и работало много молодых ребят, не обременённых заботой о семье, и приехавших на строительство газопровода за длинным рублём. Некоторые, целеустремлённые люди зарабатывали на такой работе действительно длинный рубль, успешно его сберегали, вкладывая в жильё и образование своих детей, но очень многие не умели сохранить с трудом зарботанные большие трассовые деньги. Большинство молодых ребят, хлебнув невесёлой строительной романтики, зачастую не знали чем себя занять, и развлекались алкоголем и карточными играми. Иногда, втянувшиеся в азартную игру неудачники, спускали за ночь всю свою огромную зарплату, и потом весь месяц занимали рубли, чтобы оплатить свой обед в столовой, перехватывая их у своих друзей и знакомых коллег. Некоторые, более умелые, сильные и удачливые игроки сделали карточную игру ещё одной статьёй своего дохода. Они вполне успешно отжимали с помощью карт у подвыпивших и плохо соображающих от водки и ночной игры работяг их с трудом заработанные деньги. В Чернушке, на одном из участков трассы, за очень небольшую зарплату работал сторожем один из жителей близь лежащей деревеньки. Когда трассовики получали зарплату, в вагончике Красного уголка планировалась, готовилась и проводилась «Большая игра». Под стол ставился купленный в складчину ящик водки, собирались завсегдатаи «игорного клуба» и начиналась игра, во время которой народ пил и играл сначала по маленькой, потом по крупной, а потом по очень крупной ставке! Этот самый ночной сторож тоже присоединялся к компании. Он никогда не пил и всегда играл честно. К утру, когда опьяневшие и уставшие трассовики ничего уже почти и не соображали, он легко переигрывал их и начав с малого выигрывал суммы, многократно превышающие размер его маленького оклада. Так продолжалось из месяца в месяц, и удачливый сторож никогда не вставал из-за стола - проигравшим. Мужики неоднократно договаривались следить за каждым его ходом и контролировать его игру, но водка делала своё дело, люди к утру уставали, а ночной сторож вновь уделывал их всех по «полной программе» выигрывая за одну ночь больше, чем получал в зарплате за год. Но всё это происходило на другом участке. На нашем же, карточные игры не приветствовались.  У нас за ночную игру могли наказать вплоть до перевода на худший участок или увольнения из строительной организации. Но, как это всегда бывает, азартные карточные игры на деньги всё же случались. Обычно такие игры начинались тогда, когда в трудовом коллективе, среди молодых рабочих заводился некий скользкий волчонок, прошедший или суровую дворовую, или жёсткую школу «малолетки», где развести, обмануть и унизить человека считается порой за доблесть. Однажды появился такой персонаж и у нас. Он быстро завёл много полезных знакомств, умел угодить начальству и тем от кого зависел, и начал прощупывать на слабину тех, кого мог бы подмять и подчинить себе. Одного такого друга он вскоре нашёл, и им даже удалось поселиться вдвоём в одной из двух комнат вагончика для холостяков. Поскольку я уже давно жил не в гостиничном номере общежития, где иногда поддерживал партейку-другую в хорошей компании в долгие и скучные зимние вечера, в карты я не играл. Выпивал я тоже очень редко, только будучи приглашён на чей-нибудь День Рожденья, или отмечая праздники, которые устраивались руководством и праздновались всем коллективом участка. Как уже упоминалось выше, многие ребята считали меня состоятельным Буратино. Видимо эта скользкая и шустрая парочка решила изобразить из себя Лису Алису и Кота Базилио и выманить у глупого деревянного мальчишки его пять сольдо, прибережённых для поездки в Москву и поступления в ВУЗ. Как-то раз, после очередной выплаты заработной платы, эти самые два товарища предложили мне отметить важное событие – первую трассовую зарплату одного из них рюмочкой другой водочки под сало с чесночком и чёрным хлебом. Они напросились ко мне в гости, и вскоре  расположились за накрытым столом в моём чистом и уютном вагончике. Я сразу предупредил своих гостей, что будем «гудеть» мы очень тихо и интеллигентно, «без шума и пыли», потому что рядом отдыхает перед ночной сменой одна из радисток, а вскоре, когда она уйдёт, то отдыхать после смены вернётся её соседка, что в данный момент находится на дежурстве. И вообще-то, именно поэтому, лучше бы нам перенести празднование в другое место. Гости уверили меня, что уйдут по первому требованию, а шуметь и не думают, и веселье началось. После того, как первые традиционные три тоста были сказаны, ребята оживились и пожелали веселья и зрелищ. Тогда как зрелищ, за неимением телевизора не наблюдалось, я спел им под гитару пару-тройку дворовых песен из моего раннего репертуара. Петь им весь вечер я конечно же не собирался и поэтому, когда прозвучало предложение сыграть в картишки по гривеннику, особо не сопротивлялся и даже обрадовался, потому что совершенно не хотел пьяного затяжного веселья и цыганочек с многоголосьем и выходом. Карточная колода очень кстати, и совершенно случайно, оказалась у них с собой, ставки и условия были обговорены, карты сданы, и мы начали играть, перегоняя по столу мелочь от одного игрока к другому. Как я уже упоминал ранее, я мог позволить себе проиграть несколько рублей, чтобы польстить гостям и компенсировать их затраты на угощение. А поскольку накрывали стол и угощали они, я определил для себя размер компенсации и решил проиграть им рублей десять, посчитав эту сумму достаточной и даже слегка излишней, за сомнительное удовольствие поближе познакомиться и провести с ними весь этот вечер. Сыграв с моими гостями несколько партий, я вдруг с удивлением выяснил, что ребятки играют на один карман. Это дало мне понять, что играют они не вовсе не ради удовольствия, а для заработка, с единственной целью – «пощипать гуся». Не сказать, чтобы это открытие меня особо обрадовало, но такое в моей уже богатой практике бывало и раньше, потому особо не насторожило и не испугало. Насторожился призадумался и разозлился я только тогда, когда на крупной игре с хорошим банком меня решили задавить большими ставками и заставили тем самым вывернуть карманы, достав все оставленные на текущие расходы деньги. Этот банк, я кстати говоря выиграл, и блицкрига у ребят так и не получилось. Мы играли уже довольно долго и напряжённо с переменным успехом. Как только я проваливал установленную сам себе проигрышную планку - в десять рублей, скажем до пятнадцати, то “ощетинивался” и начинал играть жёстко и внимательно, успев уже изучить своих противников, считывая, какая карта может быть у них на руках и в своих прогнозах практически не ошибался. В итоге всё, что я так благодушно в начале игры решил им продуть, я уже благополучно вернул, и ещё выиграл у них несколько рублей сверху. Как раз в это самое время домой со смены вернулись одна из девушек связисток и пришедшая с ней из столовой Котлета. На улице было уже темно, и я увидел, как в наших сенях-прихожей зажёгся свет и услышал стук входной двери. Тогда я напомнил своим гостям что – «увы и ах», наш общий приятный вечер подошёл к своему логическому завершению. Пусть им сегодня повезло чуть меньше, чем мне, но поскольку покой радистов священен, нам уже пора расходиться. Парни начали протестовать против такого скорого завершения игры, поскольку по неписаным карточным правилам, имели право требовать у выигравшего игрока - возможности отыграться. Тогда я согласился пойти им на встречу, но при одном условии. Игра будет продолжена, но за пределами моего вагончика, иначе всех нас прямо сейчас могут ждать крупные неприятности. Такой вариант устроил всех и парни отправились к себе готовиться к предсточщей битве, сообщив мне номер своего вагончика. Я проводил их, на скорую руку навёл в своей комнате порядок, чтобы не заниматься уборкой по возвращению из гостей, взял новую нераспечатанную колоду карт, которую держал про запас на всякий случай, ибо этот случай всё-таки настал, а я не хотел "встрять" ещё и на краплёную колоду карт у моих противников. Кстати, взял я с собой ровно ту сумму, которую выиграл у этих ухарей сверху, полностью уравняв кассу, и вышел из вагончика аккуратно закрыв за собою все двери на замок. Дремавшая в сенях Котлета тоже вышла на улицу и увязалась со мной вместе прогуляться по городку. Вагончик моих противников находился неподалёку, так что я быстро нашёл его и стоя рядом выкурил сигаретку, глядя на безоблачное и высокое тёмное небо. Потом я поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Там меня уже ждали и сразу пригласили войти, а когда увидели на крыльце печальную Котлету, то позвали в комнату и её. В комнате к игре было уже всё готово. На столе стояла початая бутылка водки, лежали хлеб и наша любимая с Котлетой колбаса по три пятьдесят за килограмм. Водку разлили по рюмкам, подняли тост - за удачу, выпили и закусили. Котлете тоже достался ломтик колбасы, а  я достал и распечатал новую колоду, выложил из кармана  на стол деньги, что собирался проиграть и игра началась. Я не буду долго и утомительно описывать вам все тонкости игры и сам процесс, скажу только, что попытка меня подпоить ребятам совершенно не удалась, а ещё и сыграла с ними самими злую шутку. Ребята явно перебрали и «поплыли» сами. А я вдруг совершенно успокоившись и расслабившись, читал в их картах, как в своих собственных, будто видел их насквозь! Я играл абсолютно честно и даже имея на руках слабую и проигрышную карту не сдавался так просто, и всегда прощупывал противников. Став вальяжным спокойным и совершенно уверенным в себе, я переигрывал их психологически, заставлял сливать хорошие очки и выигрывал за банком банк. Их попытки атаковать и пытаться давить на меня высокой ставкой, почти всегда приходились на мою удачную и сильную карту, что ещё больше деморализовало и расстраивало альянс противников. Теперь каждый начал играть сам за себя! И  вот что самое интересное! Больше ни одной копейки из своих карманов я не достал, потому что только складывал туда выигранные у них деньги. К утру, оба моих оппонента добровольно и собственноручно  передали  в процессе игры мне свои месячные заработки и даже задолжали рублей десять закрывая последний банк. По всем карточным законам я мог требовать расчёта здесь и сейчас, но великодушно перенёс их долг на будущую встречу, сказав, что всегда готов дать им возможность отыграться. Только впредь мы будем играть только на их территории. Теперь, по праву сильного, уже я был хозяином положения и мог диктовать им свои условия. Два товарища понуро согласились, пообещав мне обязательно воспользоваться этим шансом и мы «тепло» распрощались. Я вместе с Котлетой, а она всю ночь провела рядом со мной в качестве моего счастливого талисмана, вышли на улицу, на которой уже начало светать. Стенки вагончика, трава и всё вокруг, было покрыто мелкой росой. Я поднял мою лохматую рыжую подружку на руки и пообещавл ей купить много любимой колбасы за то, что она всю ночь оставалась рядом и всеми силами помогала мне. Не знаю почему, но свою удачу в этой игре я приписывал моей Котлете. Посмотрев ещё на розовеющий край неба, мы отправились в свой вагончик, где я уложил свой счастливый талисман на мягкую лежаночку. Потом я умылся, привёл себя в порядок, окончательно убрался в комнате и скоро мы отправились в столовую завтракать, потому что в городке начинался ещё один новый рабочий день. Кстати, проигравшие мне в ту ночь свои зарплаты парни, хоть и "стреляли" у коллег рубли себе на обеды, но воспользоваться шансом - отыграться, почему-то не захотели. А предложений сыграть по маленькой от других мне в городке больше никогда не поступало. Впрочем, я этому совершенно не расстраивался, потому что всегда знал чем себя занять, ведь впереди меня ждала поездка в Москву и масса других замечательных приключений, но это будут уже совсем другие истории.


8. Котлета - Отъезд
Иван Невский 62
Лето подходило к концу. Если зимой и весной я работал на базе и складе рядом с городком, принимая и отправляя привезённые материалы на склад и со склада на трассу, то теперь я вместе с бригадой выезжал на участок и работал на самом газопроводе, управляя большим и мощным японским краном трубоукладчиком фирмы -"Комацу". Говорили, что эти чудеса японской техники, весящие - более пятидесяти тонн каждое, производились в Японии из металла, на который пускались купленных в Советском Союзе грузовые автомобили Кразы. Не могу ручаться за полную достоверность этой информации, но знатоки – те, кто получали эти машины и обучались работе на них в Японии, говорили, что прибывающие советские абсолютно новые грузовики отправлялись прямиком под пресс, и в плавильную печь, и использовались только как сырьё. Не знаю сколько Кразов могло бы пойти на изготовление моего "нового" крана, но аппарат был очень хорош. Если управляясь с нашими механизмами, нужно было крутиться и качать мышцы, работая массой тяжёлых механических рычагов в холодной и грязной от подтекающего масла кабине, то в "японце" всё было иначе. Управлять краном можно и нужно было с помощью небольших рычажков расположенных на подлокотниках "операторского" кресла. Моя профессия называлась "Машинист крана трубоукладчика" но пересев на "японца" ты становился именно оператором, потому что в его кабине можно было среди зимы или лета создавать себе самые комфортные условия. Герметичная с хорошим обзором кабина была напичкана электроникой, гидравликой, кондиционером и вентиляторами, которые обдували и человека, и двухслойные стеклопакеты кабины со всех сторон. Кресло было мягкое, эргономичное, удобное и комфортное! Я легко проводил в кабине крана весь день и практически не уставал. Исключение составляли лишь те отрезки трассы, которые крану приходилось проходить, балансируя на одной гусенице, вот тогда приходилось откидываться в сторону противовеса, чтобы чувствовать горизонт и ощущать баланс. Но таких участков и трюков на трассе было не очень много, и поэтому весь день можно было спокойно работать - в чистой сорочке и совершенно не испачкав рук. Машинист, которому доверяли такую технику, имел высший разряд, считался асом и был у начальства на вес золота. Так что я мог вполне собою гордиться и даже немного задирать нос. Но не смотря на всю свалившуюся на меня благодать, милость и уважение начальства, я не оставил мысли полностью изменить свою жизнь, так-так всё равно не чувствовал себя на своём месте, хотя легко обучался и быстро достигал высокого профессионального уровня. Мечта вновь выйти на сцену, но не любителем а уже настоящим артистом, меня не оставила, поэтому я усердно готовился к поступлению, освежая в памяти конкурсные дисциплины, заучивая монологи, стихотворения, выбирая басни, много читая и пробуя оттачивать своё поэтическое перо. Происходило так, что я жил двумя жизнями одновременно. В одной были столовские завтраки, ужины, бригада и ежедневные выезды к тысячекилометровой стальной трубе, а в другой постоянные занятия, мечты о возвращении в любимый город, к сцене, свету софитов, и благородной и горькой пыли кулис. Я читал монологи и стихи Котлете, и пел романсы своим соседкам. Я довольно долго оттачивал на них своё мастерство, пока им это не надоело и девочки переключились на другие объекты. Верной и самой терпеливой была только моя любимая рыжая найдёна, но и она стала покидать меня всё чаще и чаще.
Пришла зима. Котлете стало неуютно, в дощатом и холодном пристрое-тамбуре.  Оставаться весь день без меня в комнате она категорически не хотела и не могла.  Котлета была натурой общительной и деятельной, потому и предпочитала целыми днями, приглядывать за городком, столовой и кухней. Она снова перебралась в свою личную "квартиру" в коробах центрального отопления. Меня она никогда не забывала и всегда звонко и радостно встречала с работы, запрыгивая и забираясь на меня по комбинезону и каждый раз облизывая всё лицо. Можно было подумать, что мы не виделись не один сегодняшний день, а как минимум неделю.
Я частенько приводил её домой в вагончик, и она забегала меня проведать и проверить, всё ли у меня в порядке, а потом вновь убегала следить за всем городком и делать свои важные Котлетинские дела.
На те Новогодние праздники я не остался на трассе, а отправился домой, чтобы встретить праздник с родными, отвезти заработанные деньги и договориться с Мамой сестрой и братом, о том что у нас в городской квартире, скоро появится ещё один маленький жилец. Весной я собирался уволиться из управления и поехать поступать в Москву. Поскольку я не собирался оставлять Котлету на трассе одну, то предупредил всех домашних о том, что привезу её с собой. Я уверил всех, что Котлета - просто ангел в собачьем обличье, а врождённой интеллигентностью могла бы соперничать с английской чопорной дамой! Ещё я во всех красках расписал все её достоинства и невероятную историю нашего с ней знакомства.  В конце концов, я завершил речь знаменитыми фразами Лиса, - из сказки, про Маленького принца, так что Мамочка сдалась и дала разрешение привезти Котлету к нам домой. Вскоре Новогодние праздники закончились, и я вернулся на наш участок ждать весны и самого крутого поворота в своей жизни! За эту зиму я окреп и был готов к экзаменам. Отработав положенный срок после подачи заявления об увольнении, я подписал обходной лист, всё сдал и отчитался за полученное имущество. На участке мне выдали очень лестную характеристику для поступления в ВУЗ, которую ещё предстояло подписать в управлении.  Я попрощался со своей бригадой, устроив традиционную отвальную.  Собрал сумку с вещами, и ранним, весенним утром, взял с собой в столовую, специально купленные, ошейник и поводок. В столовой, ели свой завтрак ребята из бригады, перед тем, как отправиться на дежурном вахтовом Урале, на трассу. Я выбрал самые вкусные кусочки, и попросил  девочек поварих положить их нам с Котлетой в маленький термос с собой в дорогу.
Пока я ел свой завтрак, Котлета собирала с ребят привычную дань и как будто что-то почувствовав долго ко мне не подходила. Я сам её подозвал, и пока Котлета  ела свой гуляш, который я ей положил, надел на неё ошейник и пристегнул поводок. Котлета не стала вырываться или пытаться сбросить этот неприятный ей предмет. Она погрустнела, но спокойно пошла за мной из столовой.
«Всё-таки увозишь, значит?» - спросил бригадир. «Ну как я могу её оставить?» - сказал я. «Пока, удачи, ребята,» - попрощался я со всеми, и мы с Котлетой вышли из столовой. Ошейник с поводком были ей непривычны и очень мешали. Котлета впервые с ними познакомилась и время от времени трясла годовой пытаясь сбросить, но поняла, что избавиться от них просто так не получится. Я взял оставленную в конторе сумку с вещами, ключи от вагончика я уже сдал, и двинулся в сторону посёлка Орды, чтобы сесть на междугородний автобус до города Перми. Котлета бежала рядом со мной, время от времени натягивая поводок и задерживаясь по своим делам на обочине дороги.  Чем дальше уходили мы от городка, тем всё чаще останавливалась и оглядывалась назад Котлета. Я понимал, что так мы просто опоздаем на автобус, а потом и на самолёт, потому что, следующий автобус на Пермь был только ближе к обеду. Конечно, я мог взять Котлету на руки и нести её до остановки, но я видел, что она совершенно не хочет отсюда уезжать. Тогда я снял с плеча сумку присел на корточки и снял с Котлеты её первый ошейник. «Смотри, Котлета,» - сказал я, «Теперь, если ты не хочешь со мной ехать, ты можешь идти обратно к ребятам, и в свою любимую столовую. Но если ты решишь пойти за мной, я буду очень рад, потому что не хочу оставлять тебя здесь.  Но я также знаю, что уехав со мной ты будешь жить в бетонной коробке и пусть тебя будут любить, но такой вольницы ты уже никогда не увидишь. Поэтому решай сама.  А сейчас мне нужно спешить или я опоздаю на самолёт!»  Я потрепал её за уши. Котлета лизнула меня в руку, и плюхнулась на спину, подставляя мне свой животик.  Я почесал ей живот, потом встал, выпрямился, накинул на плечо ремень от сумки, и опять зашагал в сторону Орды. Пройдя метров пятьдесят, я оглянулся. Котлета сидела на том самом месте, где я её оставил, и смотрела мне вслед. Тогда я прошёл ещё примерно столько же. Когда я оглянулся в этот раз, то увидел, как маленький рыжий комок неторопливо трусит в сторону нашего городка. Я вновь двинулся к автобусной остановке и прибавил шаг. По дороге я свернул поводок с ошейником в плотный комок, и выбросил их в кювет.