Одним приятным и солнечным утром, некий молодой человек без имени, послышав ненавязчивый стук в дверь, и, поспешив отпереть ее, обнаружил на пороге своего дома почтальона, держащего в руках конверт с письмом. Хозяин дома большими, удивленными и отчего-то слезящимися глазами пристально осмотрел сурового и бесстрастного разносчика почты, после чего с каким-то радостным трепетом поинтересовался глядя на письмо: «Это мне? Прошу вас, скажите, что это мне!». Почтальон молча передал конверт и удалился прочь. Молодой человек так обрадовался, кажется, всему на свете, но на самом же деле этому клочку бумаги шрамированному человеческим подчерком, более того, не просто человеческим подчерком, а подчерком совершенно незнакомого лица, ведь наш безымянный хозяин был практически совершенно одинок и никто и никогда писем ему не писал; так вот, этот молодой человек настолько обрадовался, взволновался и засуетился, что забыл закрыть за собой дверь, ведущую в его жилище. Он словно на крыльях впорхнул в главную комнату своего дома, самую чистую, самую просторную, светлую и уютную, положил конверт на журнальный столик и, сияя от радости, попытался предположить, чьей это руке – милой и изящной или грубой и властной – принадлежит письмо. Может быть, эти строки написало нежное и прекрасное создание, которое по какой-то счастливой случайности смогло узнать в своих очаровательных снах о той поражающей доброте и чувствительности к чужому горю, которой так бесконечно был наделен этот одинокий человек? Может она хочет в своем послании выразить глубокое уважение или, например, желает поведать о своих к нему чувствах? Но нет, конечно, нет, ведь это письмо, непременно, написал большой и сильный ум, написал в качестве поучения, которое, вероятнее всего, должно было бы пригодиться молодому человеку без имени в его дальнейших поисках ответов на вопросы человеческой жизни. Предвкушение достигло своей наивысшей точки и уже более не в состоянии предаваться сладким мечтам и догадкам, хозяин дома взял в руки конверт, очень аккуратно и с большим чувством нежности надорвал его краешек, и извлек послание из сумрака тайны, предав его свету дня. Он развернул письмо, поднес его довольно близко к своим глазам, как мог попытался сконцентрировать все свое внимание и приступил к чтению. Он успел прочесть лишь начальные строки: «Здравствуйте! Мы с вами до этого момента не были знакомы…», после чего чернила на письме зашевелились, заерзали, задергались и вдруг, как-то совсем уж немыслимо и неожиданно спрыгнули с бумажного листа прямо на настенные обои. К счастью, во время полета весь текст послания остался неизменным, ни одна запятая или точка не потеряла своего места. «Что ж, бывает и такое, наверное, это нормально» - подумал молодой человек и подошел к стене, на которой теперь уютно располагался текст письма написанного незнакомцем. Он хотел было начать читать дальше прямо со стены, но, оказалось, что на этих красивых обоях с цветами, текст практически неразличим, а все это, вероятно, как раз из-за этих небесно-голубых цветов. «Как жаль, как жаль, но мне придется их срезать» - с глубокой грустью произнес хозяин дома и отправился на кухню за ножом. Он выбрал самый маленький нож и подошел к стене, на обоях которой, в чудесных лугах неземного сада дивных цветов спряталось целое послание, с должно быть очень важной и нужной информацией. Аккуратно и осторожно, точно хирург во время операции, молодой человек срезал один цветок, затем второй, третий. На стене появились некрасивые темные ссадины, но от всего этого письмо не сделалось более легким и приятным для чтения. Хозяин дома испытал некую горечь обиды, точно его предал близкий человек, но подавив в себе это разрушающее чувство, попытался все же еще что-нибудь предпринять, так как надежда его еще не покинула совершенно. Он попытался легонечко соскоблить сбежавший текст с обоев, и, вроде бы, у него стало что-то получаться. Несколько букв теперь лежали на ладони безымянного хозяина дома; в это время, когда молодой человек сидел возле стены и в ладони своей держал две буквы, с любопытством и волнением разглядывая их, к нему вошла Виолета, единственный человек, который хоть немного мог понимать, а оттого терпеть и переносить его общество.
- Что ты делаешь? – удивленно поинтересовалась вошедшая девушка.
- Понимаешь ли, - смущенно начал молодой человек, - я получил сегодня письмо и полагаю, что оно очень ценно и значимо. Я хотел было его прочесть, но оно убежало с бумажного листа и теперь прячется на моих обоях. Но, я нашел слова даже на обоях, правда, прочесть их не смог, ибо мне помешали цветы. Это были прекрасные цветы, сожалею, мне тоскливо и неприятно, но мне пришлось их вырезать, оттого-то стену теперь украшают эти неприятные серые пятна. Несомненно, в обоях эта стена куда более привлекательна, приятна и желанна в качестве места для спокойного время провождения, особенно, если на них такие чудесные небесно-голубые цветы. Но пусть, плевать, я готов к ужасной серости и скорбности стены без обоев, к тому, чтобы страдать, а не нежиться под ней, только бы узнать содержимое письма.
- Может мне зайти в другой раз?
- Нет, что ты. Пойми меня правильно, я хочу узнать содержание письма, возможно, оно способно ответить на многие вопросы. Ты поможешь мне? Взгляни, может тебе удастся прочесть.
Виолета боязливо и брезгливо подошла к стене, прищурила свои хитрые глазки, закусила свою манящую пухленькую губу, но ничего разглядеть и понять не смогла.
- Там нет ни одной буквы, - растерянно сказала она.
Хозяин дома пришел в изумление, в него словно бы попала молния, его словно бы пронзили ножом.
- Наверное, слова через отверстия от вырезанных цветов уползли и спрятались за обоями. Ох, как бы они не растерялись и не перепутались! – с ужасом вскрикнул и заключил молодой человек, после чего, сперва аккуратно и осторожно, после скоро и быстро принялся сдирать обои со стены.
Виолета стояла молча, не желая вмешиваться; может от страха, а может от равнодушия.
Когда стена сделалась абсолютно ногой, безымянный человек в отчаянии вцепился пальцами в кожу своего лица, и начал дико и остервенело рвать ее в клочья, точно бумагу. Дикий ужас сорвался криком с уст девушки наблюдавшей за этим. Хозяин же дома не останавливался и, превозмогая чудовищную боль, срывал маску своего лица.
- Что теперь с моим лицом? – спросил спокойно и уверенно молодой человек, когда закончил свой труд.
- Ничего, ничего! Его нет! Что ты натворил! – словами наполненными страхом и ужасом озарилось пространство. Виолета рыдала.
- Значит, я добрался до своего черепа? Неприглядного и обычного? Но пусть, пусть так, лишь бы узнать истину сего письма, - на этом месте хозяин жилища замолчал на непродолжительное время, словно бы задумавшись, но затем продолжил. – Хотя, пожалуй, это и есть истина. Только жаль, нестерпимо жаль, что я теперь уже больше никогда не смогу заплакать.