Мальчишка, прапорщик- ингерманландец, сидел на сошнике немного покосившегося
орудия уткнув лицо в тулью фуражки, которую он сжимал в кулаках и сотрясаясь
всем телом, беззвучно рыдал. Он был настолько потрясён всем произошедшим с
ним совсем недавно, что даже не обратил никакого внимания на топот копыт
приближающейся к нему группы кавалеристов...
Галиция. 1915-ый год. Действующая армия.
К сидевшему на пеньке прапорщику подскакал вестовой:
- Ваше благородие! Николай Александрович. Вас до командира батареи, до
их благородия, господина капитана Ерохина, вызывають.
Пошёл не спеша. Вошёл в командирский блиндаж. Капитан Ерохин лежал на
топчане и покуривая папироску, читал свежую фронтовую газету. Услышав звуки
шагов, отложил под топчан газету и посмотря на вошедшего офицера произнёс:
- Николай Александрович, тут такое дельце. Возьмите двух нижних чинов и
отправляйтесь на передовую. Там сейчас затишье. После недавнего боя, на
позициях осталось несколько разбитых орудий. Вот Вы, батенька, их осмотрите и
доложите мне по возвращении об их состоянии. Может, какая нам и пригодится
впоследствии. Идите. Поторапливайтесь. Скоро у австрияков артподготовка
начнётся. Как бы вас там огнём не накрыло. Свободны.
Вышел. Приказал фельдфебелю выделить двух конных солдат. Собрались быстро.
Молча поскакали. Недалеко, в общем-то, ехать пришлось. По дороге, прапорщик
разъяснил задачу. Всем всё было понятно. Доскакали до позиций. Спешились и
стали осматривать орудия. Разбитые снарядные ящики, окровавленные бинты,
гильзы от снарядов и патронов. Да, печальное зрелище. Австрияки и мадьяры
были отброшены уже на штыках. Так близко они подошли к расчётам. Раненых и
убитых забрали всех. Ни души. Только три человека, живых, бродят среди этого
хаоса и пытаются определить- целое хоть что- нибудь есть в наличии?
- Ваше благородие! Мадьяры! Конные! -закричал один из солдат и махнул рукой в
сторону приближающихся всадников.
Прапорщик влёт определил- не меньше полуэскадрона. Гусары. Перейдя на рысь,
всадники, повинуясь неслышной команде, взяли свои карабины на изготовку. Два
нижних чина успели заскочить за щиток орудия. Прапорщик промедлил. От
неожиданности, он даже не дёрнулся. Так и стоял перед стволами венгерских
карабинов, как мишень в тире. Выпрямившись во весь свой немаленький рост, он
как-будто сам просился под пули. Грянул залп. Свинец пчелиным роем просвистел
мимо него. Сзади раздался крик и только топот множества копыт был слышен, да
звуки карабинов, которые гусары перезаряжали на ходу. Прапорщик развернулся и
единым духом, в один прыжок, очутился возле орудия. От увиденного, он
буквально оторопел. Оба солдата лежали убитыми. Их и защита пушки не спасла.
А он, стоявший на открытой местности, даже царапины не получил.
Дальше он "работал" в полном беспамятстве. Пошла "боевая рутина" пушкаря.
Оценив расстояние до конников, он схватил наугад один из валявшихся снарядов.
И здесь удача опять была на его стороне. Шрапнель! Снаряд между ног. Ключ для
установки дистанции валялся рядом. Установил головку снаряда на поражающее
расстояние, открыл замок, снаряд внутрь и- выстрел! Первым же снарядом смело
половину мадьяр! Замок открыл, гильзу вон, снаряд между ног, установка
дистанции, снаряд в ствол и - ... выстрел! Больше половины из остатков, также
смёл огненный вихрь!Остальные, вопя по-своему, размахивая руками, начали
разворачивать морды коней назад. И через несколько мгновений, их как будто
ветром сдуло. Прапорщик без боязни вышел из-за щитка и стал осматривать поле
боя. Людские крики и ржание лошадей были невыносимы. Он зажал уши руками и
медленно пошёл вперёд. Весь ужас войны лежал сейчас перед его ногами. Убитые
и раненые, стонущие и кричащие, всё это слилось воедино и казалось страшной
постановкой, не былью.
Он достал свой револьвер и со слезами на глазах стал добивать раненых
лошадей. Тех, у которых не было шансов. Он смотрел в конские глаза,
полные слёз и стрелял. По другому он поступить не мог. Люди, раненые гусары,
которые тоже плакали от боли... он не думал о них. Кони! Вот это для него
было невыносимо.
Как- то незаметно, из лесочка появился разъезд казаков. Он и увидел ту
картину, с которой и начался рассказ. Есаул спешился и подойдя к мальчишке-
прапорщику только и спросил:
- Это ты их один, твоё благородие?
Ответом ему, был лишь кивок головой.
Потом, была дорога домой, в расположение семнадцатого корпуса, третьей
бригады конной артиллерии Лейб-Гвардии. Была награда- чин подпоручика,
Георгиевский Крест. Но в памяти ингерманландца навсегда остались полные
слёз конские глаза.