В юности я был слеп и глух ко всему, что меня окружало. Людям приходилось долго и упорно добиваться моего расположения или хотя бы внимания, что мне казалось вполне логичным и нормальным. Однако же находились те, кто оставался рядом, несмотря на частые откровенно некрасивые поступки с моей стороны. Я забывал про дни рождения, не замечал, когда обижал кого-то или задевал за живое, говорил, не думая. Чужая боль была для меня чем-то мифическим, несуществующим, надуманным. Тем не менее, меня окружали восхитительные и терпеливые люди, готовые в любой момент прийти на помощь. Честно говоря, их было не так уж и много. В число этих «избранных» людей затесалась однажды бойкая, юная девушка. Если мне не изменяет память, на момент нашей встрече ей едва исполнилось семнадцать лет. Хорошенькое, очаровательное создание, чьим мыслительным способностям могли позавидовать многие взрослые люди. Мне особенно нравилось разговаривать с ней о человеческих чувствах, потому что я ровным счётом ничего в этом не понимал, а над её рассуждениями частенько смеялся. Нет, правда, разве может семнадцатилетняя девочка понимать больше, чем я? Я помогал ей с физикой, химией, она же учила меня смотреть на мир более внимательно, всматриваясь в каждую незначительную деталь. Как я уже сказал, я был чрезвычайно слеп и горделив. Куда уж маленькой девочке бороться с этими моими недостатками?
Однажды вечером после очередной разобранной задачи по физике я спросил её, мою юную подругу, нравится ли ей кто-нибудь в школе. Её ответ поразил меня. Я совсем не ожидал подобного поворота событий и поэтому не смог правильно отреагировать. Она сказала, что влюблена в меня. Сначала я не поверил. Затем на мгновение вспомнил, как один известный человек сказал, что вся правда в человеческих глазах. Он был прав. Глаза моей подруги выдавали всё, что она хранила в своём сердце, не искажая ничего. В тот момент я был убеждён, что у нас нет будущего. Следовательно, этой совсем ещё невинной душе придётся растоптать, уничтожить своё первое, терпкое и приятное чувство. Я действительно не умел ценить искренность в людях. И даже не взирая на такую вопиющую бестактность, она осталась со мной и неотступно следовала по моим стопам на протяжении трёх лет. Ни разу не упрекнула в невнимательности по отношению к ней, ни разу не устроила истерик. Мы дружили по-настоящему. Но я был слеп, слишком слеп, чтобы по достоинству оценить эту девушку, сопровождавшую меня, любившую меня больше всего на свете. О, как же я был слеп!
Прошло уже десять лет. Я как никогда близок к странному и пугающему рубежу в сорок лет. Что есть у меня в жизни? Могу сказать лишь, что мои глаза, наконец, избавились от той пелены, что заслоняла их на протяжении нескольких десятилетий. Теперь я понял, почему важно беречь дорогих людей, в чём смысл семьи и другие вещи, над которыми раньше громко смеялся. Я научился ценить чистые, искренние отношения, построенные на взаимном доверии и настоящем чувстве, а не на простой физиологической потребности размножаться. Мне больше не были нужны все те красивые, но глупые девушки. Напротив, я грезил о той единственной, которая станет для меня новым смыслом жизни. Довольно редко в моей голове возникали те люди, к которым я был так несправедлив в молодости. Сейчас им не нашлось места в моей жизни. Я был убежден в этом до сегодняшнего дня.
Утро началось как обычно: я встал, сходил в душ и вновь улёгся спать. Двадцати минут мне вполне хватило. После этого я отправился готовить завтрак. Именно от этого процесса меня неожиданно отвлёк короткий звонок мобильного. Я понял, что кто-то написал мне сообщение. «Опять по работе, наверное. Всё им от меня что-то надо. Сегодня же выходной!» - подумал я и открыл сообщение. Оно пришло с неизвестного номера. Становится интересно. И информативность его на удивление мала. Меня пригласили в дешёвое кафе, находившееся недалеко от центра. Мы там часто сидели с друзьями, когда были ещё студентами. Мои ноги подкосились, когда я увидел подпись. «Соня». Это она. Та самая девушка, которая в семнадцать лет была мудрее, чем я в двадцать семь. Которая знала о любви больше меня и многих моих товарищей. Которая сумела стать для меня невероятно важным человеком. И которая однажды не выдержала моего эгоизма и ушла. Я думал, она никогда уже не появится. Как же я ошибался!
Я шёл на долгожданную встречу, полный самых радужных ожиданий и надежд. Неужели она по-прежнему любит меня? Она умудрилась пронести это чувство, не расплескав, через всю свою жизнь. Теперь-то я точно не пропущу ни единого знака с её стороны. Теперь-то я не упущу своё счастье. Мне казалось, я парю над землёй, и все вокруг понимают моё состояние, провожают снисходительными взглядами. Мне даже захотелось побежать, чтобы приблизить тот час, когда мы проясним всё и дойдём, наконец, до того, к чему шли все эти годы.
В знакомом кафе меня ждала Соня. Такая же милая, красивая и добрая. Её лицо изменилось с тех пор, как мы виделись в последний раз, но глаза по-прежнему отражали внутреннее состояние, словно зеркала. Увидев меня, Соня встала и улыбнулась. По моему телу пробежала дрожь. Этот момент стоил всех прожитых лет. Ни разу я не был влюблён. А теперь, кажется, понял, насколько это будоражит. Каждая клеточка тела трепещет, стоит моей подруге только взглянуть, слегка приподнять уголки губ, поправить рукой негустые волосы, откинуться назад, рассмеявшись от чего-нибудь. Неужели я мог раньше презирать это? Неужели я мог насмехаться над этим прекрасным ощущением? Я был не только слеп, но и попросту глуп.
- Я рад тебя видеть, Соня.
Эти слова дались мне тяжело. Видимо, за всю жизнь я ни разу не открыл людям свою душу. А теперь всё моё существо просило сделать это. Соня смеялась, отвечала на мои вопросы и совершенно не стеснялась. Она держалась раскованно, свободно, отчего была ещё прекраснее. Хотя я любил её юношескую неопытность и застенчивость.
- Послушай, отношения – это слишком мутное изобретение. Я только недавно поняла, почему ты всегда высмеивал их, – проговорила Соня. Она накрыла своей рукой мою и странным взглядом уставилась в мои глаза.
- Что ты хочешь этим сказать?
По алым губам моей подруги растеклась недобрая улыбка, свидетельствующая о не самых чистых намерениях. Девушки улыбаются так, когда не намерены открыто делать первый шаг, но хотят заявить о своём желании. Я смутился. Это не было похоже на мою Соню, которая любила меня преданно и нежно. Сейчас передо мной сидело похотливое существо, чей хитрый взгляд был мне омерзителен. Она слегка облизнула губы и прикусила нижнюю, не отрываясь глядя на меня.
- Соня, я… – В моей голове не было ни одного подходящего слова. – Я не совсем понимаю. Что ты хочешь?
- Не узнаю былого ловеласа. Всё же так просто. Я хочу… – Эта пауза показалась мне мучительной. – Тебя.
Нет, нет, нет. Как такое возможно? Моя Соня не могла такого сказать. Она не могла даже о таком подумать. Мои воздушные замки медленно падали на твёрдую землю и разрушались о реалии нашей жизни. На душе стало невыносимо тоскливо от мысли, что такие искренние и живые чувства, которые гармонично выживают в юной душе, бесследно исчезают, как только человек сталкивается с обществом и становится его полноценным представителем. Разумом я понимал, что всё закономерно. Ведь жизнь не стоит на месте. Соня росла, поддавалась влиянию то одних, то других, затем выбирала, искала саму себя, осознавала, что она личность. С моей стороны было невероятно глупо ожидать, что она останется прежней девочкой с наивными мечтами и чистыми намерениями. Но душа, моя ещё живая душа, кричала от муки разочарования. В этом не было вины Сони. Вовсе нет. Разочарование касалось всей нашей жизни, общественных принципов, умирающей морали.
- Соня, – нужно собраться с мыслями, – я пришёл сюда не для этого. Вынужден признать, я хотел увидеть в твоих глазах всё то же чувство, которое владело тобой десять лет назад.
Соня поспешно убрала руку и опёрлась о стол. Я видел, как тяжело ей подобрать подходящий ответ.
- Прости. Я уверена, ты всё понимаешь. Последние лет пять я живу только так. Ведь это значительно проще и ни к чему не обязывает. Ты предоставлен сам себе, но в то же время…можешь позволить себе приятные вещи.
Я не мог разобраться, что нужно чувствовать в данной ситуации и что я чувствую на самом деле. То ли мне противно, то ли я глубоко разочарован. Соня сидела передо мной, в глазах её догорали огни того хищного взгляда, а речь лилась бессвязным потоком рассуждений, которые были лишены прежней обоснованности, логичности и прелести. То, в чём она собиралась меня убедить, существовало лишь до одного определённого момента. После него, как правило, люди делают выбор. Кто-то погружается в религию, находит утешение там, кто-то выбирает спокойную, стабильную жизнь среднестатистического гражданина, кто-то отдаётся какому-то делу «всей жизни». Вариантов много. Но такой момент обязательно наступает. И тогда все догмы, правила, выводы, в которые верит Соня, мгновенно рассыпаются на мелкие кусочки, теряя всю свою власть над разумом человека.
У нас нет будущего. Теперь у нас с ней нет даже прошлого. Я молча встал, вежливо поклонился и ушёл. Я знал, что она провожает меня взглядом. Взглядом пустым, но умело прикрытым мнимыми добротой и очарованием. Я всё чаще встречаю такой взгляд у молодёжи, которая постепенно привыкает жить сегодняшним днём. «Мы живём один раз! Надо попробовать всё!»