Тридцать три милипутика

                I. Когда его не стало

1
Что-то изменилось, когда его не стало. Будто сначала фильм был цветной, а потом кто-то выкачал из него все краски, кроме чёрной и серой. Стало пусто, жизнь на короткий миг потеряла смысл. Хотя кем он был ей? Кем был для неё этот парень? Трудно сказать. Зарина знала его шесть лет. Разве это не достаточный срок, для того чтобы стать кем-то: другом, товарищем, возлюбленным? Он не стал. Не мог стать…
Зарине повезло: она запомнила его живым. Она не видела его лица, мёртвого лица, но видела гроб, в котором он лежал, шла за ним. Она пошла бы за ним за живым хоть на край света, но кто она была ему? Хотя он знал её шесть лет, за этот срок Зарина могла бы стать подругой, возлюбленной. Но не стала. Не смогла…
Боль? Нет. Её нет. Она была вначале рвущая горло судорогами, но Зарина её задушила, выдавила слезами. Бесчувствие сковало её, равнодушие высушило сердце. Снег, редкий осенний снег в серых плешинах асфальта, поникшие ветви деревьев – вот что осталось Зарине в утешение. Теперь она знает, как черствеют сердца, и потухают искорки в глазах. Смерть меняет всё, оставляет свой налёт на живом, делая его ещё прекраснее. Эта красота трагична, холодна и молчалива. Это красота пустыни, красота осеннего снега, красота голых висящих плетьми ветвей.
Что-то изменилось, когда его не стало…

- Зарина Сергеевна, здравствуйте!
- А, Ника!
- Я вас отвлекаю? – Ника виновато потупилась.
- Нет-нет, проходи.
Ника – это сестра того парня, который так никем и не стал для Зарины. Она не знала почему, но эта девочка часто заходила к ней в кабинет, оставалась делать уроки. Зарина помнила: когда мир был ещё цветным, когда Ника пришла в первый класс, ей нравилось заботиться о девочке, разговаривать с ней, Зарине казалось, что так она станет ближе к нему, так он заметит её. Ника была мостиком между ними (так думала Зарина), через который её нежность передавалась ему. Заблуждение.
- Вы сегодня такая красивая, - пропела Ника, притронувшись пальчиком к рукаву пиджака.
- Спасибо, Ника, ты тоже хорошо выглядишь, - улыбнулась.
- Да, - Ника поправила косички, довольно сузив серые глазки, говорила она нараспев, мурлыкая, как кошка. – Можно я у вас останусь? Я маме сказала, что я у вас.
- Хм, - сдвинула брови.
Зарина знала, что если Ника останется, спокойно работать будет невозможно. Однако занятия были уже проведены, до конца рабочего дня остался час – Сеня на индивидуальное занятие не придёт – болеет, а к занятиям завтрашним можно подготовиться и дома, если любишь свою профессию – это не проблема.
- Я помешаю вам? Да? – захлопала ресницами Ника
- Нет, если тихо будешь сидеть, - улыбнулась Зарина.
- Хорошо, я буду тихо сидеть! Я уроки буду делать, ладно? – зачастила девочка, роясь в портфеле. – Вот, смотрите, какая у меня тетрадка! Это Андрюшкина! Все его тетради теперь мои! С машинками. Вот!
Ком подкатил к горлу:
- По наследству, значит, достались…
- Ага, все тетрадки! – достала учебник по математике: - Так, задача. Нет. Я лучше сначала примеры сделаю, ладно?
- Да, да, делай… - уткнулась в методичку.
Девочка, шмыгая носом, старательно левой рукой выводила цифры, ставила между ними знаки и, отрывая взгляд от строчки, считала в уме, озвучивая при этом все свои действия.
- Зарина Сергеевна, проверьте, - сказала она вдруг.
 - Я же слышала, всё у тебя правильно.
- Нет, вы проверьте! – настаивала Ника.
- Ну, давай.
В коридоре послышались голоса, парни о чём-то спорили.
- Кажется, будто Андрюшка говорит, - вздохнула Ника. – Я, представляете, спутала его. Вы знаете, мальчик тут у нас ходит в такой же куртке? Видели?
Зарина кивнула. Она сама-то едва не обозналась вчера.
- Ну вот, - продолжала Ника, - гляжу, идёт мой Андрюшка, я за ним пошла, хотела крикнуть ему, позвать, а потом смотрю – не он!
- Скучаешь по нему?..
- Да, - потупила взгляд. – А мама вообще сильно. Мы вчера в гости ходили, она там плакала.
У Зарины нервно дрогнули губы.
- Ну вот, я же говорила, что всё у тебя правильно, - вернула тетрадь.
- Ура! – захлопала в ладоши Ника. – Ой, уже четыре часа! Давайте пойдём вместе домой?
- Давай, только ведь нам не по пути.
- Ну и что, немножко же по пути! Ну, пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста!
Зарина кивнула.
- Ура! Только вы ждите здесь, я сейчас оденусь в раздевалке и приду к вам, ладно? – засуетилась Ника.
- Ладно-ладно, - Зарина рассеяно кивнула.
- Только ждите, я сейчас! – и Ника выбежала, хлопнув дверью.
Зарина вздохнула и медленно начала одеваться. Это живое щебетание немного беспокоило её высохшую до времени душу, и от этого было как-то и приятно, и вместе с тем больно.
На улице шёл мокрый снег. Сырость и холодный ветер делали своё дело – на таком морозце и пяти минут протянуть было нельзя.
Они шли рядом. Ника всё о чём-то щебетала. Зарина молча улыбалась одними губами. Вышли за школьную ограду. Ника отбежала немного вперёд, оглянулась и крикнула:
- Зарина Сергеевна, стойте!
- Что такое, Ника? – недовольно поморщилась Зарина.
- Давайте в милипутиков!
- Это как? – Зарина остановилась.
- Вот стойте, - протянула руку вперёд Ника и, отойдя ещё на несколько шагов, спросила, - Сколько вы думаете шагов до вас?
- Не знаю, - замялась Зарина.
- Я думаю десять великанов и три милипутика! – громко прокричала Ника.
Зарина усмехнулась.
- Стойте! – опять предостерегающе подняла руку Ника и, шагая большими шагами, двинулась по направлению к Зарине. – Раз, два…, - досчитав до десяти, перешла на мелкий шаркающий шаг: - Раз, два, три, - и остановилась прямо перед Зариной. – Ура!!! Угадала! Давайте ещё!
Зарина кивнула. Ника отбежала ещё дальше.
- Тридцать три милипутика! – прокричала она и двинулась маленькими шажками навстречу Зарине, та улыбалась её забавляло слово «милипутики», точнее то, как его произносила Ника.
- Ура! – снова возликовала Ника, стоя перед Зариной, и порывисто обняла её.
Зарина вздрогнула. Да, такое было и раньше, но после того как мир стал чёрно-белым, это проявление нежности казалось диким даже, быть может, грубым вторжением в пустынное спокойствие души.
- Давайте ещё! Ну пожа-алуйста! – взмолилась Ника.
- Ну ладно, только не долго, а то замёрзнешь, - уступила Зарина.
- Я не буду далеко отходить. Вот, видите, - она отошла, считая шаги. – Пять милипутиков.
Не прошло и секунды, как Ника снова стояла напротив Зарины, ликуя:
- Ура! Пять милипутиков!!!
- Ах ты, мой милипутик! – не удержалась Зарина и крепко обняла щупленькую, смешную Нику.
Так они стояли, обнявшись, и смеялись. Зарине не хотелось отпускать Нику. Что-то нежное и тёплое медленно расцветало в её груди. Может быть, вернутся потерянные краски? Может быть…
- Давайте ещё! Ещё сыграем!
Зарина очнулась, почувствовала холод, и ей стало неуютно:
- Нет, Ника, пора, тебя, наверное, мама ждёт, волнуется.
Ника скорчила недовольную мордашку:
- Ну, Зарина Сергеевна, ну пожа-алуйста!
- Нет, я замёрзла, Ника, видишь – зуб на зуб не попадает. Да и тебе наверно холодно.
Ника всё ещё обнимала Зарину и смотрела на неё снизу вверх. Нет, всё-таки она не похожа на него, совсем не похожа.
- Ну ладно, - сдалась Ника, освободив Зарину от своих цепких ручек, отбежала, - До свидания!
- Передавай привет маме! – махнула рукой Зарина.
Ника уже бежала прочь весело подпрыгивая.
Стало холодно. Снова холодно, но что-то неуловимое тёплое всё же осталось. Медленно губы Зарины растянулись в улыбке, и нежно вздохнув, она прошептала:
- Милипутики…

2
«Свинцовое, мертвецки свинцовое небо. Влажные ветви деревьев. Мокрый снег: огромные хлопья обжигают щёки, приятно щекочут, как поцелуи…
Снег как назойливый любовник обнимает и не даёт смотреть вперёд. Преграждает путь и осыпает ласками,… будто боится, что уйду и больше не вернусь.… Но на самом деле уйдёт он,… уйдёт.… А вернётся ли?..»
- Здравствуйте, Зарина Сергеевна! – Ника шла наперерез, её едва было видно за стеной хлопьев.
- А! Ника, здравствуй!
Они пошли рядом по пустой школьной аллее.
- Помните инопланетянина, который мне помогал?
- Что?
- Ну, вкладыш с инопланетянином? Когда нам ещё прививки ставили?
- А, да.
- Я его потеряла… - Ника шмыгнула носом.
- Как же так?
- Ага.
- Значит, появится новый, ещё лучше, да?
- Ага… - и Ника принялась щебетать о куче наклеек, о новом телефоне…

Зарина прекрасно помнила тот яркий жёлтый сентябрьский день, когда ей поручили сопровождать класс Ники в поликлинику на прививки. Перед дверью процедурного кабинета все храбрились, но как только их вызывали, начинали трусить. Особенно боялись девочки. Одних удавалось уговорить, других приходилось держать за руку. Ника плакала, успокоить её удалось только с помощью выдумки про инопланетянина, который защитит её от боли. Ника крепко сжав картинку в кулачке, потребовала, всхлипывая: «И вы со мной!». Когда они вышли из процедурного, перед дверью стоял Андрей: подошла очередь его класса. Ника бросилась к брату, хвастаясь и жалуясь на кого-то одновременно. Тот отвечал что-то, улыбаясь и поправляя её косички. Зарина любовалась, затаив дыхание, пытаясь поймать его взгляд. Потом с восторженным трепетом помогла Нике застегнуть куртку. Ей казалось, он видит и восхищается её заботливостью, и не только: вон она какая, целый отряд ребятишек сопровождает!  Ей казалось, чем больше тепла она будет дарить Нике, тем больше её любви девочка, как проводник, передаст брату. Он поймёт… Глупая…

 На крыльце школы стояли старшеклассники и курили исподтишка.
«Значит перемена, - подумала Зарина. – Даже не прячутся.  Хм, он тоже не очень-то прятался».
Вошли.
- Фдрафтвуйте, Фарина Фергеевна! – худощавый мальчик весело смотрел снизу вверх.
- Здравствуй, Ваня, - Зарина наскоро вытерла ноги о влажную тряпку и поспешила в кабинет, то и дело, кивая на приветствия.
Не успела войти в кабинет, сбросить пальто, дверь открылась:
- Загина Сеггеевна, можно, - в кабинет вошёл кругленький крепенький мальчик.
- Да-да, заходи, Кирилл, садись. Сейчас будем заниматься, - Зарина наскоро привела себя в порядок и села рядом с Кириллом напротив зеркала.
Дверь кабинета внезапно резко открылась и с невыносимым стуком захлопнулась. Кирилл вздрогнул. Кто-то засмеялся и пустился наутёк. Зарина вздохнула. Так случалось часто, и она старалась относиться к этому спокойно – злиться и догонять, а тем более читать нотации было бесполезно.
На перемене заглянула Аля, школьный психолог.
- Привет, не помешаю?
- Привет, заходи-заходи! Чаю будешь?
- Давай, а то мне сегодня на обед не попасть, опять заменяю.
- А, - Зарина наполнила маленький чайничек водой, подключила, - сейчас, закипит.
- Слушай, тебе сейчас во время урока ничего не подбрасывали в кабинет? – Аля села на стул, разглядывая своё личико в зеркале.
- Да нет, а что? – Зарина достала печенье.
- Да мне в класс презерватив полный воды подкинули! Гады!
- Выяснила кто?
- Ну кто-кто?! Как всегда: Иванов, Петров, Сидоров! У нас ведь на доске «почёта» всегда одни и те же – восьмой класс!
- Воспитанники Викторовны…, - Зарина разлила кипяток по кружкам.
- Угу, начальное бы звено не трогали… Сегодня, факт, на педсовете это разбирать будут! – окунула чайный пакетик в кипяток: - М-м, клубничка!
- Да, приятно пахнет. Угощайся, - Зарина раскрыла пакетик с печеньем.
- М-м-м, спасибо! Ам, ты слышала про Андрея?!
- А?
- Говорят, у него на шее царапины были, будто он в последний момент одумался и хотел петлю снять. Только поздно…
Зарина прижала кружку к губам – горячо! Но сердце горело больнее.
- Да, жалко Андрюшку… молодой дурак…
- Дурак… - одними губами произнесла Зарина.
- Ко мне же его мама подходила, просила с Никой поработать, боится, что она тоже может…
- И…
- Не знаю, по-моему, она ничего не поняла… дети быстро утешаются…
Дверь отварилась, заглянула белокурая девушка:
- Зарина Сергеевна, а психолог у вас?
- Здесь я, здесь, Катя! Иду, подожди! – Аля глотнула кипятка и, махнув Зарине, скрылась за дверью.



3
Зарина отвернулась от окна и посмотрела на Нику, та что-то старательно вырисовывала на альбомном листе.
- Что ты рисуешь?
- Себя и моего друга Пашу. Он приезжал к нам летом. Мы вместе играли в парке. И знаете, - Ника лукаво посмотрела на Зарину, - только вы никому не говорите…
- Хорошо, я никому не скажу, - Зарина присела рядом, разглядывая рисунок.
- Обещаете? Никому-никому! – залилась Ника краской.
- Обещаю.
- Я ему, такая, говорю: «Паша, ты мне нравишься». А он мне, такой, серьёзно, даже не улыбается: «Ты мне тоже», - Ника хихикнула. – Я, знаете, о чём мечтаю? Только не смейтесь, а то не скажу!
- Я не буду смеяться.
- Честно-честно?!
- Да.
- Мы вырастим и поженимся, потому что я его люблю, - Ника теребила косички, глядя себе под ноги.
- Это же чудесно! Это замечательно, что ты любишь кого-то и стесняться этого не нужно, - Зарина коснулась непослушных волос девочки.
- Зарина Сергеевна, а вы любите кого-нибудь?
Зарина улыбнулась:
- Да, я люблю своих родителей, тебя.
- Нет! Я про другую любовь говорю! – разочарованно протянула Ника. – У вас же есть жених.
- Нет…
- Не-е-ет? – Ника насупилась.
- Нет, - Зарина покачала головой.
- А, Ника, вот ты где заседаешь! – Аля заглянула в кабинет. – У вас там уже давно кружок идёт! А нам с Зариной Сергеевной пора на планёрку.
- А можно я тут тихо-о-онечко посижу, мо-о-ожно?
- Нет, Ника, марш на кружок! – скомандовала Аля.
- Иди, иди, Ника, потом зайдёшь, - поддержала её Зарина.
Ника медленно, то и дело, оглядываясь, вышла из кабинета.
- Она тебе хоть работать-то даёт? – Аля рассматривала рисунок, оставленный на столе девочкой.
- Угу, - Зарина взяла блокнот и ручку, - ну что, идём?
- Пошли…

- Слушай, Викторовна, что с твоими-то делать?
- Ой, девочки, даже не знаю. Возраст, видимо, у них такой.
- Ага, возраст! Спасибо, что хоть Ирку с Васькой рассадили, а то она его прямо на уроке трогала за все интимные места! Ей-богу, девочки, я думала, она его изнасилует!
- Они и у меня на уроке такое вытворяли!
- Да нет, вы посмотрите, что они в коридоре делают! Это не школа, а дом терпимости какой-то!
Зарина вспомнила, как увидела его однажды с девушкой, та была на год младше него. Странно, но ревности не было. Хоть он и обнимал её за талию и целовал в губы. Ревности не было.
- Да ладно, - возразила Аля, - вспомните себя в их возрасте.
- В их возрасте я ещё в куклы играла.
- Да в наше время вообще секса не было!
- Да ла-а-адно вам, - махнула рукой Аля.
- Ну знаете, может вы и обжимались на лестничных площадках и в школьных коридорах, а я лично считаю это безнравственно!
- Давайте не будем переходить на личности! – директор постучал ручкой по столу.
- Да ведь на детишек-то этих и прикрикнуть лишний раз нельзя и замечание сделать – боишься, вдруг, как Андрей, возьмут и…
- Но школа-то в его случае ни при чём.
- А кто докажет?
- Да-да, родители тоже боятся…
Зарина посмотрела в окно: чёрствое, немое небо. Какой холодной была земля, та горсть земли, которую она бросила на крышку гроба, прощаясь с ним. Тогда небо сорило мокрым снегом, а сегодня напыщенно молчит.
- Альбина Васильевна, вы проводили работу с учащимися десятого класса? – спокойный насыщенный басок директора прервал гомон, царящий в классе.
Аля встала:
- Да, Степан Абрамыч, я работала с группой и индивидуально… и, конечно, дети очень подавлены…
- Ещё бы! Вы вообще знаете, что они его видели в петле?!
- Инга Петровна, - директор укоризненно посмотрел на худощавую женщину, - теперь уже поздно об этом. Мы должны помочь им всеми возможными способами. А что до восьмого класса – ищите подход, усильте контроль, не отпускайте с уроков. Альбина Васильевна, поработайте с ними, что ли. Есть же там психологические, какие, игры, тренинги, я не знаю…
- Да, Степан Абрамыч, - Аля села, подперев кулачком подбородок.
Зарина посмотрела на неё, та кивнула на директора и провела ладонью, пересекая горло. Аля встречалась с сыном директора, и ей казалось, что Степан Абрамович из-за этого слишком предвзято относится к ней и её работе.

Наконец, планёрка окончилась, загремели стулья, на партах вырос целый лес ножек. Не успела Зарина выйти в коридор, как кто-то вцепился в её руку хваткой коршуна и поволок в сторону, к окну. Зарина оглянулась – это была Клара Ивановна, учитель информатики.
- Зариночка! Зариночка! – хищно улыбалась она. – У меня к тебе дело, очень деликатное.
- Какое дело?
- Я хочу твой телефон сотовый дать семье одной.
- Зачем?
- Ну, у тебя парень есть?
- Нет.
- Вот, а у них сын – парень хороший, скромный. Вот они меня и попросили его познакомить с девушкой. Я им твой телефончик дам, они позвонят, поговорят с тобой,  договорятся о встрече, потом приедут знакомиться.
- Э, - Зарина растерянно улыбалась.
- Да ты не думай, семья хорошая.
- Но я так не могу…
- Парень твой ровесник, никуда не ходит, хороший…
- Нет-нет.
- Да это ни к чему не обязывает, вы только познакомитесь. Дочка моей подруги так замуж вышла – очень удобно.
- Нет, я лучше сама улажу свою личную жизнь как-нибудь, - Зарина кое-как вырвалась из цепких лап Клары Ивановны.
«Как же любят некоторые совать свой нос в чужие дела!» - думала девушка, спускаясь по лестнице.
- Зарина Сергеевна, - Ника стояла у двери кабинета.
- Ника, ты не пошла домой?
- Я вас жду…
- Ты уже оделась…
- Ага, - Ника теребила ленточки шапки. – А мама памятник заказала для Андрюшки.
- М-м… - Зарина повернула ключ.
- Красивый…
Вошли в кабинет.
- Вот дайте, я вам нарисую.
Зарина положила на стол какой-то обрывок и ручку и потянулась за пальто.
- Вот здесь так будет, здесь так, - старательно вырисовывала Ника. – Вот, готово, посмотрите.
- Ага, - Зарина едва взглянула на листок.
- А тут фотка, мы лучшую выбрали, - обвела центр несколько раз.
- Ясно, ну что, пойдём?
- Ага!
Свет погас, щёлкнул замок несколько раз, стало тихо, а плечики, на которых минуты две назад висело пальто, всё ещё качались…


4
- Зарин, выручай! – влетела в кабинет Аля.
- Что случилось?
- У тебя сотовый с собой?
- Да, а что?
- Одолжи позвонить Анне Николаевне.
- Вот.
- Я ей обещала позвонить, понимаешь? Это мой методист. – Аля набрала номер, поднесла телефон к уху. – Хм, никто не берёт!
Медно, грубо затрезвонил звонок – перемена закончилась.
- Ой, Зариночка, позвони ей, а? А то у меня урок. Скажи, что я ей по почте электронной всё отправила.
- Хорошо, я постараюсь…
Аля убежала. Зарина взяла телефон и нажала кнопку вызова.
- Алло, - произнёс высокий голосок после нескольких гудков.
- Анна Николаевна?
- Нет, это её сын…
- А-а-а, - Зарина замялась.
- Вы позвоните ей на рабочий телефон, пожалуйста, - любезно посоветовал мальчик и продиктовал номер.
- Спасибо, хорошо, - Зарина нажала «отбой».
«Какой воспитанный, милый мальчик», - подумала она, и странное чувство наполнило сердце, обожгло теплом и нежностью, будто он тот родной, единственный человек, который может понять, согреть. Захотелось снова услышать его голос, поговорить с ним. Зарина прижала телефон к губам, прошлась несколько раз вдоль кабинета, села на стул, нажала кнопку вызова.
- Алло, - ответил мальчик.
- Здравствуй, - у Зарины пересохло в горле.
- Здравствуйте.
- Меня зовут Зарина, а как зовут тебя?
- Андрей. А вы подруга мамы?
- Да, да… Ан…Андрей…
- Мама забыла телефон, ей что-нибудь передать?
- Ты ходишь в школу?
- Да, в пятом классе уже.
- И как учишься? Хорошо?
- Хорошо…
- Мама, наверное, гордится тобой…
- Не-е-ет, она говорит, что лучше могу.
Зарина улыбнулась:
- А что ты сейчас делаешь?
- Читаю…
- А что читаешь?
- Про маленького принца…
- Экзюпери?
- Угу…
- Это хорошая книга…
- Зарина Сергеевна, - Ника приоткрыла дверь.
Зарина вздрогнула. Ника уже стояла возле неё.
- Спасибо, Андрей, до свидания, - пролепетала Зарина и, не дождавшись ответа, нажала «отбой».
Ника подозрительно посмотрела на раскрасневшуюся Зарину:
- А кому вы звонили? Парню?
- Другу. А почему ты не на уроке? – рассеяно повертела телефон и бросила его в сумочку.
- Я же с обеда учусь, а ещё пятый урок не кончился, - теребила Ника воротничок кофточки Зарины, - мо-о-ожно, я у вас посижу, ну мо-о-ожно?
-Хорошо, - кивнула Зарина и принялась рыться в сумочке, - только тихо, мне нужно методисту позвонить…
- Угу…

…«Пятый класс» - Зарина улыбнулась. А не в пятом ли классе был он, когда они познакомились? Зарина тогда была вожатой в летнем лагере при школе. Голубоглазый нескладный мальчишка сел за стол напротив неё и, шлёпнув ладонью по тетрадному листу, предложил сыграть в «крестики-нолики». Зарина, немного растерявшись, согласилась. Обыграв её раз пять, он принялся, снисходительно улыбаясь и перекатывая карандаш в тонких пальцах, раскрывать ей тайные приёмы игры. Потом расчертив новое поле, поставил крестик в центре. Зарина нолик сверху. В этот раз она выиграла. Потом выиграла ещё и ещё. Она, конечно, подозревала, что он ей поддавался. И от этого было неловко. Не хотелось, чтобы он думал о ней плохо…

…На той стороне упорно не брали трубку.
«Видимо сегодня не мой день», - Зарина отложила телефон, посмотрела на Нику:
- Ну что, рассказывай, как дела?
- Я с Настей и Леной познакомилась, - зачастила обрадованная Ника, - они меня даже в игру сегодня пригласили…
- Это хорошо…
Ника подсела ближе, разглядывая одежду Зарины и дотрагиваясь то до волос, то до рукавов, продолжала:
- Ещё я пять по математике получила, за контрольную. Папа будет очень рад и отпустит меня погулять. У вас такая кофточка красивая. Давайте, я вам косичку заплету.
- Нет, Ника не надо.
Дверь открылась, и вошли Настя и Лена.
- Здравствуйте, Зарина Сергеевна, - Настя обняла Зарину.
- Здрасьте, - Лена хитро улыбалась, сверкая карими глазами.
- Чё вы пришли-и-и, - недовольно протянула Ника.
- А чё тебе можно, а нам нельзя? – огрызнулась Лена.
- Ага, сама тут сидит, - зло посмотрела на неё Настя большими синими глазами, скривив кукольные губки.
- Мы мож тоже поговорить хотим! Как у вас дела, Зарина Сергеевна? – улыбнулась Зарине Лена.
- Да всё хорошо, а у вас?
- У нас тоже хорошо. А кто к вам ходит? Кирилл ходит?
- Ходит, - кивнула Зарина.
- А что вы с ним делаете?
- Разговаривать учите?
- Он ведь вообще разговаривать не умеет, да?
Зарина улыбнулась:
- Почему же, умеет, а будет говорить ещё лучше.
Звонок разогнал любопытных девчонок.
- Зарина Сергеевна, - Ника оглянулась, открыв дверь, - я к вам приду на перемене, мо-о-ожно?
- Приходи, - выдохнула Зарина.

5
- Зарина Сергеевна, а Зарина Сергеевна! – Ника повисла на ручке двери.
Зарина сидела за столом глядя на девочку сквозь полуопущенные веки в руках её была небольшая кружка с чаем, ей не хотелось отвечать, она вообще была не в силах что-то говорить, так расслабляюще подействовал горячий крепкий чай. 
- Зарина Сергеевна, вы видели, как ёлку нарядили? – спросила Ника, оставив дверь в покое.
- Нет, - Зарина отставила кружку в сторону.
- Пойдё-ё-омте, я покажу-у-у, - пропела Ника, водя пальчиком по краю стола.
- Знаешь, я…
- Ну пойдё-ё-о-омте.
- Ладно, идём, - уступила Зарина.
В актовом зале действительно стояла лесная красавица, макушка её терялась в глубине высокого потолка, пышные ветви украшали разнообразные игрушки принесённые детьми из дома и сделанные на уроках труда, где-то, ближе к стволу поблескивала острыми углами гирлянда, лохматая мишура и тонкие дождинки довершали пышное убранство.
- Как в сказке! – полушёпотом восхитилась Ника, обходя ёлку.
- Да, - согласилась с ней Зарина. Она вдруг почувствовала себя совсем маленькой, крошечной, как Дюймовочка. И чем больше кругов она делала вокруг  ёлки, тем выше становилась последняя, тем ближе протягивала свои колкие ветви к девушке, тем настойчивее манила игрушками и тайными огоньками у самого ствола. От этой неожиданной сказки захватило дыхание, стало не по себе. Безразличие отступило, открыв путь детскому трепету.
- Да, - послышалось за спиной Зарины, - кому-то и праздник, а кому-то нудное дежурство в коридоре или ещё где. Ты, кстати, узнавала, где дежуришь? – Аля равнодушно собирала остатки мишуры не попавшие на ёлку.
- Нет, - Зарина вмиг выросла, ёлка отступила и больше не тянула к ней зелёные ветви.
- Иди, посмотри у секретаря положение, там, кстати, расписаться надо.
- Угу, - Зарина огляделась – Ники рядом не было, видимо прозвенел звонок на урок.
В коридоре стояла Ангелина, бывшая девушка погибшего Андрея, она весело болтала с его другом Витькой, тот явно флиртовал с ней. А ведь совсем недавно родители, боясь злых языков, хотели увезти её учиться в другой город. Поговаривали, отец возил Ангелину к психологу, видимо смерть парня так потрясла её, да ещё молва о том, что виновница она, не давала покоя. Многие были в этом уверены, но так как доказательств не последовало, сплетня медленно угасла, подёргивая щупальцами в конвульсиях. Тогда-то и вернулась Ангелина в школу, настороженная, похудевшая. Ей сочувствовали учителя, одноклассники, друзья, а она сторонилась их, подозревая неискренность и скрытое обвинение, в чём, возможно, была права. Однако время шло, щёки Ангелины налились здоровым румянцем, ведь в отличие от Андрея она была жива, в глазах появился задорный огонёк молодости и, видимо, уже намечался новый парень.
Зарина прошла мимо, не глядя на них, а одна из техничек, уперев руки в бока, гаркнула что есть мочи:
- Чего тут обжимаететсь, а ну на урок!
- Ничо мы не обжимаемся, - обиженно буркнула Ангелина и, оторвавшись от подоконника, пошла прочь.
Витька, схватив её и свою сумки, поплёлся за ней.
В кабинете было тихо и пусто. Зарина опустилась на стул, напротив большого окна, в которое заглядывало серое грустное небо, оно было близко как никогда, готовое принять и обнять, поглотить в своё лохматое чрево и убаюкать там…

6
- Всё хорошо, что хорошо кончается! А наш бал продолжается! – вещал со сцены Дед Мороз. – Дискотека!
Грянула музыка. Погас свет. Только гирлянда на ёлке мигала разноцветными огоньками, да в открытый дверной проём падал прямоугольник света из коридора. Учителя дежурили и в актовом зале, и в коридорах, сидели на скамейках у входа, утомлённо позёвывая и поглядывая на часы – ещё целых три часа. Да, действительно, кому три часа скуки и ожидания конца рабочего дня, а кому три часа безрассудного веселья.
Однако скучать не пришлось: Викторовна заметила, что парни из её класса частенько ныряют за кулисы, то по одному, то по двое, и становятся всё веселее и веселее! Недолго думая, она сама нырнула за ними и поймала забывших про осторожность мальчишек за распитием «огненной воды», бутылки с которой они заранее припрятали за сценой. Пока конфисковывали бутылки и проводили беседу с нарушителями, между девчонками одиннадцатого класса возник конфликт – парня не поделили. И так весь вечер – очаги нарушения спокойствия вспыхивали то там, то здесь. Только Аля, а с нею вместе и молоденькая учительница английского бодро отплясывали вокруг ёлки – они отдежурили на празднике средних классов и теперь веселились что было мочи.
Зарина стояла, глядя в густую бархатную мглу, разлившуюся за окном. Она дежурила в самом отдалённом от всеобщего веселья уголке, задачей её было не пускать учеников на второй этаж, этой задаче служила и скамья, преграждавшая путь к лестнице. Минуту назад Зарина сидела на ней, но теперь встала размять ноги, так что скамья и лестница оказались справа от девушки. Тишина поглотила всё, даже мысли, даже воспоминания. Всё…
За спиной Зарины мелькнула тень (девушка видела её в отражении) и бесшумно проплыла к лестнице. Зарина сорвалась с места, но на лестнице никого не было, возможно нарушитель успел подняться наверх. Пришлось протиснуться между стеной и скамейкой и подняться  на плохо освещённый второй этаж (туда падал свет от лестничных площадок, находившихся в начале коридора и конце). Широкий коридор был пуст – ни души. Однако в одном из кабинетов скрипнула половица.
«Неужели уже туда пробрался», - подумала Зарина, берясь за ручку двери кабинета, из которого, как ей показалось, донёсся звук. Дверь поддалась – кабинет оказался не заперт. Странно – кабинет химии и не заперт. Полоска желтого света из коридора упала на дощатые полы. Ножки стульев поблёскивали металлом, поднимаясь вверх как куриные лапы, будто двадцать кур замерли лежа на спинках. Ни души.
Шорох сзади. Зарина оглянулась. Снова тень мелькнула вдоль стен, будто гналась за чем-то или от чего-то бежала. Зарина бросилась за ней и, не нагнав,  хотела уже идти прочь, но громкий шёпот в дальнем тёмном углу кабинета, остановил её.
- …ушла?
- Ушла.
- Блин, дверь не закрыла, каза!
- Да ладно всё равно никого нет...
Зарина замерла, голоса ей показались знакомыми, очень знакомыми. Она быстро вошла в кабинет и включила свет. Тут же раздался грохот, шорох. Из-за дальних парт поднялись, суетливо натягивая дрожащими руками одежду, парень и девушка – это были Витька и Ангелина. Они часто моргали глазами, пытаясь разглядеть, кто стоит перед ними. А когда разглядели, застыли в неловком молчании. Мама Витьки преподавала химию, видимо он взял ключи у неё.
- Что же вы дверь-то не заперли, - вырвалось у Зарины, захотелось рассмеяться, впервые за время чёрно-белой жизни, такими нелепыми были эти растрёпанные, смущённые дети. 
- Зарина…, - начал, было, Витька, но громко икнул и замолчал.
Ангелина недобро покосилась на него.
- Чего стоите-то? Марш отсюда! – скомандовала Зарина.
Дети переглянулись и медленно, нехотя, пошли прочь.
- Ключи мне, - остановила Зарина всё ещё икающего Витьку. Тот бросил растерянный взгляд на Ангелину, шагавшую впереди, помедлил и протянул связку.
- Надеюсь, кроме вас тут никого нет? – спросила Зарина, принимая ключи.
- Нет, - буркнул Витька.
Зарина заперла кабинет. Проводила нарушителей на первый этаж и, убедившись, что они вернулись в актовый зал, опустилась на скамью.
«Ну, дают!» - подумала она, и губы сами собой растянулись в улыбке, плечи задрожали и тихий смех заклокотал в горле, готовый вырваться наружу громкими раскатами.

7
Четыре часа – надо бы идти домой, но Зарина медлит, стоит у окна и листает зачитанную «до дыр» методичку. Тишина – в школе осталось только начальное звено, да и те два класса сидят на уроке. Чего-то не хватает, не сказать, чтобы очень важного, бесценного, но всё-таки…
Неужели, Ники? Она в последнее время очень редко заходит. Вот сегодня её не было вообще. Почему? Почему? Ведь она всегда раздражала как назойливая муха, напоминала, бередила рану. А теперь, теперь её не хватает? Неужели её?..
Открывается дверь – Аля молча входит и садится на стул. Лицо её бледно и сосредоточенно.
- Почему люди так легко разбрасываются любовью? – спрашивает она, ни к кому не обращаясь. – Отталкивают её, отказываются? Почему не дорожат ей? Они думают, что их может полюбить кто угодно в любой момент? Глупо, как глупо, – смотрит на Зарину: - Знаешь, меня никогда не интересовало – любят меня или нет, мне было достаточно того, что люблю я, а что там думает себе мой возлюбленный – побоку. Мне хорошо с ним – и ладно. Это эгоизм?
Зарина пожимает плечами.
- Эгоизм, - заключает Аля, – мне-то хорошо, а ему, ему-то как? А с другой стороны – я безвозмездно дарю ему свою любовь, разве это плохо? Ведь нет?
- Хорошо, наверное, хорошо, - кивает Зарина.
- Тогда почему? Ведь любить его как я уже явно никто не будет. Другие так не умеют любить.
- Аля… - Зарина подходит к ней ближе и заглядывает в глаза полные слёз.
Аля, дрожа от негодования и обиды, отворачивается:
- Не смотри, - поднимается и уходит, оставляя Зарину в полном смятении.
Позже, много позже, Зарина узнает, что Аля рассталась с сыном директора. Причина банальна – измена. Оказалось, что он вовсе не любил Алю, вообще ничего к ней не чувствовал. Да и к этой, разлучнице, как предполагала Аля (в утешение себе), у него тоже не было никаких чувств. Может он просто железный человек без сердца? Зарина видела его пару раз – серый, холодный, без эмоций, будто вылит из металла, блестит, а не греет.
Вот его отец, Степан Абрамович, совсем другое дело – человек добрый сердечный, всегда поможет и поддержит, а как умеет разрешать конфликты – любой психолог позавидует!
Аля рассказывала, что в тот день, когда она заходила к Зарине, Степан Абрамович вызвал её к себе в кабинет и долго просил прощения за своего сына. А она сидела перед ним, опустив влажные ресницы, и теребила платок. Потом, едва взглянув на него, порывисто обняла и залилась слезами, зарывшись лицом в мягкий свитер. А Степан Абрамович гладил её по голове, бормоча слова утешения. Таким образом, виновный был прощён, а грех его искуплен… Прощён ли? Искуплен ли?.. Этого Зарине, увы, понять не удалось, но то, что Степан Абрамович стал добрым верным другом Али, было очевидно. Между ними установились тёплые отношения, что не могло не породить множество слухов и сплетен, к которым, однако, и Аля, и Степан Абрамович, а вместе с ними и Зарина относились спокойно, даже с юмором.
Итак, жизнь шла своим чередом – близились летние каникулы, визиты Ники становились всё реже и реже, пока не прекратились совсем. Зарина поняла, что ей не хватало именно её: весёлое щебетание девочки согревало душу и пробуждало от пустого чёрно-белого сна, и в то же время заставляло помнить, помнить и продолжать любить. Она была ниточкой между Зариной и им. Ника возвращала ей ту любовь, которую Зарина дарила когда-то через неё Андрею.
«Видимо любви было не так много, если всё прекратилось так быстро», - подумала Зарина, запирая кабинет на ключ.
- Зари-и-ина Сергеевна, а Зари-и-ина Сергеевна, я вас жду, - за спиной девушки стояла Ника и улыбалась.
- Ника…
- Вы уже домой?
- Да.
- Можно я с вами, ну мо-о-ожно?
- Но нам же не по пути, - у Зарины дрожал голос.
- Ну немножко же по пути, - засмеялась Ника.
- Хорошо.
- И давайте в милипутиков сыграем? Давайте? – Ника вцепилась в рукав.
- Хорошо.
Они распахнули двери, и май окатил их солнцем с головы до ног.

II. Перекати-поле
1
- И надолго вы к нам, Кирилл Александрович? – ехидно спросила полненькая работница отдела кадров, небрежно листая трудовую книжку, пестрящую печатями.
- Как карта ляжет, - усмехнулся Кира.
Девушка неодобрительно глянула на него.
Он нигде не задерживался больше года, ну максимум двух лет. Друзья, которые у него, тем не менее, были (несмотря на его своеобразный образ жизни), не без оснований подозревали в нём цыганскую кровь. Он же знал это наверняка – ему рассказывала мать, что прабабка его была дочерью  заезжей цыганки, неизвестно почему отбившейся от табора и осевшей в их маленьком городке.  Тяга к кочевничеству не единственное, что унаследовал от прабабки Кира: вьющиеся волосы цвета воронова крыла, большие чёрные глаза, смуглая кожа – также подтверждали семейную легенду.
- И как это вы с вашим образованием психологом работали? – девушка протянула ему бланк заявления: – Заполните.
- М, - кивнул Кира. – Так и работал, с кадрами нынче, сами знаете – беда. А что вам моё образование не нравится? Думаете, педагог-дефектолог психологом работать не может?
- Нет, не может, – она делала копии паспорта и диплома.
- А учителем истории может, значит? – усмехнулся он, заполняя бланк.
- Медкнижка? – ушла от ответа девушка.
- Есть.
- Медосмотр?
- Пройден.
- За расписанием к завучу, - отрезала девушка, принимая заявление и медкнижку, возвращая паспорт и диплом.
- Как у вас всё быстро, - улыбнулся Кира, показывая белые зубы.
- До свидания, - буркнула она.
Он вышел в просторный коридор, огляделся, кабинет завуча был в самом конце.
«Ну что ж, вот моё новое пристанище», - подумал Кира, разглядывая дощатые, покрытые коричневой краской полы и сине-зелёные стены. Широкие подоконники призывно белели под  большими окнами. Помнится, в его школе были такие же подоконники, и Кира часами просиживал на одном из них, читая приключенческие романы.
- Кирилл Александрович, вот вы где, а я вас жду, - высокая женщина с кислым лицом укоризненно смотрела на него. – Давайте уже добьём, наконец, расписание.
- Да, да, конечно, - кивнул он.
- Идёмте, - и завуч повела его в свой кабинет, узкий с огромным окном и большими круглыми часами.
2
«А во время перемены коридоры не кажутся такими просторными», -  думал Кира пробираясь к своему классу. Вокруг него кричали, пищали, визжали и смеялись девчонки и мальчишки; сновали туда-сюда  учителя и разъярённо ругали  детей технички за опрокинутый цветочный горшок.
В классе было пусто. На партах и под партами валялись сумки, рюкзаки, пакеты – судя по всему, дети не спешили готовиться к уроку.
Кира остановился напротив окна. Утро было серое, неприветливое, холодное. Такое холодное, что соцветья бархатцев, похожие на яркие юбки задорных цыганок, покрылись тоненькой корочкой льда, отчего лепестки стали глянцевые, будто лаком покрытые. То же случилось и с листьями дикого огурца, его ещё называют бешеным огурцом, и с тротуаром. Всё было глянцевым, гладким, холодным, будто, пролетая над посёлком в своих хрустальных санях, Снежная Королева решила пошутить, заморозив его до срока. Там, где Кира жил раньше такого в начале сентября не случалось…
- Вы цыган? – курносая девчонка бесцеремонно разглядывала его, хлопая белёсыми ресницами.
Кира, замечтавшись, не услышал звонка. Дети уже сидели на своих местах и с интересом наблюдали за новым учителем.
- А у нас Олька, вон, китайка, - не дождавшись ответа, кивнула курносая на миловидную девочку с чёрной гладкой чёлкой.
Олька побагровела и метнула в сторону болтушки гневный взгляд.
- А чо такого-то, - не унималась курносая, - у тебя ведь дед китаец!
Олька смущённо глянула на Киру тёмными миндалевидными глазами и зарделась ещё пуще, заметив, что тот с интересом смотрит на неё.
- А у вас дед был цыганом? – курносая улыбнулась, показав острые зубки.
- Какой класс? – вместо ответа спросил Кира.
- Шестой, - ответил мальчишка с длинным плоским носом, похожий на гуся.
- Отлично! Давайте договоримся, все вопросы на личную тему задавать на перемене. Согласны?
В воздух ракетой взметнулась рука курносой девчонки.
- Да?
- А правда, что вы должны дефектных детей учить?
- Что? Каких?
- Дефектных, так мама говорит.
- Прости, а кто твоя мама?
Класс покатился со смеху.
- Её мама – завуч по ВР, - визгливо выкрикнул рыжий мальчишка.
- Завуч по ВР? И такие бывают?.. – задумчиво пробурчал Кира и, повернувшись к девочке, глядя ей прямо в глаза, спросил: - А ты сомневаешься в том, что говорит твоя мама?
- Нет, - часто захлопала белёсыми длинными ресницами девчонка.
- Ну, тогда начнём урок, - улыбнулся Кира.
Дети зашуршали пакетами, защёлкали, завжикали замками сумок вынимая учебники и тетради.
3
В учительской было душно. Учителя занимали узкий плотный новенький диван, четыре потёртых стула. Стоял невыносимый галдёж. Кира сидел в углу за единственным в учительской столом и заполнял журнал.
- Вы потише, коллеги, мешаем работать единственному мужчине в нашем «бабьем царстве», - урезонила своих подчиненных завуч Арина Артёмовна, та самая с кислым лицом. Она, конечно, немного преувеличила – Кира был не единственным мужчиной в их царстве: работали в школе трудовик Иосиф Викторович и преподаватель автодела Никита Никитич. И тот и другой были женаты, и тот и другой редко появлялись в учительской, в отличие от Киры.  Ну и, конечно же, нельзя не сказать и о директоре, Степане Абрамовиче, добром правителе этого царства.
- Ну как прошёл первый урок? – Арина Артёмовна сидела напротив, подперев овальное слегка отёкшее лицо ладонями.
- Хорошо, - ответил Кира, не поднимая глаз.
- Погодите, они вас ещё испытывать будут, - предупредила женщина с раскосыми глазами. – Мало того, что вы новенький, так внешность у вас ещё необычная.
- Экзотическая, - кивнула молоденькая англичанка, с интересом разглядывая профиль Киры (она сидела на диване у самой двери).
- Ну, я не один тут такой, - улыбнулся Кира, отрываясь от работы.
- Вы, наверно об Олечке, - осторожно поинтересовалась Арина Артёмовна.
Он кивнул.
- Да, у неё дед был японец. Было время, жили и трудились тут у нас несколько приезжих японцев да китайцев. Кто в теплицах работал, кто скот пас…
- Да, нет, не японец, а китаец дед у неё, - перебила Вика Андреевна, учительница русского языка.
- Японец-китаец – не всё ли равно? Один овощ – иностранец, - заключила, тряхнув рыжей копной,  Викторовна.
 - Ну не скажи, - возмутилась женщина с раскосыми глазами, - вон англичане…
- Да причём здесь англичане? – возмутился кто-то.
- Действительно, причём?.. – растерянно спросила молоденькая учительница английского.
Дверь внезапно распахнулась, и в учительскую ворвалась горластая Зинаида Петровна:
- Девчонки, я убежала! У кого-нибудь есть пампэрсы?
- Зина, Зина, - шептала молоденькая англичанка, дёргая её за полу юбки и косясь на Киру.
Кто-то сдержанно хихикал.
- А? – только теперь, окинув цепким взглядом маленькую комнату с одним окном, Зинаида Петровна заметила сидящего за столом Киру, тот смотрел на неё улыбаясь. – Ну, у вас-то его точно быть не может, - вспыхнув, заключила она.
- Чего? – спросил Кира.
- Ну, этого самого, пампэрса.
- А, ну да, у меня же нет детей, - кивнул он.
Тут, уже не сдерживаясь, вся учительская разразилась хохотом. Да таким, что дети с любопытством заглядывали, осторожно приоткрывая дверь.
Кира недоумевая, улыбался, глядя на раскрасневшихся от смеха женщин. Откуда ему было знать, что они говорят на каком-то своём особом языке. Молоденькая англичанка быстро, едва заметно, открыла сумочку, вытащила оттуда тоненький пакетик апельсинового цвета и сунула Зинаиде Петровне. В этот момент за дверью кто-то басисто заканючил:
- Бе-е-елка, ну да-а-ай позвони-и-ить, да-а-ай позвони-и-ить, а-а-а…
Учителя насторожились, прислушиваясь. Завуч спросила строго:
- Кто сегодня дежурит в коридоре?
- Ой, я, - подпрыгнула молодая англичанка, и снова опустилась на место.
- Беспорядок, - кивнула на дверь завуч.
- Опять они Липочку достают, - покачала головой Викторовна.
- Щас я им, - Зинаида Петровна рывком отворила дверь.
Прямо напротив учительской у окна стояла высокая девушка, длинные волосы её были тщательно зачёсаны назад и сплетены в тугую тонкую косу, брови сдвинулись на переносице, острый, как игла взгляд впился в лицо обидчика, тонкие губы плотно сжались, ноздри дрожали. Вокруг неё толпились парни, один видимо самый нахальный, выхватив из рук девушки сумку, шарил в ней как хозяин:
- Посмотрим, какие телефоны тебе дарят любовнички.
Выудив новый смартфон, он поднял его над головой, показывая всем:
- Во, видали? Смартфон «Флёр»!
Кто-то присвистнул.
- Э! – громыхнула Зинаида Петровна, подкравшаяся к парню со спины. – Барабашкин! Давай-ка сюда сумочку и телефон. А вообще, нет, пошли-ка к директору. Терпение моё лопнуло!
- Да чо я то-о, - обижено протянул Барабашкин, - это всё Белка!
- Кто? – Зинаида Петровна уже тащила рослого детину за собой.
- Белкова, - он беспомощно оглядывался, натыкаясь на кривые усмешки товарищей и ядовитые взгляды учителей. И только Белка отвернулась к окну, плотно сжав побелевшие губы.
- Вот у директора и расскажешь: кто и чего, - ворчала Зинаида Петровна, не обращая внимания на сопротивление. – Совсем совесть потеряли, одиннадцатый класс, выпускной на носу!
- И часто у вас так? –  спросил Кира молоденькую англичанку.
Она бросила на него растерянный взгляд, пролепетав: «Не чаще чем везде». И осторожно подступила к Липе Белковой. Та холодно посмотрела на учительницу, взявшуюся её утешать, окинула безразличным взглядом окружавших её людей, дотронулась до виска и, кивнув утешительнице, удалилась в класс.
- Гордячка, - раздалось за спиной Киры, - не любит, когда её жалеют.
- Да этот Барабаш влюблён в неё и всё, вот и достаёт.
- Ну не знаю, меня же Витька не достаёт.
- Да ты сама достанешь кого угодно!
- Так уж и кого угодно?
- Ну да! Да вон хоть и его!
Кира оглянулся: две девушки громко хихикали, прикрываясь ладошками. Это были Ангелина  и её подруга Надя.

4
Стебли и листья дикого огурца, который давно перерос отпущенную ему леску и облюбовал провод, идущий от крыльца до противоположной стены бани, повисли плетьми, и их беспощадно трепал ветер. Он будто пытался разбудить спящих летучих мышей, а именно на них были похожи обмякшие, потерявшие былую остроконечную форму  листья вьющегося растения. И только плоды, сочно зеленея с не колкими иглами, едва покачивались от внезапных порывов ветра.
Кира осторожно приоткрыл калитку, выглядывая, нет ли собаки. Собаки не было, а у самого крыльца широкоплечий низкорослый парень колол дрова. Заметив Киру, он резким точным ударом вогнал колун в чурбак и, скинув верхонки, пожал руку гостя.
- Здорово, историк, - бодро поприветствовал некрасиво улыбаясь.
- Здорово, - кивнул Кира и перешёл сразу к делу: - Я к Степан Абрамычу.
- К Абрамычу? Так его нет, на рыбалку того самого.
- Понятно…
- А ты чо хотел-то?
- Да за дом рассчитаться.
- Дак давай мне, я передам, я у него за управляющего, всё будет, того самого, надёжно как в банке. Да шучу! К сыну тогда тебе надо, к сыну его, он дома, позвать?
Кира глянул в узкие чёрные глазки, на криво поджатый рот:
- Нет, я в другой раз.
- Ну как хочешь, моё дело предложить… - сплюнул черноглазый.
- До свидания, - кивнул Кира.
Парень уже взялся за колун.
Кира шёл по широкой улице. Дома стояли на почтительном расстоянии от дороги, и от этого небо над головой казалось необъятным и бездонным.
«Как же быстро увядает здесь осень», - подумал он. Действительно, за какие-то пару недель яркие краски поблёкли, смылись, пожухли. Всё вокруг стало прозрачным, тонким, чётким. Теперь профиль осени был чист и ясен. Как её профиль…
Он запнулся, почти остановился. Её профиль? А помнит ли он её профиль? Да и когда это было? Лет пять, шесть, а может восемь назад. Да, кажется восемь. Он не считал. Он бежал, бежал сломя голову от себя, от неё. В сущности больше от себя. Ведь это он мучил её. Да мучил. Несчастная, нечаянно стала предметом его болезненной страсти. Она и не догадывалась, что вызвала подобное чувство у племянника! А он, Кира, был ей племянником, и она нежно любила его, но не так, как ему хотелось, совсем не так. Ей были непонятны приступы бешенства, сцены, скандалы, которые устаивал Кира после знакомства с её поклонниками. Ей было непонятно, почему он так ненавидит их. Особенно Кира терпеть не мог Игоря, самого терпеливого и выносливого поклонника. Тот не поддавался на провокации и стойко сносил все издевательства, пытаясь подружиться с ощетинившимся пареньком. А Кира кипел как чайник на плите, его раздражала их привязанность друг к другу. Он ненавидел её румянец, смущение, ненавидел, как она опускала ресницы, когда в комнату входил Игорь.  Ненавидел её голос звучавший робко и нежно. А когда она улыбалась таинственно, мечтательно, Кире хотелось задушить её. Однажды мысли и чувства Киры так напугали его самого, что, не сказав никому ни слова, он уехал. Бросил всё и уехал. И только месяц спустя, немного остыв, позвонил родителям, сообщил, где он и что у него всё хорошо.
Потом, чуть позже, она пригласила его на свадьбу. Но Кира был уже очень далеко и ограничился поздравлением по телеграфу. Теперь она, наверное, и забыла о нём, живёт себе счастливо со своим Игорем. Ну и пусть. Ей стало лучше без него, без Киры. А ему без неё?..
- Липка, Липка, где твоя улипка!!!
Кира вздрогнул. Грубоватый басок резал уши. Кто-то пытался спеть знакомую песенку про Мишку, но причём тут Липка? Кира огляделся: он и не заметил, как забрёл в парк. Там, у высокой тонкой берёзки, прижавшись к белёсому стволу, стояла Липа Белкова, волосы её растрепались, куртка распахнулась и ветер трепал подол коричневого платья. Вокруг неё скакал Барабашкин, напевая и размахивая над головой вязаной желтой шапочкой, которая, судя по всему, принадлежала Липе. За этим зрелищем гогоча, наблюдали парни и мальчишки, они стояли полукругом и снимали происходящее камерами сотовых телефонов.
 Липа не плакала, её лицо было отрешённым, губы плотно сжаты, колючие глаза смотрели сквозь толпу.
- Ну что, - Барабашкин подступил к ней вплотную, окончив ритуальный танец, - здесь тебе никто не поможет Белочка-Стрелочка.
Он вырвал из её рук сумку и высыпал содержимое себе под ноги:
- Та-а-ак, что тут у нас? Да какая разница! Ребята, топчи! – и, швырнув сумку на землю, первым нанёс удар каблуком по новенькому смартфону.  Толпа бросилась топтать, разбрасывать, рвать на куски, грохоча неокрепшими мужскими голосами. Липа с места не сдвинулась, даже выражение лица её не изменилось.
- Эй, молодёжь, вы чо творите?! – к группе застывших на месте парней приблизилась девушка в клетчатом коротком пальто, черной шляпке, длинные волосы струились мягкой золотистой волной чуть ли не до пояса. Она перечислила всех пофамильно, коротко отчитала, влепила подзатыльник Барабашкину.
- Альбина Васильевна! – взвыл тот, потирая ушибленное место.
- Тебе, Барабаш, хочется на учёте в комиссии по делам несовершеннолетних стоять или того хуже судимость хочешь? Маме твоей это очень понравится! Думаю, вызвать её на педсовет, - Аля быстро вписала в блокнот фамилии мальчишек, которые уже начали разбегаться, догадываясь, что их ждёт.  Ни один не ушёл от её цепкого взгляда и быстрого пера. Барабашкин стоял, глядя на Алю кутячьими глазами.
- Альбина Васильевна, может не надо?
- Надо, Барабашечка, надо, а то ты совсем от рук отбился, - она сурово посмотрела на притихшего парня, тот всё ещё держал в руках вязаную желтую шапочку.
- Зря вы так, - процедил он сквозь зубы, зажатая в кулаке шапка отправилась в карман куртки.
- Ты мне ещё поговори, - прикрикнула на него Аля, поднимая истерзанную сумку, - вон девчонку до чего довёл!
Она оглянулась посмотреть в сторону Липы, но той уже след простыл. Кира видел как она, постояв немного, ушла.
Почему этот парень так жесток с нею? И кто эта Альбина Васильевна, которая так быстро расправилась со всеми?
Кире вдруг стало неловко, что он не вмешался и не защитил девушку до того как её вещи растерзали. Какая-то Альбина смогла вмешаться, а он нет. Он с досадой ударил о ствол берёзы кулаком, развернулся и зашагал прочь.
5
Зарина откинулась на спинку стула вопросительно глядя на Алю, та обещала что-то рассказать, но пауза слишком затянулась. Аля увлеклась горячим чаем то и дело, громко фыркая, щурясь, закидывала в рот маленькие мармеладинки.      
- Ты слышала последние новости? – произнесла она, когда последняя мармеладинка растаяла у неё во рту.
- Нет, откуда же мне.
- Конечно, откуда, сидишь тут как затворница одна-одинёшенька и ничего не знаешь, - покачала головой Аля, - хоть бы выбиралась из своего начального крыла, хоть бы раз в учительскую заглянула.
- А чего я там не видела-то?
- Э-эх, чего не видела-то, - передразнила Аля. – А то, что новенький у нас, слыхала?
- Ну знаю, историк.
- Ну зна-а-аю, ну зна-а-аю, - снова передразнила Аля. – А зовут как, знаешь?
- Понятия не имею.
- Кирилл!
- И что?
- Ну ты даёшь молодёжь! А то, что он молодой и очень, слышь, нет, очень ничего себе.
- Уже проверила?
- Нет, для тебя оставила! Конечно, пофлиртовала немного. Да кто с ним ни флиртует – вся школа на ушах!
- Прямо супермен какой-то, - Зарина посмотрела в окно: серый день не обещал ничего, кроме сонного настроения. Дождь моросил мелкой пыльцой, незаметно насыщая влагой асфальт и дерево тротуаров.
- Сегодня педсовет по поводу Барабашкина ну и других там. Ты же идёшь?
- Вообще-то не хотелось.
- Да пойдём, там он будет.
- Он?
- Ну, историк, Кирилл!
- А… ладно, пойду.


Кира хотел улизнуть пораньше, но у самых дверей его остановила Арина Артёмовна:
- Куда это вы, Кирилл Александрович? А как же педсовет?
Пришлось вернуться в учительскую, ждать назначенного часа. Учителя недовольно ворчали: никому не хотелось сидеть на работе лишний час – кто торопился домой к семье, кто по делам, кто просто хотел отдохнуть и посмотреть любимый сериал за чашкой чая. Никто не хотел отдавать ни единого часа свободного времени, и никто не решался улизнуть. Кира смотрел в окно, спешить ему было некуда, да и не к кому. И жалобы учителей не будили в его сердце ничего кроме равнодушия.
На часах было без пяти два, когда в учительскую вошла Аля, Кира узнал её по голосу, бодрому, звонкому:
- Ну что идём, кабинет открыт, директор отобедал!
Учителя медленно потянулись в коридор, там разбившись на пары-тройки, поплелись к кабинету.
Кира отвернулся от окна, чтобы последовать за всеми и застыл – за спиной Али стояла она!..
Не может быть! Он отвернулся, чтобы она его не узнала.
- Кирилл, а вы? – Аля всё ещё стояла в дверях.
- Я, да-да, иду, задержусь немного, и подойду, вы идите, - скороговоркой произнёс Кира.
- Ну-ну, не вздумайте сбежать, - усмехнулась Аля.
Застучали каблучки – девушки удалились. А Кира всё ещё стоял у окна, сердце бешено колотилось. Глаза заволокло чёрной завесой, и серый день стал ещё пасмурнее и уже не капли стучали о железный карниз, а кровь остервенело била в стенки сосудов.
Сомнений быть не могло – это она. Но что она делает в этой глуши? Приехала за мужем? Глупости, Игоря в такие края ничем не заманишь! Неужели они развелись? Что тогда?
Скрипнула половица. Кира оглянулся. Покрасневший до кончиков ушей Барабашкин держал подмышкой классный журнал:
- Меня, это, за журналом отправили.
- Почему тебя? – Кира едва мог совладать с голосом.
- Ну, так это, разбирать будут.
- А…
- Ну, так это, я пойду?
- М, - махнул рукой Кира, отвернувшись.
Когда, наконец, он покинул учительскую, дело Барабашкина было разобрано, тот вместе с матерью попался Кире навстречу. Однако в коридоре ещё стояли родители с детьми, готовыми принять наказание, покаяться, а потом снова творить что вздумается.
Кира вошёл вместе с Антоновыми, матерью и сыном. Пропустив их вперёд, сел за последнюю парту, ту, что ближе к окну. Аля, оглянувшись, проводила его взглядом. Зарина что-то рисовала в записной книжке.
- Мы вызвали маму Паши и Пашу, - начал директор, когда Антонова опустилась на стул, - чтобы поставить в известность, что он и его друг организовали поджог канализационного колодца.
- Но это не самое страшное. Страшно, что они могли погибнуть, - добавила Арина Артёмовна.
- Паша, расскажи, что произошло пятнадцатого октября, - спросила тонкая женщина пишущая протокол, Кира недавно узнал, что это и есть завуч по ВР, мама той самой курносой задиристой девчонки.
Паша, ученик четвёртого класса, стоял перед огромной, как ему наверно казалось, аудиторией глядя в пол.
- Ну, не бойся, расскажи, - подбодрила  Арина Артёмовна.
- Мы гуляли, - едва слышно начал мальчик, - спустились в колодец…
- Чья идея была спуститься в колодец? – не поднимая глаз, спросила завуч по воспитательной работе.
- …Коли…
- Коли Васина? – строчила завуч по воспитательной работе.
- …да…
- Раньше ты там бывал?
- …да…
- С Колей Васиным?
- …да…
- Как вы туда спустились?
- По брусьям…
Аля толкнула Зарину локтем, сделав знак оглянуться. Та сердито посмотрела на подругу, мол, нашла время! Но всё-таки оглянулась.
- Ну как? – шёпотом спросила Аля. – Разглядела супермена?
- … очень хорошо, - кивнула побледневшая Зарина, лицо супермена показалось ей знакомым. Она, немного помедлив, оглянулась ещё раз и взгляды их встретились…

6
- Боже мой! Мне до сих пор не верится, что ты здесь! Ты тогда так неожиданно уехал. Твои родители говорили, что ты поступил на дефектологический.
- Да, как ты.
Они сидели в её кабинете.  Дождь разошёлся и нещадно колотил по железному карнизу, по пыльному стеклу окна.
- Как я… - она разлила кипяток в кружки, достала два чайных пакетика, один протянула Кире. – И всё же, как ты здесь? Почему?
- Это я хочу тебя спросить, неужели Игоря потянуло на лоно природы?
- Игоря? – она отрицательно покачала головой.
- Что? Ты же сама приглашала меня на свадьбу, разве нет?
Зарина снова покачала головой, вынула пакетик из кружки и бросила в ведро для мусора. Кира ещё на педсовете заметил, как осунулось её лицо, как потухли сияющие раньше глаза и стали матовыми, неужели это всё из-за Игоря?!
- Он обижает тебя?
Зарина улыбнулась грустно:
- Никакой свадьбы не было, ёж.
- Как?!
- Вот так. Недаром он тебе не нравился… - она отвернулась к окну, прячась от его пытливого взгляда.
- Ты сбежала. И давно?
- Почти сразу после того как ты исчез, ну, может спустя какие-то месяцы…
- Неужели ты его не любила?
- Не знаю… он меня не любил…
- Значит, всё-таки, - сухая сушка хрустнула в сжатом кулаке, взгляд заволокло пеленой, брови сдвинулись на переносице, желваки зашевелились.
Зарина глянула на него и засмеялась открыто искренне до слёз. Она давно так не смеялась: ни Ника, ни кто другой не мог её рассмешить. А он, Кирилл, смог.
- Ты помнишь, - говорила она сквозь смех, глядя на недоумевающего Киру, - ты был такой смешной, когда злился на Игоря! Именно такое лицо у тебя и было! Знаешь, я сначала не узнала тебя, ты так возмужал! А теперь сидишь и злишься, ну точь в точь шестнадцатилетний мальчишка! Ты ёжик, вот ты кто! – она взъерошила его волосы, как когда-то давно, и поцеловала в щёку. Он насупился, залившись краской.
- Где ты живёшь? – она отошла к окну.
- Недалеко, на Спортивной директор выделил квартиру.
- А, знаю-знаю. Наверное, женился…
- Нет.
- Ничего, тут женишься, здесь хорошие мужики в холостяках недолго ходят.
- А девушки хорошие?
- И они тоже, - она посмотрела на часы.
- Что пора? – он поднялся.
- А что, племяш, - улыбнулась она, - я одна, ты тоже один, давай вместе жить-поживать да добра наживать?
- Я…, ты шутишь?
- Нет, я серьёзно. Мы же с тобой не чужие люди и когда-то, если ты помнишь, конечно, очень дружили. Да что там говорить,- махнула она рукой, - я так рада, что ты приехал, теперь я не одинока!
Кира не успел опомниться, как оказался в объятьях Зарины, она крепко прижалась к его груди, поднявшись на цыпочки,  охватив широкие плечи парня обеими руками.

7
Липа свернула в проулок вечерняя тишь и липкая густеющая тьма не пугали её. Она шла, как всегда чеканя шаг, по подмёрзшей к вечеру дороге, глядя прямо перед собой, засунув руки глубоко в карманы куртки. Липа шла ночевать к бабушке. Она теперь часто ночевала у бабушки, чтобы не мешать маме и её новому мужу, это было её, Липино, решение.
Что-то беззвучно перелетело через дорогу и упало под ноги девушки. Липа пригляделась – её жёлтая вязаная шапочка! Она была уверена, что  потеряла её, из-за этого приходилось ходить, накидывая на голову капюшон. Липа присела, подняла шапочку.
- Что, думаешь, напугал меня твой педсовет? – прошипел кто-то прямо над ней.
Липа выпрямилась, вглядываясь в черты человека стоящего перед ней.
- Что не видишь? – он шагнул ближе.
Глаза Липы потеряли всякое выражение, губы сжались, она узнала своего угнетателя – это был Барабашкин. Сегодня он был один, без шакалов с камерами, но Липу это не удивило, она, будто впала в транс, сделавшись деревянной куклой с маскообразным безразличным ко всему лицом.
Барабашкин стоял перед ней, задыхаясь от ненависти и не знал, впервые не знал, что делать. Его почему-то стал раздражать этот отсутствующий взгляд и поджатые губы девушки.
- Почему, почему ты молчишь?! – он схватил её за плечи. – Ты даже не сопротивляешься, не плачешь! Почему? – он встряхнул её, капюшон слетел с головы девушки, старая заколка сломалась, и тонкие волосы рассыпались по плечам. – Ты! – он почувствовал сладкий запах какой-то травы, так пахла и шапочка, которую он как трофей всюду носил с собой. – Ты!.. Ненавижу! – взвыл Барабашкин, отступив, - Ненавижу тебя и твою мать! Ненавижу!
Липа, натянув капюшон, пошла дальше, также чеканя шаг и глядя прямо перед собой. Где-то за её спиной всхлипывал, бормоча проклятья Барабашкин. Она и раньше догадывалась о причинах его ненависти, но теперь он сам выдал себя.  Он до сих пор не мог простить ей, а особенно её матери, того что отец его ушёл к ним.
В доме пахло квашеной капустой и дрожжевым тестом. Бабушка возилась на кухне, поскрипывая половицами.
- Жарко у тебя, баба, - Липа сняла куртку и ботинки, заглянула в кухню.
- Не нравится, не ходи, - бабушка оторвалась от стола посыпанного мукой, придавив ладонью мягкий податливый ком теста. – А ты чего как лохма-то? Где заколку потеряла?
- Где-то потеряла, - пожала плечами Липа и села за стол: - Давай, помогу.
- Помогу-помогу, ты сначала руки вымой, волосья прибери!
- Хорошо.
- Мать-то чего там со своим не погрызлась ишо?
- Нет, живут.
- Живут. Живут. Да разе ш так живут? Вот ранче жили, а чичас тока на ладан дышат. Духу не хватат с одним мужиком тож и с бабой прожить. Начинки-то побольше накладай.
- Угу, - Липа старательно запечатывала пирожок с капустой.
- Шапку-то нашла? – бабушка ловко сложила пирожки на противень и отправила в духовку.
- Нашла.
- Это ента-то, - бабушка уже стояла в прихожей. – Ишь, грязна-то кака! Табаком несёт. Куришь, а?
- Нет, баба, не я, - Липа выхватила шапку из рук бабушки, ткнулась в неё носом: – Да, стирать надо.
- Дак иди, стирай, чоб до зафря высохла.
- Баба, - Липа спрятала шапку за спину, - можно, я у тебя поживу, а?
- Здрасьте я ваша тётка! А чичас ты чего делашь?
- Ну, ночую.
- Ночую, ночую, а кто дневать мешат? Я тебя гоню?
- Нет…
- Ну дак чего не так? Комната есь, живи сколь надо. Иди, стирай шапку.
- Ладно, баба, - Липа улыбнулась и сделала руками движение, будто хотела обнять бабушку, но тут же опустила их.
- Иди, иди, не чужи ведь, - бабушка вернулась в кухню, а Липа отправилась в баню, слив в ведро горячую воду с чайника.
На крыльце девушка остановилась, созвездие Большой медведицы смотрело прямо на неё. Когда-то отец рассказывал, что в этом созвездии есть двойная звезда, по которой определяли зоркость воинов. Липа уже забыла арабские названия звёзд, входящих в состав созвездия, но перевод их помнила точно: одна, та, что ярче – это Конь, другая, тусклая, маленькая – Всадник. Липа пригляделась, стараясь отыскать Всадника. Он был всё там же – на своём месте.

8
Пахло кислым тестом и оладьями. Кира потянулся, окинул взглядом комнату, в которой спал: четыре окна, завешанные плотными шторами, в центре круглый столик на нём кружевная белоснежная салфетка (плетением таких, он знал, увлекалась Зарина), вокруг него два стула, справа у глухой стены стоял шкаф забитый книгами (это тоже была слабость хозяйки), на стене напротив дивана, на котором спал Кира, между двух окон висели часы с кукушкой, у стены слева, также между окон стояло трюмо. За стеной, у которой стоял диван, была комната Зарины. Кира заглянул туда: аккуратно заправленная узкая кровать, щётка для волос на прикроватной тумбочке, высокий платяной шкаф с овальным зеркалом на дверце, секретер на длинных тонких ножках украшенных резьбой – всё это смотрело на Киру открыто и откровенно в рассеянном утреннем свете. 
- Доброе утро, ёж.
Кира вздрогнул, оглянулся – перед ним стояла Зарина в длинном малиновом атласном халате с широкими короткими рукавами, волосы её были спрятаны под косынкой.
- Идём завтракать, - пригласила она, вытирая руки о белый передник, украшенный рюшами.
- Угу, - по дороге в кухню Кира задержался у книжного шкафа, разглядывая многочисленные разносортные корешки – чего тут только не было: и Виктор Гюго, и Александр Грин, и Лоренс Стерн и куча всякой литературы по психологии и педагогике, да всего и не перечислишь. – И ты всё это читала?
- Почти всё, - кивнула она, разливая чай.
- И как?
- Что?
- Голова не лопнула?
- Нет, ёж, не лопнула.
Кира поморщился, она и раньше его называла так, но то было раньше, а теперь это прозвище как-то царапало, вырос он из него, что ли? Интересно, чувствует она это?
 - Как тебе мой секретер? – спросила Зарина, наблюдая, как Кира с аппетитом поглощает оладьи, обмакивая их в малиновое варенье.
- Секретер? Хорош.
- Ещё бы, знаешь, как долго я его искала! Через интернет заказывала!
- Я думал, ты про оладки спросишь.
- Да я и так вижу, что тебе вкусно!
- Я и не думал, что ты так готовишь.
- Как так?
- Ну, так… ну вкусно…
- М, а ужин вчерашний?
- Прости, язык тогда проглотил, такая вкуснятина была!
- То-то же. Просто это моя давняя мечта!
- Я помню, ты ещё в студенчестве мечтала о секретере.
- Мечтала… - Зарина вздохнула, ей давно не было так хорошо! Наконец, рядом с ней есть родной близкий человек, с которым можно просто болтать о чём-нибудь, который поймёт с полуслова и не осудит. Кира отогревал её сердце и душу своим присутствием, голосом и даже здоровым аппетитом. – Как я рада, что ты здесь! Я так скучала по тебе…
Кира чуть не поперхнулся – этого он никак не ожидал! Он-то думал, что доставляет ей только хлопоты и огорчения.
- Я… тоже скучал…
- А помнишь, когда ты болел, мы целыми днями сидели у большого окна и мечтали? Помнишь?
- Да, там как раз дорога была видна и две лиственницы на перекрёстке…
- Когда я уезжала их спилили.
- Жаль.
- Жаль…
- Сегодня выходной, есть время перенести твои оставшиеся вещи ко мне, - вспомнила Зарина.
- Оставшиеся?
- Ну да.
- Все мои вещи уже здесь, - улыбнулся он.
- Это та спортивная сумка и всё?! – удивилась Зарина. – И зачем тебе директор дом сдал? Хватило бы маленькой комнатки.
- Согласись, в доме ходить из угла в угол куда интереснее.
- О да, маршрутов куда больше! – смеясь, подтвердила она.
- А этот дом ты снимаешь?
- Нет, ёж, это мой дом.
- Твой!
- Ну да, наследство.
- Наследство? От кого?
- Когда я приехала сюда, я не придумала ничего лучше, чем остановиться у одной одинокой старушки. Она была этому рада, ведь я в отличие от неё многое могла по дому и по хозяйству, благодаря своей молодости. Так мы жили, поддерживая друг друга: я – добрым делом, она – добрым словом. Она прописала меня в своём доме и отписала его мне. Не так давно её не стало, а я до сих пор веду здесь хозяйство. Этот дом станет и твоим, если ты, конечно, не против.
- Это…
- Необычно как в кино?
Кира кивнул.
- Кстати, совсем забыла! У меня же молочко свеженькое есть, с утрица надоила, будешь?
- Надоила? – брови Киры поползли вверх, он глядел на Зарину во все глаза и не мог поверить сам себе, что давно её знает. – У тебя корова есть? – осипшим голосом поинтересовался он.
- Козы, у меня козы, ёжик, - засмеялась она, сверкая белыми ровными зубами.
- Чай с молоком хорошо отбеливает зубы, - непонятно к чему пробормотал Кира.
- Что? – не расслышала она.
- Сколько у тебя коз?
- Четыре.
- А сено ты сама косишь?
- Что ты, нет, конечно, нанимаю. Сейчас же всё механизировано – раз и готово! – она налила полный стакан белоснежного молока и поставила перед Кирой. – Пей, не пожалеешь.
Кира никогда не пил козьего молока, но слышал, что оно какое-то, мягко говоря, не очень вкусное и что им кормят грудных детей, но обижать Зарину не хотелось и он, зажмурившись, выпил стакан разом.
- Ну, - Зарина с испытующей усмешкой глядела на него.
- И зачем говорят, что оно противное? – после некоторой паузы произнёс Кира. – Очень даже вкусное.
- И полезное, - многозначительно добавила Зарина. – Ещё будешь?
- Давай! А куры у тебя есть?
- Есть, - Зарина едва могла скрыть улыбку гордости за своё хозяйство. – Не желаешь сырого яичка выпить?
- Ты помнишь, что я их люблю?! – удивился Кира.
- А как же, - она подала ему яйцо будто окрашенное охрой. – Вот, откушайте, – и принялась убирать посуду. – Сегодня  в клуб приехала агитбригада, выборы же будут скоро, так они фильм привезли, какой-то патриотический, а детям мультики. Можно сходить.
- На фильм не хочется, а на мультики я бы сходил.
- Ну так пойдём, - Зарина мыла посуду, её острые локти то и дело мелькали заставляя трепетать широкие рукава халата.
Кира залюбовался её белой тонкой шеей с сильно выступающей косточкой там, где ворот халата немного сполз. Она стояла спиной и не видела, как он встал, вдруг опомнившись, и вышел вон. Остановился на крыльце, переводя дух, будто пробежал дистанцию в два километра одним махом. Перед ним у самого горизонта рыжим с белыми плешинами снега лежало поле в обрамлении щетинистого леса с одной стороны и гладкой почти сияющей от ледяного наката дороги с другой. Эта дорога шла через деревню мимо дома Зарины и уходила за горизонт, будто обрываясь, проваливаясь в пропасть. Что там дальше Кира не знал, но ему остро захотелось узнать, бросить всё и пойти по этой дороге сначала под гору, потом в гору до самого горизонта, до самого края, а может, и нет там никакой пропасти?..
Во всяком случае, если не шагнёшь, не узнаешь.
- Ёжик, вот ты где! – окликнула его Зарина, приоткрыв дверь. – Идём мы на мультики или нет?
- А, да, - Кира схватился за затылок.
- Так иди, собирайся, начало в двенадцать, - дверь захлопнулась, пахнув всеми ароматами тёплого жилища.
Кира бросил взгляд на дорогу и вошёл в дом.

В фойе, запруженном детьми, было шумно, кому-то родители помогали раздеваться, кто-то раздевался сам, с любопытством озираясь вокруг.
Зарина остановилась у афиши:
- А мультфильм ничего себе.
- Рисовка хорошая, - кивнул Кира, - и озвучка неплохая.
- Зари-и-ина Серге-е-евна, - пропел кто-то совсем рядом.
Зарина оглянулась:
- А Ника, здравствуй!
- Здра-а-авствуйте, - Ника за лето вытянулась, стала нескладной, тонконогой. – Вы тоже мультики пришли смотреть?
- Да.
- Разве взрослые смотрят мультики, - захихикала Ника. – Вот моя мама их не смотрит.
- Есть взрослые, которые любят мультики, - улыбнулся Кира.
- Зари-и-ина Серге-е-евна, а мо-о-ожно спросить? – замялась Ника.
- Ну, - кивнула Зарина.
- А это ваш парень?
- Парень?! – Зарина громко рассмеялась, а Кира опустил голову, внезапно заинтересовавшись носками своих ботинок. Ника с интересом разглядывала его с головы до ног. 
- Нет, что ты, - махнула рукой, наконец, отсмеявшись Зарина, - это мой племянник.
- Племя-я-янник? – разочаровано протянула Ника. – Он же взрослый! Он наверно старше вас!
- Бывает и такое, - улыбнулась Зарина, - не всегда тёти старше своих племянников, - и подмигнула покрасневшему до кончиков ушей Кире.
В этот момент все ринулись в зрительный зал.
- Пошли! Пошли! А-то не сядем! – воскликнула, подпрыгнув на месте Ника.
 9
- Ну-с, - оторвалась, наконец, от бумаг Арина Артёмовна.
Кира встрепенулся и перевёл взгляд от окна на овальное лицо завуча.
- Зачем я вас пригласила?
Кира пожал плечами.
- Выручайте, Кирилл Александрович, - подалась вперёд Арина Артёмовна, - Светочкина в декрет уходит, класс без руководителя остаётся! На вас последняя надежда!
- Но я не уверен…
- А вы уверьтесь.
- Но я не думаю…
- А вы подумайте, подумайте. Вам так просто предлагать не будут. Плюс к зарплате хороший, да и опыт опять же, - подмигнула она хитрым зелёным глазом.
- А класс какой?
- Хороший класс, десятый класс.
Кира задумался: он терпеть не мог вмешиваться в дела школьников, наставлять, поучать, сплачивать, а классное руководство предполагает именно это.
- Соглашайтесь, соглашайтесь, Кирилл Александрович. Вы молодой – справитесь! Тем более ни жены, ни детей, ни хозяйства большого нет, чем вам ещё заниматься?
- Действительно, - ухмыльнулся Кира, - чем мне ещё заниматься?
- Вот именно, - не уловила сарказма завуч.
- Я согласен, - понял, что сопротивление бесполезно Кира.
- Отлично, - Арина Артёмовна подпрыгнула на месте. – Начать можете с сегодняшнего дня. Со всеми вопросами к завучу по ВР, - и уткнулась в бумаги.
- Завуч по ВР, завуч по ВР, - бормотал Кира, прикрывая дверь кабинета, в котором ему сделали такое неожиданное предложение.
- Кому нужен завуч по ВР?
Кира поднял глаза: высокая тонкая женщина с серьёзными серыми глазами и вьющимися чёрными волосами стояла перед ним.
- Мне, - пролепетал Кира. – Вы нужны мне.
- А нужны ли вы мне? – улыбнулась она тонкими губами. – Идёмте. Что у вас?
- Десятый класс…
- Уже? – тонкая бровь приподнялась. – Что ж, идёмте.
От завуча по ВР Кира вышел через час, шелестя листами, как толстая энциклопедия – чего у него в руках только не было!
«Да с этим можно горы свернуть!» - подумал Кира, сортируя листы и аккуратно укладывая их. Один из листов внезапно вырвался из общей пачки и скользнул вниз.
- У, да вас можно поздравить, - Аля подняла приземлившийся к её ногам лист, - вы теперь классный руководитель Кирилл Александрович!
- Да, - кивнул Кира, принимая сбежавший лист.
- Замечательно! – тряхнула головой Аля. – Теперь милости прошу ко мне за заданием.
- За заданием?..
Аля, хитро улыбаясь, открыла дверь своего кабинета:
- Прошу, прошу, проходите, Кирилл Александрович!
Кира вошёл робко озираясь. Кабинет, точнее класс, был просторным и делился на несколько зон: учебную на двенадцать мест; игровую с мягким ковром нейтрального цвета; зону для бесед с диваном, окружённым разными комнатными растениями так, что его почти не было видно от входной двери.
 - Туда, Кирилл Александрович, туда, - кивнула Аля в сторону дивана.
Подойдя ближе, Кира заметил журнальный столик, стоящий перед диваном, приземистый, толстоногий, он немного не вписывался в общий интерьер маленького рукотворного рая.
- Хотите чаю? – спросила Аля, выглядывая из-за большой лапы пальмы.
Кира кивнул. Что-то щёлкнуло и по выложенному камнями декоративному руслу весело журча, побежал ручеёк, образуя множество маленьких водопадов. Тут же, будто обрадовавшись появлению воды в пересохшем русле, запели птицы. Щебет был мелодичный, приятный уху, но как ни старался Кира, увидеть диковинных птиц ему не удалось.
Между тем Аля поставила на журнальный столик две чашки, китайский плоский маленький чайничек очень тяжёлый, видимо чугунный, розетку с рафинадом и разноцветными леденцами, миниатюрную корзинку с печеньем.
- Любите зелёный чай? – спросила она Киру.
- Никогда не пробовал.
Аля села рядом, грациозно, будто пушинку, подняла чайничек:
- Сегодня попробуете. У меня особый чай с жасмином.
Белые полупрозрачные чашки медленно наполнились бледным, едва окрашенным  в салатовый цвет чаем. Ярко пахло жасмином. Кира сделал пару небольших глотков и прикрыл глаза.
- Ну как? – Аля наблюдала за ним.
- Хорошо, - кивнул Кира. – Приятный вкус.
- Угощайтесь, - Аля взяла леденец и поднесла к его губам.
- Спасибо, - слегка отстранившись, Кира поймал угощение двумя пальцами и отправил в рот. – Вы говорили о каком-то задании, - напомнил он.
- Да, говорила, - она протянула руку, взяла лист бумаги и положила на журнальный столик, - вот это вам надо сделать на первом же классном часе.
- Что это?
- Анкета. Почитаете, поймёте. Вы же, кажется, психологом работали, - блестящие глазки Али сузились, последнюю фразу она промурлыкала как кошка.
- Личное дело читали?
- Зачем? Очень надо напрягаться, – фыркнула Аля, - девчонки из кадров рассказали.
- Интересуетесь, значит.
- А почему нет? Новый человек. Симпотный, опять же. Не женат, - снова промурлыкала Аля.
- Симпотный, - усмехнулся Кира.
- Ты мне импонируешь, Кирилл Александрович. Эти волосы, глаза…
- Импонирую, - нахмурился Кира.
- Глупыш, - захихикала Аля где-то совсем близко, обжигая дыханием ухо.
Кира вскочил, толкнув коленями журнальный столик, отчего последний  отчаянно скрипнул.
- И-ия пойду, пожалуй, пойду я, - выпалил Кира. – С-спасибо з-за чай.
- Анкету не забудьте, Кирилл Александрович, - напомнила холодно Аля.
Когда Кира скрылся за дверью, девушка откинулась на спинку дивана и громко раскатисто засмеялась. 
- Я гляжу у тебя тут весело, - Зарина пыталась разглядеть Алю, скрытую огромными лапами пальмы, - птицы поют, ручейки журчат – весна.
- Да-а, весна-а, - с сарказмом протянула Аля. – Садись что ли, чай попьём.
- Давай, - Зарина с удовольствием опустилась на мягкий диван. – Хорошо!
- А ты шустрая, - Аля достала чистую чашку. – Сидела, сидела в своей норке, а парень новый появился – цап его – и ваших нет!
- О чём ты?
- И опять мы ничего не знаем? Да о том, что вы вместе живёте, уже вся школа шепчется! – воскликнула Аля, размахивая чайничком так, что он летал то вниз, то вверх и всё мимо чашки Зарины. – А он ничего, твой-то, любит тебя видать, не поддался.
- Да кто он-то? – недоумевала Зарина.
- Ну ты даё-о-ошь, мать, - в отчаянии воздела руки к потолку Аля. – Да этот, историк твой! Кирилл!
- Кирилл! – Зарина прикрыла рот обеими ладошками и расхохоталась.
- Она ещё смеётся, - разочаровано махнула рукой Аля.
- Вот лю-ю-юди-и-и, вот спле-е-етники-и-и! – обмахиваясь и всё ещё хихикая, пропела Зарина. – Это племянник мой, слышишь? Племянник.
- Вот так просто – племянник?
- Да, просто племянник. Мы с ним дружны с самого детства – росли вместе. Я, правда, не намного, но старше. Что зазорного в том, что мы живём в одном доме?
- Так-то ничего.
- Ну вот. Теперь твоя душенька спокойна?
- Да, но кем же тогда занято его сердце?
- А мне-то откуда знать? Его сердце для меня территория запретная, я стараюсь туда не лезть. Он сам мне ничего такого не рассказывал.
- Зарин.
- А?
- Ну почему мне так не везёт?
- Ты потерпи, всё ещё наладится. Может, нальёшь мне, в конце концов, чаю?

10
Кира постучал, приоткрыл дверь класса и, немного помедлив, видимо ожидая приглашения, которого так и не последовало, вошёл. Молоденькая учительница английского стояла к нему спиной, царапая мелом на доске какие-то каракули.
- Здравствуйте, - откашлявшись, поздоровался Кира.
Англичанка оглянулась:
- А, это вы. А я думала, из учеников кто решился всё-таки на урок прийти.
- А что, не пришли? – озираясь, спросил Кира.
- Как видите, - обречённо развела руками англичанка и села за массивный учительский стол синего цвета. – Вы что-то хотели?
- Хотел, - кивнул Кира. – Объявление сделать хотел. У вас же сейчас десятый класс должен быть.
- Должен, но не обязан видимо. А зачем вам?
- Так я же их классный теперь, - гордо встрепенулся Кира.
- М-м-м, - многозначительно протянула англичанка. – Это меняет дело. Примите меры. Ваши дети не ходят на мои уроки.
- Все?
- Ну, нет, не всегда, то три человека явятся, то два. Но сами посудите, куда это годится?! Готовишься, готовишься, а всё в трубу вылетает! Ну, вы меня понимаете?
- Понимаю и приму меры, - Кира направился к двери.
- Кирилл Александрович, - окликнула его англичанка, - удачи вам!
Кира кивнул. Взялся за ручку, но дверь отворилась сама, и в класс вошёл парнишка с сумкой наперевес, за ним вбежал второй всклокоченный, взъерошенный с мутно-зелёными глазами навыкате.
- О, явились, - всплеснула руками англичанка. -  Кирилл Александрович, может, вы останетесь? Это время от своего урока я могу отдать вам.
- Спасибо, я им воспользуюсь, - Кира вернулся к учительскому столу.
Постепенно класс заполнялся учениками, они плюхались за парты, лениво шаря в сумках, переговариваясь между собой, хихикая, толкая друг друга, корча рожи.
- Ну и где же вас носило? – спросила англичанка, когда гомон немного стих.
- Мы в столовой были, Ульяна Макаровна, - ответила расторопная девчонка с ярко подведёнными глазами и черными, как дым во время страшного пожара волосами, выгоревшими у корней.
- В столовую надо ходить на перемене, а не на уроке, - повысила голос англичанка. – Вы на часы смотрели? Сколько времени прошло от урока?
- Всего-то тридцать минут, - щёлкнув большим пузырём жевательной резинки и едва собрав его в рот прочавкала Надя.
- Всего-то! – воскликнула англичанка, ловя воздух ртом как рыба, выброшенная на берег. – Это золотое время, во время которого вы могли бы узнать много нового!
- «Время во время», - передразнил парень довольно приятной наружности, похожий больше на куклу чем на живого человека. – Тут у вас тавтология.
- Умные, да?! – англичанка вспыхнула от ярости.
- Постойте, - прервал её Кира, - вы обещали это время мне.
- Да, конечно, - она отошла к окну.
- Ребята… - начал, было, Кира, но его грубо перебили с циничной усмешкой.
- Хмпфф-ф, ребята!..
- Послушайте, - повысил голос Кира. – Я ваш новый классный руководитель.
Шквал аплодисментов, улюлюканье, громкий хохот и топот были ответом ему.
- Да, я ваш классный руководитель, - продолжил Кира, едва всё стихло. – Надеюсь, мы с вами найдём общий язык, и работа наша будет плодотворной. И первой моей просьбой будет: не опаздывать на уроки, особенно на уроки английского языка. Это я беру под контроль. И ещё. Сегодня у нас классный час после уроков.
- О-о-о!!!
- У-у-у-у!!!
- Не-е-ет!!!
- Я не могу сегодня!!!
- У меня музыка!!!
- У меня танцы!!!
Верещали со всех сторон ученики.
- Стоп! – поднял руку вверх Кира. – Сделаем так: возьмите листочки и напишите мне кто, куда, когда ходит и во сколько, а так же какую тему вы бы хотели затронуть на классном часе.
- А листочки двойные?
- А половинки хватит?
- А что писать?
Кира взял мел и, смахнув сухой тряпкой каракули,  которые выводила англичанка, написал схему ответа, так, чтобы всем было ясно, что ему нужно. Звонок прозвенел, когда последний листок положили на учительский стол.
- Спасибо, - поблагодарил Кира сверкающие пятки парня-куклы. – И вам спасибо, - повернулся он к англичанке.
- Да пожалуйста, приходите ещё, мне не жалко, - обречённо вздохнула она.
- Я возьму журнал?
- А, да-да, берите…
Сунув журнал подмышку, Кира поспешил в свой кабинет. Там, удобно устроившись за одной из парт, он принялся просматривать анкеты: только три человека из класса ходили на кружки по хореографии и пению, пять посещали спортивные секции. С темой для классного часа дело обстояло куда хуже: кто-то ставил прочерк, кто-то писал «не знаю», «ничего», «мне всё равно» и так далее. Такой безынициативности Кира не ожидал. Придётся думать самому. Что же придумать? Открыл журнал:
- Ох, сколько же пропусков!!! – вспомнил, что нужно посчитать количество пропусков за месяц. Вооружившись карандашом, принялся за дело. Ситуация была аховая: пропускали по уважительным причинам и просто прогуливали, почти у каждого ученика было не менее  десяти пропусков, а больше всего пропусков было у Белковой Липы и это при том, что в предыдущие месяцы она посещала занятия исправно. Это-то и насторожило Киру.
- Странно, - процедил он, поднимаясь и подходя к окну. – Что же случилось?
- Кирилл Александрович, - заглянула в приоткрытую дверь Аля. – Отвлеку вас на минутку.
- Да-да, - Кира подошёл ближе. – Что случилось?
- Вот, забыла вам отдать, - Аля положила на парту сумку, ту самую сумку Липы изодранную Барабашкиным, Кира её сразу узнал. – Тут всё вроде собрала: телефон, ну и другое. Сама хотела ей отдать, но так и не пересеклись. Так что оставляю вам, – учтиво улыбнулась Аля и пошла прочь.
- Постойте! Постойте, Альбина Васильевна! – окликнул её, замешкавшийся, было, Кира.
- М? – Аля оглянулась, замерев в дверях.
- Расскажите мне, расскажите мне, пожалуйста, что там у них с Барабашкиным происходит? – Кира жестом пригласил её присесть за учительский стол, сам сел напротив неё за парту.
- Что ж, дорогой мой Кирилл Александрович, я бы рада вам рассказать, но сама мало что знаю, - улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой Аля. – Началась эта травля сравнительно недавно, может год, может два назад. Барабашкин – парень из хорошей семьи, не то, чтобы отличник, не то, чтобы хулиган, в общем, всего в нём помаленьку. Липа – девочка себе на уме, скрытная, молчаливая, подруг у неё почти нет, но учится хорошо. Про её семью мало что известно, мать на родительские собрания не ходит, вообще складывается такое впечатление, что дочь её мало интересует. Отца нет.
- А вы пытались разобраться в причинах, поговорить, что ли, с ними?
- Ах, Кирилл Александрович, Кирилл Александрович, - с горечью и сожалением в голосе пропела Аля. – Разобраться… Знаете ли вы сколько у меня работы? Да мне и чаю попить некогда. Столько волокиты… бумажной… до детей ли тут?..
- Он же её так и до этого… самого довести может, - ужаснулся своей мысли Кира.
- Может-может, - поддакнула в его же тоне Аля. – А может вам разобраться с ними, а Кирилл Александрович?
- Мне?
- Вам, вам. Пока ещё все живы.
- Но…
- А мы вам поможем, - с жаром уверила она.
- Ну если только с вашей поддержкой, - искренне обрадовался он.
- А как же ещё, как же?!
- Дайте совет, Альбина Васильевна, с чего мне начать?
- С чего начать? А начните с пропусков, дорогой мой, с про-пус-ков, - она уже упорхнула к двери. – Заходите на чай в мой маленький рай, - пригласила Аля, широко улыбаясь, - вам это скоро будет необходимо, - и, послав воздушный поцелуй, скрылась за дверью.
- С пропусков?.. – Кира почесал затылок, уткнувшись взглядом в истерзанную сумочку.

11
- Ну, что скажешь, мама?! – на столе лежала истерзанная сумочка, над ней склонились старушка и женщина высокая с тонкими запястьями и талией. – Я её одеваю, обуваю, кормлю, стараюсь, чтобы у неё всё лучшее было, подарочки там и всё-такое, а она?! Ну что это?! – женщина приподняла сумку над столом. – Что это?! Я тебя спрашиваю?! – обратилась она уже к дочери, которая стояла тут же, немного поодаль у печи. – У, глазищами только зыркать и умеешь, - сумка шлёпнулась обратно на стол. – Посмотри, мам, что она с моим подарком сделала, посмотри, - женщина показала матери смартфон безжалостно растоптанный Барабашкиным. – Ты представляешь, приходит сегодня её классный руководитель, приходит и говорит, мол, Липа ваша уроки пропускает, я, дескать, знать причину хочу, а каково?! Ну, я ему говорю, не знаю, спросите у неё. Где она, спрашивает. Не знаю, говорю, ещё не видела. А потом протягивает мне сумку эту: знаете, мол, что-нибудь об этом? Нет, говорю, не знаю, только вот сумочка-то моей доченьки. Тогда ставлю вас в известность, говорит, что у Липы вашей конфликт. С кем, спрашиваю. С Барабашкиным, отвечает. А?! Это почему же я, доча, узнаю об этом от чужих людей, а?! Это какой же такой конфликт у тебя с Барабашкиным?! Чего вы там не поделили? Это ж сколько убытку он нам доставил! Это разбираться надо! Это я так не оставлю! – она сгребла в охапку сумку и бросилась вон из дому.
Бабушка и внучка поглядели друг на друга, как люди, побывавшие в воронке урагана, и чудом оставшиеся в живых.

Барабашкин хотел было войти в дом, но замер в сенях у большой железной бочки с водой.
- Это ты своего гадёныша натравила на мою дочу?! – слышался за дверью голос Липиной мамы, похожий на гудение пожарной сирены. – Ты посмотри, посмотри, что он сделал! Кто мне теперь ущерб возместит, а?!
- Окстись, Макаровна! Я в жись никого не травила, тем паче из-за мужика, - загромыхала совсем низким голосом мать Барабашкина. – Ушёл, значит так надо, не моё, значит. А то, что там Борька натворил, так это их с Липкой дела. Ни ты, ни она на педсовет не явились, а пришли бы, так знали бы, что его за всё уже отчитали, и ущерб вам выплатить обязали, я его, за что нужно, оттаскала, так что наказан он по самое не хочу!
- Ну не знаю, Раечка! Как хочешь, но чтобы духу его рядом с ней не было! Узнаю – отрежу кой-чего! И про, этот самый, ущерб не забудь! А-то ты меня знаешь! – угрожающе прошипела Макаровна.
- И ты меня знаешь, - процедила сквозь зубы Раечка, - мне проблемы не нужны, парню ещё в жись пробиваться.
Дверь скрипнула, видимо Макаровна собралась выходить. Барабашкин вжался в стену, разгневанная мать Липы вихрем промчалась мимо него.
Прошло несколько минут, прежде чем Барабашкин решился войти в дом. Мать сидела за столом, подперев щёку, уставившись в пеструю плоскость клеёнки.
- Борь, Боря-я-я, - произнесла она вяло, услышав, что сын вошёл. – А чо ты к Липке привязался, а? Это из-за отца, да? – её низкий голос задрожал. – Или… или у вас эта самая… любовь?
- Какая, н… любовь, мать?! Какая любовь?! Она украла у нас отца! Я её ненавижу!
- Она ли?
- Она, она и её мать! – он ходил по маленькой кухне, размахивая руками, брызжа слюной во все стороны. – Подарки она ей дарит, да чёрта с два! Это отец всё! И смартфон, который мне обещал!
- Завидуешь?
- Ненавижу! Он забыл меня, будто меня и нет вовсе! Всё ей! А она ему никто!
- Завидуешь.
- Он и на заработки уехал ради неё!
- Он и ради нас уезжал на заработки, он всегда был в разъездах, такая у него работа.
Борька замолчал, бухнувшись на табурет, хватая воздух сухими бледными губами. Мать встала, налила крепкого горячего чаю в большую чашку, на которой были нарисованы все знаки зодиака, и поставила перед ним:
- Видишь ли, сынок, тут никто не виноват, даже она, тем более она. Твой отец сам сделал выбор, но это ненадолго. Такая любовь, какая у него была к нам, не проходит так быстро, понимаешь? Он любит тебя, и всегда будет любить. И скоро вернётся. Вот увидишь. А теперь подумай, дорогой мой сына, стоит ли из-за них портить свою жись?
Борька пил горячий чай большими глотками и слушал, внимательно слушал мать, а потом, когда она замолчала, посмотрел ей прямо в глаза и спросил:
- А сама-то ты веришь в то, что щас сказала?
- Верю, сынок, верю, дорогой мой, а как мне не верить?
– А я вот нет, - отрезал он, брякнул кружкой о стол, ушёл в другую комнату, бухнулся на диван, включил телевизор.
Мать, шумно вздохнув, принялась мыть кружку, бережно стирая чайный налёт с фарфора.

- Ну всё, мама, - повалилась на приземистый широкий сундук в прихожей Макаровна, все ещё сжимая в руках истерзанную сумочку.
- Ну и чего лехше стало? – бабушка вытирала руки вафельным полотенцем, опёршись спиной о косяк у входа в кухню. 
- Ох, лехше, мама, ох, лехше! Слышь, чего говорит-то она? Я, говорит, в жись не мстила за мужика, а? Ушёл, говорит, и ладно, не мой, значит, а? Это она-то не мстила?! Да она это его на нашу Липку-то натравила, она-а-а! Ну, ничего теперь он как шёлковый будет, - потрясла она сумочкой над головой. – И заплатят они мне, за всё заплатят, мама! А ты чего зыркаешь, - напустилась она на дочь, - манатки собирай, хватит у бабки жить, без присмотра! Я тебя под контроль возьму, а то ходят всякие, жалуются!
- Нет, я лучше здесь, - процедила сквозь зубы Липа.
- Нет уж, хватит! Ты вишь, мама? Неблагодарная, Толя ей и подарки, и шмотки, а она?..
- Я не выпрашиваю…
- А?! – Макаровна соскочила с сундука и нависла над дочерью, тряся маленькими кулачками.
- Валька, отступись от неё, пусь у меня поживёт, - вступилась бабушка. -  А ты, Липка, пообещай мамке школу не пропускать.
- Обещаю, - просипела Липа.
- Ладно, - прохрипела Макаровна и порывисто обняла дочь. – Дура ты, Липка, дура… - потом, отстранившись, вложила в её ладошку деньги: - На вот тебе на новую сумочку. Ну а телефон Толя купит.
- Нет, - Липа протянула деньги обратно, - не надо – это его…
- Чего? – не поняла мать.
- Не надо, обойдусь, - Липа положила деньги в карман материной куртки и ушла в другую комнату.
- Не, мама, это чё было-то? – часто заморгала белёсыми ресницами Макаровна.
- Чего было то и было, - констатировала факт бабушка. – А ты денюшки-то оставь, я ей фрухтов куплю, ну ещё там чего, сама знашь, чё ребёнку твоему нужно.
- Да-да, - закивала Макаровна, - ты, это, мама, смотри, чтоб школу…
- Досмотрю-досмотрю… - бабушка быстро пересчитала деньги, выпроводила дочь за порог и уже с крыльца пригрозила: – Ты там со своим-то не очень балуй.
- Да ладно тебе, мам, - махнула рукой разрумянившаяся Макаровна.
12
Метла резво бродила по дощатому полу стайки, выметая труху и круглый козий помёт. Козы тут же в загоне хрустели за обе щеки сеном, которое недавно Кира опустил в ясли, и весело подначивали друг друга рогами.
- А, вот ты где! – Зарина стояла, повиснув на калитке, ведущей во двор для скотины, и улыбалась. – Ты ведь устал? Устал ведь в школе?
- Метла какая-то у тебя интересная, - вместо ответа потряс метлой в воздухе Кира, - прутья у неё пластмассовые что ли?
- Прогресс, - захохотала Зарина. – Давай сменю тебя?
- Нет, не нужно, мне тут хорошо – душа отдыхает. Ты лучше чайку там или ещё чего, а?
- Ладно, ёж, будет сделано, - послала воздушный поцелуй и скрылась.
Метла снова завшикала – козий помёт дробно запрыгал по доскам.
Запахи навоза, пота животных, трухи, сухого сена приятно раздражали ноздри Киры, заставляли почувствовать себя способным на всё, бодрым и даже всесильным. Он и не думал, что о животных так приятно заботиться. Эта забота не умаляла, а увеличивала силы, возвращалась в троекратном размере, стирая с сердца все плохие воспоминания за день, обновляя, очищая.
«А что если забота о любом другом существе действует так же? - подумал Кира, заканчивая работу. – Что если… - щёки его, и без того румяные, вспыхнули, но он успел поймать мысль за хвост и спрятать подальше.
Вошёл в дом, тряхнув чёрными кудрями, затворил дверь.
- Хозяин пришёл, - пропела Зарина. – А у меня и стол накрыт.
- Очень кстати – я проголодался, - обрадовался Кира, подходя к рукомойнику.
- А тебе на пользу такая жизнь.
- Какая?
- На воздухе. Ты так посвежел, глаза блестят по-другому, румянец, вон, на щеках здоровый появился.
- Так она всем на пользу, такая жизнь, - потёр свои щёки Кира, боясь, что они загорят ещё сильнее.
- Да-а-а, - протянула Зарина, явно любуясь им, - жених что надо!
-  Какой, блин, жених? Ты о чём? – боясь глядеть ей в глаза, возопил Кира.
- А! А! А! Краснеем! Краснеем! – эта предательская констатация факта была совсем ни к чему, Кира и сам чувствовал, как щёки его будто обдало кипятком. – Ты садись-садись, женишок, - специально выделила последнее слово Зарина, мягко подталкивая Киру к столу. – Ну, - пропела она, когда парень сел, - какие новости?
- Да какие? – растерянно спросил сам себя Кира. – Да никаких. Есть хочу, вот. Классное руководство измотало, вот. А тут ещё Аля…
- Вот! – воскликнула, ударив по столу ладонью Зарина, так, что Кира подпрыгнул на своём стуле. – А-ля!
- Аля.
- Что Аля?
- Что Аля? Ничего Аля. Бумагами завалила.
- А в кабинет зовёт?
- Зовёт.
- Ну всё!
- Что?
- Значит, правда ты ей понравился очень, - заключила Зарина. – Она мне про тебя все уши прожужжала. Слушай! А она тебе нравится? Ведь красивая девушка!
- Красивая, но не моя.
- У, не твоя? – разочаровалась Зарина. – А какая твоя?
- А такая!
- Ну какая?
- А дашь поесть – скажу!
- Ой, прости, ёж! Я со своим эгоизмом!.. – Зарина бросилась накрывать на стол.
Кира улыбался, наблюдая, как проворно двигались её  тонкие руки, как легко перелетала она от стола к плите, кухонным шкафам и обратно.
- Ну-с, - опустилась она, наконец, на табурет, - приятного аппетита.
- А ты?
- А я? Я на диете.
- Кх, - поперхнулся Кира.
- Шучу, - засмеялась Зарина, - нахваталась, пока готовила.
- Ну и ладно ещё раз поешь со мной за компанию.
Она кивнула, накрыла и для себя. Оказалось, что аппетит у неё вполне здоровый и никакое «кусочничество» его не испортило. Киру радовал её румянец, яркий естественный цвет губ, влажный блеск глаз. Вообще Зарина сильно изменилась за то время, что они жили вместе. Стала живой. Кира едва ли мог знать, что было причиной такой перемены, да это его мало интересовало. Он был счастлив оттого, что ей хорошо, старался помогать во всём, поддерживать. И эта его забота о Зарине возвращалась ему в её троекратной нежности.
- Я так счастлива, что ты у меня есть! – часто говорила она с такой искренностью, что у него замирало сердце. Вот и сейчас, закончив ужин, она смотрела на Киру так, будто повторяла эти слова про себя.
- Я так рад, что меня занесло сюда, - опередил её Кира.
- И я, - кивнула она. – Ты спас меня…
- Спас?
- Я чуть не превратилась в камень. Ты растопил моё сердце. Избавил меня от зависимости, - глаза её заблестели, будто в них показались слёзы.
- Зависимости? От чего?
- От воспоминаний. Я жадно пила из этого источника, но воспоминания не утоляют жажду – они иссушают. Они меня так иссушили, что я стала думать, что у меня всё в прошлом, что с ним ушло моё будущее…
- С ним… с Игорем…
- Нет, это другая история, - покачала головой она.
- Другая, - побледнел Кира.
- Другая, - она вздохнула, - история, которой больше нет. Когда-нибудь я тебе её расскажу, обязательно расскажу. – Она поднялась. – Ох, смотри как поздно уже! А я ещё к занятиям не готовилась…
- Ты иди, - живо отозвался Кира, - я уберу.
- Ладно-ладно, ёжик, - она поцеловала его в щёку. – Смотри, я всё равно узнаю, что там у тебя за идеал!
- Непременно, - кивнул Кира, широко улыбаясь. – Ты будешь первая, кто об этом узнает.
- Ну-ну, - погрозила она пальчиком и скрылась в своей комнате.
Кира прикрыл щёку ладонью, голова его кружилась, мысли стали липкими и совсем спутались, глаза заволокло полупрозрачной влажной пеленой, ну а сердце, сердце прыгало в груди, пытаясь его растормошить.
13
- Ну, - Аля вбежала в кабинет Зарины, громко захлопнув дверь, - ну, рассказывай!
Зарина, онемевшая от такого напора, смотрела на подругу, удивлённо хлопая длинными ресницами.
- Ну, чего молчишь, а? – Аля уже сидела перед зеркалом,  поправляя причёску. – Говорила с ним обо мне?
- Как сказать, - всё ещё хлопала ресницами Зарина.
- Что «как сказать»? Что «как сказать»? Что за пессимизм?
- Боюсь, ты обидишься…
- Я? Обижусь? Нет уж, знаешь, я такого удовольствия себе не позволяю! На обиженных, знаешь что делают?
- Знаю – воду возят.
- Ну-ну. Ну, так что сказал-то?
- Сказал, что не в его вкусе ты… то есть, красивая, но не его…
- Ничего, приглядится – и вкус изменится! – она поглядела на своё отражение в зеркале, слегка приоткрыв ротик, как это делают модели. – Я просила его провести тест с детьми – сегодня должен занести. Надо подготовиться.
- Смотри не спугни его своим напором.
- Не учи учёного, - приподняла бровь Аля, глядя на подругу сверху вниз. 
- Ну да, конечно, - кивнула Зарина.
Дверь кабинета приоткрылась:
- Здуастуйте, - поздоровался темноглазый мальчишка.
- Здравствуй, Серёжа, заходи, - улыбнулась ему Зарина, поднимаясь с места.
- Ну, я пойду, - освободила стул ученику Аля, - а то у тебя тут занятие.

В коридоре было тихо – начался урок, однако подходя к лестнице, Аля чётко расслышала голоса.
«Опять кто-то кого-то прессует под лестницей», - подумала она и не ошиблась. В проёме,  ведущем под лестницу, маячила крепкая широкая спина парня, он будто удерживал кого-то. Аля сразу узнала в нём Барабашкина и решила подойти ближе.
- А что это мы с пакетиком? – гнусаво интересовался он у того, кто был скрыт за его широкой спиной. – Что папочка Толя сумочку купить не может? Ну, чего молчишь? – засипел угрожающе, наступая на жертву.
- Барабаш! – окликнула его Аля. – Почему не на уроке?
Парень вздрогнул, оглянулся:
- Я… это…
- Кого ты там прячешь? – строго поинтересовалась Аля.
- Да… тут… это… - мялся Барабашкин, не желая раскрывать тайну.
- Ну хватит! А ну отойди! – распорядилась Аля.
Барабашкин отошёл.
- Ну, кто там, выходи! – скомандовала Аля. – Липа?
- Здравствуйте, - процедила сквозь зубы Липа.
- Барабашкин, ты же обещал! – впилась в него взглядом Аля. – Опять Липу достаёшь?
Барабашкин молчал, медленно покрываясь краской до кончиков ушей.
- Может, просветишь, наконец, в чём причина?
- Альбина Васильевна, можно я пойду? – вмешалась Липа.
- Э-э-э, - задумалась Аля, глядя на пакет с надписью «Спасибо за покупку!».
- Можно и мне идти? А-то у нас английский, - пробасил Барабашкин.
- Так, - решилась Аля, - Липа, иди на урок. А ты, - посмотрела она на Барабашкина, - пойдёшь со мной!
- Ну, Альбина Васильевна… Ну я же её не трогал…
- До сегодняшнего дня, - кивнула Аля.
- Ну, я это… поговорить хотел.
- О чём?
Барабашкин упорно искал ответ у себя под ногами, приподнимая то одну, то другую.
- Во-о-от, молчишь.
- Послушайте, Альбина Васильевна, - вдруг твёрдо произнёс он, - я обещаю вам, что больше никогда не подойду к ней, только не спрашивайте у меня ничего. Это я так, сорвался, больше не повторится.
- Ты уверен, что больше не сорвёшься?
- Да.
- И я могу тебе верить?
- Можете.
Твердость в голосе и ясность выражений Барабашкина подкупали, не менее силён в убеждении был и его взгляд. Аля глядела на парня и не верила своим глазам, как быстро из хлюпкого мальчика Барабашкин превратился в трезво рассуждающего мужчину, в мужчину, которому можно доверять. А почему бы нет, ведь после педсовета, прошло уже много времени, и он действительно не трогал Липу. Что сегодня на него нашло?
- Послушай, а может у тебя к ней чувства? - шёпотом поинтересовалась Аля.
- Что?
- Ну, любовь, а?
- Альбина Васильевна! – взревел Барабашкин, краснея как помидор и гневно сверкая глазами.
- Всё-всё, - успокаивающе похлопала она его по плечу, - молчу, больше никаких вопросов. Только выбери более гуманный способ ухаживания…
Барабашкин зарычал и бросился вверх по лестнице.
- Ну-ну, от неё никто не застрахован, дружочек мой, - захихикала, глядя на его сверкающие пятки, Аля.
Барабашкин и сам не мог понять, что творится у него в душе. Раньше всё было просто – он ненавидел её, а теперь вмешались ещё какие-то чувства, совершенно выбившие парня из равновесия. Никто не знал, чего ему стоило не обращать внимания на Липу, он держался из последних сил, пытаясь подавить тягу к ней. Всё чаще ему не давала покоя мысль, что Липа его ни во что не ставит – она задевала его своим молчанием и пустым невидящим взглядом. Ему так хотелось попасть в поле её зрения, как-то напомнить о себе, услышать её голос, обращённый к нему, пусть с гневными словами, но к нему. И вот сегодня он не выдержал, решил показать ей, что ещё существует, решил выбить из неё хоть два слова, но снова наткнулся на пустой взгляд и крепко сжатые губы. Однако, единственное, чего не могла лишить его Липа, был запах, запах её волос. Барабашкин снова почувствовал его, как в тот вечер. Сладкий тонкий аромат – всё, что досталось ему.

14
- Ребята, все сдали бланки? – размахивая листочками над головой, спросил Кира.
- Все! – как один гаркнули ученики, готовые сорваться с места.
- Стоп! – предупредил их намерения Кира. – Объявление! Помните, мы говорили о снежных скульптурах? Каждый класс…
- Готовит скульптуру из снега, - перебила его расторопная девчонка, кивая в такт каждому своему слову.
- Да. Я давал вам задание…
- Подумать, какую скульптуру будем делать мы, - снова вставила девчонка, весьма довольная собой и своей памятью.
- Да, - опять согласился Кира. – И что? – спросил после непродолжительной паузы он.
- Я… - солидно откашлявшись, поднялся парень-кукла, - вот, посмотрите, нарисовал, - и протянул альбомный лист Кире.
- О, как всё серьёзно, - удивился тот, разглядывая рисунок. – Ёлка, Дед-Мороз и Снегурочка. Отлично. У кого ещё идеи?
- Ну, нет! – отмахнулся взъерошенный парень с мутно-зелёными глазами. – Кто с Ванькой-то соревноваться будет – он у нас главный художник!
- Точняк, - подхватила Надя, - сделаем то, что он придумал!
- Вот и делайте, - отмахнулся взъерошенный.
- Ага! – поддержал кто-то.
- Стоп! Что значит «вот и делайте»? – возмутился Кира. – Это же проект класса! Значит – все должны принимать в этом участие!
- Кхм, - снова откашлялся парень-кукла, - извините, но мы ничего никому не должны. У нас все всё делают по желанию.
- А? Это с каких пор, интересно? – приподнял правую бровь Кира.
- С недавних, - важно откинул голову назад парень-кукла, глядя на Киру сквозь полуприкрытые веки.
- А как же коллектив? Командный дух? В конце концов, чтобы занять какое-нибудь место в конкурсе, надо работать сплочённо, не так ли?
- Возможно, но кому захочется махать лопатой?
- А как же радость творческого процесса?
- Не думаю, что он состоит в том, чтобы перелопатить горы снега.
- А зря. С этого и начинается созидание. Я думал ты, как художник знаешь это. Ведь, прежде чем создать шедевр, надо подготовить холст и инструменты к работе, не так ли?
- Так, - сдался, немного замявшись, парень-кукла.
- Считай, что натаскать снег, для снежных скульптур то же самое. Ну, так когда приступим?
Тишина.
- Как насчёт завтра после уроков?
- А у кого танцы и пение? – поинтересовалась расторопная девчонка.
- Танцуйте и пойте на здоровье! Мы за один день всё не сделаем. С завтрашнего дня будем встречаться после уроков каждый день.
- У-у-у!
- Что «У»? Вы хотите закончить быстрее?
- Ну, да…
- Ну вот и договорились. Завтра после уроков жду вас с лопатами!
- Можно идти? – заёрзали на стульях ученики.
- Свободны, - разрешил Кира, и класс опустел в мгновение ока.
Кира глубоко вздохнул и подошёл к окну. Со второго этажа была хорошо видна школьная аллея: широкая асфальтовая дорожка, засаженная по бокам кустами акации, которые скрывались теперь под снежными шапками. Чёрные фигурки детей двигались по аллее к калитке, которая являлась порталом в другой мир. Мир, в котором не надо ждать звонка, не надо сидеть за партой, не надо слушать учителей. Мир, в котором совсем другие правила и границы, где каждый наивно полагает, что он свободен.
Взгляд Киры из всего многообразия фигурок неожиданно выхватил одну, очень знакомую.
- Зарина! – прошептал радостно он. – Зарина! Надо что-то сделать, чтобы она заметила, - он вскочил на широкий подоконник огромного окна, открыл такую же огромную форточку и, высунувшись из неё, замахал руками, горланя, что есть мочи: - Зари-и-ина Серге-е-е-евна-а-а-а! Зари-и-ина Серге-е-е-евна-а-а-а!
Зарина остановилась, оглядываясь по сторонам.
- Зари-и-ина!
Она оглянулась, подняла голову, широкая улыбка засияла на её лице.
- Зари-и-ина! Я-а-а-акх!.. – тут он закашлялся, с лихвой хлебнув холодного воздуха.
Зарина махнула ему – хватит, мол, замёрзнешь – и послала воздушный поцелуй.
Он кивнул, немного недовольный собой, закрыл форточку и слез с подоконника. Оглянувшись, нашёл в своём кабинете Алю, та улыбалась иронично и чуть ли ни хлопала в ладоши.
- А-а-а я уже хотел идти к вам, - пробубнил он растеряно, собирая в стопочку бланки тестов. – Вот.
- Вас, Кирилл Александрович, как всегда не дождёшься, - промурлыкала Аля. – Сама пришла.
- Угу, - кивнул Кира, протягивая ей бланки, - возьмите, пожалуйста, сегодня все были…
- А что это вы делали? – спросила Аля, принимая бланки.
- Что делал?
- Ну, там, - кивнула она подбородком на подоконник.
- А, это! Класс проветривал, - как можно серьёзнее ответил Кира.
- Ясно. Ясно, – провела она пальчиком по крышке стола. – Ясно, - тряхнула длинными вьющимися волосами, распространяя запах ежевики. – Класс проветривать надо обязательно, только вот зачем в форточку высовываться и кричать, - непонимающе пожала плечиками. – Ведёте себя, как мальчишка, - подошла ближе, глядя в упор почти жёлтыми глазами, и уточнила: - Влюблённый мальчишка.
Кира покраснел, побледнел, потом опять покраснел, потом всё же побледнел, сухо обронив:
- Глупости. Нам по пути, хотел, чтоб меня подождали.
- Ну-ну, - состряпала кислую физиономию Аля. – Если я вам понадоблюсь, захотите об этом поговорить, например, вы знаете, где меня найти, - кивнула и ушла.
15
Мороз не просто щипал нос, он вгрызался в него стальными зубами. Кира стоял у небольшой горы снега, которую сам набросал, ожидая учеников, и всё время оглядывался по сторонам – помощников не было видно. Он уже совсем отчаялся, когда услышал за спиной ритмичное похрустывание снега.
- Здравствуйте, Кирилл Александрович, - вогнав лопату в снег, поприветствовал его парень-кукла.
- Здравствуй, - слегка оторопел Кира, - а остальные?
- Сейчас подтянутся, - парень уже работал лопатой, скидывая снег в кучу. – Я видел девчонок.
- Ясно, - Кира тоже взялся за лопату.
Не прошло и пяти минут, как подошли Липа, Надя и Ангелина. Немного позже подтянулись парни. Всего набралось человек семь, чему Кира был несказанно рад.
- Кирилл Александрович, думаю, хватит, - шмыгнул носом парень-кукла.
- Думаешь? – оценивающе оглядел внушительных размеров снежную гору Кира.
- Да тут на Деда Мороза, на внучку его, на ёлку хватит, да ещё и на десять зайцев останется, - протараторила Настя.
- Точно! Точно! – подхватили остальные.
- Ну, если так, то на сегодня всё! – заключил Кира. – Хорошо поработали, всего час прошёл!
- Всего час! – удивился взъерошенный парень, часто моргая белёсыми ресницами. – Я даже не  заметил!
- Ну ладно, друзья, до завтра! Завтра в то же время! Будем фигуры вырезать, - махнул Кира бегущим по аллее детям, а они, разрумянившиеся, весёлые, хихикая, толкали друг друга в снег. Среди них не было Липы. Кира оглянулся. Она шла в противоположную сторону – к школе.
- Липа, - окликнул её Кира.
Она оглянулась.
- Спасибо, что пришла.
- Другие тоже пришли, - просто ответила она.
- А почему ты не идёшь домой вместе со всеми?
- Мне в библиотеку…
- Любишь читать?
- Нравится, как некоторые пишут.
Кира хотел было ещё что-то сказать, но…
- Что, слепили снежную бабу? – сладкий мурлыкающий голос послышался за его спиной.
Кира оглянулся. Аля, улыбаясь, гладила песцовый воротник своей новенькой шубки.
 - Пока нет. Пока только снежная гора, - махнул он в сторону своего участка.
- А вы молодец, Кира Александрович, молодец… и дети к вам тянутся.
Кира посмотрел в ту сторону, где стояла Липа, но её уже там не было. Конечно, глупо было надеяться, что она ещё там – стоит и ждёт продолжения разговора.
- Рано пока выводы делать, Альбина Васильевна.
- Вы так считаете?
- Да.
- А… вы сейчас домой?
- Ну, в общем-то, да.
- Может, проводите меня?
- Почему нет, - улыбнулся он.
- Вот и хорошо, - она взяла его под руку.

Липа вошла в школу. Поднялась на второй этаж. Там располагалась школьная библиотека с лабиринтами стеллажей, сверху донизу заставленными книгами. Затеряться там было для Липы великим счастьем. Она не  любила обращаться за помощью к библиотекарю, ей нравилось самой отыскивать книги, выбирать, перелистывая ветхие страницы, рассматривая потёртые обложки, читая краткое содержание. Ощущать запах и фактуру – было истинным наслаждением! А самое главное – никто не мешал ей в этом. Это было её царство, её сказочное королевство, где каждый подданный был мудр и добр к ней.
Но в любые сказочные королевства, как известно, рано или поздно прилетают Змеи Горынычи или подобные им злые силы. Липа даже не догадывалась, что этот самый «Змей Горыныч» следует за ней по пятам от стеллажа к стеллажу, с жадностью ловя каждое её движение, с интересом разглядывая корешки книг, до которых она дотрагивалась. Он не спешил себя обнаружить, ему это было не нужно – он изучал. Изучал и наблюдал до тех пор, пока она не выбрала себе книгу. Разрумянившаяся, улыбаясь своим мыслям, Липа лёгким шагом направилась к столу библиотекаря. «Змей Горыныч» осторожно последовал за ней, остановился у ближайшего стеллажа, делая вид, что выбирает. Липа расписалась в формуляре, кивнула библиотекарше и ушла очень довольная своим путешествием по книжному лабиринту.
- Извините, - метнулся к столу «Змей Горыныч», - а у вас есть ещё такая же книга?!
- Какая, Барабашкин? – недовольно заёрзала на стуле библиотекарша.
- Ну, такая, которую Белкова взяла, - чуть ли не подпрыгивал от нетерпения Барабашкин.
- Ну и какую она взяла? – лениво листала формуляр Липы библиотекарша.
- Не знаю – вам виднее, - огрызнулся Барабашкин.
Библиотекарша удивлённо глянула на него поверх очков, открыла последнюю страничку, пробежала глазами колючую строчку, снова посмотрела на Барабашкина, только теперь уже с подозрением.
- Ну-ну! – торопил тот. – Есть ещё такая книга?
- Она взяла Рея Бредбери «Вино из одуванчиков»…
- Отлично! Давайте мне такую же!
- И ты будешь её читать?
- А что книги берут, чтобы любоваться на них?
С таким доводом трудно было поспорить, библиотекарша поднялась, затерялась на секунду за стеллажами и вынесла книгу – новенькую толстенькую в мягкой обложке.
- Вот, - положила её на стол, записав в формуляр данные. – Распишись в формуляре.
- Спасибо, - Барабашкин наскоро расписался и, схватив книгу, выскочил из библиотеки.

- Так что не надо недооценивать рисуночные тесты, - наставительно заключила Аля.
- Да, - кивнул Кира, - теперь я вижу, что зря пренебрегал ими.
Они шли по широкой улице: Кира с лопатой наперевес, Аля – небрежно помахивая кожаным портфельчиком. Прохожие с интересом поглядывали на них. Кто-то здоровался с Алей, таинственно улыбаясь, кто-то – оценивающе оглядывая Киру.
- Что это они так смотрят? – спросил он.
- Оценивают, - улыбнулась она.
- Что оценивают?
- Тебя оценивают, насколько мы подходим друг другу.
- Меня?
- Ну да. Ой, ну только не говорите, Кирилл Александрович, что не знали, на что идёте, провожая меня домой!
- Не знал, - искренне признался он.
- Как?! Вы идёте с самой видной девушкой и не знаете об этом?! – наигранно возмутилась она.
- Нет, вот об этом-то я как раз знал.
- Тогда (о, ужас!), вы не знаете, что являетесь самым завидным женихом  в нашем захолустье?!
- Глупость какая! – рассмеялся Кира.
- Ну, не вам судить Кирилл Александрович, не вам судить…
Кира снова поймал на себе оценивающий взгляд очередного прохожего.
- Жалко будет, если всё впустую, - печально вздохнула она.
- Что впустую?
- Ну, слухи всякие о нас…
- Слухи? О нас?
- А вы как думали, Кирилл Александрович? Проводили до дома, так будьте добры оправдывать ожидания, - она остановилась.
- Я не понимаю, чего вы от меня хотите? Что вам…
Она быстро прижалась губами к его губам. Лопата упала, подскочив раза три.
- Ну, - спросила Аля, наконец, отстранившись, - теперь-то вы поняли?
- Но я не могу…
- Глупости, - парировала она.
- Нет, не глупости, - он поднял лопату. – Я люблю её.
- Тогда почему она до сих пор об этом не знает, а? Ну, почему? – Аля с вызовом смотрела на него своими змеиными глазами.
Кира молчал, воткнув черенок лопаты в снег.
- Знаешь почему? – решилась пояснить она. - Потому что это безнравственно! Это равносильно тому, что влюбиться в свою сестру или мать! Это дико! Это непостижимо! Это немыслимо! Ты никогда ей не скажешь! И будешь вечным изгнанником с позорным клеймом на сердце!
- Любовь – не позор, - возразил Кира.
- М-м, или ты считаешь, что пока не притронулся к ней – не осквернил её и любовь твоя чиста? А как же мысли? – она обошла его кругом и, остановившись напротив, заглянула в глаза. – Мысли о…
- Достаточно! – прервал её Кира. – Я не на исповеди, а ты не священник. Ты – слабая женщина не умеющая любить. Сначала научись этому, а потом лезь другим в душу.
- Вышел из себя! – восторженно заключила она и добавила едва слышно: – Значит, я попала в точку…
- Далеко нам ещё идти? – отдышавшись, спросил он.
- Нет, уже пришли, - как ни в чём не бывало, ответила она. – Вот мой дом – мы напротив него стоим.
- До свиданья, - кивнул он, и пошёл прочь.
- Кира Александрович! – окликнула она.
- Что? – остановился он.
- Вы глубоко ошибаетесь насчёт меня.
- Надеюсь.
Она долго смотрела ему вслед, завидуя той, к которой он шёл…
 
16
Мать заглянула в комнату:
- Борь! Боря-а-а, картошку достань.
Барабашкин с неохотой оторвался от книги:
- Счас мам, - слез со старого скрипучего дивана.
- Борь, а чё это ты всё читаешь? – певуче поинтересовалась мать.
- Да так, по литре задали, - отмахнулся сын.
- Интересно?
- Не знаю, - он уже был по грудь в подполье.
Мать подала ему ведро и вернулась в комнату, взяла книгу:
- О толстенная, - повертела в руках, внимательно рассмотрела обложку, - «Вино из одуванчиков», вон уже что в школе стали задавать, - покачала головой и вернула книгу на место. – Ну, чё?! – крикнула сыну. – Как там?!
- Нормально.
- Свеклы ещё захвати!
Барабашкин легко поднял и поставил полное ведро картошки, потом подтянулся на руках и сел рядом, ноги его свисали в подпол.
- Столько хватит?
- Спасибо, сына! А свеклы?
- А! – он спрыгнул, и минуты через две выложил на крышку подпола продолговатую хвостатую свёклу. – Хватит?
- Вот спасибо! Щас борща наварю!
- Угу, - Барабашкин вернулся к чтению, которое, однако, длилось не долго.
- Борь! Глянь чё там собака рвёт! – гаркнула мать из кухни.
Собака металась из угла в угол, гремя цепью, остервенело лаяла, брызжа слюной.
- Ну кто там ещё? – недовольно пробурчал Барабашкин, выходя на крыльцо. – Фу, Пальма! Фу! – открыл калитку.
- Здорово! – одноклассник Витька протянул ему руку.
- Угу, - промычал Барабашкин, сжимая Витькину ладонь.
- Ну у тебя не собака, а зверь! – затараторил Витька. – На цепи вроде, а всё равно страшно!
- Угу, ты чё припёрся?
- Да мы в поход собираемся, - обрадовался вопросу Витька.
- М.
- Ты это, - запнулся, глядя под ноги, развёл руками, - у тебя лыжи есть?
- Ну есть и время свободное тоже есть.
- Одолжи.
- А?
- Лыжи одолжи. Нам не хватает.
- Пс-с-с!
- Нет, ну ты, если хочешь, можешь с нами пойти, - встрепенулся Витька и выдохнул едва слышно: - Ты же всё равно не пойдёшь.
- Решили всё, значит! Знаешь что? Катись отсюда, а то собаку натравлю!
- Так лыжи?
- Обломись! – захлопнул калитку Барабашкин.
- Ну что? – подбежала к растерянному Витьке Ангелина.
- Не дал.
- Эх ты! Тютя! Не с того начал: надо было его сразу пригласить, он отказался бы, тогда бы и лыжи просил! – накинулась на него она.
- Сама ты тютя! Я для неё, а она!.. Да я мог и сам пойти, без тебя! И вообще – мы классом идём!
- Ну и идите, идите! Скатертью дорожка!
- Эй, ну чего разорались-то?! – высунулась из калитки напротив круглое лицо женщины. – У меня дитё спит!
- Милые бранятся – только тешатся, - ответила ей идущая мимо старушка.
Ангелина, громко хмыкнув, высоко задрав нос, прошла мимо Витьки, даже не попрощавшись.
Барабашкин в третий раз открыл книгу.
- Борь, ты скота глянь, мож там надо чё, - заглянула мать. – И обедать приходи.
Барабашкин посмотрел на неё долгим взглядом, отложил книгу, поднялся и молча вышел. Он понял, что читать ему не дадут – уж слишком дико это было для мамы: сын никогда не увлекался чтением, а тут читает – за уши не оттащишь! Что ж, придётся ей привыкать, иначе никак. Иначе никак…
 17
- Зари-и-ина Сергеевна, можно к вам?
- А Ника! Заходи. Что, как твои дела? – Зарина парила по кабинету, составляя пособия и игрушки на место – занятия у неё закончились.
- Всё нормально, получила пять по математике, теперь меня погулять отпустят, - едва усевшись на стул, принялась рассказывать Ника.
- Замечательно!
- А вы знаете, - начала, было, Ника и запнулась.
- Что? – замерла Зарина.
- Ну, - Ника замялась, краснея, - тут…
- Что? Говори не стесняйся.
- Ваш племянник… я видела… целовался, - почти прошептала Ника.
- Ну целовался, ну и что? – усмехнулась Зарина. – Ника, это нормально. И потом, когда люди любят друг друга, они иногда целуются.
- Он целовался с нашей психологичкой, а потом они поругались! Крича-а-а-али-и-и на всю улицу!
- Поругались?
- Ага!
- Это не очень хорошо, хотя тоже случается, - нахмурилась Зарина. – И всё-таки, - глянула она на Нику, - это их личное дело и совсем не обязательно, рассказывать об этом всем.
- Да все уже давно знают! – махнула рукой Ника.
- Знают?
- Ну да, я же не одна всё видела, - гордо приосанилась Ника.
- Ясно, - вздохнула Зарина. – Какие ещё новости?
- Мы фигуру снежную закончили!
- Уже?
- Ага! Во-о-от такой драконище получился!
- Надо будет посмотреть. А сейчас прямо и посмотрю! – воскликнула Зарина и принялась одеваться. – Всё равно мне домой!
- А вы уже ухо-о-одите, - разочаровано всплеснула руками Ника.
- Ну да, - кивнула Зарина. – А у тебя ещё уроки?
- Угу. Ещё два.
- Ну удачи, - Зарина дрожа от нетерпения, схватила сумочку. – Идём?
Ника вышла:
- До свидания, Зарина Сергеевна.
- Да-да, пока, Ника, - Зарина дрожащими руками вставила ключ в замочную скважину – два оборота – готово! Теперь она свободна! Скорее на свежий воздух! Тяжёлые двери школы захлопнулись с оглушительным грохотом. Зарина остановилась на крыльце, чувствуя, как горят щёки. Что такое?
Она спустилась по ступенькам. Справа от крыльца лежал на брюхе, будто отдыхая после долгого перелёта, снежный дракон. Причудливые узоры пестрели на его теле, длинные усы вились справа и слева, когтистые лапы впились в снег.
Что такое? Почему ей так невыносимо грустно? Почему ком стоит в горле и хочется плакать? Почему?
- Зарина! – кто-то обнял её за плечи. – Ты лучше пойди, посмотри на нашу работу!
Она оглянулась: Кира улыбался белыми зубами, глаза его горели задорным огоньком, и был он весь в снегу, весь, с головы до ног!
- Идём! – он взял её за руку и повёл за собой.
Ноги глубоко проваливались в снег, щёки горели, душили слёзы, но она шла за ним, улыбаясь в ответ на его детскую радость.
Они остановились перед высокой фигурой Деда-Мороза, рядом суетились ученики, пытаясь придать второй снежной горе форму Снегурочки.
- Ещё ёлка будет, - с гордостью оглядывая своё творение, кивнул Кира.
- Грандиозно задумано, - улыбнулась Зарина. – Вы молодцы.
- Спасибо! Жаль, что ещё много работы, так бы вместе домой пошли, - искренне посетовал Кира.
- Да будет тебе! – посмотрела куда-то в сторону она. – Мало мы вместе бываем? Ты работай, работай! Попробуйте только первое место не занять! – она уже стояла на дорожке аллеи. – До вечера! – махнула рукой и быстро зашагала прочь.
Кира проводил её долгим взглядом, пожал плечами и вернулся к работе.
Теперь он её не видел, и Зарина могла не улыбаться, тут же, будто дождавшись команды, слезинки одна за другой  устремились к подбородку. Зарина смахнула их, не позволив упасть. Да и что за блажь – плакать! Из-за чего? Из-за того, что он целовался с Алей? Или потому, что они поругались? Но он не выглядит как парень, который поссорился с девушкой! Да они вообще не парень с девушкой! А поцелуй? Сама же говорила: когда люди любят…
Она остановилась. Воздух, влажный воздух, сбросив пелену, обнажил её взору тонкие, чёткие ветви деревьев в парке, резкие мазки стволов. Всё стало невыносимо ясным – ни одна чёрточка на берёзовой коре, ни одна сжавшаяся почка на ветке не ускользнули от пытливого взгляда Зарины, всё было будто под увеличительным стеклом. Что-то неприятно зашевелилось в тайнике. Фигурка бегущей девчонки напомнила Нику, ту маленькую Нику. А там позади неё идёт… нет! Не может быть! Зарина шагнула им навстречу затаив дыхание, зная заранее, что это лишь призраки прошлого, но всё же…
Верно. Всё верно. Девочка оказалась не Никой, а парень не был её братом.
Зарина прижалась щекой к стволу берёзы глядя на молочно-белое небо, лежащее на щетине смешанного леса. Вершина берёзы мерно покачивалась, будто мать, баюкала Зарину. Постепенно воздух стал мягче, дыхание спокойнее и свободнее. Всё отошло на второй план – остались только берёза и Зарина, даже нет – осталась только берёза, а Зарина стала её частью, растворилась в ней и во всём, что её окружало. Зарины уже не было нигде, и она была всюду – лёгкая, невесомая. Она стала частью мира, и всё-всё отошло на второй план кроме него огромного всепоглощающего и всё принимающего.
- Зарина, - кто-то коснулся её плеча.
- М, - она едва могла разомкнуть губы, да и глаза, что-то мешало их открыть, видимо слёзы застыли на ресницах.
- Эй, Зарина, - Кира с беспокойством оглядел её, схватив за плечи, - сколько ты тут стоишь? Почему ты плакала?
Зарина с усилием разомкнула веки, тяжёлые ресницы не давали разглядеть его лица, или это были сумерки. Ей вдруг стало стыдно, что он застал её такой, и она попыталась отстраниться, спрятать лицо, которое наверняка опухло. Ноги почему-то не слушались и, шагнув раза два, Зарина, оступившись, упала в объятья Киры, тот легко подхватил её и понёс домой.  Она смотрела на него снизу вверх и удивлялась его силе. Он молчал и вовсе не глядел на неё, но в уголках губ читалось беспокойство, а сердце выпрыгивало из груди. Зарина приложила к нему ладошку, но оно запрыгало ещё сильнее. Она подняла глаза и встретилась взглядом с Кирой.
- Не смотри, - прошептала она, - не надо, - и закрыла глаза. – Я глупая и злая. Я ревновала тебя. Прости…
Он улыбнулся.
- Знаешь, - продолжила она после короткой паузы, - я тебя очень люблю, но ты же не будешь жить со мной вечно… ты женишься, уедешь… Я не должна удерживать тебя рядом, надо уметь отпускать. Я не умею… но научусь, обещаю, - она открыла глаза, посмотрела на него, чтобы услышать одобрение, но он молчал глядя прямо перед собой. – О чём ты думаешь?
- О том, что надо учиться отпускать.
- Верно, - кивнула она и улыбнулась сухими губами, - и почему я решила, что ты моя собственность? В конце концов, у тебя должна быть личная жизнь! Слышишь!
Он кивнул, поднимаясь на крыльцо.
- Пусти меня, - попросила она, - я могу сама…
Кира крепче прижал её к себе и открыл дверь. В доме было темно и тихо. Только переступив порог, он, немного помедлив, отпустил её. Они стояли плечо к плечу и смотрели в синеватый сумрак, в котором медленно вырисовывались очертания предметов, сначала едва заметные, потом более чёткие и уже менее загадочные.
- Всё сказка развеялась, - Кира потянулся к выключателю.
- Нет-нет, подожди! – Зарине ужасно не хотелось, чтобы он видел её заплаканное опухшее лицо, поэтому стянув сапоги она стремглав бросилась в свою комнату и крикнула оттуда: - Теперь включай!
Кира улыбнулся, щёлкнул выключателем, окончательно развеяв сказку.

18
- Да-а-а, - вздохнул Барабашкин, печально глядя на толстенькую, гладенькую книжку, лежащую на письменном столе среди потрёпанных учебников и пёстрых тетрадей. Конечно, она уже наверняка прочитала свою книгу и сегодня, а может завтра, а может уже вчера сдала её в библиотеку. А он? Он прочитал всего пять страниц! Не то чтобы он совсем не старался, просто времени не было. С тех пор, как ушёл отец, ответственность за дом и хозяйство легла на плечи Барабашкина. Часто приходилось помогать матери с «молочкой» – два раза в неделю она ездила продавать молоко в город. А ещё эта школа, уроки, домашние задания, ЕГЭ.
- Да-а-а, - снова вздохнул он. – Видно не судьба.
- Ты ещё не в школе?! – заглянула мать. – Опять опоздать хочешь? Чё вздыхаешь-то?
- Да ни чё, - отмахнулся сын. – Щас иду, - бросил книжку, несколько тетрадей в рюкзак, - всё иду, иду.
- То-то же! Любишь тянуться, - ворчала мать, процеживая молоко.
- Ладно ворчать-то, - миролюбиво пробурчал Барабашкин, завязывая шнурки и, выпрямившись отчеканил: - Всё, готов! Пошёл грызть гранит науки!
- Иди-иди, грызун, - усмехнулась мать.
Дверь хлопнула. Мать вышла в прихожую и всплеснула руками:
- Опять холодные ботинки надел! И чего ему зимние не нравятся?

Барабашкин шёл не спеша вразвалочку, небрежно поглядывая вокруг, его нисколько не волновало, что он опаздывал. Ускорить шаг – означало предать себя. Так ему казалось.
Заметив суету в парке, повернул туда. Спины парней были напряжены, под тёплыми пуховиками и куртками мускулы ходили ходуном, как у стаи гиен, окруживших несчастного подранка, вот-вот бросятся. Но куда, на кого? Барабашкин неспешно приблизился к кучке разгорячённых парней, оставшись незамеченным. Теперь ему было хорошо видно, кого они хотят растерзать. Белкова Липа стояла в центре их круга и, не теряя самообладания и достоинства, как всегда смотрела поверх голов с холодным вызовом. Они же тявкали, брызжа слюной, каждый приближаясь всего на шаг и отступая обратно.
- Рано расслабилась, - говорили они. – Если Барабаш испугался, то мы-то нет!
- Да! Да! Нет!
- Это чего я испугался? – спросил Барабашкин, вальяжно опершись на плечи стоящих рядом парней, те присели бледнея. – Может, и мне расскажете.
- Барабаш, мы это, - начал оправдываться кто-то.
- Ты же того, - подхватил другой.
- Мы же – как лучше, - пробурчал третий.
- Вы, значит, ничего уже не боитесь, так? – Барабашкин стоял уже в центре круга.
- Но ты же… педсовет…
- Угу, - кивнул он. – Говорю первый и последний раз, кто не поймёт по-хорошему, выучит по-плохому: дотронетесь до неё хоть пальцем – голову отвинчу!
- Ты же сам…
- Я – это я! Каждый думает за себя! Кто не согласен, могу растолковать, - Барабашкин криво усмехнулся.
- Да ладно тебе!
- Нет, так нет!
- Что нам поприкалываться больше не над кем?
- Сам ведь начал, а мы что? Виноваты теперь все.
Парни разошлись, скрывая и не скрывая недовольства, но желания спорить (по-настоящему по-мужски) с Барабашкиным у них не было. Тем более – это было его дело, они только веселились, подыгрывая ему. Теперь, когда его пыл угас, им стало не интересно.
- Ты как? – повернулся Барабашкин к Липе, та обожгла его взглядом полным презрения и двинулась в сторону школы.
- Может проводить? Мне вообще-то тоже туда, - он старался не отставать. – Да подожди ты! – преградил ей путь у калитки. – Могла бы хоть спасибо сказать! Если бы не я…
- Действительно, если бы не ты, - процедила она сквозь зубы и снова смерила его взглядом полным презрения. – Отойди!
 Барабашкин вздрогнул – впервые она заговорила с ним – хотел было что-то сказать, но заметил, что приближается Аля, и буркнув:
- Наш разговор ещё не окончен, -  отошёл в сторону. Липа, хлопнув калиткой, зашагала по аллее.
- Барабашкин, ты не исправим! Опять опаздываешь! – всплеснула руками подошедшая Аля.
- Не я один, - огрызнулся Барабашкин.
- Это кто у нас тут возникает, а? – Аля открыла калитку: - А ну давай-давай, иди! Тоже мне – «не я один»! Да один ты, один такой – в единственном экземпляре! – и вытолкнула его на дорожку аллеи ведущей к школе.
Барабашкин побелел от гнева, но ничего не сказал – покорно поплёлся в школу. Аля шла следом, размахивая кожаным портфельчиком, настроение у неё видимо было замечательным.
Войдя в школу, она остановилась у расписания.
- Альби-и-иночка! Альбиночка-а-а! – раздалось за спиной Али. Она узнала этот голос: он принадлежал школьному плотнику, который с недавних пор взял моду преследовать Алю всюду, где бы она ни появлялась. А началось всё с заявки на починку парты, или полку надо было привинтить к стене – Аля уже не помнила. Он пришёл, сделал, что требовалось и, видимо ради интереса, спросил её о стрессе: как вот ему с ним бороться? Она (добрая душа), конечно же, откликнулась парой рекомендаций, после чего он видимо посчитал, что имеет право звать её громко по имени всюду, где бы ни увидел, и вести себя с ней как старый добрый приятель, или, что ещё хуже как имеющий на неё виды мужчина!
- Альби-и-иночка!
Аля оглянулась: человек низкого роста с квадратным туловищем и круглым, идеально круглым лицом стоял перед ней, сверкая узкими чёрными глазками.
- Ну, как дела? – мурлыкнул он не дождавшись приветствия, растянув рот в довольной улыбке.
- Хорошо, - кивнула Аля, обеспокоенно оглядываясь – не видит ли кто их, её ужасно раздражала эта его фамильярность в обращении с ней при посторонних особенно.
- Ну вот и чудесно, чудесно… - он подошёл совсем близко.
- Ладно, мне ещё раздеться надо, - попятилась Аля, - итак опаздываю…
- А конечно-конечно. Ещё увидимся, - он махнул рукой ей вслед.
Аля остановилась у двери своего кабинета, достала из сумочки ключ, вставила в замочную скважину.
- Альбина Васильевна!
Она вздрогнула и медленно оглянулась:
- Ах, это ты Ванечка! – выдохнула с облегчением.
- Здравствуйте! – поздоровался парень-кукла. – Вам Кирилл Александрович просил передать.
- Что это? – уставилась она на тетрадные листы.
- Наши ответы по анкете, - невозмутимо пояснил парень-кукла.
- А! Хорошо, Ванечка, хорошо, - встрепенулась Аля. – Все ответили, надеюсь?
- Вроде все, - кивнул он. – Ну, я пойду, а-то у меня там история.
- А да-да, иди, - Аля, наконец, вошла в кабинет, скинула шубку, упала на диван.
- А это кабинет психолога, - кто-то открыл дверь. – Альбина Васильевна, вы на месте?
Альбина вскочила, наскоро поправила причёску.
- Да-да, Степан Абрамыч, я тут! – выглянула из-за раскидистых лап пальмы.
Степан Абрамович был очень серьёзен, напряжён и не один. Рядом с ним стояли высокий хорошо сложенный мужчина с блокнотом и ручкой в руках и полненькая миловидная женщина, похожая на добрую фею.
- Ну что вы там застыли? Идите-идите сюда, - буркнул директор Але, пока его спутники оглядывали кабинет.
Аля нерешительно шагнула из укрытия.
- А вот наша Альбина Васильевна, психолог, молодой специалист, - поспешил представить её гостям Степан Абрамович. – Всё, что вы видите здесь – дело её рук.
Миловидная женщина одобряюще кивнула. Мужчина строго глянул на Алю зеленовато-жёлтыми глазами и, поправив очки, которые ему очень шли, что-то черкнул в блокноте.
- Зона релаксации работает? – кивнул он на русло ручейка, приподняв тонкую бровь.
- О, ещё как работает! – усмехнулась Аля своим мыслям, но тут же осеклась. – Да, работает. Не желаете?..
- Нет, спасибо, - снова что-то черкнул в блокноте мужчина.
- А я с удовольствием, - улыбнулась женщина, - только немножечко попозже.
- О, без проблем, - кивнула ей Аля, улыбаясь во все тридцать два зуба. – Заходите, буду рада!
- Обязательно зайду, - пообещала женщина и направилась к выходу, мужчина последовал за ней.
Во время разговора директор то бледнел, то краснел, теперь же вздохнув с облегчением, погрозил Але пальцем и направился вслед за гостями.
Аля замерла на минуту у зеркала и, убедившись, что всё в полном порядке, бросилась к Зарине. Кабинет её находился на первом этаже – там наверняка уже побывали!
Зарина была ещё не занята. В маленьком электрическом чайничке кипела вода.
- Ага! Чай пить собралась! – шёпотом воскликнула Аля, закрывая дверь.
- Ты чего? Шёпотом?
- У тебя уже были?
Зарина кивнула, разливая кипяток по кружкам.
- Ну и как тебе? – заёрзала от нетерпения на стуле Аля.
- Ну ничего себе, строгий такой, пишет всё что-то в блокнотике…
- А глаза?! Глаза?! – Аля откинулась на спинку стула. – Ах!
- Хочешь снова на грабли наступить? Он же такой же холодный как…
- Нет. Не такой же, - мечтательно пропела Аля, - совсем не такой же…
- В любом случае: он сегодня уедет – и ты его больше не увидишь.
- А телефоны на что?
- Ты собираешься?..
- Собираюсь. Со-би-ра-юсь! – поболтала чайным пакетиком в кипятке. – Выпьем для храбрости! – и громко засмеялась.

Барабашкин сидел в читальном зале, мрачно листая журнал, поглядывая на посетителей – кто-то сидел в читальном зале, кто-то скрывался за стеллажами и, отыскав нужную книгу, уходил. Её не было. Глупо было приходить сюда!
 Барабашкин закрыл журнал, поднялся и только теперь заметил, что за ним следят две девчонки из Липкиного класса. Он знал их – одна была подружкой Андрея, а теперь гуляет с Витькой, а другая? Другая вечно была рядом с ней. И что этим сплетницам надо?
- Он нас заметил, Гель! – толкнула локтем подругу Надя.
- Ну и что, - усмехнулась Ангелина. – Нам это и нужно.
- А! А я и не знала.
- Ну и чего уставились? – подошёл к ним Барабашкин.
- Да так, ничего, - поднялась ему навстречу Ангелина. – А ты что Липку высматриваешь?
- Чего?! – взревел Барабашкин.
- Эй-эй, ребята, вы в читальном зале, - напомнила Надя, поймав недоброжелательный взгляд одного из читателей.
- Дура ты, вот кто, - буркнул Барабашкин, отворачиваясь и собираясь уходить.
- Она не ходит в библиотеку в такое время, - бросила ему в спину Ангелина. – Ей не нравится, когда здесь многолюдно.
- Ты что у нас всё знаешь? – ехидно заметил он.
- Знаю, - она медленно обошла его. – А ты – нет, - и вышла из читального зала.
- Зачем тебе это? – недоумевал Барабашкин, выходя вслед за ней.
- Надоело смотреть, как ты страдаешь, - мило улыбнулась она.
- Тоже мне – милосердная нашлась!
- Всё для вас, - снова улыбнулась она. – Хочешь, расскажу, где её можно найти, ну и ещё много всего.
Барабашкин замер. Надя, шедшая за ним, уткнулась носом в его спину:
- Упс! Извини, задумалась.
- Ну что, хочешь? – оглянулась Ангелина.
Барабашкин кивнул.

- Боже мой, как у вас тут хорошо! – воскликнула женщина-фея, запивая свой восторг маленькими глотками зелёного чая с жасмином. Её окружали сказочные растения, у ног журчал ручеёк, а где-то над головой пели птицы.
Аля сидела рядом на диванчике.
- Жаль, что Юрий Прокопич не согласился прийти, - искренне пожалела фея.
- Пф-ф! – чуть не выплеснула свой чай Аля, услышав отчество строгого мужчины. – Прокопич? Сколько ему лет?
- Ну, правильнее будет Прокопьевич, - поправила её фея. – Ему тридцать пять.
- А ну в таком возрасте человеку полагается быть серьёзным, - нарочито вздохнула Аля.
- Да что вы! – махнула пухлой ладошкой фея. – Он очень добрый человек, очень заботливый и нежный! Это напускная серьёзность.
- Да-а-а, - подозрительно посмотрела на неё Аля.
- Конечно! Дома он такой…
- Дома? – Аля уже не скрывала своего изумления.
- А что? А! – хлопнула себя по округлой коленке фея. – Конечно! Откуда вам знать, - и засмеялась звонко мелодично, и этот смех был так хорош, что птичьи трели просто поблёкли на его фоне. – Он мой муж.
- Ах! – Аля чуть не выпустила чашку из рук.
- Да, мы уже лет шесть вместе!
- И дети?..
- Да, двое.
- Мальчик…
- И девочка, - фея улыбалась мило и нежно.
«Да, - подумала Аля, - наверно именно такие жёны и должны быть у сильных мира сего. Иначе никак».

19
Ещё издали Барабашкин увидел ту самую берёзу, поверженную стихией. Верхушка её была заметена снегом, но средняя большая часть ствола возвышалась над сугробом, образуя своеобразную скамью, на которой сидела Липа. Рядом, устремив свои острые носы в небо, торчали лыжи. Липа сидела спиной к Барабашкину, её взгляд был устремлён вниз: с сопки, на которой они находились, хорошо был виден весь посёлок.
- Что тебе нужно? – спросила она, не оглядываясь.
- Ничего, - растерялся он.
- Врёшь! Зачем ты пришёл сюда? Кто тебе сказал? – она вскочила на ствол берёзы, развернувшись к Барабашкину лицом. – Ты решил окончательно отравить мне жизнь?
- Да нет же, - Барабашкин подошёл ближе, ступая широкими охотничьими лыжами, доставшимися ему от отца, по проторенной ею лыжне. – Я изменился. Я больше не…
- Поздравляю, только что мне с этого? – она встала на лыжи.
- Зачем ты, я же только добра… я же защищать тебя могу…
- Защищать? – она зло улыбнулась. – Добра хочешь? Раз так, сделай милость, оставь меня в покое! И никогда, слышишь, никогда не подходи ко мне! Мне не нужна тень! – легко оттолкнувшись палочками, она вихрем спустилась с сопки, оставив Барабашкина полного смущения и недоумения позади.
Прошло несколько минут, прежде чем он пришёл в себя. Зло выругавшись, сверкая глазами он ринулся с сопки, остервенело работая руками, едва удерживая равновесие. Ветер свистел в ушах, когда он спускался вниз. Он быстро нагнал Липу – та видимо не ждала погони, стояла, любуясь тонким, как паутина берёзовым лесом, когда он сбил её с ног.
Первое, что увидел Барабашкин, открыв глаза, было её лицо, точнее губы, которые прошептали: «ненавижу!». Лицо он увидел слегка отстранившись. Он лежал на правом боку, она на левом. Они лежали лицом друг к другу.
- Ты сломал мои лыжи, - процедила она сквозь зубы, уткнувшись в бездонную синеву неба.
- Больше я, надеюсь, ничего не сломал? – он разглядывал её профиль.
- Думаю, нет, - она протянула к небу руки, разглядывая варежки.
- Извини.
- Чего ты хочешь? – она сложила руки на груди.
Он растерянно заморгал глазами.
- Я не могу тебе вернуть твоего отца.
- И не надо, - он сел и принялся ослаблять крепление.
- Так что же ты хочешь?
- Не знаю. Может быть, прощения.
- Прощения? – она поднялась, пошатываясь, скинула с валенок обломки лыж, и сразу же ноги её ушли глубоко в снег.
- Я был не прав. Я не должен был…
- Да брось. Я, наверное, вела бы себя так же. 
- Что?
- Не у одного тебя проблемы. Забудь, - Липа двинулась в сторону посёлка, рассекая снег ногами как речную гладь.
Барабашкин, подобрав её и свои палки, схватив свою чудом уцелевшую пару лыж, последовал за ней:
- Значит, ты не злишься больше?
- Нет.
- Простила меня?
- Угу.
- А…
- Тебе этого не достаточно? – огрызнулась она.
- Достаточно, - буркнул он.
Больше они не сказали друг другу ни слова – так и шли молча до самого посёлка, а там их дороги разошлись: Липа пошла в одну сторону, Барабашкин в другую.

20
Аля остановилась пропустить машину. Чья-то крепкая рука мгновенно обвила её талию. Аля вздрогнула, повернулась в сторону нахала.
- Быстрее, быстрее, Альбиночка, - промурлыкал тот ей на ухо, - опаздываем! – и, прижав к себе, повлёк её через дорогу к школьной аллее, да так быстро, что она едва успевала передвигать ноги.
«Опять он, этот плотник-Наполеон!» - разочарованно закатила глазки Аля, увлекаемая мужчиной к школьному крыльцу.
- Как же это мы с вами совпали сегодня? Никогда не совпадали, а тут!! – мурлыкал он ей на ходу. – Буду теперь знать, когда вы приходите!
«Этого ещё не хватало!» - подумала, натянуто улыбаясь, Аля.
- Вот и пришли, - открыл он перед ней дверь.
- Аха, - проскользнула она в просторное школьное фойе. – Удачи!
- И тебе… и вам удачи, - закивал он, прищурившись и широко улыбаясь.
По пути в свой кабинет Аля забежала к Зарине. Та готовилась к занятию.
- Нет, ты представляешь, я его уже боюсь! – воскликнула Аля, едва прикрыв дверь.
- Кого?
- Да нахала этого, плотника, будь он неладен! – бухнула сумку на стол.
- Плотника?
- Он везде, понимаешь, везде! Даже в столовой! У меня скоро несварение от этого будет! Только и слышу «Альби-и-иночка! Альбиночка-а-а!»! Бр-р-р! – села на стул перед зеркалом, сняла шапочку и принялась поправлять причёску. – Он хоть своими обязанностями вообще занимается? У меня такое впечатление, что его работа – преследовать меня!
- Наверное, ты просто ему нравишься.
- Ага, и Люся из столовки тоже!
- Ну бывает и такое, - пожала плечами Зарина.
- Бывает, но не у тебя! Тебе вон красавчики достаются!
- О чём ты?
- О чём я? – осеклась Аля. – Да так что-то, - поднялась. – Пойду, а-то опять опоздаю, - и, схватив сумку, пулей вылетела из кабинета.
- Какие ещё красавчики? – недоумевая, повела плечами Зарина.
Захлопнув дверь своего кабинета, Аля на мгновение замерла, прижавшись к ней спиной.
«Фу, чуть не проговорилась!» - подумала она. Гнев – плохой друг, а зависть и того хуже разъедает душу подобно кислоте. Смотришь – а ты уже не ты! И язык тебя не слушается и мысли не твои – чужие!
«Фу!» - с отвращением поморщилась, сняла шубку, включила свет.

- Ну как свидание? – Ангелина уткнулась остреньким подбородком в плечо сидящей впереди Липы.
- Какое ещё свидание? – оглянулась Липа, нервно поведя плечом.
- Как какое? – не унималась Ангелина. – С Барабашкиным конечно же.
- Ш-ш-што?! – Липа вцепилась в неё взглядом как бульдог в холку кролика.
- Ой, а я и не знала, что это тайна, извини, - наигранно раскаялась Ангелина и тут же снисходительно улыбнулась: – Ну что поделаешь, если у твоего парня язык за зубами не держится.
- Парня?! – Липа стиснула зубы, так, что жертва непременно издала бы жалобный визг.
- Всё, всё, всё, - капитулировала Ангелина, - больше не лезу в вашу личную жизнь, сами разберётесь. Но я за тебя рада.
- Зачем ты это делаешь, Геля? – спросила Надя, когда подруги вышли в коридор.
- Просто так, - равнодушно отмахнулась Ангелина, - хочется.
- Эй-эй-эй! – подбежал к ним парень-кукла. – А вы знаете, что наша снежная фигура лидирует! Там баллы вывесили!
- Ну надо же! – всплеснула руками Ангелина. – Идём, поглядим!
Все, кто был в коридоре в этот момент, ринулись к стенду.
Ангелина не успела сделать и пару шагов, как Витька преградил ей дорогу:
- Привет.
- Ну, привет, - гордо вскинула она голову, тряхнув волосами.
- Ты вчера…
- Что?
- Не…
- И не приду больше. И вообще, ты мне надоел! Тютя! Поищи себе другую! Вон, Натьку, например, ты давно ей нравишься!
- Гель, ты чё? – толкала её локтем Надя.
- А чё, нравится ведь! – она, громко рассмеявшись, освободилась от руки подруги, подтолкнув последнюю к парню, и ушла в класс, нарочито громко цокая каблучками.
- Это правда?.. – спросил Витька у красной, как помидор, Нади.
- Нет-нет, - замотала головой та, - она шутит, с ней сегодня что-то не то творится!
- Это, правда – у неё есть кто-то? – спросил он снова, сжимая плечи Нади.
- Да нет у неё никого, - прошептала та, уверенно глядя в его глаза. – Единственный человек, которого она любит и которым дорожит – это она сама.
- А, ну-ну, - он освободил её и пошёл прочь задумчиво глядя себе под ноги.
Надя чуть не плакала, отвернувшись к окну, она прильнула к стеклу разгорячённым лбом.

Прозвенел звонок. Коридоры опустели. Аля вышла из кабинета три раза повернула ключ. Кто-то всхлипнул за спиной. Оглянулась.
- Надя? Что случилось?
Девушка стояла лицом к окну и тихонько всхлипывала.
- На-дя, что слу-чи-лось? – повторила Аля, развернув Надю к себе лицом. – Кто тебя обидел?
- Я же думала, Альбина Васильевна, что мы с ней подруги, - всхлипывая, едва двигая опухшими губами, промычала Надя. – А она так со мной, так со мной…
- Так-так-так, пойдём-ка со мной, солнышко, пойдём, - успокаивающим тоном зачастила Аля, охватив плечи Нади одной рукой и отпирая дверь кабинета другой. – Сейчас чаёк попьём, поговорим.
Не прошло и тридцати минут, Аля узнала всё, что произошло между подругами, и о шутке над Липой и Барабашкиным, и о многом другом.
Надя говорила и говорила без конца, вздрагивая плечиками, всхлипывая, вытирая опухший нос белым тонким платочком. Аля слушала молча, кивала и удивлялась детской жестокости и коварству Ангелины.
Наконец, Надя замолчала, сделала большой глоток чая, охватив кружку ладонями, огляделась.
- Ой, как у вас тут хорошо! – глубоко вздохнув, произнесла она. – Ручеёк и птички поют! А мне так стыдно, что сквозь землю провалиться хочется! Как мне теперь себя с ним вести?
- А с ней?
- С ней? С Гелей?
Аля кивнула.
- Она предательница, она злая, как можно с ней себя вести? Она мне больше не подруга – вот и всё! Не хочу больше быть её тенью, как собачка бегать за ней везде, хватит! Я – это я! Правда, ведь?
- Истинная правда, - значительно кивнула Аля.
- Ведь я тоже красивая! Так ведь?
- Так, - снова кивнула Аля.
- И у меня этих Витек завались, как много будет! – повысила голос Надя, взмахнув руками, как рыбак, хвастая уловом.
- Точно, - опять подтвердила Аля. – Ты – умница.
- Спасибо, Альбина Васильевна, можно… - Надя замялась, - можно, вы будете моей подругой?
- Ну что ж, если тебе больше некому доверять свои тайны, кроме меня – я готова. Даю слово, что никогда тебя не предам.
- А я вас, - доверчиво глядя в глаза Але прошептала Надя.

21
Липа сидела, уставившись в окно, за которым синим киселём расплывался зимний вечер. Было противно и липко на душе, до рвоты. Ничего не хотелось.
Бабушка сновала по кухне, брякала тарелками, вилками, ложками – собирала ужин, семейный ужин в честь дня рождения Липы. Вот-вот должны были подойти мама со своим мужем.
- Ты чего сидишь-то, сидит она! Лучше б помогла, - ворчала бабушка, то и дело, останавливаясь напротив внучки, которая сидела к ней спиной. 
Липа молчала.
Хлопнула дверь, белый парок настороженно заглянул в кухню.
- Ну! Где наша аманинница?! – задорно окликнула дочь Макаровна.
- Липочка! Где ты? – позвал Анатолий.
- Да там она, там! – махнула рукой бабушка в сторону кухни. – Да вы проходите, уже, проходите!
- Пусть сюда идёт, мы… некогда нам … спешим мы, - замялась Макаровна.
- Это ж куда же в дочкины-то именины, а? – всплеснула руками бабушка.
- Надо, мама, надо, - нервно оборвала Макаровна.
- Мы подарочки вручим, и пойдём, - протянул небольшую коробочку бабушке Анатолий.
- Да не ей же Толя! – зашипела на него Макаровна и закричала что есть мочи: - Липка! Иди сюда, говорю!
Послышалось шуршание, шлёпанье босых ног, и перед родителями предстала Липа с безразличным бледным лицом и неподвижным пустым взглядом.
- О, услышала, явилась! Ты чего бледна така, заболела? Мама, ты чё за ней не смотришь-то? На вот тебе от меня подарочек – новая сумка, а то знаю, сама не купишь, - Макаровна сунула в ладонь дочери ремешок сумки, прижала её голову к груди и поцеловала в затылок: - Давай учися, расти, будь умницей, короче!
- А это от меня, - вклинился Анатолий, протягивая коробочку Липе, - новый телефон тебе.
- Чё смотришь-то? Бери! – локтем подтолкнула её мать. – Бери!
- Спасибочки, родные, - бабушка взяла коробочку и положила на трельяж, стоящий у стены.
- Ну-у, мы, того, пошли, ага, доча, а вы тут без нас, посиди-и-ите, погуди-и-ите, потихонечку, ага?.. – отступая к двери, пропела Макаровна.
Липа развернулась, точно оловянная и ушла в кухню.
- Идите, идите отсюдова, окаянные! – зашептала бабушка. – Раз в год и то побыть с дочкой некогда! У-у-у! – погрозила она кулаком вслед уходящим. – Ка-ак двинула бы хорошенько! А ты чего? – обратилась она к Липе, когда дверь за дочерью захлопнулась. – Чего молчишь-то? Э-эх, горе луковое! – села на лавку рядом с внучкой.
- Я уеду, баба, уеду, - осипшим голосом произнесла Липа.
- И куда это?
- К дядьке, он звал, помнишь?
- Ну, может и надо так. Чайку будешь?
Липа посмотрела на бабушку долгим взглядом и кивнула.
Когда горячий чай отдавал своё тепло кружкам, испуская пряный аромат и белый парок, в дверь постучали.
- Это хто же там такой воспитанный? – удивлённо пропела бабушка, подходя к двери.
Липа сидела, охватив горячую кружку ладонями и думала, как поедет к дядьке в город, будет там учиться, тратить карманные деньги на мороженое… а какие там библиотеки! Книжные полки до потолка – любую книгу найти можно! И в читальных залах тишина не то, что в школьной библиотеке.
- Внуч, ты глянь, к тебе гости-то, - услышала она за спиной голос бабушки и оглянулась.
- Привет, - улыбнулся Барабашкин, - С днём рождения! – и протянул небольшой пакетик.
- Пш-ш-шёл отсюда! – зашипела на него Липа, вскочив так стремительно, что чай охваченный её гневом едва не выплеснулся из кружки.
- Я, я же от чистого сердца, - залепетал растерянный Барабашкин.
- Ага, и с чистыми намерениями! – наступала на него Липа.
- Да что с тобой? – парень медленно отступал в прихожую.
- Что со мной?! Это с тобой что-то не так! Решил замутить со мной ради забавы? Подружек повеселить! Спектакль окончен! Слышишь? Я всё знаю! Пошёл вон!
- Что за чушь? – бормотал Барабашкин, вцепившись правой рукой в свою шевелюру. – Это же надо такое придумать! Кто? Кто тебе сказал такое?
- Какая разница! Хотя – Ангелина! Вы с ней очень дружны, как я поняла. Слава Богу, я всех вас больше не увижу!
- Что ты говоришь?
- Ничего. Уходи. – Липа снова стала безучастной ко всему, и, повернувшись к Барабашкину спиной, ушла в дальнюю комнату.
- Ты, это, шёл бы, - подтолкнула остолбеневшего парня к двери бабушка.

22
«Плотник-Наполеон», войдя в столовую, сразу заметил свою излюбленную жертву – глазки его сузились, лицо приняло умилённое, сладкое выражение. Он немного задержался у входа, почмокал губами и шагнул в помещение наполненное звоном, гулом, миллионом запахов и паром.
 Аля стояла в очереди, которая двигалась очень медленно, на её подносе белела тарелка с салатом, который в меню именовался как «Морской», хотя из натурального, морского, в сущности, там не было ничего. За Алей было ещё человек пять, но «Плотника-Наполеона» это нисколько не смутило, он присоседился к ней и, слегка коснувшись плеча девушки, дружелюбно кивнул:
- Ну, Альбиночка, что сегодня дают?
- Да вот, всё перед вами, - натянуто улыбнулась Аля и, почувствовав, что краснеет, отвернулась.
- А вы что же соляночки не взяли? В обед обязательно суп надо есть, - заботливо вещал плотник ей в затылок, заставляя свой поднос тарелками. – Котлеток вам взять?
- Нет, уж лучше себе возьмите, - бросила Аля через плечо.
- А зря, зря, Альбиночка, вам хорошо питаться надо, - не унимался он, откровенно разглядывая её фигуру.
Алю бросило в жар:
- Вы, кажется, влезли вне очереди!
- Так тут, по-моему, никто и не возразил, - невинно развёл он руками, оглядываясь – сзади стоящие молчали.
- Я возражаю, - рыкнула Аля. – Встаньте туда, куда положено и прекратите меня преследовать!
- Извиняемся, - пропел плотник, отступая, - извиняемся.
- Так-то, дядя, - буркнул кто-то, обходя его, - нечего вне очереди лезть.
- Молчи уж, дармоед! – замахнулся на него плотник.
- Тарас Егорыч! – тут же отреагировала завуч. – Зайдёте ко мне!
Аля злорадно усмехнулась.
- Слушай, Алька, - толкнула её локтем, стоящая впереди Зинаида Петровна, - ну ты совсем закнокала мужика!
- Кто кого ещё… - фыркнула Аля.
- Ты глянь на неё, - возмутилась Зинаида Петровна, - мужик души в ней не чает, заботится о ней, бегает за ней как пёс на поводке, а она!
- А ну её! – безнадёжно махнула рукой Викторовна. – Она всё видать принца ждёт.
- Был ведь уже, прынц-то, - язвительно заметила Зинаида Петровна. – Ничему-то жизнь тебя не научила!
- Зинаида Петровна! – вспыхнула Аля. – Я думаю, достаточно принародно обсуждать мою личную жизнь, которая, между прочим, вас не касается! – и, оставив поднос, вышла из столовой – аппетит у неё пропал окончательно.
В коридоре толпились ученики, вокруг всё жужжало, шипело, рычало, будто в экзотическом зверинце. Аля шла, глядя себе под ноги и кусая губы – ей было обидно как никогда. Обидно и противно. Значит, на ней поставили крестик. Значит, ей больше ничего и не светит, кроме такой любви? Для неё ничего не осталось? Ведь принц-то действительно был… Но кто виноват, что он оказался пустым? И кто даст гарантию, что этот плотник не окажется таким же? Да и не любит она его, никогда не полюбит. А жить с нелюбимым – всё равно, что воду в решете носить, а иногда и уксус глотать – всю душу выжигает, ничего не остаётся, только отвращение и горечь.
Аля была готова заплакать, когда заметила прямо перед собой носки чьих-то ботинок.
«Что такое, стоит прямо на пути!» - возмутилась она и подняла взгляд.
- С вами всё в порядке, Альбина Васильевна? – Кира стоял прямо напротив Али и беспокойно заглядывал ей в глаза.
- Да, всё в порядке, - твёрдо ответила Аля, собравшись с силами и забросив свои мысли куда подальше. – А вот у вас в классе далеко не всё в порядке.
- Вы что-то знаете?
- Знаю. Думаю, нам нужно поговорить. Идёмте.
Металл в голосе и колющая краткость фраз, обескуражили Киру, он замешкался.
- Идёмте, - повторила Аля уже за его спиной.

-О, Нать, гляди, нашего классного психологичка забирает! – пропела Ангелина стоящей у окна подруге, но та даже не повернулась к ней. - Нать, а ты чё это со мной не общаешься, а? Целый день молчишь. Что случилось, подруга?
- Знаешь, Геля, - решилась объясниться Надя, - мы больше не подруги.
- Что? Не поняла.
- Мне надоело. Мне… мне было неприятно тогда. Это… это было как предательство. Ты оттолкнула меня. Мне неприятно с тобой общаться. Вот. – Надя снова отвернулась к окну.
- Это чё? Развод и девичья фамилия? Не играй в мои игрушки и не писай в мой горшок? – хихикая, сыпала вопросами Ангелина.
- Это серьёзнее, - отрезала Надя.
- Да ладно, серьёзнее! Перебесишься – прибежишь! Тоже мне! – в голосе Ангелины послышались нотки раздражения и досады. – Из-за какого-то паршивого Витьки, близкую подругу! Да он, он вообще никуда не годится, тоже, нашла, кого любить! Он… он и целоваться-то толком не умеет, а уж про остальное и вообще молчу!..
- Понятно, - просипел кто-то за спиной Ангелины.
Девушка вздрогнула и оглянулась. Витька с белым, как свежий снег, лицом, глядел на неё потемневшими глазами, сжимая и разжимая кулаки:
- Понятно…
- Ой, ну что тебе понятно, Витечка? – неожиданно сладким голосом запела Ангелина. – Это же я вообще не о тебе говорила. Ты имя слышал своё – нет.
Она сделала два шага навстречу ему, хотела обнять, но он, отстранившись, процедил сквозь зубы:
- Видеть тебя больше не хочу.
Ангелину обдало жаром, потом холодные «мурашки» побежали по спине к затылку и там, образовав жёсткий шевелящийся ком, обосновались окончательно, заставив встать все волосы на голове дыбом. Язык окаменел, в горле пересохло.
Прозвенел звонок. Витька развернулся на сто восемьдесят градусов и пошёл прочь. Надя тоже ушла, не глядя на подругу. Ангелина осталась одна посреди пустого, затихшего коридора.

23
Кира вошёл в дом и остановился в тёмной прихожей. Снял шапку.
- Чего стоишь-то? – подтолкнула его вошедшая следом бабушка. – Проходи. Там вон она, в комнате сидит. Цельный день слова из неё не вытянешь.
В комнате, пронзительно поскрипывая металлом, чеканил будильник. Липа сидела напротив окна, будто ждала кого-то, уткнувшись в атласную синь неба.
- Я слышал, ты уехать решила, - сдавленно неестественно прозвучал голос Киры.
- Вам-то какое дело? – не оглядываясь, спросила девочка, видно было, как подобралось её худенькое тело, казалось даже, волосы на голове превратились в колючие иголки.
- Я же твой классный рук…
- И что?! – она оглянулась, и Кира отступил – его обдало клокочущей ненавистью. – Вам тем более должно быть всё равно!
- Тем более? Но так нельзя, - пролепетал Кира.
- Можно! Если даже матери плевать – значит – можно! Вы, вы мне вообще никто… никто… никто… - она зарыдала отвернувшись к окну.
- Послушай, Липа, - Кира шагнул вперёд, вытянул перед собой руку, но, не коснувшись плеча девочки, ладонь застыла в воздухе. – Это необратимо, понимаешь? Если ты сейчас уедешь, то превратишься в вечное перекати-поле. Это необратимо от этого не уйти. Тебя вечно что-то будет гнать с насиженного места, -  он замолчал и тут же опомнился: «Что я несу!». Рука его дрогнула и опустилась на её плечо: - Твоя мама любит тебя, просто, каждый имеет право на личную жизнь. Отпусти её – ты взрослая, сильная, займись собой. У тебя есть интересы – развивайся.
- Про перекати-поле было убедительнее, - шмыгнула носом Липа.
Кира вздрогнул, убрал руку с её плеча, отвернулся:
- Что бы ни было нельзя бежать.
- Может, чаю? – голос Липы стал теплее. – У меня вчера день рождения был – пирог бабушкин ещё остался.
- С прошедшим тебя, - Кире стало неловко: тоже мне классный руководитель, забыл о дне рождения воспитанницы!
Бабушка довольная, просветлевшая сновала по кухне, угощая гостя и весело поглядывая на внучку:
- Ну вот, друго дело, а то не ела, не пила, молчала тока!
Кира смущённо улыбался в ответ. Липа ела с аппетитом, щеки её разрумянились, губы стали яркими, но в блестящих глазах всё ещё мелькало нечто настораживающее, ясно говорящее Кире, о том, что ещё рано праздновать победу.
Потом они говорили. Говорили обо всём. Однако Кира старательно избегал школьной темы, чтобы не напоминать Липе о выходке Ангелины и о Барабашкине. Видно было, что и Липа не желает об этом говорить.
Перед тем как уйти, он ещё раз заглянул в глаза Липы. Она улыбалась искренне, взгляд её просветлел, но в нём ещё дрожало напряжение и беспокойство.
- В понедельник приходи в школу, - осторожно пригласил Кира и, помедлив немного, добавил: - Нам тебя не хватает.
Она кивнула. Уголки губ её слегка дрогнули. Глаза стали влажными.
Всю дорогу домой Кира корил себя за неосторожную фразу. Какой же он классный после этого! Полное отсутствие чуткости и такта! Что если она теперь вообще не придёт и документы заберёт из школы! Он будет в этом виноват! И зачем пошёл? Ну уехала бы себе, да уехала – в конце концов это её дело! Как же он не любит вмешиваться в дела других!
Рассуждая так, Кира почувствовал острое желание бросить всё и уехать тут же, сейчас же, лишь бы не видеть больше ни этих детей, ни учителей – никого! Это желание росло, вызывая нестерпимую физическую боль.
 Он не заметил, как прошёл мимо своего дома, как миновал последний дом широкой улицы и вышел из села. Он шагал и шагал по дороге, ведущей к горизонту, которая, казалась бесконечной. Пока чьи-то руки не сомкнулись у него на груди – кто-то обнял его сзади и, тяжело дыша, прижался всем телом.
- Вот он ты, - прошептала Зарина, едва переводя дух, - наконец я тебя поймала! Ты куда идёшь?
Кира молчал, только теперь он увидел, что стоит посреди заснеженного поля, что сумерки стали гуще и в небе уже поблёскивают первые звёзды.
- А я смотрю, ты не ты идёшь? Оказывается ты, - шёпотом объясняла Зарина. – Что случилось?
Кира глубоко вздохнул, повернулся к ней и крепко обнял самого близкого человека на земле.
- Я… я запутался…, - начал он, вздыхая, и каждый вздох, подобно рыданию, вырывался из его груди. – Я говорил с ней, но как это глупо, всё-таки, как глупо и бесполезно…
- Нет-нет, любое влияние не бесполезно. Она тебя слышала – она сделает выводы, примет решение.
- Но она уедет, всё равно уедет…
- Пусть, но это будет её решение. Ты всё верно сделал, ты сделал всё, что мог. Теперь жизнь расставит всё на свои места.
- Я ни на что не годен… я плохой классный…
- Ты хороший классный, просто забыл, что классный руководитель – тоже человек.
Свет фар неожиданно брызнул в глаза Кире, больно обжёг, приближаясь.
- Машина, - прошептал он, отодвигая Зарину на обочину. – Куда она идёт?
- На край света, - улыбнулась Зарина, - туда, за горизонт.
Киру охватило сумасшедшее желание остановить машину и умчаться с Зариной на край света, за горизонт, далеко-далеко, да куда угодно – лишь бы вместе с ней, лишь бы бесконечно сжимать её в объятьях и слышать её голос!..
Машина промчалась мимо.
- Идём домой, - Зарина взяла Киру под руку.
- Идём…
И они пошли обратно, любуясь звёздами и снежными блёстками под ногами, вдыхая предновогодний свежий воздух.
24
Ангелина сидела в библиотеке, уткнувшись в сложенные на парте руки. В этот час в читальном зале было пусто и тихо. Хотя, вокруг Ангелины теперь всегда было пусто и тихо: подругу новую она найти не смогла – помешала излишняя избирательность, придирчивость, да и кто выдержит её характер; с парнями тоже не клеилось – то ли Витька постарался, то ли она сама была девушкой «на любителя». В общем, жизнь уже не кипела, а превратилась в мелкое, обрастающее камышом болотце. И, конечно же, виноват в этом был кто угодно, только не Ангелина. Она обвинила окружающих в непонимании и жестокости и теперь всё чаще и чаще посещала библиотеку, делая вид, что прекрасно обходится без их общества.
- Что, наслаждаешься одиночеством? – Барабашкин опустился на стул рядом с ней.
- А тебе чего надо? – не поднимая глаз, буркнула Ангелина. – А, мстить пришёл? Ну давай, добивай. Сейчас все только этим и занимаются, - она выпрямилась и зло поглядела на Барабашкина.
Тот опешил, конечно, он не собирался жестоко истязать Ангелину, но всё-таки, поговорить, как следует, не мешало бы. Однако её утомлённое, бледное лицо, дрожащий полный слёз голос и злой, как у загнанного в западню зверя, взгляд остудили его.
- Зачем ты так с Липой?
- Липой? Уже? Помнится, ты её Белкой звал, - усмехнулась одними губами Ангелина.
- Зачем?
- А скучно стало, понял,  - с вызовом вздёрнула нос она.
- Но ты ведь всё разрушила.
- И что? Велика честь! Красавицу нашёл! Да у тебя таких знаешь, сколько будет? Знаешь?
- Вижу, ты извиняться не намерена.
- Что? Извиняться? Да вы сами во всём виноваты, понял, - вспыхнула Ангелина.
- Значит ещё не дошло, - Барабашкин поднялся. – Дойдёт – поговорим.
- Ой, тоже мне, мистер нашёлся! – зашипела ему вдогонку Ангелина.
Барабашкин с трудом преодолел сильное желание задушить Гелю и вышел из библиотеки и тут же нос к носу столкнулся с Кирой.
- Она там? – спросил последний.
- Там, - кивнул Барабашкин.
- Надеюсь, ты…
- И не думал даже, - возмутился Барабашкин.
- Ну-ну, - недоверчиво оглядел его Кира и вошёл в библиотеку.
Ангелина сидела на своём месте в той самой позе, в которой ранее застал её Барабашкин.
- Ангелина, - позвал Кира.
Девушка подняла голову и посмотрела на своего классного руководителя с вызовом, зло, поджав губы.
- Скоро новогодний праздник, - начал издалека Кира.
- Скакать на сцене не буду, - отрезала Геля, - даже не просите.
- Почему скакать? Ты же всегда…
- Раньше – теперь нет. Пусть теперь сами вертятся, предатели.
- Ангелина, тебя никто не предавал. Все, по крайней мере, большинство относятся к тебе, как и прежде, - Кира сел напротив неё.
- Мне не нужно это большинство, - буркнула она.
- Но ведь ты сама…
- Сама во всём виновата?! Ну уж нет!
- Ты сама себе роешь яму. Вместо того чтобы снова заслужить доверие у дорогих тебе людей – ты соорудила стену и ведёшь оборону, не допуская к себе никого.
- Заслужить доверие?! Я не привыкла заслуживать! Я не служебная собачка! – она уставилась в окно.
- Что ж, поступай, как знаешь. Но если эти люди были тебе действительно дороги, а ты им, то стоит попробовать. Повинную голову не секут, - Кира поднялся и уже у выхода добавил: - Думаю, они страдают не меньше тебя.
«Страдают не меньше меня, - подумала Геля, - это ещё как посмотреть! Да они и слушать меня не станут! - встала, подошла к окну: внизу в аллее маячила одинокая фигурка Нади. – У, домой идёт, никуда не торопится, воздухом дышит!» – попыталась вызвать в себе раздражение на бывшую подругу Геля. Но раздражения не было, только досада и жалость то ли к самой себе, то ли к Наде – такой одинокой казалась она среди холодной зимней аллеи.

Наде действительно торопиться было некуда – раньше всё свободное время она проводила с Гелей. А теперь. Теперь – одна. Она ещё не привыкла к новой жизни без подруги и не знала, куда потратить время. А потому, большую часть дня бродила бесцельно по улицам или гуляла по аллее, любуясь зимними берёзами и тополями.
- Ну и чё ты тут зависла?
Надя оглянулась:
- А?
- Зависла, говорю, чё? – насупив брови, повторила Геля. – И пойти-то без меня некуда, да?
- Дура ты, Геля, - буркнула Надя и, отвернувшись, пошла к калитке.
- Нать! Постой, Нать! – дрогнувшим голосом позвала Геля. – Я скучаю без тебя, Нать… - почти прошептала она, заметив, что подруга остановилась и слушает, - я правда дура, Нать…
Надя оглянулась, губы её дрожали, казалось, она вот-вот заплачет.
- Прости меня Нать, - с рыданием вырвалось из груди Гели.

25
Кира, улыбаясь, отошёл от окна.
- Дела идут на лад! – пропел он, потирая руки. – Осталась Липа. Что она решит?..
- Она забрала документы, - зло оборвала его, незамеченная им Аля.
- Что?
- Это её решение. Видно достали девчонку очень.
- Но ведь…
- Не по сценарию пошло? – саркастическая улыбка скользнула по её губам. – Иди, останови.
Кира внимательно посмотрел на неё:
- Что с тобой Аля?
- Аля? Я Альбина Васильевна, Кирилл Александрович, если вы помните. И что со мной вас, да-да, именно вас не касается, - холодно ответила она и, с ядовитой усмешкой, добавила: - Тоже мне психолог нашёлся! Что делать будешь?
- Ничего. Ты уже сказала: это её решение.
- Ну-ну, - она как-то потухла, будто потеряв интерес к разговору. – Всё так… - пошла к двери.
- Альбина Васильевна, - окликнул её Кира.
Она оглянулась.
- Вы зачем заходили? Сказать, что Липа забрала документы?
- Я? Нет, зачем? – улыбнулась одними губами. – Не важно…
- Как же так?! – он поймал её ладонь. – Что-то случилось, я же вижу!
- Вам расскажут, Кирилл Александрович, расскажут, - дрожащим голосом утешила она, пытаясь освободить ладонь. – Пустите. Пожалуйста.
Он разжал пальцы. Аля выскользнула из кабинета.
Зачем она приходила? Позлорадствовать? Не похоже. Она хотела что-то сказать, что-то важное, касающееся только её. Так решил Кира. Но кто ему расскажет о ней? И почему кто-то, а не она?

В учительской сразу стало подозрительно тихо, как только Кира открыл дверь. Все изображали активную деятельность: читали журналы, проверяли тетради или работы учеников, что-то писали. Кира обвёл присутствующих взглядом, поздоровался и подошёл к шкафу, где хранились классные журналы.
- Слышал новость, Кирилл Александрович? – спросила его Зинаида Петровна, таинственно улыбаясь.
- Нет, - честно признался Кира.
- Он не знает, девочки! – нетерпеливо подпрыгнула и завертелась на своём месте англичанка. – Наша Альбиночка выходит замуж!
- Ага, за иностранца, - недовольно буркнула Викторовна. – Своих будто мало!
- Кого? – парировала англичанка. – Этот плотник Тарас что ли?!
- Да хоть и он! – защищалась Викторовна. – Или вот Кирилл Александрович!
- А-а, видали мы их, знаете где! – огрызнулась англичанка, вдруг осеклась и робко добавила, глядя на Киру: - Извините, Кирилл Александрович, я не о вас, а об этом…
- Ну она же ждала прынца! – ядовито заметила Зинаида Петровна. – Вот, пожалуйста, дождалась Риккардо! Будет теперь на острове каком-то жить.
- Не на каком-то острове, а в Порт-Луи, - уточнила англичанка.
- Да хоть на Луи хоть на острове - мне один кочан, - махнула рукой Зинаида Петровна.
- Завидуйте молча, - англичанка вышла, оставив дверь открытой.
- Как в пещере родилась! – возмутилась Викторовна.
- И всё равно дура она, - вздохнула Зинаида Петровна. – Родит ему, он детей заберёт, а её на родину отошлёт. Сколько передач об этом показывают.
Кира вышел, не желая слушать подробный пересказ телепередач, последовавший далее.
«Вот как, - думал он, - Аля выходит замуж. Наверно об этом она и хотела мне сказать. Но почему не сказала? И почему была сама не своя? Ведь, когда выходят замуж, обычно счастливы и влюблены: глаза горят, губы и щёки пылают, а в голове розовый туман! А она – зла, язвительна, жестока, глаза колючие и, уж точно, никакого розового тумана в голове. Значит, – Кира побледнел. – Неужели всё назло?!».

Зарина поставила чашку горячего чая перед подругой:
- Тебе страшно ехать туда? – села напротив.
- Ох, ну что за глупости? – нервно возразила Аля. – Я же не туда еду, а пока в Москву, знакомиться. Вдруг он мне не понравится. Хотя… я уверена, что понравится.
- Послушай, но я всё-таки не понимаю. Тебе же Кирилл нравился. Вы были бы такая пара!
-Вот именно – были бы, - отвернулась и, вздохнув, добавила: - Дело в том, Зарин, что я-то ему совсем не нравлюсь.
- Но я думала, что с твоими данными и чарами его легко будет свести с ума.
- Не легко… Не легко, когда человек сведён сума кем-то другим и, похоже, давно.
- Ох, но как же, - искренне посочувствовала Зарина. – Хочешь, я с ним поговорю, хочешь?
- Нет, не нужно… не нужно, - прижалась губами к краю чашки, подняла на Зарину блестящие глаза и заговорила оживлённо: - А знаешь, Рикардо говорит, что очень любит детей! У него есть два племянника, и он часто с ними водится. А ещё он увлекается айкидо. А ещё он мне букеты каждый день дарит. Ну, картинки, конечно, но всё-таки. И симпатичный он, да, даже можно сказать очень…
- Достойный выбор, - заключила Зарина внимательно глядя на подругу.
- Ты не думай, - поспешила заверить её Аля. – Я, правда, рада, что всё так. Правда. В конце концов, съезжу в Москву, познакомлюсь поближе – не съест же он меня. А вдруг любовь?
 - Да, наверное, ты права, - кивнула Зарина. – Уж это лучше, чем Наполеон, да?
- О! Да, точно! – воскликнула Аля, и обе тут же засмеялись.

26
- Ты там не больно-то балуй, - наставляла бабушка, - а то волю-то почувствуешь. Голову не теряй. Да, сама знашь, - смахнула слезу кончиком платка, - большая уж.
- Я напишу. Буду писать,- Липе было холодно и неловко, она старалась не смотреть на низенькую старушку, стоящую перед ней – только теперь Липа поняла, как близки они с бабушкой – боялась расплакаться.
Подошла маршрутка.
- Ну, давай, - подтолкнула её бабушка, - а то место не успешь хорошее занять!
- Я напишу, - в который раз повторила Липа, оглядываясь и всё же впиваясь взглядом в лицо бабушки, в её покрасневшие от слёз глаза. – Я буду писать, слышишь.
Ей страстно захотелось обнять старушку, схватиться как за соломинку, чтобы поток не унёс её далеко-далеко от родного берега. Скажи сейчас бабушка, чтобы внучка осталась –  осталась бы! Но бабушка молчала.
И Липа сдалась. Дверь маршрутного такси захлопнулась. Бабушка проплыла мимо окна: маленькая сухая, она уже не смотрела на внучку, а шла, отвернувшись, по скользкой широкой улице, едва кивая редким прохожим. В салоне захрипел русский шансон. Липа закрыла глаза, откинувшись на спинку сиденья. Тихие слезинки одна за другой стекали по её щекам, прячась в колючей шерсти шарфа.

Барабашкин проводил взглядом серую маршрутку до поворота.
- Уехала, - рядом с ним остановился запыхавшийся Кира.
- Уехала, - кивнул на такси Барабашкин.
- Всё-таки уехала…
- Ничего, я знаю адресок. Я её найду.
- Где же её в Москве-то найдёшь, - безнадёжно махнул рукой Кира.
- В какой Москве? Липа не в Москву уехала, а… вот…, - Барабашкин принялся шарить по карманам и вытащил маленький тетрадный листок сложенный вчетверо, развернул и ткнул в него пальцем: – Вот в этот город.
- Липа? – рассеяно заморгал Кира.
- Да, Липа.
- А где же ты адрес раздобыл?
- Где надо  - там и раздобыл, - буркнул Барабашкин, торопливо складывая листок и пряча его в карман.
- Мне б твою тайную канцелярию, - искренне вздохнул Кира.

Аля сидела в самом конце маршрутного такси у окна и прекрасно видела бегущего к остановке Киру. Зачем он прибежал? Её проводить? Или?.. Сейчас уже не важно. Она сделала выбор. Любить и знать, что ты не нужна любимому – больно. Ещё больнее – видеть его отвергнутым возлюбленной. А ведь Кира всё равно, что отвергнутый – никогда не будет по-настоящему близок с той, которую любит. Никогда. Она отвернулась, и крупные слёзы побежали по напудренным щекам, оставляя неровный влажный след.




III. Суженый-ряженый
1
Мелодия казалась очень знакомой. Патефон стоял на полу, в комнате царил полумрак. Зарина огляделась, но вокруг ничего не видно, кроме серых стен. Тогда она опустилась на корточки у патефона.
Открылась дверь широкая полоса света, как дорожка легла к ногам девушки.
- Ты чего здесь сидишь? – парень в военной форме остановился в дверном проёме. – Все уже собрались.
Зарина попыталась разглядеть его лицо, но на фоне жёлтого света был виден только силуэт. Поднялась, вышла в длинный узкий коридор и, следуя за провожатым, вошла в дверь напротив, огляделась: похоже на больничную палату – три койки стояли параллельно друг другу, одна – пустая, вокруг другой, как заметила Зарина, уж очень суетились. Из обрывков фраз девушка поняла, что спасают чью-то жизнь. Тут же у больничной койки стояли родственники и, когда врачам удалось спасти человека, они бросились к нему, не сдерживая радости. Около  третьей койки никто не суетился, и родственников было мало – мать да отец, да ещё у стены в сторонке стоял коренастый парень.
- Почему ты здесь стоишь? – спросила его Зарина.
- Да вот, с отцом пришёл попрощаться, - кивнул на стоящего у третьей койки  мужчину и виновато вздохнул, глядя на Зарину: – Погиб я. Ты уж извини, что так получилось…
Зарина вздрогнула, посмотрела на тело, лежащее на койке до подбородка накрытое простынёй, потом снова перевела взгляд на парня, неподвижно стоящего у стены – тот виновато улыбнулся.
- Это ты? – она пыталась разглядеть его лицо, но оно было размыто так, будто Зарина (обладающая хорошим зрением), надела очки своей бабушки.
- Я. Извини.
Зарину охватило чувство утраты, глубокой утраты. Нечто важное ушло от неё, то, чего уже никогда не будет, никогда не будет…
Она просыпается, запускает ладонь под подушку, вынимает щётку для волос: «Вот тебе и суженый-ряженый пришёл, причесал»…

В комнате темно. Надя и Геля сидят за столом. На столе перед ними зеркала образуют причудливый коридор отражений, в каждом из которых дрожит по свече.
«Суженый-ряженый, явись… - шепчет Надя, плавно водя свечой перед зеркалом, - Суженый-ряженый, явись…»
Вот в зеркальном коридоре маячит едва различимый силуэт. Девушки обращаются в зрение. Силуэт медленно растёт и приближается. Очертания его становятся всё чётче.
- Витька?! – вздрагивает Надя.
- Бу! – отвечает ей отражение Витьки, разразившись неподобающим для суженого хохотом.
- Витька! – разочаровано оглядывается Геля, - чё ты тут делаешь?!
- Да вот, решил заглянуть на огонёк, - кивает парень на свечу. – А вы тут чё делаете?
- Не твоё дело, - включает свет и гасит свечи Геля, - всё равно всё испортил.
- Да ладно, Гель, не ворчи, - улыбается Надя, - весело же получилось.
- Весело, - бурчит Геля.
- Эх, Гелька, - парень садится за стол, - не умеешь ты веселиться! Посмотри на неё, - кивает Наде, - всю романтику разогнала!
- А тебе тут не место для свиданий! Тебя тут не ждали!
- Да, а мне показалось – меня только тут и ждут, - подмигивает Наде.
- Может чаю?! – улыбается та.
- А давай, хозяюшка, – кивает он Геле, - угости нас чаем.
- А больше вам ничего не надо? – показывает свои острые зубки Геля.
- Да остынь ты! Я, вон, и торт принёс, там, на кухне стоит! Мир? – Витька протягивает широкую ладонь девушке.
- Мир, - Геля цепляется за его мизинец своим, нерешительно заглядывая в глаза. – Забыли всё, что было?
- Забыли всё, что было, - кивает Витька.

2
Арина Артёмовна с минуту внимательно смотрела на Киру своими зелёными глазами, будто собираясь с мыслями, прежде чем начать разговор. Кира молча разглядывал её овальное лицо, жёлтые короткие волосы, пенно взвившиеся над головой.
- Вот что Кирилл Александрович, - начала, наконец, она, - Альбина Васильевна похоже уже не вернётся в школу (жаль, конечно, терять такого специалиста, как она), мы знаем, что у вас есть опыт работы психологом и хотим предложить вам эту ставку.
- Как не вернётся? Совсем не вернётся? – просипел Кира (голос изменил ему).
Арина Артёмовна удивлённо посмотрела на него.
- Вы хотите обвинить нас в пустословии? Мы сплетни не собираем. Вам предлагают ставку психолога, молодой человек, и ждут конкретного ответа.
- А как же?..
- Мы не даём нагрузки больше, чем положено. Если только вы сами не пожелаете.
- Мне бы…
- Подумайте, но не долго. Завтра жду ответа, - и завуч погрузилась в документацию, скрыв пенной шевелюрой лицо.
 Кира поднялся и, не сводя взгляда с жёлтой пенности на голове Арины Артёмовны, вышел из кабинета.
«Не вернётся, - думал он, - никогда не вернётся…»
- Что с тобой, ёж? – окликнула его Зарина.
- Должность новую предложили, - криво усмехнулся Кира.
- Какую?
- Психолога.
- Пси…
- …холога.
- Но как? Она ведь…
- Нет – она не вернётся, - он отвернулся, уставился в окно: тысяча искорок сияло в белой снежной парче и ещё множество таких же сверкало паря в воздухе.
- Как же так, почему я не знаю об этом? Неужели она уволилась и ничего мне не сказала!
- Так и есть.
- Видимо, любовь настолько вскружила ей голову, что она забыла о своей подруге. Забыла сообщить, что выходит замуж. Или не захотела…
Кира порывисто развернулся, взял ладони Зарины в свои:
- Ну что ты, может любовь тут совсем не при чём, может она нашла хорошую работу там, может Москва ей так понравилась, что она решила остаться, а тебе позвонит, как только всё устроится!
- Может быть, - Зарина улыбнулась: - Надо научиться отпускать, помнишь?
- Помню, - кивнул он. – Только я так виноват перед ней!
- Виноват?
- Она ведь назло мне это…
- Не думаю. И потом, сердцу не прикажешь. Что поделаешь, если ты не любишь её. В жизни не всё складывается так, как мы хотим. Надо принимать и отпускать то, что уже свершилось, если мы не можем этого изменить. Она умная, красивая девушка. Поверь, она будет счастлива. Я уверена, что скоро она позвонит.
- Я люблю тебя, - вырвалось у Киры.
- А я тебя, - простодушно улыбнулась она, понимая его признание по-своему.
- Да нет, Зарина, я же… - звонок оборвал его, двери классов распахнулись и в коридор хлынули звонкоголосые ученические реки, запрудили всё вокруг и оттеснили Киру и Зарину друг от друга.

3
- Здравствуйте, Зарина Сергеевна! – Ника поставила на стол портфель и принялась в нём копаться, Зарина с интересом наблюдала за ней. – Вы не знаете, когда его поставят?
- Кого поставят?
- Ящик, - Ника вынула на стол целую стопку валентинок (такое изобилие встречается разве что в магазинах!), – Скоро ведь четырнадцатое!
- А, ящик! Я не знаю Ника.
Ника суетливо перебирала открытки, будто выбирая.
- Ну во-о-от, - разочарованно пропела она и принялась их складывать обратно в рюкзак. – Скоро ведь пра-а-а-аздник!
- Ах, да, точно! – вспомнила Зарина. – Думаю, сегодня его точно поставят.
- Угу, - кивнула Ника. – Пойду, посмотрю, может уже стоит. – И, оглянувшись, неожиданно спросила: - А вы, Зарина Сергеевна, будите дарить кому-нибудь валентинку?
- Ну, - замялась Зарина, - я не знаю… буду, наверно, – и тут же ей вспомнилась Аля: « Не знаю, наверно? Что за нерешительность?!». Зарина улыбнулась: - Конечно, подарю.

На почте было тесно, мрачно и шумно – выдавали детские. Зарина прижалась к стене спиной, разглядывая стеллаж с открытками за стеклом. Когда подошла её очередь, она совершенно растерялась: сзади напирали те, кому важнее было; те, кто пришёл за деньгами – а она так, за открыткой.
- Что вам, - спросила молоденькая почтальонша.
- Мне открытку выбрать ко Дню святого Валентина.
- Вот, пожалуйста, - девушка положила перед Зариной стопку валентинок и обратилась к следующему: - Что у вас?
Зарина разглядывала красочные, миниатюрные открытки и улыбалась.
- Уж не мне ли решила весточку отправить? – хитро щурясь, спросил Степан Абрамович.
- А почему и нет, - засмеялась Зарина. – Как я могу позабыть о любимом директоре!
- Вот-вот, - закивал Степан Абрамович, - буду ждать от вас валентинки!
Раскрасневшаяся Зарина выпорхнула из почтового отделения и поспешила домой. Там на секретере она нашла письмо от мамы, видимо Кира увидел его в почтовом ящике первым. Зарина, едва раздевшись, принялась читать. Мать много писала о своём здоровье, о здоровье отца, об Игоре (она всегда упоминала о нём). «Ой, доча, чуть не забыла, - писала мать, - тут такие новости всплыли! Кирилл-то не родственник нам вовсе, мать его цыганка погибла, а Лена усыновила его, уж больно он на её бабушку похож был. А муж её, Лены, по пьяни рассказал это вчера на именинах у тётки Инги. Это я, почему пишу-то, ты тётку Ингу знаешь – весь город уже в курсе событий! Ты уж скажи ему»…
- Что пишут? – спросил Кира, заглянув в комнату. – Что с тобой?
- Мама пишет, что Игорь спрашивал у неё про меня, - сообщила побледневшая Зарина, убирая письмо в конверт, - и ещё…, - тут она осеклась, будто раздумывая, стоит ли говорить ему, - ещё… она дала ему мой адрес.
- Что?! – Кира уже стоял возле секретера, и хотел было взять письмо в руки, но Зарина опередила его. – Это правда? Если он посмеет явиться сюда, я…
- Он не искал меня столько лет, к чему теперь ему являться сюда, - рассуждала Зарина, пряча письмо в сумочку.
- Значит, есть причина.
- Не думаю, наверно, так – просто любопытство.
- Ага, или поздравительные открытки отправлять тебе собирается, а может письма писать? – саркастично сверкая глазами, пропел Кира.
- Не смешно. Во всяком случае, паниковать не стоит.
- Тогда, прекрати бледнеть, и пойдём ужинать.
- О, ты что-то приготовил?
- А-то, не всё же тебе звездить, - Кира обнял Зарину за плечи и повёл в кухню. Сумочка с письмом осталась на секретере.
Весь вечер мысль о письме не давала Зарине покоя. Как же так – Кира не её племянник! Что же будет, если он узнает?! Это перечеркнёт всё, что было между ними раньше? Разрушит их братские узы? Неужели её отношение к нему изменится, и она будет любить его меньше? Нет, наверняка, нет! А он?  Хватит ли у неё сил и мужества сказать? Нет, он не узнает, по крайней мере, пока. Она не скажет ему.
 Только перед сном Зарина заглянула в сумочку, снова вскрыла письмо и перечитала, потом зажгла свечу и…
- Тётушка, ты что, дом спалить решила? – шутливо спросил Кира из своей комнаты.
- Нет, ёж, спи. Я так, гадаю, - был ему ответ, а в блюдце тлело, съёживаясь, нечто чёрное бывшее когда-то листком бумаги.
4
День святого Валентина выпал на пятницу. По коридорам школы сновали ангелы (да-да), ангелы и амуры разносили открытки в форме сердечек: поздравления с праздником, признания в любви, предложения дружбы.
- Надя, держи! – ангел с лицом куклы протянул валентинку Наде. – С Днем святого Валентина!
- Ой, Вань, спасибо! – засияла Надя.
- Э! Ангел! Ванька, блин! А мне? – возопила Геля, возмущённо уставившись в крылатую спину парня-куклы.
Ангел оглянулся, виновато покачал головой.
- Не было? – едва слышно спросила Геля.
- Ни одной, - вздохнул он.
- Ну и что это? – посмотрела Геля на сияющую подругу. – А ты тоже хороша, подруга называется, могла бы хоть для приличия открыточку отправить!
- Извини, Гель, я не догадалась, - искренне раскаялась Надя, пряча валентинку в сумку.
- А куда ты её прячешь-то? – заметила Геля. – А мне показать? Какая ты скрытная стала. От кого хоть?
- Эм, - Надя густо покраснела.
- От Ваньки что ли?
- Да, - энергично кивнула Надя и покраснела ещё гуще.
- Ну, а чё скрывать-то, не пойму. Не бойся, не заберу его у тебя, - захихикала Геля.
Надя выдохнула и равнодушно взглянула на парня-куклу, который осторожно, чтобы не помять крылья, протискивался между партами и одноклассниками, вручая открытки счастливчикам.
Парень-кукла выпорхнул из класса и тут же сбил с ног другого ангела – девушку с тёмными миндалевидными глазами и  чёрными густыми волосами. Валентинки рассыпались, сбитый с ног маленький ангел полулежал среди них, часто мигая длинными ресницами готовый расплакаться.
- Ой, извини, - парень помог девушке подняться, - ты как? В порядке? – он усадил её на скамейку у окна, а сам принялся собирать валентинки, и белые большие крылья его вздрагивали при этом, будто настоящие.
- Вот, - протянул ей открытки.
- А у меня крыло помялось, - улыбнулась она.
- Главное, что сама цела. А хочешь, я твои открытки раздам? – предложил он.
- Нет, не хочу, - она взяла открытки, просмотрела их и выбрала одну: - Это тебе. С днём святого Валентина.
- Спасибо, - растерялся парень-кукла.
- Эй, Олька, ты где застряла?!
Они оглянулись: в конце коридора стоял маленький рыжий амур и яростно размахивал руками.
- Это меня, - кивнула Оля и поднялась.
Парень-кукла проводил её взглядом, развернул валентинку: «Ты мне нравишься. Оля».

Вечером по случаю праздника для старших и средних классов устроили костюмированную дискотеку. Амуры стояли у входа в зал, и каждый входящий получал от них билетик беспроигрышной лотереи (Степан Абрамович расщедрился – любил он этот праздник).
На этот раз Зарине повезло – она вместе с Кирой дежурила в зале – можно было если не потанцевать, то хоть музыку послушать.  Кира надел чёрный костюм, в котором неизменно появлялся на всех праздниках и торжественных мероприятиях.
- Боже мой! – всплеснула руками Арина Артёмовна, столкнувшись с ним в учительской, - Какой красавец! Боюсь, королём сегодняшнего бала будете вы!
- Надеюсь, вы этого не допустите, - отвесил ей галантный поклон Кира, предлагая руку.
Арина Артёмовна зарделась, зелёные глаза её засияли, и она покинула учительскую в сопровождении блистательного кавалера.
В зале ревела музыка. Амуры, ангелы, греческие богини и боги, принцессы и принцы, герои аниме и просто нарядные ученики двигались в такт, демонстрируя свои костюмы. Учителя наблюдали за ними: предстояло самое сложное – выбрать короля и королеву бала, ну и чтобы как обычно, без ЧП.
Надя вошла в зал вслед за своей подругой, но не успела сделать и двух шагов, как кто-то, схватив её за руку, привлёк к себе.
- Привет! Ты получила мою валентинку? – спросил Витька в самое ухо.
- А, да, но, - пролепетала Надя, пытаясь освободиться.
- Но? – напирал Витька.
- Как же Геля?
- А что Геля? Геля в прошлом.
- Это для тебя она в прошлом, а ты для неё.
- А что я для неё? Я для неё давно в прошлом. Ты разве забыла?
Надя потупилась.
- Что?
- Я не верю, что ты мог так быстро забыть её… - и твёрдо: - Пусти.
Пальцы Витьки дрогнули. Надя затерялась в толпе.
Витька, было, последовал за ней, как вдруг чьи-то тёплые ладони закрыли его глаза.
- Вот ты и попался, - пропел нежный голос.
- Геля?
- А-а, узна-а-ал, узнал, - промурлыкала она, отнимая свои ладошки от его лица, и тут же принялась отчитывать: - Я, между прочим, на тебя обижена. Где моя валентинка? Я получила кучу валентинок и ни одной от тебя, ни одной!
- Я, это, - бормотал, пунцовея, Витька. - Я думал, что мы, того, не вместе больше.
- Кто тебе это сказал? Мы же помирились! Ты забыл? Сам мириться приходил, между прочим! – наступала Геля.
- Так, так я это, так… просто друзьями хотел.
- Чего? А ты в курсе, что между парнем и девушкой дружбы не бывает?
- Ну, это односторонний взгляд на вопрос, - вмешался парень-кукла, он был всё ещё в костюме ангела.
- А ты что здесь делаешь? – зашипела на него Геля. – Иди к своей Надечке, вон она наверно тебя обыскалась!
- Чего? – взревели как один Витька и парень-кукла:
- С чего она должна меня искать?
- С чего она должна его искать?
- А с того, что этот вот долговязый написал ей валентинку!
- А?! – парень-кукла подскочил от удивления так, что его белоснежные крылья чуть не отвалились. – Я не писал никакой валентинки!
- Ой, ну не надо! Надя мне сама сказала!
Парень-кукла съёжился под колючим взглядом Витьки.
- Я ничего не писал и не дарил ей, - просипел он.
- Стоп, - Геля внимательно оглядела Витьку, - а чего это ты так реагируешь? А, неужели ты, - и прикрыла ротик ладошкой.
Витька потупился, покраснел.
- Ой, как надулся-то, ну вылитый индюк, - захихикала Геля. – Дружба, значит? Ок’ей! Пойдём, Ванечка, Надю поищем, - взяла ошеломлённого парня-куклу под руку и удалилась.
Надя сидела на скамейке в дальнем углу зала.
- Нать, а почему ты не танцуешь со своим кавалером? – спросила остановившаяся возле неё Геля.
- Нет у меня кавалера, - улыбаясь, развела руками Надя.
- Как нет? А это кто? – Геля подтолкнула к подруге парня-куклу.
- Это Ваня.
- Конечно, Ваня. Он же тебе в любви признался?
- Признался, - кивнула Надя.
- Надя? – выдохнул парень-кукла.
- Ты врёшь, - обрушила на подругу обвинение Геля. – Зачем?
Надя часто замигала ресницами.
- Это Витька написал тебе валентинку? – спросила напрямую Геля.
Надя кивнула.
- Ты ему походу нравишься. Ты прикинь, он тебя уже ревнует! Вон, к этому, - кивнула головой на Ваньку Геля.
- Я попрошу, - возмутился парень-кукла, - я же человек, в конце концов!
- Извини, Ванечка, конечно человек, - погладила его по белоснежному крылу Геля. – Только ты не по моей вине страдаешь, - бросила укоризненный взгляд на Надю.
- Извини, Вань, - Надя поднялась. – Я не думала, что так будет. Я не хотела…
- Да что уж теперь, - пожал плечами парень-кукла.
- Нать, ты иди к своему Ромео – он там страдает.
- А ты? – Надя была готова расплакаться.
- Я? А мне уже всё равно, - улыбнулась Геля. – Не будем же мы из-за парня ссориться, правда? Тем более он выбрал тебя.
- Гель! – Надя бросилась к подруге с неизъяснимой нежностью и благодарностью и заключила её в объятьях.
Ангелина громко рассмеялась.
- А что, Вань, пойдём танцевать, - сказала она потом парню-кукле.
- Пойдём, - кивнул тот, всё ещё пребывая в глубоком изумлении.

- Ну как дежурство? – Кира подошёл к стоящей у стены Зарине.
- Пока всё хорошо, - улыбнулась она.
- Спасибо за валентинку, я её сохраню, как первую в моей жизни.
- Ой, ёж, так уж и первую, - отмахнулась Зарина, смеясь.
- Ты не поверишь, ни разу не получал, - принялся убеждать её Кира. – Да и сам ни разу не дарил, - сказал он вдруг серьёзно и протянул ей маленькую открытку в форме сердечка: - С праздником всех влюблённых.
- Ой, какая прелесть, ёж! – всплеснула руками Зарина, скрывая смущение. – Ты не поверишь, это тоже первая валентинка в моей жизни!
Кира улыбнулся. Он заметил смущение Зарины, её румянец.
- Белый танец! – объявил ведущий вечера. – Дамы приглашают кавалеров!
- Белый танец, - кивнул в сторону танцпола Кира, - танцуем?
- Вообще-то дамы приглашают кавалеров, - пролепетала ещё более смутившаяся Зарина.
- Будем считать, что ты меня пригласила, - Кира уже вывел её в центр зала.

Оля давно ждала подходящего момента и теперь направилась к парню-кукле.
- Можно тебя пригласить? – выпалила она.
- Э? – парень-кукла часто заморгал, оглянулся в нерешительности, потом приосанился, посмотрел на Олю сверху вниз и ответил: - Да.
Два ангела покачивались  в такт музыке. Оля едва ли могла дотянуться макушкой до подбородка парня-куклы, даже если бы встала на цыпочки. Она подняла своё белое личико, он на неё не смотрел.
- Я танцую с ангелом, - прошептала она.
- Что? – спросил он, слегка наклонившись к ней.
Оля зарделась и отвернулась:
-Ничего…
- Спасибо за открытку, - поблагодарил парень-кукла.
- Ты читал? – не поворачивая к нему лица, спросила Оля.
- Угу, - он отвёл взгляд.
- И?
- Не знаю, - он посмотрел на неё, - тебе подрасти надо…
- Понятно, - вздохнула она и более не взглянула на него до конца вечера.

Витька стоял чернее тучи и смотрел на танцующих. Надя подошла и встала рядом с ним.
- Вить, - позвала она, - Витя. Пойдём танцевать, а?
- А как же Ванька твой? – спросил, насупившись, Витька.
- Он не мой. Это была твоя валентинка, слышишь, твоя, - и она увлекла за собой в круг танцующих сияющего Витьку.
- Барабаш, а ты чего не танцуешь, - подсела к  Барабашкину Геля, тот был погружен в свой телефон, - С кем это ты переписываешься? – она заглянула в экран.
-Не твоё дело, - буркнул Барабашкин, пряча телефон.
- Ой, только не говори, что с Белковой! – сканируя его взглядом, улыбнулась Геля.
- С чего ты взяла? Мне что больше делать нечего?! – возмутился Барабашкин.
- Видимо нечего, - кивнула своим мыслям Ангелина. – А ты молодец, не раскис – своего не упустишь.
- Слушай, отстань, а! Может, пойдёшь, потанцуешь?
- Только если с тобой, Барабаш, - захихикала Геля, - только с тобой! – и, подпрыгнув, схватила его за руки и потащила в круг.
 Как не сопротивлялся Барабашкин, пришлось ему танцевать. Переминаясь с ноги на ногу, глядя на раскрасневшихся однокашников, он думал, что хорошо бы сейчас сюда Липу, хотя она не любит шумных вечеринок, это, наверное, потому, что у неё нет подруг. Интересно, получила она его валентинку? Он отправил её ей по почте. Конечно, он не надеется на ответ, но как хочется узнать, дошло ли поздравление до адресата!..

5
Липа сидела за книгой, когда дядя, полный весельчак, вошёл с письмом в комнату.
- Танцуй, Липка, - приплясывая, завертел конвертом над головой.
 - Что это? – Липа отложила книгу.
- Что-что? Письмо тебе! – таинственно подмигнул. – От поклонника.
- Нет у меня никаких поклонников, - заворчала Липа.
- Ну-ну, ты посмотри, - и он отдал ей конверт. – Ты читай, читай, а потом обедать приходи. Татьяна сегодня голубцов приготовила, - напевая, вышел.
Липа осмотрела конверт: на нём значился только её адрес, почерк незнакомый. Вскрыла – валентинка большая красивая в форме сердца.
«Это что ещё за новости», - подумала она и развернула открытку. Тот же почерк, что и на конверте. Отправитель поздравлял Липу с праздником, желал счастья, здоровья… «а любовь, - писал он, - всё в твоих руках: открой мне своё сердце, и она у тебя будет! Потому что, я тебя люблю»,  и подпись «Б.Б.». Липа задумалась, кто бы это мог быть? Что за таинственный «Б.Б.» любит её? Тут она заметила на тыльной стороне открытки маленький конвертик с надписью: «Это был подарок на твой день рождения, думаю, и сейчас он будет уместен».
Липа вскрыла конвертик: нежная серебряная цепочка с кулоном в виде половинки сердца! Это же очень дорого! Подарок на день рождения? Но от кого? Тут в памяти всплыл Барабашкин с маленьким пакетиком, он же приходил на день рождение. Его ведь Боря зовут. Тогда они повздорили, точнее Липа его прогнала. Может быть, зря она тогда его не выслушала? Нет, не зря – он болтун, такой что угодно может наплести. А если нет, то откуда Геля тогда всё узнала? Да ещё про свидание наплёл!
Липа, поджав губы, вернула цепочку в конверт. Пробурчала: «Тоже мне!» и, отложив валентинку, вышла из комнаты.
Вечером Липа получила «смс» (номер отправителя был ей незнаком): «Привет! С Днём всех влюблённых!». Липа ответила, удивляясь своей внезапной смелости: «Привет! И тебя! Мы знакомы?».
«Да, - ответил, немного помолчав, неизвестный, - знакомы. Мы учились в одной школе».
«Ты парень?», - спросила Липа.
Незнакомец не ответил. Замолчал. Липа отложила телефон, ругая себя за неосмотрительность и глупость, и взялась за книгу.

Калитка захлопнулась, и Барабашкин очутился за пределами школьной территории. Было тихо, над головой дрожали алмазные звёзды. Позвонить? Ещё не поздно – время детское. В конце концов, не спросишь – не узнаешь.
Липа вздрогнула, оторвалась от книги. Звонил незнакомец. Недолго думая Липа накрыла телефон подушкой.
- Липа, иди ужинать! – позвала тётя Таня, и Липа, косясь на подушку, под которой верещал несчастный телефон, вышла из комнаты.
- Абонент не отвечает, - равнодушно констатировала факт трубка. Барабашкин спрятал телефон в карман и поднял взгляд к небу – на него с бархатистой мглы взирало созвездие Большой Медведицы.

Липа села за стол и принялась задумчиво разглядывать вилку.
- Что с тобой, Липка? – забеспокоился дядя. – Заболела?
- Липочка, в самом деле, скажи, что случилось? – Татьяна поставила перед ней тарелку с картофельным пюре и котлеткой.
- Да ничего, просто, задумалась – книга.
- А, ну слава Богу! – вздохнул с облегчением дядя. – А то я-то думал, что тебе у нас не нравится.
- Что вы, - с благодарностью посмотрела на него Липа, - очень нравится, очень!
- Вот и хорошо, вот  и ладненько, - кивнул он. - А то вон, бабушка, всё пишет, чтобы не обижали. Ты уж ей напиши, успокой её, что у тебя всё ладно.
- Напишу, конечно, напишу.
Татьяна подмигнула мужу и осторожно спросила:
- Липа, а ты не знаешь, что за парень бабушке помогает?
- Понятия не имею, - нахмурилась Липа.
- Да? Странно. Она пишет, он ей и дрова колет, и снег убирает и чего только не делает!
- А ещё она пишет, что ты училась с ним в одной школе, - поддержал жену дядя.
- Ну, в одной школе учиться ещё не значит знать друг друга и общаться, - Липа внимательно изучала состав картофельного пюре.
- И то верно! – хохотнул дядя. – А я-то грешным делом подумал, что от него тебе письмо-то пришло! – жена толкнула его локтем. – И то верно, заболтался! Это ничего не значит, конечно, не значит. А всё-таки, надо бы с ним познакомиться, парень-то хороший по всему видать. Да и просто так кто станет незнакомой старушке помогать?.. – жена наступила ему на ногу.
Липа поджала, было, губы, но тут же улыбнулась, глядя в тарелку:
- Да, наверное, хороший…

6
- Нет, ты только послушай! – Зарина вбежала в комнату, смеясь, Кира оторвался от окна. – Она нас на свадьбу приглашает! Аля приглашает нас на свадьбу!
- Нас? – уточнил Кира.
- Нас, нас! А что там? – спросила Зарина, заметив, как он косится в окно. – Что ты там увидел?
- Ничего там нет, - как можно непринуждённее ответил Кира, отводя Зарину от окна. – Значит, выходит замуж за островитянина?
- Да нет же, - махнула рукой Зарина, пытаясь заглянуть за спину Киры, - за москвича! Хороший парень, говорит, перспективный! И всё-таки что там? – она, неожиданно выскользнув из его рук, выглянула в окно. – И давно он стоит? – кивнула на стоящего у калитки мужчину.
- Да нет, - замялся Кира.
- Почему ты мне не сказал? – сверкнула она глазами. – Глупо, ёж! – и вышла, накинув пуховик.
У калитки стоял Игорь, да, тот самый за которого Зарина когда-то собиралась замуж. Он курил, поглядывая на окна.
- Что, прячешься? -  спросил он, когда Зарина показалась на крыльце.
- Зачем ты здесь? Давно стоишь? – она открыла калитку.
- Как видишь, - он кивнул на окурки. – У тебя что, собаки нет?
- Нет, - она пропустила его вперёд. – Зачем ты здесь?
- Я слышал, ты с племянником своим живёшь?
- И что? – Зарина затаила дыхание.
- А от меня сбежала, да? – заглянул ей в глаза Игорь.
- А не надо было с подругой моей…
- Опять ты это! Говорил же я тебе, что это так, а ты…
- А я любовь всей твоей жизни?! Не хочу слушать, да и столько лет прошло, зачем рану бередить? Не люблю я тебя уже.
- А-а, его, значит, любишь, - криво усмехнулся Игорь.
- Кого?
- Племянничка своего, - злые искорки заиграли у него в глазах.
- Ты сума сошёл? Что ты… говоришь… – побледнела Зарина.
- Да брось, ты же знаешь, что он не…
- Замолчи, - она прижала ладонь к его губам. – Он всё равно мне родной!
- Дура! – Игорь зло расхохотался. – Не такой любви он от тебя ждёт, дура! Даже тогда, там. Я сразу понял. Он втюханый в тебя по уши!
Зарина вздрогнула, как от удара и упала бы, если бы её не подхватил Кира.
- А, вот и он, - сплюнул, прокашлявшись, и ощерился Игорь, - племянничек.
- Да, племянник, а ты что-то против имеешь? – сохраняя самообладание, спросил Кира.
- А то, что, - начал, было, Игорь, но поймал умоляющий взгляд Зарины и замялся, - а то, что… не дело это с незамужней, да ещё молодой тёткой жить, вот, - нашёлся внезапно и продолжал с горящим глазом: - Свою жизнь не хочешь наладить, так дай ей свою, это, наладить. Я вот и приехал, за ней. Замуж её зову.
- Замуж, - Кира посмотрел на бледную Зарину: – А ты?
- А что она? Старая любовь не ржавеет, - подмигнул ей Игорь, - да, Рина?
Зарина вздрогнула и прошептала:
- Да…
Кира развернул её к себе:
- Ты что выйдешь за него?
- Да…
- Но это невозможно тем более теперь, когда я знаю, что мы не родственники!
- Ты?..
- Да, я знаю, - кивнул он. – Я знал об этом ещё вчера, мне звонила мама. Я не знал, как тебе сказать. Но, похоже, ты…
- Ты всё равно родной… ты не думай, я тебя всё равно люблю, как прежде, - зашептала она, целуя его руки, щёки, глаза, - как прежде, как всегда и навсегда…
- Как прежде, - Кира отстранил её от себя. – Как прежде не может быть, Зарина.
- Может, может, ёж, - кивала она, и слезинки одна за другой бежали по её щекам.
- Нет, - покачал он головой, - нет. Потому что я люблю тебя, давно люблю и никто, кроме тебя мне не нужен.
Зарина вскрикнула и, прикрыв рот ладонью, отступила к калитке.
- Кота в мешке не утаишь, Рина, - усмехнулся Игорь. – Что теперь? Будешь выбирать, а?
- Ты ещё здесь? – огрызнулся Кира.
- Я, видишь ли, тоже без неё, как выяснилось, не могу, - ехидно прищурился Игорь и, зло сверкнув глазами в сторону Зарины, прошипел: - Пусть выбирает!
- Я не хочу, - едва слышно просипела Зарина (голосовые связки не слушались её), - не хочу…
- Надо, милая, надо, - не ослаблял хватку Игорь, - иначе это будет эгоистично с твоей стороны. Слишком долго ты нас мучаешь!
- Я… я не хотела так…
- А кто хотел? – ощерившись, спросил Игорь. - Вышла бы замуж за меня…
Зарина задрожала всем телом и, выкрикнув сипло отчаянно: «Оставьте, оставьте меня!» - скрылась в доме.
- Что ты наделал, - кинулся было на Игоря Кира.
- Это не я – это ты наделал, - урезонил его тот. – Ты что думал, она тебе в объятья бросится?! Идиот! – сплюнул и, хлопнув калиткой, зашагал по улице.
- Действительно, и-ди-от, - побледнел Кира. Теперь всё потеряно, всё. Он разрушил своим признанием всё, что так лелеял. Она никогда его не простит, никогда не заговорит с ним, никогда…
Остаётся только одно и Кира поглядел туда, где дорога упиралась в горизонт.
Он вошёл в дом, молча собрал вещи. Зарина не остановила его. Она плакала в своей комнате. Заглянул туда, немного постоял в дверном проёме, глядя на её золотистые волосы, рассыпавшиеся по подушке, на вздрагивающие плечи.
- Прости, - и вышел, направив свои стопы к горизонту.
- Не уходи, - прошептала сквозь слёзы Зарина, когда дверь за Кирой закрылась, - не уходи…
Как жесток он, тот, что опять оставляет её одну! Разве не любила она его, разве не дарила теплом и лаской, пусть сестринской, пусть материнской, но лаской и любовью. Как жесток он, тот, что направляется к горизонту, совсем, как тот, что ушёл когда-то туда, откуда не возвращаются! Как жесток он!..
Не помня себя, Зарина выбежала из дома, распахнула калитку и бросилась вслед за ним, чтобы сказать ему, как жесток он, чтобы сказать ему…
Кира оглянулся…