В увитой плющом беседке во дворе двухэтажного коттеджа сидела немолодая женщина. Она с грустью разглядывала аккуратно постриженные газончики, ухоженные цветочные клумбы, благоухающие пионами, выложенную дорогой плиткой площадку перед въездом в двухместный гараж.
Невесёлые мысли посещали женщину: «Для кого всё это благополучие? Мне уже шестьдесят. Муж умер. Вроде всё есть для жизни. Но я одна. Одна. Для кого я только сына своего единственного – кровиночку мою – вырастила? Для невестки. А она никакого уважения ко мне не проявляет. Жить со мной под одной крышей не хочет. А для кого всё это, спрашивается? Я хочу сына своего и внука каждый день видеть. Дом без мужской руки чахнет, тускнеет на глазах. А это – родовое гнездо! Для них же всё! А невестка меня мамой ни разу не назвала. Сын мой у неё под каблуком, Что она скажет, то и делает. Нет, так не пойдёт. Они должны жить со мной в нашем родовом гнезде! Ишь ты, у них отдельная квартира! А зачем она им?»
– Ну ладно, – сказала женщина, потирая руки, – надо действовать! И принялась звонить сыну.
– Ах, у меня давление зашкаливает! Зачем я тебя выращивала? Мне даже пресловутый стакан воды подать некому. Растишь вас, растишь. Вчера по лестнице поднималась – упала, коленку расшибла. А если бы шею сломала? Сидела всю ночь и плакала одна. Живу тут как в тюрьме. Поговорить мне не с кем. – Неслось в трубку. Оправдания не принимались. – И чего вам надо? Я на ваше гнездо родовое гроблю последнее здоровье. Всё для вас. Вам всё достанется. Я на огороде одна корячусь для кого? Ведро картошки из погреба достать некому! У меня забор перекосило. Водопровод потёк. А ты только по воскресеньям приезжаешь. И то не дозовёшься! Воскресный сын! Друзья вам дороже родной матери!
И бросая в канализацию тряпку, она добавила:
– У меня тут канализация не работает, а вы всё по пикникам и друзьям ездите! А я тебя для кого растила?
Через неделю этого пиления Сергей поставил вопрос ребром:
– Лена, или мы переезжаем к маме вдвоём, или я переезжаю к маме один.
Молодая женщина молча сидела на кухне своей квартиры, уставившись в одну точку. Невеселые мысли посещали её. Перед взором проносились картинки её недалёкого будущего.
Вот она, тоненькая и бледная, боронит приусадебный участок, а рядом свекровь как надсмотрщик. Вот она моет пол в коттедже, а свекровь белой тряпочкой проверяет качество. Вот огромная кровать, на кровати между нею и мужем свекровь в чёрном пеньюаре показывает чертежи обустройства коттеджа.
Нет! Ни за что! Никогда! Всё, это развод! Я к ней не хочу! – стучало сердце молодой женщины.
Долго она ещё сидела, погружённая в свои мысли, но вдруг лицо её просветлело, и, потирая руки, она сказала:
– Ну ладно! Посмотрим, кто кого!
После чего, доброжелательно улыбаясь, сообщила Сергею:
– Переезжаем к маме Тане.
Прошёл месяц с тех пор, как молодая семья переехала жить к маме…
– Ох, жизни никакой, – тихонько вздыхала мама Таня, – конечно, правильно невестка говорит, ребёнку нужны развивающие игрушки.
Вжик! Мимо пролетел бумеранг. Сверкающая огнями летающая тарелка взмыла к потолку и, зацепившись за люстру, плавно раскачивалась. Самолёт на полной скорости врезался в стену, с разрисованных недавно внуком цветными фломастерами обоев стекала последняя краска вместе с водой из водонапорного пистолета.
– И в том, что ребёнку нужно прививать чувство ответственности – завести в доме животных, чтобы о них заботился, невестка тоже права, – продолжила вздыхать мама Таня. – Вот и завели. Думала, моих курочек хватит и кроликов – тоже ведь животные. Но для гармоничного развития Антоши купили ещё хомячков, белую крысу и декоративную свинку. И бог бы с ними со всеми. Но ведь ещё Тузика завели. Милый пёсик. Сожрал почти всю мою обувь и ещё диван погрыз за двести тысяч.
– Мама, – с порога сообщила невестка, – Антошка сегодня играл в Зорро. Я ему вчера такую книжку читала. Он освободил всех животных.
– Как это освободил?
– Выпустил. Всех. Кур, кроликов, хомячков, крысу, свинью. Теперь они бегают, гуляют в смысле по дому и по огороду.
– Ой, – вздрогнула мама Таня, глядя на ласково устраивающуюся у неё на плече белую крысу Марусю.
Прошло две недели. Во дворе родового гнезда мама Таня раскачивалась на большой зелёной качели.
Её голова была обвязана полотенцем, волосы стояли дыбом.
Взгляд блуждал по клумбам со срезанными внуком под корень цветочками. Неподалёку резвилась декоративная свинка Веня, перепахавшая и газон, и плитку перед гаражом. Мимо пробежал фокстерьер Тузик с туфлей в зубах, сел поблизости и с явным удовольствием разгрыз туфлю пополам. Крыса Маруся сочувственно смотрела из-под обстрелянного внуком кустика роз. Кролики догрызали то, что ещё можно было назвать урожаем. Всклокоченные куры, кудахча, пытались летать. Расплодившиеся хомяки что-то смачно и громко грызли.
– Баба, баба! – раздался радостный крик Антошки, – мне папа обещал на день рождения купить маленького крокодильчика! Он будет жить у нас в ванной!
Схватившись руками за голову, счастливая бабушка с криком «А-А!» упала с качели.
– Не волнуйтесь, мама, мы с вами, – придя в себя, услышала она заботливый голос невестки. – Вы сознание потеряли. Мы вас перенесли в дом. Скорую вызвали.
– Не надо скорую, деточка. Я вот что подумала, может, вам лучше у себя пожить немного?
– Ну что вы, мама, – возразила невестка, – У вас же давление. Как вы с хозяйством без нас справляться будете?
– Да справлюсь я, справлюсь.
– Внук к вам привык.
– Я буду к вам приходить. И давление у меня как у пионера.
– Нет уж, мы вас ни за что не бросим. Для чего же вы нас растили, если вам стакан воды некому поднести.
– Да я сама себе воды налью, – жалобно застонала свекровь и уже без надежды попросила:
– Уезжайте, пожалуйста, помру я здесь с вами.
– А куда мы кроликов денем? А хомячков?
– Да оставляйте. И кабана вашего тоже. И крысу. Тузика только с собой заберите.
– Мама, – сообщила невестка железным тоном, – жить с вами – это наш дочерний долг. Мы вас теперь никогда не оставим.
Соскочив с дивана, свекровь заорала:
– Вон отсюда!
– Не волнуйтесь, мама. Вам это вредно. Мы уходим. Всё для вас. Ваше слово для нас закон. Переезжаем сегодня же. Сейчас же. Не волнуйтесь. А крокодила вам завтра привезут. Мы за него уже заплатили.